Sex под запретом (СИ)

= 47 =

Слепившись губами меня, сметает быстрее, чем пух с одуванчика в порыве бушующего ветра. Ураган закручивается внутри, а снаружи благодаря рукам, сжавшим мою попу и закрепившим затылок, просто горячие тиски.

Даже захоти я вырваться или одуматься, то ни на что не повлияла. Я целую. Амин набрасывается. Сдвинувшись и прислонив меня к стене. Узкая юбка, естественно, задралась выше некуда. Его полотенце и мои трусики — считай незначительный барьер между его мужским концом и моим женским началом.

Сжимает он меня крепко, прям до боли, постанываю и от этого, и от его языка, бьющего мне в рот. Взрывающего своим вкусом рецепторы и моё тело встряхивается с шипением, как откупоренная бутылка с газировкой, но перед тем, как отвинтили крышку, меня знатно разболтали.

Полагаю, разговоры по душам переносятся на поздний срок. Нам никто не мешает. Между нами ничего не стоит. Статья меня парит, но как-то внезапно приходит уверенность, что у меня получится донести про Светку и её козни.

Амин поймёт. Он обязательно поймёт. На этом мысль теряется в атаках его губ. Толкается пахом в промежность, имитируя трахающие рывки.

Ластовица трусиков, пожалуй, единственное сухое местечко из всей моей одежды, но она мокреет. Влагалище откликается, сокращаясь постыдными импульсами.

— Амин, я влюбилась в тебя, — исторгаю из себя неопознанный звук. На стон не похоже. На мурлыканье тоже. Больше отчаянное требование, снять с меня влажные тряпки и обтереть досконально голыми руками, голое тело.

Меня будто зефирку плавит на литых мускулах парня. Я растекаюсь по нему и липну к сладкой патоке его возбуждения и своих потребностей. Тут уж не до высокого и морали.

Амин целиком оправдывает свою фамилию. Он Костёр. Он пламя. Он огненная стихия, а со стихиями, всем известно, борются лишь смельчаки.

— В меня влюбилась или в классный член? — вроде не злобно. Без унизительного подтекста.

— В обоих, — пронзает удовольствием от покалываний его кротких жёстких волосков на затылке.

Погружаю в них пальцы, подставляю рот для внеочередной акции захвата. Языками вразнобой исследуем полости, влажно чмокаясь. Целуясь даже не взасос, а до вакуума, который вытягивает из лёгких весь воздух.

Поначалу не пойму, что происходит. Или я переполнилась желанием и теперь тяжесть набухшего тела силой гравитации тянет к земле или…

Амин ставит меня на ноги.

Всё-таки второе.

Дотягивается до дверной ручки, налегая на меня, и прикрывает. Вдавливаюсь в плечи, поразившие меня великолепием грубой мужской силы.

Вожу губами по гладкой и горячей коже. И это так хорошо, словно мне ничего больше не надо. Чувствовать на себе его руки. Впитывать его острый запах и хорошо.

Двести раз могу повторить, но лучше крикнуть. ХОРОШО!

Хорошо, когда он сам расстёгивает на мне куртку, затем отводит полы в сторону. Разглядывает прилипшую к груди блузку. Прозрачная тряпочка облепила выпуклость, а выпирающие соски не в состоянии скрыть лифчиком.

— На улице дождь, я поэтому мокрая, — поясняю простуженным голосом.

Меня целенаправленно склоняют к сексу, а я склоняюсь, как неправильная форма глагола в английском — позволять.

— Не смотри на меня, Няша, как будто ты не…, — Амин обрывает себя, прочищая горло. Забирается пальцами под юбку. Сдвигает трусики и разводит припухшие складочки. Напористо всё это проделывает. Меня кидает к стене властно-касательным давлением.

Я уже в неё вмята грудой тестостерона, куда до него моим эстрогенам. Они в данный момент пичкают либидо до помутнения.

— Выслушай меня… сначала. Я с Лексом не..., — давлюсь слюной, всхлипнув и хватаясь ладошками за прохладную поверхность позади себя. Слиться со стеной нереально. Амин продуманно гладит, подрастающий бугорок клитора. Водит по кругу, трёт и наблюдает, как у меня расширяются зрачки.

Ловлю губами что-то, но не воздух, когда он резко насаживает меня на два пальца.

— Не хочу. Хочу твои губы на члене, — режет хрипло. И в подтверждение расплющивает, проталкивая солоноватую фалангу большого пальца мне в рот.

Не знаю, как ему отказать. Особенно тем местом, в котором концентрированное возбуждение сжато в комок и хлюпает от ритмичных толчков. Моя узкая дырочка вроде и незначительно растянута. И трахает Амин пока что не членом, но вкупе с тем, что параллельно сосу, то — отказать — это не моя опера. Репертуар противоположный. Ахаю, задыхаюсь, стону тихонечко.

Глаза у него темнее, чем всегда. Почти яростно. Ненасытно. Подозрительно обескураживают. Гипнотизируют. Подчиняют. Такого Амина я не видела. Такому Амину невозможно сопротивляться. Он берёт меня мануально со всех локаций.

И да, и нет одновременно в моей голове, но пальцы во влагалище притормаживают за долю секунды до оргазма. Не кончив, колыхаюсь беспокойно, а он освобождает рот, размазав по губам слюну. Заводит руку мне за спину и накручивает волосы на кулак. Давит на затылок, опуская на колени.

Всё как-то не так. Амин возбуждён и сильно меня хочет. Понимаю, куда ведут его тиранские замашки. Ещё утром я рвала голос, доказывая, что встречаюсь с Лексом. До этого обидела, потом вообще рассталась, поэтому мне надо доказать, что он единственный к кому пылаю страстью и чувствами, и сожалениями за проступки.

Начались наши отношения не с того, но я сделаю всё, чтобы исправить.

К тому же мне тоже хочется…

Я влюбилась в Амина. Влюбилась в его член. Почему нет, когда да.

Берусь за узел и с выдохом распахиваю полотенце. Прижатый чёрной тканью орган выскакивает и хлопает куполом головки по щеке.

Очевидной становится грубость. Амину позарез нужно разрядиться. Сбросить запал, чтобы потом вдумчиво выслушать моё признание.

Его член — восторг, как напряжён. Опыт был. Всё нормально.

Принимаю в руки основание. Всё никак не понимая отчего веду себя развратно, но смущаюсь, впервые и заинтересованно трогая тяжёлые мешочки яиц. Выделенная на пунцовом конце смазка, белёсая и гуще дразнит порочным ароматом. Робко собираю её языком, накрывая ртом, как будто в глубоком поцелуе втягивая бархатную и по-особому нежную вершину ствола.

Вылизываю уздечку, припоминая из теории: это должно нравиться. Дрочу крепко закалённую арматуру, создавая немыслимый спектр ощущений. У меня воспаляется низ живота, сокращаясь, выталкивает смазку и на трусики, и между бёдер. Пальцев Амина там не хватает. А член пока занят.

— Да, Солнце, так, — Амин, в прямом смысле, скрипит связками. Мужественно, без всяких там фальцетов, стонет.

Упирается кистью в стену, другой жестковато фиксирует за волосы. Надо бы напрячься уязвимостью положения, но чувствую, как ему сильно надо закрепить доминирующие позиции. Да и с членом во рту не так-то просто возмутиться.

Сложно остановить, когда Амин качает бёдрами, заполняя полость целиком. До корня языка затем ударяет в заднюю стенку горла, причиняя дискомфорт, но расслабляет другим. Мне в удовольствие ощущать в себе такое на него воздействие.

Втягиваю щёки, наращивая остроту в его скольжениях. Неприличность ситуации заводит и меня. Я сосу усердно и с энтузиазмом в коридоре его квартиры и не раздеваясь полностью. Типа заскочила на секунду сделать своему парню приятный сюрприз, но…

Парень сюрпризом недоволен.

В неприлично быстром темпе раскрывая мои губы, чтобы толкаться и не прислушиваться, как я, не успевая подстраиваться и глотать слюну, захлёбываюсь ею.

Ладошками выставляю ограничение, но это как спичами сдерживать каток. Если не можешь побороть беспредел, тогда возглавь его. По твёрдости ствола Амин уже скоро спустит пар.

Ему хорошо. А мне пока непонятно…

Не больно, но и не так, как я себе представляла. Он словно механически отрабатывает, на холодную голову или слишком торопится, кайфуя в одного.

Содрогнувшись и прорычав нелестное словцо, выплёскивает сперму, обжигая язык обильной струёй. Не вынимает, пока я всё не сглатываю и не очищаю член до скрипа облизав. Натруженное горло саднит, а моё чувство собственного достоинства больше смахивает на обветшалую тряпку или коврик, постеленный у порога.

Амин не проявляет прежней чуткости. Выравнивается, одаривая меня взглядом равнодушного засранца. Типа окей, минет доставили, где расписаться и на выход.

Он поднимает полотенце с пола, затем ни слова не говоря, поворачивается ко мне крепкой мужской задницей и пропадает с полей зрения. Я, пребывая в неловком шоке, поднимаюсь с колен, поправляя на себе одежду.

За ним не иду, меня не приглашали.

Обиваю порог, не догадываясь, куда себя деть.

— Я тебе такси вызвал, — объявляет Костров, вернувшись из спальни уже в спортивных трико.

— Амин, выслушай меня, пожалуйста. Ты злишься, я понимаю, — набираю побольше воздуха в стеснённую грудь. Глаза мои заполшенно мечутся, но натыкаются и ударяются в непоколебимую стойку.

— Выслушать про статью, в которой ты облила грязью мою мать и меня заодно? Или про бурную ночку? Не утруждайся, вопросов у меня нет. Лекс поделился подробностями, — дёргает мою руку, насильно разжимает сведённые в кулаки пальцы и заставляет взять коробку с телефоном.

Встряхиваюсь, как от смачной пощёчины. Всё это, блин, вправду происходит со мной?

Орловский подлая скотина!

— Амин, но всё же не так, как он преподнёс, — выпаливаю в отчаянии, растоптав остатки своей гордости.

— А как? Ты с ним не трахалась или не писала статью, пока я, расшибая лоб, к тебе подкатывал? — иронизирует зло.

— Я не помню, и да, это моя статья, — опускаю глаза с чётким пониманием, что люблю его, а наивность моя сыграла против.

— Мне это уже неинтересно. На этом всё. Теперь ты с Лексом, пусть он и разгребает, но я бы на его месте не стал, — окатывает с ног о головы презрением, — Минет крутой и телефон ты заслужила. Такси скоро подъедет, можешь идти. Сказать мне больше нечего. Крис предупреди, что я заеду за ней в девять.

Внутри поднимается бунт против его слов. Вытер ноги и перешагнул, вот как я это воспринимаю, но унижаться перед ним сильнее не стану, но сердце моё, кажется, только что вырвали.

Швыряю в Амина тяжёлую коробку с телефоном, наперёд зная, что увернётся. Дверью не хлопаю, а прикрываю за собой тихо. Рвущиеся слёзы держу до последнего, но выйдя на улицу, выпускаю солёную влагу на волю. Дождик капает, омывая мои зарёванные щеки, и никто из прохожих не видит, как я плачу.