Шелковые узы

Глава 12

Ее домом последние двенадцать лет была маленькая, скудно обставленная сторожка. Домик привратника находился в самой отдаленной части большой усадьбы на берегу реки под Батон Руж, штат Луизиана, где она родилась в морозное утро 1826 года.

Поселившись в одиночестве в заброшенной сторожке, мисс Анабел Делани сумела сохранить свой мир, свое южное воспитание. Благородное, спокойное, романтичное и сентиментальное. Каждое утро, когда раздавались первые утренние гудки пароходов на реке и свист малиновок, поселившихся на низких ветвях древних дубов, окружающих дом с остроконечной крышей, мисс Анабел была уже на ногах. Она занималась поливкой ирисов в ящиках у окна и полировкой поцарапанного стола из вишневого дерева, некогда украшавшего главный дом. И очень осторожно протирала две вазы английского фарфора, которые были привезены ее отцом и матерью из Лондона после медового месяца. Если существовали какие-то вещи на этой земле, которыми их владелица дорожила больше жизни, то это были они — хрупкие, изящные, бесценные вазы. Простое прикосновение к их гладкой совершенной поверхности вызывало на тонких губах мисс Анабел улыбку удовольствия.

Работая так каждое утро, мисс Анабел тихонько напевала, как будто у нее не было никаких забот, как будто она снова была счастливой молодой девушкой и жила в роскошной праздности в большом белом особняке на холме. Уже более десяти лет особняком владели Морганы — большое семейство богатых саквояжников с севера, купивших обширное имение вскоре после войны. А построил этот великолепный белый дом в 1794 году дедушка мисс Анабел, когда он приехал из Южной Каролины. Это был свадебный подарок его пятнадцатилетней невесте. Один из первых в ряду многих подобных особняков в низовьях реки, этот дом был, и навсегда останется, самым великолепным.

Отец Анабел, Уинстон, был рожден в спальне владельца особняка. Тридцатью годами позже ее старший брат, Томас, родился на той же самой высокой кровати с пологом, а двумя годами позже там же родилась и она.

Последним из Делани, впервые увидевшим свет в этом поместье, стал ее обожаемый племянник, прекрасный белокурый ребенок, Сэмюэль Уинстон Делани. Когда мать Сэма умерла от лихорадки в горячее влажное лето пятьдесят первого, мисс Анабел конечно же взяла на себя роль матери восхитительного шестилетнего мальчика. Она любила Сэма, как будто сама родила его. И десять следующих лет были самыми счастливыми, самыми насыщенными для мисс Анабел. С нескрываемой гордостью она наблюдала, как Сэм с каждым годом становится выше, сильнее и красивее. Он был хорошеньким, стройным шестнадцатилетним мальчиком, когда разразилась война между штатами.

Отец Сэма, Томас, немедленно завербовался на военную службу, и Сэм хотел идти с ним. Но Томас уговорил его остаться дома, уверяя Сэма и мисс Анабел, что война будет длиться не дольше нескольких недель. Сэм должен был остаться как единственный мужчина в доме и присматривать за мисс Анабел. Сэм повиновался.

Но когда через два года Томас Делани был убит в Геттисберге, а война все еще продолжалась, Сэм поцеловал тетю на прощание и храбро отправился воевать. Мисс Анабел стояла на широкой галерее и мужественно, без слез, махала кружевным носовым платком, в то время как ее последний оставшийся в живых родственник поспешно уходил по затененной дубами дороге; на его красивом лице еще не было даже признаков бороды.

С этого момента каждый посетитель, приезжающий по этой дороге с соседским визитом, разочаровывал женщину, которая часами нетерпеливо смотрела вдаль, надеясь, что следующий стук лошадиных копыт, следующий грохот колес экипажа, следующие звуки шагов на деревянных ступенях особняка будут означать, что ее племянник Сэм вернулся.

Это случалось, когда она никого не ожидала. Наступил холодный, тоскливый полдень ноября шестьдесят третьего. Дождь, начавшийся перед рассветом, продолжал лить и в темный мрачный полдень. Мисс Анабел услышала голоса через открытое окно, выходящее на широкую крытую галерею. Она повернула голову и прислушалась. Через несколько секунд она вскочила с обитого материей стула и помчалась со всех ног. Мисс Анабел поспешила открыть тяжелую параднюю дверь, не дожидаясь Лукаса, шаркающими шагами плетущегося из задней половины большого тихого дома.

Вглядываясь в пелену дождя, она увидела двух потрепанных солдат, идущих пешком по дороге. Оба были с непокрытой головой. Один из них был смугл, высок, с черными как смоль волосами. Другой, немного ниже и более худой, был белокурым. Очень белокурым. Сердце мисс Анабел начало биться быстрее, когда эта пара подошла ближе. Ее глаза теперь остановились исключительно на стройном белокуром муж чине, она начала улыбаться, а ее сердце забилось от радости. Она узнала бы характерную походку Делани где угодно.

— Сэм. Мой Сэм, — выдохнула она и, оставив дверь открытой, выскочила на крыльцо, сбежала по ступеням и побежала через мокрый двор. — Сэм! — восторженно кричала она.

Сэм поспешил ей навстречу, схватил на руки и закружил, а мисс Анабел смеялась и прижималась к нему и, казалось, была готова умереть от счастья.

Когда наконец племянник опустил ее на ноги, мисс Анабел обратилась к высокому смуглому юноше:

— Простите мою бестактность, лейтенант, но я не видела моего племянника долгие месяцы. Я — Анабел Делани Солдат пожал ее влажную руку.

— Мадам, я — Джон Роулетт. Я очень рад встрече с вами. Потом он снял с широких плеч серый с капюшоном плащ и галантно набросил его на худенькую фигурку мисс Делани. Джонни рассмеялся, когда Сэм снова схватил тетку на руки и со всех ног побежал в дом с мисс Анабел, кричащей через его плечо:

— Идемте, лейтенант Роулетт! Укроемся в доме от этого унылого дождя!

Мальчики — а они были еще мальчиками: Сэму не было и восемнадцати, Джонни Роулетту едва исполнилось шестнадцать — провели три беззаботных приятных дня в особняке Делани с мисс Анабел, и к тому времени, когда пришла пора прощаться, она полюбила Джонни Роулетта почти как собственного племянника.

Джонни побывал с Сэмом в их доме еще пару раз во время войны и чудесно развлекал компанию, хотя никогда не рассказывал о собственном доме и семье, и мисс Анабел проницательно предположила, что этот смуглый молодой человек не знал любви. Он даже писал письма мисс Анабел с фронта. И когда Сэм был убит в самом конце войны возле Шривпорта, последнего оплота Конфедерации, именно Джонни Роулетт сообщил ей грустные новости.

Когда закончилась война, Джонни немедленно приехал вниз по реке, чтобы навестить мисс Анабел. Худой и измученный, высокий смуглый мужчина держал хрупкие руки мисс Анабел в своих больших руках и грустно улыбался в ответ на ее слова.

— Теперь вы — капитан Роулетт, не правда ли? — И слезы блестели в ее глазах.

Джонни ответил на все мучительные вопросы мисс Анабел о ее погибшем племяннике с искренностью, которую, как он знал, она ценила больше всего. Когда настало время прощаться, он предложил ей деньги — все, что имел. Она отказалась. Она была, напомнила ему мисс Анабел, Делани из Луизианы. Делани не могли бы принять милостыню, даже от него.

— Но, пожалуйста, капитан Роулетт, не забывайте меня, — попросила она, когда он неохотно оставлял ее одну, только с горсткой преданных старых слуг.

— Рассчитывайте на меня, мисс Анабел, — сказал Джонни и уехал.

Джонни сдержал слово. Хотя проходили месяцы от одного многократно прочитываемого письма до другого, мисс Анабел знала, что он никогда не забывал ее. За эти годы он раз десять приезжал навестить ее. Мисс Анабел ожидала его писем и случайных посещений, и это помогало ей жить. Этого было достаточно. Достаточно, чтобы не чувствовать себя совсем одинокой в этом мире, который больше не был похож на тот, в котором она воспитывалась.

Громкий смех и крики отвлекли мисс Анабел от ее грез, и она инстинктивно вздрогнула. Приближающаяся какофония означала, что время подошло к восьми часам и что дети Моргана — все восемь — вторгнутся в ее личную жизнь на следующие пять часов.

Мисс Анабел позволили жить в сторожке, в качестве платы она обучала отпрысков Карла и Бетси Морган. Сделка была заключена, когда огромный бывший лесоруб и его кричаще одевающаяся жена купили особняк Делани сразу после окончания войны и переехали сюда жить. Тогда у Морганов было только трое детей. Шестилетний Фрэнк, пятилетний Кол и трехлетняя Мэри. Теперь их было восемь, в возрасте от четырех лет — Петси, до восемнадцати — Фрэнк. И ни один из них не учился в школе. Карл и Бетси Морганы настаивали, чтобы их дети получили образование, но запретили мисс Анабел заниматься воспитанием буйной команды, так что обучение их чему-либо было совершенно невозможным. У мисс Анабел не было возможности поговорить с родителями о детях, так как Карл Морган большую часть времени проводил на веранде в одном только нижнем белье.

Грубый громкоголосый человек главным образом интересовался бутылкой. Он любил пить с утра, затем спать целый день, пробуждаться перед ужином и начинать пить снова.

Счастливыми могут быть только те, кто не тратит впустую ни одной минуты жизни. Руководствуясь этой истиной, Бетси Морган заполняла все свое время высшим удовольствием — ходить по магазинам, покупать и примерять новые платья. Она любила яркие цвета, оборки и ленты, гофрированные манжеты и кружева. Она предпочитала вычурные платья для молодых девиц с низкими лифами и юбками, плотно облегающими ее покрытые ямочками колени. Каждый предмет одежды, который она выбирала, подчеркивал ее огромную грудь и широкие бедра, но Бетси считала, что она выглядела соблазнительной, потому что ее вечно пьяный муж как-то сказал об этом. Тот факт, что его зрение обычно было затуманено виски, никогда не учитывался счастливой Бетси. Нет, мисс Анабел не могла бы обратиться ни к одному из родителей с ее проблемами относительно детей. Она могла только стараться убеждать и внушать молодежи те ценности, которые считала важными.

Стоя в дверях, она ждала детей, видела Фрэнка и Кола, приближающихся к дому, и старалась успокоиться. Мальчики уже сравнялись ростом с отцом. И так же, как их отец, они были угрюмы, невежливы и вульгарны. Мисс Анабел просила надевать рубашки, когда они посещают уроки, но они не обратили внимания на ее просьбу. И сегодня утром они были обнажены до пояса.

Как только они вошли в сторожку, Фрэнк издевательски улыбнулся ей и многозначительно поскреб свой покрытый волосами живот, надеясь, что она сделает замечание. Мисс Анабел промолчала. По правде говоря, Фрэнк пугал ее. Так же, как и Кол. Они явно нарывались на неприятности и не скрывали этого. Она должна, мысленно решила мисс Анабел, снова сообщить Бетси Морган, что, по ее мнению, два старших мальчика уже достаточно выучились.

Джонни не догадывался, почему Невада была такой притихшей за завтраком на следующее утро. И почему она отказалась есть. Он спросил, не устала ли она. Она только покачала головой. Он спросил, может, она рассердилась на что-то. Снова только покачивание головой. Он спросил, может, она изменила мнение и не хочет ехать с ним в Батон-Руж и дальше в Лондон? Невада наконец ответила:

— Я бы хотела поехать с тобой, Джонни, но если… Если…

— Если — что?

Тонкие черты лица Невады стали тверже.

— Что ты делал в своей каюте вчера ночью с миссис Гаррисон? Ответь мне! — Ее синие глаза метнули огонь. — Не пытайся отрицать. Я видела, что ты увел чужую жену в свою каюту, и я считаю это омерзительным, и на твоем месте мне было бы очень стыдно. Что ты можешь сказать в свое оправдание, мистер Джонни Роулетт?

Спокойно, медленно Джонни прожевал кусок, проглотил, поднял чашку, сделал глоток черного кофе и вытер рот салфеткой. Наклонившись вперед, поставив локоть на край стола, он сказал:

— Ну все. С меня хватит. Собирай свои вещи. Страх закрался в сердце Невады.

— Собирать вещи… почему? Куда мы поедем?

— Не мы. Ты, ты поедешь. Назад в Мемфис. Назад к «Игроку», если ты хочешь.

— Нет, я хочу остаться с тобой.

— Это твои проблемы. — Его темные глаза были холодны.

— Но я — твой амулет удачи, Джонни Роулетт. Ты не будешь выигрывать без меня. Ты разоришься.

— Да, хорошо, я лучше разорюсь, чем буду терпеть твою слежку за каждым моим шагом.

— Я не буду больше следить за тобой.

— Ты не справишься с собой, Невада.

— Я смогу. Мне все равно, чью жену ты уведешь. То есть… — Она остановилась и притихла.

Джонни спокойно произнес:

— Миссис Гаррисон — вдова. Но даже если бы она не была вдовой, я все равно принял бы ее в моей каюте, если бы она захотела. Я говорил тебе, Невада, я не тот мужчина, которого должна любить леди. Я не джентльмен.

— И я не леди. Ты сам так сказал. Так что я буду любить тебя.

— Нет, я этого не позволю. — сказал он. — Кроме того, мы собираемся сделать из тебя прекрасную леди, и тогда я буду недостаточно хорош для тебя. — Джонни откинулся на спинку стула. — Так что ты собираешься делать? Ехать в Батон-Руж со мной — и никакой слежки? Или назад, в Мемфис?

— В Батон-Руж с тобой.

— Прекрасно. Мы будем там к полудню.

Это произошло незадолго до полудня, во время занятий в сторожке мисс Анабел над рекой. Отпрыски Моргана были более неуправляемы, чем обычно, и у мисс Анабел ужасно разболелась голова.

— Алекс, прекрати это! — Она увернулась от плевка. — Бенни, Вильям, мальчики, сядьте на места!

— Ма сказала, что мы не должны слушать вас! — закричал Вильям.

— Правильно, Вильям, — сказал Фрэнк, положив ноги на стол вишневого дерева и закинув руки за голову. — Вы слишком властная для женщины. Неудивительно, что вы никогда не смогли заполучить мужчину.

Он рассмеялся, и Кол тоже. Потом Кол, поднявшись, протянул большую грязную руку к каминной полке, где стояли бесценные фарфоровые вазы мисс Анабел. Он злобно хихикнул, увидев, что ее лицо стало совсем белым и она затаила дыхание.

— Что такое, старая дева? Ты боишься, что я уроню твою драгоценную вазу?

Кол взял вазу, и мисс Анабел закрыла глаза, когда он сказал:

— Эй, ребята, ловите!

Он бросил вазу десятилетнему Алексу, направлявшемуся к двери. Алекс протянул руки, но не поймал ее. Ваза ударилась об пол и разбилась на истертом ковре.

— Боже мой, нет! — воскликнула мисс Анабел и, поспешно подойдя к двери, упала на колени, чтобы собрать осколки фарфора. Фрэнк жестом показал Колу, чтобы тот передал ему вторую вазу. Кол, уверенный, что его брат собирался разбить ее, кивнул нетерпеливо и вложил вазу в большую ладонь Фрэнка. Тот снял свои длинные ноги со стола и встал. Он пересек комнату, подошел к обезумевшей мисс Анабел, стоявшей на четвереньках, и остановился прямо перед ней. Его тень упала на лицо мисс Анабел. Она медленно подняла голову, чтобы посмотреть на него. Фрэнк стоял, расставив ноги, ухмыляясь, сжимая вазу в правой руке.

— Нет, — сказала она мягко, покачивая седеющей головой, умоляюще глядя на него.

— Что нет, учитель?

— Не ломай ее. Пожалуйста, Фрэнк.

— Ломать? Зачем же? Я не собирался разбивать вашу драгоценную вазу, — сказал он. — Нет, высокочтимая, я этого не сделаю. Знаете, что я собираюсь сделать, мисс Анабел?

— Н-нет, — сказала она, глядя на него.

Все дети притихли. Фрэнк свободной рукой потянулся к пуговицам штанов. Он расстегнул верхнюю, потом следующую за ней.

— Я собираюсь пописать прямо в вашу прекрасную…

Фраза оборвалась. Недоумение и страх появились в глазах Фрэнка Моргана, когда сильная мускулистая рука сжала его шею, а вторая протянулась, чтобы помочь мисс Анабел встать на ноги. Глубокий уверенный голос произнес:

— Осторожно передай вазу мисс Анабел. А теперь извинись за свою грубость.

Рука на шее Фрэнка чуть-чуть ослабила хватку.

— Я… я приношу извинения за мою грубость, мисс Анабел, — сказал Фрэнк, вручая ей вазу и задаваясь вопросом, кто этот человек, стоящий позади него.

— Занятия окончены, — сказал Джонни Роулетт, глядя на хулиганов так, что ни один из них не осмелился даже пикнуть.