Sex под запретом (СИ)

= 21 =

Улыбаюсь глупой и зачарованной улыбочкой, трогая пальчиком на ноге блестящий кран. Спиной лежу на груди Амина, и силы моей воли не хватает, чтобы подняться, вырвать себя из его объятий и прекратить провокационные поглаживания на внутренней поверхности бедра.

Всё это послевкусие восхитительно. Чудно́ и как-то размягчает. Оказывается. Флиртовать и тискаться с парнем, который тебе до мурашек нравится, совсем несложно. Весь мой протест и заморочки с Костровым, не имеют веса.

Сейчас же хорошо. Зачем портить само́й себе удовольствие.

Амин накладывает пирамидки из пены на оба моих неуверенных холмика. По правде, именно сейчас меня смущает маленькая грудь. Хотелось бы себя и его порадовать объёмом, а так небольшая выпуклость и крупные соски. Не так уж и привлекательно, да?

— Тебе нравятся большие... — запинаюсь на слове сиськи, не рушить же романтичный момент. Долго кручу мысль в голове, подбирая определение, и смотрю, как горка из пены растёт и растёт. Значит, ему по душе очень большие. Наверно, пытается хоть как-то их увеличить, чтобы элементарно разглядеть, — Ну, всем парням нравятся буфера. А тебе? — будучи уверенной, что он даст положительный ответ, собираюсь с духом, чтобы вылететь из ванны пробкой.

— Мне? — короткий смешок на затылке и по коже, как рассыпавшиеся бусы, одна за одной появляются мурашки. Вожу плечами. Амин дует, снося с груди пенистую кучку, — Мне нравятся эти… буфера, — грудная клетка подо мной трясётся, но он сжимает пальцами сосок и все, что могу выдать это порывистый выдох.

— Врать не обязательно, я всё понимаю, ты со мной переспал ради спортивного интереса, — выкладываю более-менее сформированный итог моих размышлений.

— А ты со мной ради чего? Ради научных познаний? — Амин откровенно стебётся и меня это цепляет. Потому что до этого мне ничего такого не предлагали. Не кидались целовать со страстью, а земля не уходила из-под ног.

— Что смешного? — надуваю обиженно губы, прикидывая как бы изящно выбраться из воды, не уронить достоинство и независимость. И вообще, изобразить, что секс для меня ничего не значил.

— Спортивный интерес здесь ни при чём.

Надо ли пояснять, что после его сжатой реплики, разматываю клубок подозрений, что он трахнул меня на спор, но тогда не сходится наше случайное знакомство. Было ли оно случайным? Моя подозрительная и не верящая в совпадения натура прилично напрягается.

— А что тогда? — спрашиваю настороженно прищурившись. Выскользнуть грациозно не получится, поэтому бросаю гиблое дело, цепляюсь за бортик и переваливаюсь, как тюлень, шлёпнувшись коленкой об пол.

Чавкая мокрыми ступнями по кафелю, направляюсь в душевую кабину. Пахучие остатки мыльных пузырей надо же смыть, а ещё собраться, а пока Амин трётся вокруг да около, это невозможно.

Как только упругие струи орошают мои плечи, сзади самым возмутительным образом жмётся мужское тело, а копчик атакует возбуждённый орган.

— Ох, Солнце, Солнце, чую помотаешь ты мне нервы, — Амин окутывает собой, а я толкаю обе ладони в стенку, но отлепить ягодицы мне не позволяют. Ладонь его прочно обосновалась на лобке, настойчиво пробираясь между ног.

Эротический мандраж вместо того чтобы стечь вместе с водой в слив, усиливается. Он что трахнет меня вот так? Стоя. Сзади. Капец.

Но я не против обрасти багажом подобных знаний. Не вижу ничего такого и видеть не желаю. У нас все было и… блин, я же не такая.

Амину легко. Он может. А я не могу!

Нет!

Надо завязывать с экспериментами, которые закончатся плачевно. Я же влюблюсь в него до беспамятства, потом заброшу учёбу. Забью на карьеру и буду бродить под его окнами и искать встреч. Оно мне нафиг не надо.

Секс был потрясающим. Я не жалею. Всё остальное шито чёрными нитками на моей безупречной репутации душнилы. Душнилы так развязано, себя не ведут. Я про презерватив и не вспомнила, а это важно. Мало ли с кем он перепихнулся до меня.

— Не будет никаких нервов. Ты был крут, но мне пора, — ныряю под его рукой, упёртой поверх моей головы. Ту, что тревожит интимные складочки, решительно сбрасываю.

Выхожу из душа и ищу глазами полотенце, но полотенце валяется в коридоре, а до него мне придётся дефилировать с голой задницей. Дёргаю трусики со змеевика. Они относительно просохли и неудобства не доставят.

Оставляя на полу мокрые лужицы, иду в спальню уничтожать следы своих преступлений. Обтираюсь полотенцем насухо. Надеваю бельё, вглядываясь в пятно крови на покрывале. Думаю забрать с собой и выстирать, не оставлять же так. А что в таких случаях делают? Была бы я в кино, никто не придал значения такой мелочи, а в реале много всего удручающего и практичного.

Моя юбка и толстовка аккуратно развешаны на сушилке, не мной, а заботливым Амином. Как такому можно хамить?

Никак.

Особенно если он входит в комнату в белых трусах, контрастирующих по цвету со смуглой и словно отполированной кожей.

Ахренеть можно от счастья оказаться в постели с таким самцом.

Губы я жую задумчиво. Глазами лупаю, как безмозглое создание, зависнув взглядом на, с ума сойти каком, привлекательном торсе. Я бы дала ему шанс, не будь он Костровым. Не будь он бабником и наглецом.

— На следующих выходных возьму тебя с собой на дачу. У друга ДР, будет сабантуй для своих. Хотел сегодня тебя с ними познакомить, но ты мне всё обломала.

— Дерзай, и тогда друзья поднимут тебя на смех. С такими, как я не принято ходить на показушные мероприятия, туда берут длинноногих, с сиськами навыкат губастиков. У меня, как видишь, ничего этого нет, — стыдливо скрестив руки, прикрываю грудь и верчусь, демонстрируя свою непримечательную фигуру.

— На мероприятия принято ходить с девушками, которые нравятся, — смешно ему, даже не старается замаскировать своё веселье.

Как же это всё заманчиво. Гордость требует прислушаться, но это же банальный развод и ловля на живца.

Мои глаза бегают, пока я спешно придумываю оправдание теплу, разлившемуся в груди. Амин так умело лжёт, что не придраться. Как будто я и впрямь красавица писаная, но это же не так. И не надо захламлять мою здоровую самокритику пустыми комплиментами.

— Ох уж эта самоуверенность. Ладно, спасу твой имидж и просто откажусь, — задаюсь предположениями, что он мне ответит, но пролетаю во всем, как картонка над пожарным краном.

Амин ровно одним широким шагом и наклоном корпуса, сносит меня на кровать, придавливая собой и принудительно обвив мои ноги вокруг себя. Что остаётся, кроме как, закрепить на нём лодыжки, для удобства, конечно же.

Стиснув двумя ладонями мои щёки, мотает возбуждёнными зрачками по лицу, которое выражает муки и страдания. Уйти и вырваться я не могу. Да и не хочу вовсе. Дома меня ждёт злая Светка с мешком обличительных претензий. Глянет на натёртые поцелуями губы и всё поймёт. Там ещё парочка засосов над грудью, но их можно прикрыть, а блестящие восторгом глаза вряд ли.

Секунда проходит. За ней вторая. Третья. Воздух трещит и планомерно прогревается. Всё ровно так, как перед надвигающейся грозой. Не пойму, что происходит, но соединяясь, мы рождаем шаровые молнии, либо же внизу живота все искрит и подрагивает, да так что перед глазами носятся ослепительные вспышки.

— Бесишь, — трескуче выпихивает Амин. Накрывает мои губы, подозреваю с одной целью. Заставить меня замолчать и, надо сказать, у него отлично получается. Замолкаю не только я, но и мозг.

И..

Черт его дери, прокля́тый телефон. Как гром среди ясного неба и кубики льда за шиворот. Амин откашливается, Упёршись на одну кисть, тянется к тумбочке за вибрирующей коробкой.

Пожалуй, если снова попросит с ним поехать, я соглашусь и тут же вспоминаю про статью и Ваську Ирискину, осуждающе качающую головой. Снимки есть, компромат в наличие, но обнародовать эту информацию грызущая совесть не даст. Как же быть?

— Тема как вы меня заебали, — резким тоном выбивает Амин, запустив пятерню в волосы, — Какого хера надо было ввязываться в драку, — хмурится. Молчит. Вслушивается, чтобы под конец пальнуть жёстко, — Приеду и порву, сначала тебя, потом Ярика, а Барков, если узнает, нас всех в фарш замесит. Дебилы!

Лежу, как мышка, ощутив, что обстановочка накаляется.