Счастье дается всем... (СИ)

Глава 11

Вечером дома Яннике, конечно, досталось от Хейд. Старая вёльва поворчала знатно! Весь вечер только и было слышно: вот как Янника могла забыть про дела? А? А?! Ей уже не пять лет! И когда она научится держать данное слово? Отпрашивалась на немного! А пришла когда?! Когда?! Глубокий вечер уже давно, на ночь тянет, а у кого-то ещё уроки не сделаны и болотница неприбранная стоит! Недаром старые люди про таких, безответственных девчонок, говорят: тело как у кадушки, а ум как у телушки!

Янника очень старалась притвориться и немой и глухой. Как подсказывал опыт, маме Хейди вообще не нужно было перечить, потому что, забывшись, женщина очень скоро с ворчания переходила к молчаливой заботе. И всё её недовольство неуловимо растворялось, словно в студёном воздухе лёгкий парок. Поэтому Янника, стараясь не вникать в суть ворчания, уже с предвкушением ждала, когда добрая вёльва поставит на стол ароматную похлёбку с мясом и кореньями, что булькала, распространяя невероятные ароматы, на плите. Но даже её проняли последние вёльвины слова. Янника вскинулась:

— Ну ма-а-ам! Зачем ты так?!

— А затем! — старая вёльва вздохнула, поставила, наконец, на стол ещё кипевшую снедь и сказала уже мягче, спокойнее: — Ты не ребёнок, Янника, как бы тебе ни хотелось думать иначе. Ты вёльва! Вёльва! Ты хозяйка этого города! А ведёшь себя, как ребёнок, как Дуська! А сама не понимаешь, что без тебя и твоего догляда Дергиборгу плохо придётся!

Она присела рядом, ловко нарезая сдобную краюшку, и Янника, прислонившись, потёрлась щекой о её плечо, ласкаясь, виновато заглядывая старой женщине в глаза:

— У этого города есть ты, Хейдуша! Лучшего и пожелать нельзя!

Женщина обняла Яннику одной рукой и поцеловала её в самую макушку.

— Пока есть.

— Тьфу-тьфу! — дёрнувшись, девушка испуганно, в секунду, закрыла рот вёльвы ладонью. — Не говори так, Хейдуша! Не говори! Ты ещё молодая! Молодая!!! И я больше так не буду! Обещаю!

***

Утро было сонным и тягучим. Вставать не хотелось — всё тело ещё ныло от вчерашней работы, которую Янника с Хейд сделали только к полночи. Зато теперь листы драгоценной болотницы, первейшего средства от открытых ран, нагноений, ожогов и многого другого, аккуратно разложенные по расписным туескам, стоявшим теперь на открытых полочках, приятно радовали глаз.

Янника потянулась, сунула ноги в меховые домашние туфли, и поплелась умываться. Нужно было ещё успеть историю почитать. Со старого мэтра Ульриксона станется дать им какую-нибудь неожиданную проверочную работу. До школы было совсем недалеко, так что девушка рассчитывала всё успеть.

Вёльва Хейд с раннего утра уже отлучилась куда-то, оставив Яннике на завтрак её любимые запечённые творожные шарики, политые свежайшей сметанкой. «День начинается отлично!» — решила девушка, присаживаясь за стол и отправляя в рот двумя изящными пальчиками творожное яство.

С замечательным настроением она выскочила из дома. Обычно её до школы провожал Риг. И хотя он учился в другом корпусе, где располагались лабораторные комнаты и классы для выпускников, юноша всегда находил для Янники время. Каждое утро он терпеливо ждал девушку у калитки, подхватывал её сумку и вешал себе на плечо. И они на небольшом расстоянии, которое даже самые придирчивые сплетники не могли назвать «неприличным», шли друг с другом, тихо переговариваясь. За полчаса Янника и Риг успевали вдосталь наговориться. Девушка очень дорожила этим временем.

Но сегодня над улицей стоял нестерпимый утробный вой, больше похожий на крик мифической птицы Хрейдмар, от которого, как гласили хротгарские предания, у нормального человека лопались барабанные перепонки. Это из дома напротив Риг по снегу тащил упирающуюся Дуську. Та сопротивлялась с недюженной силой трёхлетнего бычка, и её крошечные каблуки оставляли невероятный, острый и глубокий след на укатанной плотно-снежной дорожке. Словно она вгрызалась в неё голыми ногами, выпуская неизвестно откуда саблеобразные железные когти.

— Куда ты тащишь это исчадие тёмных пещер Хротгара? — мило поинтересовалась Янника, словив мгновенно ненавидящий, тёмный взгляд Дуосии Свенсон.

— На лесопилку.

— О! Дубинушку в расход пустят? Поздравляю! — снова не удержалась от колкости Янника, с удовольствием наблюдая, как Дуська начинает превращаться из тёмного чудовища в себя — нормальное человеческое чудовище.

Риг старался не засмеяться. А Дуська между тем, резко прекратив рычать, сейчас лишь зловеще обдумывала ответ. И судя по мрачным всполохам тёмной силы в глубине её глаз, ответ готовился суровый.

— Сегодня некому с ней посидеть, а оставлять одну — опасно, вот мама и попросила дедушку Транума и его дочь покараулить наше чудовище. А Дуська ни в какую, с самого утра рычит и брыкается, совсем от рук отбилась! — сетовал Риг. — И кто тебя такую замуж возьмет? Ни капли послушания!

— Никто не возьмёт, — так и не нашедшая злобного ответа, теперь философски парировала причитания брата Дуська, совсем перестав играть в пещерную сволочь, — значит, всем будет хуже!

Янника присела перед насупленной девчушкой и попыталась воззвать к её разуму:

— Дусь, ну что случилось? Ты ведь понимаешь, что хорошие девочки так себя не ведут.

— А плохие?

— Тоже не ведут.

— А кто так себя ведёт?

— Маленькие перепуганные девочки? — наудачу предположила Янника.

Дуська сначала поджала губы, а потом вдруг фыркнула и даже попыталась дернуть уголком губ, рисуя улыбку:

— Ну не такие уж и маленькие! — хлопнув себя по внушительному детскому животику.

— Значит, перепуганные?

Дуська вздохнула примирительно, буркнув Яннике в ответ:

— Не знаю. Наверное! Но есть там что-то, вёльва! На лесопилке этой! — и пошла вперёд, клацая чем-то острым по дорожке.

— А что это у неё на ногах? — шёпотом поинтересовалась Янника у Рига, боясь спугнуть ветер послушания.

— Не знаю. Но что-то очень и очень опасное. Она вчера коллекцию папиного трофейного оружия пересматривала, так что боюсь и предположить.

Дуська между тем уже спокойно дошла до поворота, всё также громко клацая каблуками. И обернулась, с достоинством королевской гончей ожидая, что её догонят.

— Крутит она вами! — Янника восхищалась этой маленькой разбойницей.

Риг улыбнулся, тоже с гордостью:

— Крутит… Ну так ведь девочка!