Секреты прошлого

Глава 24

Мэгги нравилась тишина библиотеки. Когда-то в детстве отец рассказал ей, что в читальном зале нужно вести себя очень тихо, дабы не потревожить старые книги и не помешать другим людям наслаждаться чтением. С тех пор ей нравилось бывать в библиотеке, где единственными шумами были приглушенный шепот и шелест страниц. «Книги стоят на полках тихо-тихо, — говорил отец. — Они ждут, пока ты возьмешь их и начнешь читать. С этого момента и для книжки, и для тебя начинается увлекательное путешествие».

Вспомнив эту притчу отца, Мэгги поделилась ею с группой малышей, которые пришли в библиотеку за книжками. Они вытаращили на нее изумленные глаза, не зная, верить или нет.

— Это что, значит, Спот ждал меня на полке? — спросила маленькая девочка в круглых очках с неровно подстриженной челкой (видимо, слишком вертелась в кресле парикмахера).

— Ну да. Он ждал, когда ты придешь и возьмешь книгу, — кивнула Мэгги со значением. Ее позабавило, что и новое поколение с готовностью верит в сказки.

— Ух ты! — воскликнул мальчик в клетчатых шортиках.

— Ого! — подхватил его приятель с рюкзачком за плечами.

Когда Мэгги пила кофе в комнате для персонала и разговаривала по мобильному с Шоной, на экране высветился параллельный вызов.

— Погоди, Шона, у меня еще один входящий.

Звонил Айван.

— Как твои дела? — спросил он деловито.

— Нормально. Я на работе.

— Я знаю. У тебя ведь перерыв с половины одиннадцатого до десяти сорока пяти, правда?

— Правда, — подтвердила Мэгги, изумленная феноменальной памятью Айвана.

— Значит, я тебя не отвлек. Как насчет кино сегодня вечером?

— Этим вечером?

— Да, прости, что не предупредил за неделю, — весело поддел Айван. — У современных женщин такой плотный график, что дни расписаны на месяц вперед, а тут я… такой внезапный! А ведь тебе надо еще уложить голову, сделать эпиляцию ног, накрасить ногти, обзвонить подруг и встретиться с парой претендентов на место близкого приятеля, правда? Но ведь ты меня знаешь, я всегда сваливаюсь как снег на голову. Так что насчет кино?

Мэгги рассмеялась:

— Ты уникальный парень, Айван.

— Мне об этом говорили, хотя это не всегда был комплимент. А уж в устах моей бабушки это вообще звучит страшным оскорблением.

— Наверное, впервые она назвала тебя уникальным, когда ты наступил на ее очки, — предположила Мэгги. — Что касается кино… я склонна принять твое предложение. Волосы у меня уже уложены, а эпиляцию ног я сделала вчера. Так что никаких особых планов на вечер у меня нет. А что показывают?

— О, пока не знаю, — признался Айван. — Давай, я заеду за тобой в семь, и мы решим вместе, на что идти.

— Отлично. Так даже интереснее, — призналась Мэгги. — До вечера. — Она переключилась на Шону. — Прости, Айван позвонил. Пригласил в кино.

— Айван пригласил в кино? — изумилась Шона. — Тот самый Айван-механик, у которого грязные ногти, здоровенные плечи и руки-лопаты. Который выставил тебя посмешищем перед кучей других механиков и искал для тебя «бензиновый отсос», или как там было? Ты же хотела нанять киллера, чтобы отстрелить этому хаму бошку!

— И который приглашал меня на чудесную свадьбу сестры. Да, тот самый Айван. — Мэгги засмеялась. — Киллер отказался принять заказ «два в одном», сказав, что согласен убить или Грея, или Айвана, но не двоих сразу, так как это слишком неудобно. Они же живут в разных городах. Кстати, Айван не так уж плох, когда узнаешь его поближе. И ногти чистит каким-то чудодейственным средством. А еще у него отличное чувство юмора.

— Да я просто пошутила, не надо так рьяно бросаться на защиту своего механика. Надеюсь, он купит билеты на последний ряд и в поцелуе высосет у тебя последние мозги. Тогда ты будешь глупая и счастливая. — Шона засмеялась. — Слушай, а это его гараж, или он наемный работник?

— Шона, ты неисправима. Во-первых, мы просто друзья, поэтому билеты возьмем в середину зала. А даже если бы речь шла о романе, меня мало интересовал бы гараж, в котором Айван работает. Есть вещи поважнее денег, понятно?

— Да-да, так утешаются те, у кого их нет. Если уж быть несчастным, то лучше в богатстве, а не в нищете. Конечно, деньги не главное. Но их наличие всегда приветствуется.

— И не надо надеяться, что мои отношения с Айваном зайдут дальше, чем дружеский поход в кино. Я совершенно не настроена на новый роман, ясно тебе? С меня и Грея хватило. Сначала надо привести в порядок свои мозги, а уж потом начинать что-то новое.

— Это что, очередной совет нашего любимого доктора Фила?

— Нет, это мое новое жизненное кредо. Секрет успеха от Мэгги Магуайер, если хочешь. И я собираюсь жить в строгом соответствии с этим кредо.

Мэгги провозилась на работе до половины седьмого, а когда взглянула на часы, охнула и засобиралась домой.

— Пап, мам, привет! — крикнула она, взбегая по ступенькам наверх, чтобы переодеться из офисной одежды в более комфортные джинсы и майку.

— Ты чего носишься как угорелая? — поинтересовался Деннис.

— Мы с Айваном идем в кино, он вот-вот заедет за мной. Не возражаешь?

— Ничуть, — крикнул снизу отец. — Кстати, сегодня приходил посыльный, принес листовки для комитета. Если что, их забрала мама. Она в восторге от качества печати. Ворота парка на фоне зеленых деревьев выглядят чудесно! Да еще эти многоэтажки, что лезут как грибы со всех сторон. Ребята отлично поработали! Кстати, одна листовка лежит у тебя на столе.

Прыгая по комнате в одной брючине, Мэгги подскочила к столу.

«Помоги спасти кусочек детства!» — гласила надпись на листовке. Такому призыву нельзя было противиться. Хотелось немедленно побежать и внести свою лепту. По крайней мере именно на такую реакцию рассчитывала Мэгги, делая заказ.

Харрисон Митчелл оказался весьма полезным человеком и просто кладезем информации. Он выдал Мэгги координаты местных журналистов, с которыми сотрудничал чаще всего. Она собиралась встретиться с одним из них в ближайший день за завтраком. Следовало сделать несколько фотографий.

Мэгги спустилась вниз с листовкой в руке.

— Великолепные, правда? — спросила Уна с такой гордостью, словно лично рисовала листовку.

— Фантастические, — кивнула Мэгги. — Теперь в совете будут говорить только о нас. Мы заставим этих толстокожих политиканов заметить нас.

— На какой фильм идете? — спросила Уна.

— Не знаю. Какая разница? Я сто лет не была в кино, так что мне совершенно все равно, какой будет фильм.

— Он хороший парень, этот Айван, да? — затаив дыхание спросила мама.

— Так, не начинай, — предупредила Мэгги. — Мы просто друзья.

— Понимаю, милая, — с готовностью кивнула мама и бросила многозначительный взгляд на мужа. — Но я рада, что ты снова улыбаешься.

Удивительная машина Айвана подъехала к дому практически беззвучно.

Мэгги помахала в окно рукой, чмокнула мать в щеку, схватила банан из вазы и выбежала на улицу. Она и в самом деле бессознательно улыбалась счастливой улыбкой. Даже странно, что всего пару недель назад ей казалось, будто рана на сердце никогда не затянется. Процесс исцеления шел своим чередом, но в потоке повседневных дел Мэгги даже не заметила этого.

— Можем поехать в мультиплекс, — предложил Айван, когда они оказались в фойе крохотного кинотеатра и обнаружили, что опоздали сразу на три сеанса. Единственным фильмом, который должен был вот-вот начаться, была какая-то классическая французская лента с субтитрами.

— А может, пойдем на этот? — Мэгги ткнула пальцем в название французской ленты. Если бы она пришла с Греем, то только ради того, чтобы посмотреть классику. Грей терпеть не мог современные блокбастеры. Чем популярнее они были, тем более пренебрежительно он о них отзывался. А вот французская классика с субтитрами — то, что надо!

— Как скажешь, — пожал плечами Айван.

Именно это Мэгги в нем и нравилось. Айван ни к чему не принуждал ее, не навязывал свое мнение, хотя оно у него, безусловно, имелось, не испытывал навязчивого желания демонстрировать свой интеллект.

— Ты уверен?

— Ну, если мадемуазель предпочитает классику, я готов принести себя в жертву.

Он подошел к окошку кассы.

— Нет, дай мне заплатить, — попыталась настоять Мэгги.

Айван бросил на нее красноречивый взгляд.

— Ладно, — тотчас пискнула Мэгги. — Тогда давай пополам?

— Я пригласил тебя в кино, мне и платить за билеты.

Зал оказался полупустым, Мэгги и Айван нашли два свободных места на последнем ряду, потому что их собственные были заняты.

— Обожаю задний ряд, — прошептала Мэгги. — Посредине зала все могут видеть твою макушку, да еще эти перешептывания позади…

— Как-то сразу пришла мысль о местах для поцелуев, — хмыкнул Айван. — Ты ходила в кино в школе?

— Ага, и всегда брала билеты на последний ряд.

— Небось была заводилой в своей компании? — поддразнил он.

— Ох, если бы, — вздохнула Мэгги. — Ты не поверишь, насколько далек от истины.

В зале стояли старые мягкие кресла с широкими подлокотниками, и как-то само собой получилась, что Мэгги оперлась именно о тот подлокотник, что разделял их с Айваном кресла, плечи соприкоснулись, и Айван обнял ее за плечи. В этом не было ничего надуманного, все вышло совершенно естественно, и Мэгги, утверждавшая, что видит в Айване только друга, с готовностью положила голову ему на плечо.

Главное, подумала она, не слишком ломать голову над тем, что происходит.

А затем вдруг, точно таким же естественным жестом, Айван притянул ее к себе за подбородок, коснулся пальцем скулы и виска. Их губы встретились, и уже через пару секунд они целовались, жадно и страстно, забыв о фильме и сидевших рядом людях. Пальцы Айвана вплетались в густую шевелюру Мэгги, ласкали шею и открытые плечи.

— Мне не интересен этот фильм, — прошептал он, почти не отрываясь от ее рта губами.

— И мне, — сдавленно ответила Мэгги. — Пошли отсюда.

Взявшись за руки, они почти побежали к машине. Всю дорогу Айван рулил одной рукой, а свободная рука, огромная, как медвежья лапа, гладила и сжимала бедро Мэгги через джинсы. Оба молчали и ни разу не посмотрели друг на друга, но и без того в салоне висело нечеловеческое напряжение.

Странно, всего десять минут назад Мэгги совершенно искренне видела в Айване хорошего приятеля, и вдруг весь мир перевернулся с ног на голову. Она чувствовала себя оглушенной свалившимися на нее эмоциями. Айван с самого начала не был для нее приятелем, что бы она там себе ни думала. Он был сексуально притягательным мужчиной, и она хотела его так, как никогда никого не хотела. Даже Грея… да-да, даже Грей не будил в Мэгги таких мощных эмоций.

Машина пронеслась мимо нескольких переулков, проскочила перекресток на красный свет (благо он был пуст) и с визгом покрышек затормозила у небольшого дома. Айван вышел из машины, решительным шагом обошел ее спереди, распахнул пассажирскую дверь, за руку вытащил Мэгги и повел за собой. Стоило им оказаться внутри, они стали неистово целоваться и трогать друг друга везде, путаться в одежде, пытаясь одновременно стащить ее с себя и подняться в спальню на втором этаже. Мэгги даже не успела заметить обстановку, дизайн, огромный камин, выложенный из кирпича и кусков гранита. Единственное, чего она хотела, — это оказаться в постели, где можно будет заняться сумасшедшим сексом.

Постель была гигантской, и при виде ее Мэгги испытала настоящий восторг. Полусидя-полулежа они с Айваном продолжили стаскивать друг с друга одежду. Мэгги даже постанывала, предвкушая дальнейшее развитие событий. Впервые в жизни она не чувствовала себя нескладной, потому что рядом с Айваном сама себе казалась хрупким созданием, цветочком, который он может сломать одним неосторожным движением. Она была возбуждена так, что без стеснения принялась расстегивать ремень и пуговицы его джинсов, пока он стаскивал с нее брюки.

Айван нежно погладил тонкий шрам на ее бедре.

— Нам надо чаще ходить на французские фильмы, — засмеялась Мэгги, ощутив вдруг внезапную неловкость.

— Не надо. — Айван приложил ладонь к ее губам, заставив умолкнуть. — Не пытайся маскировать смущение под шутку. Часто ты так делаешь?

Она кивнула.

— Ты милая, — улыбнулся он и прижал Мэгги к себе. — С тобой очень комфортно, но мне не хочется, чтобы ты пыталась от меня защищаться привычными способами. Я не желаю укладываться в стандартную для тебя схему. Просто будь собой, во всем. И не надо меня стесняться.

— Прости, — виновато прошептала она Айвану на ухо. Его пальцы принялись перебирать густую шевелюру Мэгги.

Прикосновения проносили невероятное удовольствие.

— Мне трудно справиться с собой. Я всегда думала, что боль проще всего замаскировать шуткой. Это превратилось в привычку, — сказала она.

— Я понял. Стоило взглянуть на тебя один раз, я все понял.

— Неужели это так очевидно?

— Может, только для меня. Ведь я с первой встречи решил, что ты будешь моей.

От этих слов у Мэгги внутри что-то сладко сжалось, а затем так же сладко расправило крылья.

— Ноты… высмеял меня. — Она подставила губы для поцелуя.

— Прости. — Айван осторожно пососал нижнюю губу Мэгги, двинулся вниз, к шее. — Когда я увидел девушку своей мечты, я просто опешил. Наверное, я был не в себе.

— А если бы я тебя не захотела? — спросила Мэгги.

Он осторожно убрал волосы с ее плеч и принялся их целовать.

— Я бы подождал. Рано или поздно ты стала бы моей.

Проснуться в чужой постели было так необычно, что Мэгги не сразу сообразила, где находится.

Рядом, вытянувшись во весь рост и обнимая ее, лежал Айван. Даже во сне он крепко прижимал ее к своему боку, словно опасался, что она сбежит. Мэгги понимала, что не должна сравнивать, но все равно сравнивала Айвана с Греем. Ее бывший любовник спал в одной с ней постели, но отодвигался как можно дальше, оберегая свое личное пространство. Он объяснял это тем, что спать в обнимку слишком жарко, однако на своем конце кровати старательно натягивал одеяло до самого носа, а иногда даже накидывал поверх плед. Айван предпочитал тесное сплетение тел, от которого затекали руки и ноги, но которое давало чувство уюта.

Мэгги сладко потянулась и снова прильнула к Айвану. Он повернулся к ней, не открывая глаз, и крепче прижал к себе. Кое-что резко ткнуло Мэгги в бедро: крепкими у Айвана были не только объятия. Она снова повозилась, чувствуя, как растет весьма определенная часть мужского тела.

— Если не любишь утренний секс, лучше не ерзай, — предупредил Айван ворчливо.

Мэгги пискнула от неожиданности, рассмеялась и прижалась еще теснее. Ей нравилось власть над Айваном, то, что даже невинные прикосновения будят в нем желание обладать ею.

— Я предупреждал, — прорычал Айван почти угрожающе, приподнялся и перекатился на нее, нависнув сверху, словно огромный медведь. Его глаза блестели, губы изогнулись в кривой усмешке. — Предупреждал или нет?

— Но я думала, по утрам ты ходишь на работу, — пролепетала Мэгги в притворном ужасе. Жар растекался у нее внизу живота, и она приподнимала бедра, желая, чтобы между ними как можно скорее скользнуло орудие Айвана.

— Работа подождет, — коротко ответил он, начиная с поцелуев.

Его ванная была типично мужской: никаких упаковок с душистым мылом, никаких баночек с кремами. На полочке стоял тюбик зубной пасты, стаканчик со щеткой, ополаскиватель для рта, шампунь и гель для бритья. Не было даже лосьона после бритья, которым Мэгги могла бы стереть вчерашнюю тушь.

— У тебя совсем нет косметики, — проворчала она.

Коллекция Грея была почти такой же обширной, как ее собственная, штук пять баночек и тюбиков из мужской линии «Клиник». Если у Грея заканчивалось какое-то средство, он без зазрения совести брал косметику Мэгги.

— Ты предпочла бы, чтобы полки ломились от лосьонов и помад? — удивился Айван.

— Точно не помад! — рассмеялась Мэгги. — Хотя кое-какую косметику оставляют женщины. Неужели ни одна твоя подружка не оставила ни одного крема? Ну же, расскажи! Или ты сразу выбрасываешь вражеского агента в помойное ведро? Ведь здесь гостили женщины? Давай колись! Я же рассказывала тебе о Грее!

— Рассказы о Грее я готов слушать часами, — заметил Айван, и у него на подбородке дернулся мускул.

— Ничего ты не готов, — помотала головой Мэгги. Грей ушел в прошлое, и ей не хотелось о нем вспоминать.

— Нет, готов. — Айван взял с полки гель для бритья. Он успел принять душ, и теперь его бедра были обмотаны черным махровым полотенцем.

Мэгги любовно провела пальцами по его голым плечам, таким широким и мускулистым, что хотелось прижиматься к ним щекой или покрывать поцелуями. Жаль, что женщинам куда сложнее сохранить загадочный и привлекательный вид, едва выбравшись из постели. У самой Мэгги под глазами были темные круги от расплывшейся туши, кожа казалась бледной, а для душа требовалась шапочка, чтобы волосы не превратились в огромную бесформенную копну сена.

— Грей был частью твоей жизни, и частью немалой, — не слишком радостным тоном произнес Айван, нанося на щеки пену. — И я хочу быть уверен, что с ним покончено.

— Конечно, покончено, — нетерпеливо сказала Мэгги. Ей не хотелось вспоминать об унижениях, через которые она прошла по вине Грея. Новая, более уверенная в себе и своих силах Мэгги только распускала лепестки, и она боялась помешать этому рождению, вспоминая бывшего любовника. — Но я тоже хочу больше знать о тебе. Когда мы были на свадьбе твоей сестры, никто из родни не упоминал ни о какой бывшей подруге, с которой ты мог прийти вместо меня. Ты что, велел им всем держать язык за зубами?

— Да, в моей жизни были женщины, — кивнул Айван, — но мало кто из них оставался ночевать в моей спальне. И уж точно ни одна не оставляла здесь зубную щетку.

— Не любишь делиться своим домом? — подколола Мэгги.

— Не любил до недавнего времени. Но все меняется.

Мэгги вытащила из стаканчика зубную щетку Айвана и принялась чистить ею зубы.

— Раньше никто не пользовался моей щеткой, — хмурясь, сказал Айван.

— Все меняется, — улыбнулась Мэгги.

— Это точно.

Она сняла полотенце и забралась в ванну, но прежде чем успела задернуть занавеску, Айван сказал довольно резко:

— Покажи бедро.

Мэгги послушно выбралась из ванны и присела на краешек унитаза, подстелив полотенце.

Айван опустился на колени и осторожно коснулся пальцами белых шрамов. Их было несколько, все достаточно тонкие, разной длины и на разных уровнях. Накануне на вопрос, откуда взялись шрамы, Мэгги пролепетала что-то про давнюю аварию. Эту историю она придумала еще до того, как познакомилась с Греем, и в случае с бывшим любовником она отлично сработала.

— Это не похоже на шрамы от стекла, — хмыкнул Айван.

— Но я попала в автокатастрофу…

— Я слышал твою версию. — Айван покачал головой. — Она не слишком убедительна. Что произошло на самом деле?

Мэгги насупилась и поникла плечами.

— Я не хочу об этом говорить.

Айван легко, словно перышко, поднял ее с унитаза и посадил себе на пояс. Мэгги ничего иного не оставалось, как сплести ноги у него на ягодицах.

— Я хочу знать о тебе все, Мэгги Магуайер, — сказал он. — Все, до последней мелочи, понятно? Поэтому я хочу узнать, откуда взялись эти шрамы.

В конце четвертого класса в школе Святой Урсулы не сдавали экзамены, поэтому учениц привлекали к игре на сцене. Заучивая тексты пьес, девочки узнавали классическую драматургию — учительский совет считал полезным сочетание игры и учебы. В тот год, когда Мэгги заканчивала четвертый класс, ставили «Герой-мужчина — гордость Запада» Синга. Из шестидесяти девочек параллели на прослушивание пришли двадцать пять, мечтавших об актерской карьере, и между ним развернулась нешуточная борьба.

Мэгги, которая полюбила пьесу с первой же страницы, тоже решила участвовать в пробах. Она была готова отдать правую руку, лишь бы играть в постановке. Премьеру спектакля назначили на Рождество, а все сборы собирались передать на благотворительные цели.

— Я хочу, чтобы на пробы пришли все шестьдесят две девочки, — говорила мисс О'Брайен, преподаватель актерского мастерства. Она искренне считала зрительские овации самым прекрасным действом на свете и удивлялась, почему на пробы пришло так мало учениц. — Нам будет очень весело, играть на сцене так здорово! Мэгги, ты самая сильная ученица в английском и отлично знаешь пьесу. Будешь помогать девочкам учить тексты, я уверена, что ты справишься. Договорились?

— О нет! — простонала Мэгги. Всю свою школьную жизнь она только и делала, что пряталась за чужими спинами, терялась в массовке, на вторых ролях. Впервые она нашла смелость заявить о себе, пожелать чего-то большего, чем быть невидимкой, но судьба уготовила ей разочарование. — Я не могу… — сдавленно пробормотала она.

— Эй, дылда, тебя как зовут? — спросила девица с длинными прямыми волосами и слишком взрослым для двенадцатилетней девочки взглядом.

— Мэгги Магуайер, — ответила Мэгги, не сочтя слово «дылда» обидным.

— Дылда Мэгги, — сказала девица с удовольствием, словно смаковала прозвище. Ее подружки подобострастно заржали.

Мэгги тоже засмеялась, частично из смущения, частично для того, чтобы показать, что не обиделась.

В этот момент за девочками пришла классная руководительница. Это был первый день в новой школе, и всюду царило возбуждение. Мэгги привел в восторг кабинет с большими окнами и зеленой классной доской, а одноклассницы показались весьма приветливыми.

На другой день она летела в школу словно на крыльях, желая как можно скорее окунуться в этот новый чудесный мир. На уроке английского она заняла первую парту и приветливо здоровалась с девочками, входящими в класс, пока не появилась Сандра с компанией.

— Наша Дылда Мэгги села на первую парту, как все «ботаники», — пропела Сандра, остановившись напротив. Затем она продефилировала мимо Мэгги, резко задев рукой аккуратно разложенные учебники и тетради и свалив их на пол. — Ах, прости, я така-аая неловкая!

Малиновая от стыда и унижения, едва сдерживая слезы, Мэгги опустилась на корточки, чтобы собрать вещи. Ей так хотелось, чтобы за нее вступились, чтобы хоть кто-то бросил сочувственный взгляд, но у нее не оказалось союзников. Девочки сидели на своих местах, опасливо глядя на заводилу Сандру.

Сандра изводила не только Мэгги, она наметила несколько жертв и планомерно их унижала. Чем старше становились она сама и группа поддержки, тем гаже были их издевки. Мэгги привыкла прятаться и старалась быть незаметной. Если она входила в класс после Сандры, а выскакивала первой, проклятая девица не опускалась до банального преследования. Так Мэгги достигла совершенства в искусстве мимикрии, она научилась сливаться с окружающими миром, когда требовалось спрятаться от Сандры.

Даже любимая игра Мэгги, баскетбол, оказалась под запретом. А ведь ей так нравилось касаться ладонями грубой поверхности мяча, чувствовать, как он выскальзывает из пальцев, стремительно взлетая вверх, к корзине. Но стоило поблизости оказаться Сандре с компанией, и с Мэгги начинало твориться что-то невообразимое. У нее нарушалась координация движений, она постоянно теряла мяч и никогда не попадала в корзину. Лучше было вообще отказаться от баскетбола, чем настолько зависеть от чужого присутствия в зале.

— Гляньте, Дылда Мэгги снова уронила мяч. Вот клуша! — заливалась смехом Сандра, а вместе с ней и все ее подружки.

Обладая совсем крохотной грудью, Мэгги заслужила обидное прозвище Плоскодонка и всеми возможными способами старалась сделать так, чтобы грудь смотрелась пышнее. Она подкладывала вату, покупала лифчики со вкладками, но все было тщетно. Оставалось делать вид, что собственная фигура ей глубоко безразлична.

Иногда Мэгги пыталась убедить себя, что причина вредного характера Сандры — личные проблемы. В книжках, которые читала Мэгги, все отрицательные персонажи становились отрицательными исключительно по причине личных проблем. Но после нескольких лет унижений и издевательств со стороны Сандры и компании Мэгги поняла одну простую истину: далеко не в каждом человеке личные проблемы вызывают к жизни стервозность и желание самоутверждаться за чужой счет. Сандра просто была врединой, а остальной компании нравилось купаться в лучах ее дурной славы.

Китти, пожалуй, лучшая подруга Мэгги, имела свою теорию на этот счет.

— Только не говори мне, что Сандра — жертва обстоятельств. Она просто гадина. Ей нравится мучить других, потому что она питается чужими страхами, понятно? Она вампир, вот и все.

Китти была маленькой умной девочкой, которая носила очки и туфли на плоской подошве. Она была идеальной жертвой для Сандры. Китти и Мэгги сошлись не только на почве любви к книгам. Подруг объединил общий страх, их постоянный школьный спутник. Они никому не рассказывали о том, каково быть мишенью для издевок, но об этом все равно знала вся школа, включая учителей.

Странно, но учителям как будто было плевать на страдания учениц. Даже когда выяснилось, что Сандра отнимает деньги у девочек из младших классов, дело ограничилось приватным разговором с родителями. Два дня Сандра не ходила в школу, но не успели ее жертвы вздохнуть с облегчением, как она вернулась, такая же стервозная, как и прежде. Она с новой силой принялась терроризировать младшие классы и отличниц вроде Мэгги. Пожалуй, ее поведение стало даже более ужасным, чем прежде. Казалось, компания Сандры и вовсе перестала бояться наказания.

Девочки из первого и второго классов старались не попадаться ей на глаза в коридорах. Увы, третьеклассницы были лишены такой возможности.

— И почему взрослые говорят, что школьные годы — золотая пора жизни? — мрачно вопрошала Китти. — Это неправда! В школе ужасно. Я не могу дождаться, когда покину эти стены. Они душат меня, ограничивают мою свободу.

По крайней мере Китти могла излить душу дома. У нее была старшая сестра, которая училась в колледже и, в отличие от родителей, все еще не забыла, каково быть маленькой и беззащитной. А вот Мэгги приходилось туго: отец и мать думали только о хороших отметках в дневнике и мало интересовались тем, находит ли дочь общий язык со сверстницами.

— Посмотри, еще одна пятерка! — восклицала Уна, листая тетради. — И еще одна, даже с плюсом! Доченька, ты такая умница! Я права, Деннис? — щебетала она.

Да, Мэгги была прилежной ученицей, но в ее дневнике каждый месяц появлялась новая запись школьного психолога, сообщавшая, что девочка слишком закрыта и стеснительна. Впрочем, Уну и Денниса стеснительность дочери совершенно не беспокоила.

— Я тоже была застенчивой в школе, — говорила мать Мэгги. — И вообще, эти психологи ничего не понимают!

Дома Мэгги всегда была веселой и жизнерадостной, и Уна попросту не верила записям психолога. Она считала, что в школе дочь просто более серьезна и настроена на учебу. Да, дома Мэгги действительно становилась сама собой, чувствуя невероятное облегчение, что школьный день наконец закончился.

Иногда девочка хотела пожаловаться родителям, сказать, что у нее больше нет сил ходить в одну школу со своим заклятым врагом. Больше всего она ненавидела вечер воскресенья. Чем меньше оставалось времени до кошмарного понедельника, тем больше портилось ее настроение. Собирая портфель, проверяя школьную форму на наличие пятен, Мэгги чувствовала себя французским аристократом на пути к виселице.

В ночь с воскресенья на понедельник она почти никогда не могла уснуть, а все ворочалась и ворочалась в постели, глядя на звездный потолок и думая о том, если ли на других планетах иные, более справедливые миры.

«Плейбой западного мира» по окончании четвертого класса многое привел к общему знаменателю. Мэгги, Китти и еще паре тихонь мисс О'Брайен поручила помогать юным актрисам со сценарием. Те, кто получил пятерки по изобразительному искусству, рисовали декорации к спектаклю, но большие стенды еще предстояло скрепить между собой при помощи молотка и гвоздей.

— Тогда ты могла бы помочь с декорациями, — предложила мисс О'Брайен, когда Мэгги наотрез отказалась репетировать с актрисами текст. — Что скажешь? Жаль, конечно, что ты не хочешь работать с пьесой, ведь только ты успела выучить его наизусть. Мне хочется, чтобы в работе над ней принимали участие все ученицы. Это так сближает, правда?

Мэгги нравилась преподаватель актерского мастерства. А как было бы здорово сесть рядышком с мисс О'Брайен и рассказать о своих чувствах. «Вы не понимаете, я хотела бы участвовать в постановке, но в качестве актрисы, а не работника сцены, — могла поведать девочка. — Знаю, что кажусь вам слишком застенчивой, но это только из-за Сандры и ее подружек. Я могла бы раскрыться в роли, найти свое истинное лицо…»

Мэгги смотрела в пол и молчала. Она знала, что участие в пьесе подписало бы ей смертный приговор, учитывая, что даже Сандра не прошла пробы.

Преподаватель какое-то время ждала ответа, не дождалась и кивнула сама себе.

— Ну, будем считать, что мы договорились. Будешь крепить декорации, если не хочешь учить тексты с актрисами.

Оказалось, что быть работником сцены не так уж и плохо. В команде собрались самые забитые и запуганные Сандрой девочки, не желавшие светиться в постановке. Здесь Мэгги была своей. Резать картон и скреплять куски фанеры было не таким уж сложным занятием.

Мэгги, Китти и остальным выдали ножи «Стэнли», крепкие и достаточно острые, чтобы легко взрезать куски картона.

— Только будьте осторожны, — предупредила мисс О'Брайен. — Не хочу, чтобы кто-нибудь из вас ненароком порезал палец.

— Не волнуйтесь, мисс, — заверила ее Китти, — мы будем очень осторожны.

Единственным, кто умудрился порезаться, была Мэгги. Она двигала нож не от себя, как другие девочки, а к себе и случайно провела ножом себе по бедру. Острый нож для резки картона легко прошел сквозь ткань юбки и оставил тонкий порез на коже.

— Ой! — взвизгнула Мэгги.

— Черт, что такое? — испугалась Китти.

Мэгги задрала юбку. Порез не выглядел страшным, просто тонкая, как ниточка, полоска, заполненная кровью. Боль, которую причинила рана, отчего-то не была мучительной. Скорее, она несла чувство удовлетворения, даже облегчения. Конечно, Мэгги ощущала боль, но физические страдания оказались куда более понятными, чем моральные, вызванные издевками Сандры, а кроме того, физическая боль поддавалась контролю.

— Тебе надо к медсестре, — сказала Китти.

— Нет, я в норме, — пробормотала Мэгги. — Все в порядке, честно. Наложу пластырь, у меня есть в портфеле пара пластинок. Ерунда.

Она вышла в туалет, прихватив с собой не только портфель, но и нож. Запершись в кабинке, она снова задрала юбку и после секундного колебания провела ножом по бедру рядом с порезом. Боль, причиненная ножом, казалась почти сладкой, исцеляющей. Ее интенсивность заставляла забыть о кошмаре, царившем в голове и на сердце.

Мэгги уже несколько лет не испытывала такого удовлетворения от собственных поступков. Она знала, что никто не обратит внимания на ее порезы: учителям было плевать на забитых отличников, а родителей интересовали лишь оценки в аттестате.

Никто не заметил, что один из ножей пропал. Никто и предположить не мог, что теперь он хранится в спальне Мэгги Магуайер, которая порой достает его из тумбочки и делает новый надрез на собственном бедре. Не часто, лишь в моменты крайнего одиночества и отчаяния. Некоторые надрезы проходили без следа, некоторые оставляли тонкие розовые шрамы. Никто не замечал этих отметок, никого не интересовало, чем занимается рыжая Дылда Мэгги. На физкультуре девочки носили длинные брюки, юбка школьной формы скрывала порезы, а бассейна в школе не было.

Опасаясь занести инфекцию, Мэгги купила в аптеке медицинский спирт и протирала нож, а затем и порезы. Острая боль становилась нестерпимой и оттого еще более целительной. Нож стал символом борьбы за свободу выбора, приносил ощущение контроля над собственной жизнью.

Как-то вечером, когда юные актрисы должны были примерять новые костюмы, Мэгги и Китти ожидали конца репетиции в одной из гримерок, когда вдруг туда вошла Сандра со своими девицами. Во время репетиции можно было не носить форму, поэтому на Мэгги были джинсы и флисовая рубашка. Одна нога казалась толще другой, поскольку под тканью скрывалась толстая повязка из бинтов, но никому не было до этого дела. Шрамов и порезов становилось все больше, но Мэгги было наплевать. Впервые в жизни она чувствовала себя уверенной в собственных силах.

— Приве-еет, Плоскодонка Мэгги. Отличная рубашка, — пропела Сандра, одетая по последней моде. — Где ты ее откопала? На свалке? — Ее осветленные волосы были рассыпаны по плечам, глаза были обведены синей подводкой. Под нахальным взглядом бедро Мэгги неприятно запульсировало, словно требуя новой дозы истязаний. Она бессознательно нащупала в кармане джинсов нож, который уже пару дней носила с собой. Сжав его пальцами, Мэгги почерпнула в этом уверенность.

Внезапно в ней вскипела такая злость и ненависть, накопленные за годы унижений, что перед глазам поплыли алые круги.

— Отвали, сука, — прошипела Мэгги и выпрямилась во весь свой уже не маленький рост. Пальцы сильнее стиснули нож в кармане джинсов и ткнули им в бедро, причиняя сладкую боль.

Глаза Сандры округлились от неожиданности.

— Что?

— Не смей больше приближаться ко мне или Китти, или я заставлю тебя пожалеть об этом, — сквозь зубы сказала Мэгги.

И Сандра, впервые в жизни получившая отпор, вдруг попятилась, а на ее лице появилось растерянное выражение.

— Как знаешь… — пробормотала она.

— Скажи это, дрянь, — шипела Мэгги, наступая. Ее подруги, как и подруги Сандры, стояли вокруг и просто пялились в изумлении. — Я хочу слышать, как ты это скажешь! Говори: «Я больше не стану вас трогать». Говори, сучка!

— Я… я больше не стану вас трогать, — послушно повторила Сандра. — Только успокойся, хорошо? — Она снова стала пятиться, все быстрее и быстрее, и, только оказавшись на безопасном расстоянии, выкрикнула: — Психованная дура!

Компания задир выскочила из гримерной, словно их окатили для скорости кипятком. Тотчас подружки Мэгги окружили ее кольцом.

— Ты… ты была такой… — заговорили они почти одновременно. — Ты ведь не блефовала? — Мэгги усадили на стул.

— Нет, я не блефовала, — подтвердила девочка. Теперь все ее тело обмякло, словно она внезапно превратилась в тряпичную куклу.

— Если бы ты играла роль, тебя точно бы номинировали на «Оскар», — сказала Китти. Она заметила рукоятку ножа, торчащую из кармана джинсов подруги. — Если бы ты решила изрезать Сандру на кусочки, я была бы последней, кто высказал бы хоть единое возражение. Но не стоит садиться в тюрьму из-за этой сучки, можешь мне поверить.

Мэгги выдавила из себя короткий смешок.

— Самой не верится, что я это сделала.

— Я рада, что ты смогла. — Китти счастливо улыбнулась.

— И я, — пискнул чей-то голосок из толпы девчонок. — Сандра медленно, но верно превращала мою жизнь в кромешный ад.

— А теперь пришел спаситель с кинжалом в руке, — хихикнула Китти.

Все рассмеялись, и напряжение спало.

Мэгги подняла взгляд на Айвана.

— Наверное, ты считаешь меня ненормальной, — грустно сказала она. В ее глазах блуждало беспокойство.

Айван улыбнулся:

— Вовсе нет. Я считаю тебя очень смелой. И я горжусь тобой, Мэгги Магуайер. Такой поступок требует невероятной смелости.

— Скорее, невероятного безумия. Я была не в себе, когда угрожала Сандре.

Большая ладонь Айвана накрыла тонкие белые шрамы на бедре Мэгги.

— Ты больше себя не режешь? — мягко спросил он.

Она мотнула головой.

— Когда Сандра оставила меня в покое, в этом отпала необходимость. Жизнь расцветилась новыми красками. А в конце года родители перевели Сандру в другую школу. Это было такое облегчение. Компания распалась, и хотя девицы по-прежнему вели себя мерзко, нас с Китти не трогали.

— Моя воинственная принцесса. — Айван обнял Мэгги. — Ты сокрушила врагов.

— Мне так казалось, но… — Она шмыгнула носом и отвела глаза. — В тот день, когда мы ходили на свадьбу, в библиотеку зашла одна из бывших подруг Сандры. Я едва не сошла с ума от страха, представляешь? Словно вновь вернулся весь тот ужас, тот ежедневный кошмар, с которым я прожила четыре года. Словно я вернулась в детство.

— Со временем это пройдет. Шрамы души тоже рубцуются, — сказал Айван.

— Я так не хочу. Я не могу ждать вечность. Придется самой победить эти страхи. Кристи Девлин советует мне встретиться с Сандрой лично. Думаю, она права.

Айван притянул Мэгги к себе, положив ее голову на свое плечо.

— Если ты пойдешь к ней, я отправлюсь с тобой. Позволь мне быть твоим телохранителем.

Мэгги потерлась носом о его ключицу.

— Спасибо, но нет. Я должна пройти через это сама.

Больше всего сведений о жителях Саммер-стрит хранилось в памяти Гретхен, владелицы супермаркета и его бессменного кассира. Дочь Гретхен, Лоррейн, которая вышла замуж за французского пилота, когда-то входила в состав компании Сандры. Если кто и знал, где теперь живет главная хулиганка школы, то это была Гретхен.

Поэтому уже вечером Мэгги зашла в супермаркет с конкретной целью, и целью этой не были покупки.

— Здравствуй, Мэгги, — хищно глядя на гостью, прокаркала Гретхен. — Как поживаешь?

— Отлично, — легко ответила Мэгги. Она говорила абсолютно искренне. — Как дела у Лоррейн?

— Чудненько, — ответила Гретхен, слегка опешив.

— Она все еще поддерживает отношения с Сандрой Броди?

— Ты имеешь в виду Сандру Макнамар? Скорее нет, чем да. Ведь моя дочь живет на юге Франции, а ее муж…

— Да, я помню, — прервала Мэгги, не желая слышать очередную хвалу в адрес Лоррейн. — Но ведь они с Сандрой были так близки в школе. Помните их компанию?

Гретхен неловко замялась.

— Ну, Сандра была… не слишком хорошей девочкой, да?

— Не слишком хорошей? — Мэгги притворилась несколько озадаченной.

Гретхен смущенно прятала взгляд.

— Ну, она плохо влияла… на подруг. В частности, на мою дочь. Мы все радовались, когда Сандра перешла в другую школу.

— Правда? Что-то не припоминаю… — Мэгги заметила, как головы покупателей стали поворачиваться в их с Гретхен сторону.

— Сандра… была задирой. С ней девочки вечно влипали в неприятности. Моя Лоррейн была не такой, как Сандра. Я волновалась, как бы такая дружба не довела до беды.

Мэгги пристально посмотрела Гретхен в глаза. Повисла ледяная пауза.

— Вы правы, Сандра была занозой в заднице, — внезапно сказала она. — Вы, случайно, не знаете, где ее можно найти?

— Ну… иногда она заходит сюда. — У Гретхен был вид человека, который не чает избавиться от сложной проблемы. Она принялась со скоростью света сканировать товары покупателей.

— Она изменилась, как вам кажется? — спросила Мэгги настойчиво. — Или она по-прежнему заноза в заднице?

— У нее уже дети, — буркнула Гретхен нелюбезно. — Тут уж кто угодно остепенится.

— Значит, изменилась?

— Можно сказать и так…

— А чем она занимается?

— Кажется, сидит дома с детьми. У нее двое, а муж неплохо обеспечивает… С вас семнадцать восемьдесят, — сказала Гретхен покупателю.

— Что ж, удачного вам рабочего дня, — сказала Мэгги. — И передайте привет Лоррейн; думаю, она меня вспомнит.

— Да-да, разумеется, — пробурчала Гретхен.

Мэгги брела вдоль Саммер-стрит по направлению к своему дому. Она явно достигла определенного прогресса. Оказывается, Сандра пугала не только своих одноклассниц, но даже их родителей. Она, Мэгги Магуайер, вовсе не была параноиком с манией преследования, как ей казалось все эти годы. Она ничуть не преувеличивала, вспоминая о Сандре, хотя спустя годы сама себя стала называть выдумщицей и трусихой. Значит, все были в курсе, все обо всем знали, просто закрывали на творящееся безобразие глаза.

Мэгги нашла адрес своего заклятого врага в телефонной книге. Тони и Сандра Макнамар жили всего в паре миль от нее, в новом районе.

Какой стала Сандра Броди, взявшая фамилию Макнамар? Добропорядочной мамашей? Осталась стервой, которую интересуют только собственные проблемы? Способна ли она, как прежде, вызывать дрожь одним своим презрительным взглядом?

Мэгги вспомнила, как Сандра курила за школой и стряхивала пепел на головы зазевавшимся жертвам. Как она «случайно» гасила окурок о портфель или одежду Мэгги, а затем всякий раз рассыпалась в фальшивых извинениях.

— Я иду гулять, мам! — крикнула Мэгги. — Если позвонит Айван, скажи, что скоро вернусь.

— Хорошо, — донесся голос Уны из кухни.

Мэгги вскочила в автобус, который шел в сторону нового района. Она могла взять машину, вызвать такси или попросить Айвана подбросить ее до дома Сандры, но не желала совершать столь важный шаг при свидетелях.

Сандра и Тони Макнамар жили в доме номер тринадцать, и когда Мэгги заглянула за невысокий забор, то увидела две машины. Одна из них была типичным универсалом, в котором удобно возить детей и кучу всякого барахла.

Дети… Мэгги попыталась представить Сандру матерью, но не сумела. А если кто-то из детей будет присутствовать при разговоре? И как повела бы себя Сандра, если бы какой-то хулиган обижал ее малышей? Мэгги не желала пугать детей, даже если их мать в детстве была истинной стервой.

Она стояла на тротуаре перед забором дома номер тринадцать и никак не могла набраться храбрости, чтобы толкнуть калитку. Неожиданно входная дверь отворилась и появился мужчина. У Мэгги сердце едва не выскочило из грудной клетки, она повернулась и торопливо зашагала по улице.

Кто это был? Муж Сандры? Мэгги даже не успела его разглядеть.

Пристыженная, она почти бежала по улице и остановилась лишь тогда, когда перехватило горло.

Домой Мэгги вернулась ни с чем.

Полночи она лежала в своей детской кровати без сна, глядя в потолок, усеянный звездами. События прошедшего месяца крутились в голове, поворачивая то одним, то другим боком. Мэгги пережила измену любимого мужчины, смену работы и круга знакомых, она занялась общественной деятельностью и встретила хорошего парня. Она стала сильнее, увереннее в своих силах, но спасовала перед призраком прошлого, словно он мог одним движением разрушить все то, чего она достигла.

Причина неудачи была очевидна: Мэгги слишком долго играла роль жертвы, и взять жизнь под контроль оказалось непросто. Ведь быть жертвой гораздо проще, нежели брать на себя ответственность за свой выбор. Куда удобнее винить в своих ошибках посторонних людей, не так ли? Взглянуть в лицо своим страхам, объявить им войну гораздо сложнее.

Сразу после завтрака Мэгги взяла машину родителей и поехала в тот район, где жила Сандра Макнамар. Она дождалась, пока Сандра вернется из школы, куда отправилась проводить троих детей.

Теперь с Сандрой был лишь самый младший из ребятишек. Он сидел на пассажирском сиденье, а его мать пыталась что-то ему втолковать. Мэгги захлопнула дверцу своей машины, подошла к серебристому универсалу и постучала в стекло костяшками пальцев.

— Привет, Сандра. Помнишь меня?

Сандра обернулась и опустила стекло. Она по-прежнему была блондинкой, но теперь носила каре, жирная подводка исчезла — Сандра больше не использовала косметику, и ее кожа казалась землисто-серой, под глазами залегли тени. Простая футболка и джинсы делали ее совершенно плоской и бесформенной.

— Нет, простите.

Голос был точно таким, каким был в кошмарах Мэгги. Даже странно, что при столь гигантской внешней разнице голос давнего врага совершенно не изменился.

— Ты действительно меня не помнишь? — уточнила Мэгги.

— Да нет же! А должна?

— Мы обе ходили в школу Святой Урсулы, пока в четвертом классе ты не перешла в другую.

В лице Сандры не было признаков узнавания, в глазах не мелькнул характерный огонек, взгляд оставался бесстрастным.

— Простите, но я вас не помню.

И она действительно не помнила.

Мэгги смотрела во все глаза, не понимая, как такое возможно. Человек, испортивший ей самые лучшие годы детства, мучивший ее изо дня в день, отравлявший существование, как ядовитое облако, совершенно выбросил ее из памяти. Как можно творить зло и благополучно забывать об этом, словно речь идет о сущей ерунде?

— Ты… живешь поблизости? — вежливо поинтересовалась Сандра.

— Я живу на Саммер-стрит. Меня несколько лет не было дома, и по возвращении я решила найти старых знакомых. Людей вроде тебя. В школе я была забитой отличницей, а ты возглавляла шайку хулиганок.

Теперь на лице Сандры проступили признаки понимания. Она осознала, что это не случайная встреча. Ее искали намеренно.

— В детстве мы совершаем много глупостей, правда? — оживленно проговорила она и затравленно оглянулась на ребенка. — Все имеют право на ошибку.

— Едва ли твое поведение можно было назвать глупостью, — сквозь зубы сказала Мэгги. — Ты вела себя гадко, ты унижала и мучила тех, кого считала слабее себя.

— Все подростки проходят через стадию, на которой хочется обидеть слабого. Это типично для переходного возраста, — бормотала Сандра.

— Не все. Я никогда не обижала слабых. А ты превращала мою жизнь в постоянный кошмар. Из-за тебя я боялась ходить в школу, а утро понедельника представлялось страшной пыткой. Я ненавидела себя за слабость, а тебя за жестокость. Страх стал моим неизбывным спутником. Четыре года страха, Сандра! Ты хотя бы представляешь, что это такое?

Сандра выскочила из машины и захлопнула дверь, оставив малыша внутри.

— Послушайте, дамочка, я не помню вас. И я совершенно не представляю, о чем вы здесь толкуете!

— Я тебе не дамочка. Меня зовут Мэгги Магуайер.

— О…

Теперь Сандра прозрела. Она смотрела на Мэгги в ужасе.

Неудивительно, что она не узнала свою давнюю жертву. Мэгги раскрылась и похорошела, а в последнее время еще и обрела привычку ходить, широко расправив прежде ссутуленные плечи.

— Теперь ты узнала, я вижу. Узнала Плоскодонку, Дылду Мэгги, да? Странно, что тебя так легко подводит память, Сандра. А вот мне вовек тебя не забыть. Конечно, для тебя мои мучения были частью обыденной жизни. Это для меня каждая твоя гадость становилась событием дня, новым кошмаром в копилке кошмаров. Попробуй представить, каково было таким, как я!

Сандра молчала, да Мэгги и не ждала ответа. По сути, она разговаривала не с ней, а с собой. Она высказала все то, что лежало на сердце, и словно камень упал с него, позволив вдохнуть воздух свободы. Сандра стояла напротив, поникшая, с затравленным выражением лица, и это ее было впору жалеть.

Мэгги взглянула в лицо собственному демону, и на поверку он оказался совсем не таким страшным, как ей представлялось много лет.

— Прости, хорошо? — бормотала Сандра тихо. — Знаю, что в школе я была невыносима, но у меня была куча проблем. Я защищалась от них таким странным способом, понимаешь? Прости, мне очень жаль… прости, ладно? И уходи, прошу. Не хочу, чтобы нас услышали. — Она нервно огляделась, словно желая убедиться, что любопытные соседи не приникли ушами к дверям и не выглядывают из-за занавесок.

Мэгги мысленно улыбнулась. Сандру можно было пожалеть, но она внушала не жалость, а отвращение. Как будто по странной прихоти судьбы жертва и палач поменялись местами.

— Беспокоишься о своем имидже? — насмешливо спросила Мэгги. — Волнует чужое мнение? А раньше ты плевать хотела на условности. Что с тобой стало, Сандра? Может, ты даже ходишь на чай к соседям и изображаешь из себя добропорядочную мамашу в песочнице? — Сандра вспыхнула. — Ответь на один вопрос: как ты можешь извиняться, если даже не помнишь, в чем именно виновата?

— Я помню… — сдавленно сказала Сандра.

— Удивительно. — Мэгги добродушно улыбнулась. — А если кто-нибудь станет мучить твоих детей в школе? Если над ними будут издеваться? Тушить об них сигаретные окурки? Какой будет твоя реакция, если твоя дочь вернется домой и признается, что ее унизила сверстница?

— Думаешь, я сразу брошусь лупить обидчицу? — прорычала Сандра своим прежним, раздраженным тоном, который так хорошо помнила Мэгги.

— Ах нет? А что ты сделаешь? Пустишь все на самотек? Едва ли, ты ведь сумасшедшая мамаша, разве нет? Или ты пойдешь в кабинет директора с жалобой? И тебе не будет стыдно обвинять других детей, хотя в детстве ты сама была такой же? Любопытно, что творится в классе твоей старшей дочери. Ты не знаешь? Уверена, что не упускаешь самого главного?

— Послушай, у меня мало времени, — торопливо сказала Сандра. — Давай встретимся в городе. Я позвоню, мы сядем в каком-нибудь кафе, попьем кофе, пообщаемся…

— Это вряд ли, — покачала головой Мэгги. — Наш разговор уже окончен. Я рада, что нашла в себе силы противостоять тебе в четвертом классе. Жаль, что я не сделала этого в первый же день.

— Прости… и уходи уже! Скорее! — Сандра рванула на себя дверцу машины, быстро села и завела мотор, готовая ехать куда угодно, лишь бы оказаться подальше от Мэгги.

— Прощай, Сандра, — почти с грустью сказала Мэгги.

Она повернулась и пошла к своей машине. Главное было сказано. Возможно, ее слова как-то повлияют на Сандру, заставят задуматься, украдут ночной сон… А может, Сандра тотчас забудет о том, что к ней подходила Дылда Мэгги Магуайер. Может, единственное, что ее волновало, — мнение соседей. Это было уже не важно.

Мэгги чувствовала себя победителем. Она гордилась собой, своей решимостью.

Припарковав машину у дома родителей, она достала мобильный и набрала номер Айвана. Как сильно изменилась ее жизнь за последние недели! Раньше при любой возможности Мэгги звонила Грею, надеясь услышать желанное одобрение в его голосе. Впрочем, будь она и теперь девушкой Грея, она никогда не встретилась бы с Сандрой Броди, ныне Макнамар. К тому же Грей понятия не имел о том, что в жизни Мэгги были черные дни.

Судя по деловому тону, Айван был очень занят. Однако сообразив, что звонит Мэгги, он тотчас забыл о работе.

— Привет, Мэгги. — Айван никогда не звал ее «милая» или «детка», как Грей. — Все в порядке?

— Даже лучше. Ни за что не поверишь, с кем я сейчас встречалась!

— Не с Греем? — напряженно спросил Айван.

— Нет, не с Греем, — торопливо заверила его Мэгги. — Я ездила к Сандре Броди. Помнишь, я рассказывала о ней?

— Ты с ней говорила? — мягко поинтересовался Айван.

— Да, — гордо ответила Мэгги. — Я с ней говорила.