Sex под запретом (СИ)

= 10 =

Память, не особо — то уместно, подбрасывает ощущение твёрдого древка, обтянутого нежнейшим велюром. Интимной мужской детали, очень приятно вздрагивающей, пульсирующей, пылающей и обжигающей кожу ладони.

Мне даже приходится потереть её о карман на брюках, чтобы ослабить, нарисовавшееся влечение к детородному органу, сами знаете кого. Того, кого ни при каких обстоятельствах, держать за этот орган не следует.

Как выражается Орловский — Болт.

Гайку, подходящую ему по размерам, не очень себе представляю. Но, я — то теоретик в этой области. А практики утверждают, чем больше — тем лучше.

Какая мне разница, спать с Костровым я не собираюсь и точка. С Амином бы..

Ну, да. Было бы неплохо, попрощаться с девственностью. В наше — то время оставаться таковой в двадцать один, по крайней мере — неприлично.

— Я долго салфетку буду держать, — не замечала раньше, что у Ирискиной до жути неприятный голос. Прям как у бабули в пенсионном фонде. Скрипучий и надоедливый.

Требует от меня чего-то.

Ответ кажется, а на какой вопрос?

Вопрос, конечно же, пропустила мимо ушей.

Беру. Возюкаю влажной салфеткой, очищая нити хлопка, вывязанные в замысловатые косы и шишечки, попутно леплю из кашицы в голове что-то, относительно, оформленное. Мысль, не связанную с Амином.

— Думаешь, не хватит? Тогда за шоколадку у методистов ещё пару распечатаем, — отвечаю невпопад, уже позабыв, о чём мы беседовали.

Несуразица с бровями Васьки, одновременно смешит и пугает. Они ползут выше, потом ещё, пока не застывают под густой темно-русой чёлкой минут на пять.

Вот, здесь до меня доходит, что я ляпнула. За акцию протеста возле мэрии по головке не погладят. Но на то мы и журналисты, чтоб по шапке получать. За правду всегда бьют. Надо привыкать.

— Филь, ты чего? Не забыла, где именно мы пикет устраиваем. Да они нам эту шоколадку… По долькам… Каждому… индивидуально и ректально пропишут. Ежедневно. Пожизненно. Мы именно для этого костюмы в инете заказывали. Чтобы никто не узнал, что мы — это мы, — понизив голос до самого нижнего деления громкости, с настороженным, шпионским видом поглядывает по сторонам.

— А, ну да. Сами дорисуем.

— Вот-вот, причём в скором темпе. Всего два дня осталось. С фотографиями как дела обстоят? Статью про депутата Нелли Кострову тем же днём пустим?

— Фото как фото. Статья написана. Борзый Фил никого не оставил в тени, — к ноутбуку вчера я даже не притрагивалась. По очевидным причинам.

Писать гадости про маму того, кто щедро поделился своим потомством. Ну как бы, не по-христиански.

Успею, ещё целых два дня в запасе. И ночи. Да и в целом, свободного времени уйма.

— Ееее!!!! Покажем чинушам, на что способен журФАК!!! — Васька возбуждается не на шутку, выворачивая пред моим носом средний палец.

Теперь оглядываюсь я, чтобы никто не заметил, как две особы, ботанической наружности, обмениваются не слишком культурными жестами. Я, в свою очередь, тычу ей «козу.»

Подходим к перекрёстку, и на нём, наши пути расходятся. Мысленно пинаю себя, тем самым прекращаю по кругу перематывать события вечера. Примерно до угла. Именно настолько хватает моей мотивации.

Из-за поворота открывается вид, противоречащий всем потугам — позабыть и не придавать значения.

Чёрная иномарка, явно не из дешёвых. Капот измалёван аэрографией. Пламя, то бишь костёр. С логикой, слава богу, у меня всё в порядке. Так что, водитель, вальяжно обосновавшийся у двери, воспринят без головокружений. Ну не совсем, но твёрдой и уверенной походке, это никак не мешает.

Ослепительная улыбка. Он отталкивается от машины, замечая меня. Руки суёт в петли чёрных джинсов, натягивая и без того, плотно сидящую в бёдрах, ткань.

— Привет, Солнце. Решил, что вчера мы не с того начали.