Шпаргалка

Вспотевшие и измученные бегом, мы с Бри бросаемся на пол перед моим гигантским белым диваном. Слева от меня вид на океан от пола до потолка за три миллиона долларов, а справа вид, который я отдал бы своей душе, чтобы видеть каждый день до конца своей жизни. Очевидно, Бри не знает, что я так к ней отношусь.

Я стучу тыльной стороной костяшки пальцев по ее колену, рядом с неровным шрамом, изменившим ход всей ее жизни.

— Что будешь делать потом? Хочешь встретиться со мной на ланч в CalFi?

CalFi — стадион моей команды. В нем есть недавно добавленный учебный центр, где мы тренируемся и тренируемся в течение недели, а также столовая, которую обслуживают одни из лучших поваров в бизнесе. А я, если вам интересно, слишком нетерпеливый щенок, умоляющий Бри поиграть со мной — всегда играть со мной.

Она поворачивает голову, и ее мягкие карие глаза встречаются с моими. У Бри вся медово-коричневая, длинные, дико вьющиеся волосы и широкий, великолепный рот с ямочками размером с мой большой палец по обеим сторонам. У нее улыбка Джулии Робертс — настолько уникальная и сногсшибательная, что, увидев ее, никакая другая улыбка даже не сравнится с ней. Наши головы откинуты на диван, наши лбы почти соприкасаются. Я хочу наклониться на лишний дюйм. Два дюйма. Я хочу чувствовать ее губы.

— Я не могу. У меня урок творческого движения для малышей сегодня в 11:00.

Я хмурюсь.

— Ты никогда не учишь по вторникам утром.

Она пожимает плечами.

— Ну да, мне пришлось добавить еще один урок по утрам два раза в неделю, чтобы покрыть арендную плату за студию. Мой арендодатель связался со мной в прошлом месяце и сказал, что налоги на недвижимость снова выросли, поэтому ему пришлось поднять мою арендную плату на пару сотен долларов.

Бри пытается встать, но я застегиваю Т-образный ремешок ее майки и тяну ее обратно рядом с собой. Это было на грани чрезмерно кокетливого, и я сразу понял, что это был плохой поступок, когда она посмотрела на меня широко открытыми глазами. Я быстро продолжаю разговор, чтобы замести следы.

— Ты и так ведешь слишком много уроков в неделю.

Бри нанимает еще одного инструктора в своей студии, который преподает чечетку и джаз, но на самом деле ей нужно добавить еще одного, чтобы помочь с нагрузкой. Ее студия работает скорее как некоммерческая организация, но ее накладные расходы не отражают этого, потому что каждое студийное помещение в Лос-Анджелесе чрезвычайно дорогое. Это несправедливо, потому что в этом городе много людей с низким доходом и ограниченными ресурсами, чьи потребности игнорируются. Желание Бри всегда заключалось в том, чтобы предоставить место для детей, которые в противном случае не смогли бы обучаться танцам, позволяя им посещать ее студию с минимальными затратами для их семьи.

Проблема в том, что плата за обучение слишком низкая для ее нынешней бизнес-модели. Она знает это, но чувствует себя в тупике, и я ненавижу то, что выбранное ею решение проблемы состоит в том, чтобы преподавать больше уроков и больше торговать собой, чтобы покрыть дефицит, вместо того, чтобы принимать мои деньги.

— Я провожу обычное количество занятий для среднего инструктора, — говорит она резким предупреждающим тоном. Однако предупреждающий тон Бри звучит так же угрожающе, как мультяшный зайчик. У нее большие и блестящие глаза, и я люблю ее еще больше.

Я смягчаю свой голос, готовясь пойти в место, которое, как я знаю, обидчиво.

— Я знаю, что ты справишься с этим, и я знаю, что ты абсолютно крепкая, как гвоздь, но как твой друг, я ненавижу смотреть, как ты терпишь такую сильную боль в колене. И да, я знаю, что твоя боль обостряется, потому что я видел, как ты отдавала предпочтение правой ноге во время нашей сегодняшней пробежки. — Я рефлекторно поднимаю руки. — Не щипай меня, пожалуйста. Я только пытаюсь убедиться, что ты позаботишься о себе, пока ты там заботишься обо всех остальных.

Ее глаза убегают.

— Я в порядке.

— Ты? Ты бы сказала мне, если бы ты была не в порядке?

Она сужает глаза.

— Ты слишком драматизируешь, Натан.

Она произносит мое имя так, что это должно причинить мне боль, но вместо этого вызывает у меня желание улыбнуться. Бри — одна из самых сильных людей, которых я знаю, но в то же время она и самая мягкая. Она никогда не сможет полностью заставить себя огрызнуться на меня или кого-либо еще в своей жизни.

— Мое колено не отвалится, если я буду использовать его слишком часто, и я могу справиться с небольшой болью. Ты знаешь, что я не контролирую свою арендную плату, поэтому, если я хочу снизить плату за обучение для детей, я должна добавить дополнительный класс, пока не найду другое решение. Конец истории. И… АХ! — Она подносит палец к моим губам, когда видит, что я собираюсь спорить. — Я не возьму с тебя денег. Мы обсуждали это тысячу раз, и мне нужно сделать это самой.

Мои плечи опускаются. Единственным утешением в постоянном проигрыше этого спора является тот факт, что прямо сейчас ее кожа прижимается к моему рту. Я буду молчать вечно, если она пообещает никогда не двигаться. И с ее пальцем, прижатым вот так к моим губам, я не должен чувствовать себя виноватым из-за того, что не сказал ей, что годами тайно плачу часть арендной платы за ее студию. (Неправда — я до сих пор чувствую себя виноватым из-за того, что действую за ее спиной.)

Домовладелец Бри однажды поднял ей арендную плату, когда она впервые приняла студию от старого владельца. Той ночью она плакала на моем диване, потому что больше не могла себе это позволить (как то, что происходит снова), и думал, что ей придется найти более дешевое место за пределами города, что полностью свело бы на нет ее цель предоставления услуг. Танцевальная студия для детей в городе.

Скажем так, ее арендодатель волшебным образом изменил свое мнение и позвонил ей на следующий день, чтобы сказать, что он все передвинул и ему не нужно повышать арендную плату, в конце концов. Мы также можем с уверенностью сказать, что если Бри когда-нибудь узнает, что я ежемесячно плачу ей несколько сотен долларов за аренду, я избавлюсь от своих любимых оборванных частей. Наверное, мне не следовало этого делать, но я не мог смотреть, как она вот так теряет свою мечту. Не снова.

Бри была принята на танцевальную программу в Джульярдской школе незадолго до окончания средней школы, и я до сих пор никогда не видел человека, более взволнованного чем-либо в своей жизни. Я был первым, кому она рассказала. Я поднял ее и развернул, пока мы оба смеялись, внутренне немного испугавшись того, что наша разлука будет означать для нашей дружбы. Она переедет в Нью-Йорк, а я уеду в UT по футбольной стипендии. Однако я не собирался уезжать из города, не сказав Бри о своих чувствах к ней, и, надеюсь, не урегулировал отношения между нами официально. Мы когда-то были только друзьями, но я уже пережил это и был готов к большему.

А потом это случилось.

Однажды после школы ее ударил парень, который ехал на светофоре. К счастью, авария не унесла ее жизни, но лишила Бри будущего как профессиональной балерины. У нее было разбито колено, и я никогда не забуду ее слова по телефону, когда она рыдая позвонила из больницы.

— Для меня все кончено, Натан. Я не смогу вернуться оттуда.

Реконструктивная операция далась ей тяжело, но физиотерапия тем летом была самой жестокой. Ее искра исчезла, и я ничего не мог сделать, чтобы вернуть ее ей. Я не хотел оставлять ее после падения — мне казалось неправильным продолжать свои мечты, когда она застряла дома без своих. Более того, я просто хотел быть с ней. Футбол не имел для меня такого большого значения, как она.

Но потом она отстранилась. Точнее, отрезала меня. Она не оставила мне иного выбора, кроме как поехать в UT, как и планировалось, а потом, когда я туда попал, она не отвечала ни на один из моих звонков или сообщений. Это было похоже на самое болезненное расставание, хотя мы никогда не встречались. Мы четыре года не разговаривали, и до сих пор я понятия не имею, почему она это сделала. Сейчас она процветает в своей новой жизни, поэтому мы не возвращаемся к прошлому. Я слишком напуган, чтобы услышать ответ, почему она тогда меня выгнала.

Когда я выпустился, подписал контракт с «Шаркс» и переехал в Лос-Анджелес, Бри тоже была здесь. Я считаю, что это была дрянная, старомодная, искренняя судьба, которая снова свела нас вместе. Я вошел в местную кофейню, над моей головой прозвенел звонок, и она оторвалась от книги, встретившись глазами с моими через всю комнату. Она была дефибриллятором на моей груди. Бам. С тех пор мое сердце не билось так же.

В тот день я снова нашел своего старого друга. Друг, которого я знал до аварии, был полон жизни и энергии, только еще лучше. Она была здоровее, у нее были эти невероятные, мягкие, женственные изгибы, которых не было раньше, и ее колено зажило достаточно, чтобы она могла работать инструктором в студии, которой она теперь владеет. К сожалению, у нее тогда был парень. Даже не помню его имени, но из-за него я не пригласил ее на свидание сразу.

Мы вернулись к нашей традиции вторника, и с тех пор я катил бочки в огромную, бесконечную адскую дыру, известную как френдзона. Боюсь, я умру в этой френдзоне, потому что она постоянно напоминает мне, что ее не интересует ничего романтического. Почти каждый день она произносит страшную фразу вроде:

"Просто друзья."

— Практически мой брат.

«Несовместимо».

«Два амиго».

Во всяком случае, именно поэтому я сделал это. Я не мог стоять в стороне и смотреть, как она теряет что-то важное для нее, хотя на этот раз я мог легко это исправить. Так что я тайно плачу ей за квартиру, и она будет в ярости, если когда-нибудь узнает.

Я делаю мысленную пометку зайти позже к старому мистеру домовладельцу как раз в тот момент, когда палец Бри отпадает от моего рта. — Серьезно, не волнуйся! Я что-нибудь придумаю, как всегда. Но сейчас я приму немного ибупрофена и приготовлю лед между занятиями. Я в порядке. Обещаю.

Поскольку я всего лишь ее друг, у меня нет другого выбора, кроме как поднять руки в знак капитуляции.

— Хорошо, я отпущу это. Я больше не буду спрашивать, могу ли я дать тебе денег.

Она наклоняет милый, надменный поподбородок.

— Спасибо.

— Эй, Бри?

— Да? — подозрительно спрашивает она.

— Ты хочешь переехать ко мне?

Она громко стонет и откидывает голову на диванную подушку.

— Натттаааааааааааааанннн. Отпусти ситуацию!

— Серьезно, подумай об этом. Мы оба ненавидим твою квартиру…

— Ты ненавидишь мою квартиру.

— Потому что она непригодна для проживания людей! Я на тысячу процентов уверен, что там плесень, лестница такая липкая, но никто не знает почему, и этот ЗАПАХ! Что это такое?

Она морщится, точно зная, о чем я говорю.

— Кто-то подозревает, что это енот пробрался между стен и умер, но мы не можем быть уверены. Или… — Её глаза бегают. — …это может быть мертвый человек.

Последнее слово она бормочет, и я подумываю взять ее в заложники и заставить жить в моей чистой квартире без плесени против ее воли.

— Лучше всего то, что если бы ты жила здесь, тебе не пришлось бы платить арендную плату, и тогда тебе не нужно было бы столько зарабатывать в студии.

Это лазейка, способ сократить расходы, не принимая от меня ни цента.

Бри так долго задерживает мой взгляд, что я думаю, что она колеблется.

— Нет.

Она иголка, а я полный шарик.

— Почему? Ты уже практически живешь здесь. У тебя даже есть своя комната.

Она держит корректирующий палец.

— Гостевая комната! Это гостевая комната .

Это ее комната. Она заставляет меня назвать это комнатой для гостей, но у нее там есть запасная одежда, несколько ярких декоративных подушек, которые она добавила сама, и несколько предметов косметики в ящиках. Она спит здесь по крайней мере раз в неделю, когда мы слишком поздно ложимся спать, смотрим фильм, и она слишком устала, чтобы идти домой пешком. Да, это еще одна вещь — ее квартира находится всего в пяти кварталах дальше по улице (да, пять кварталов — это огромная разница в таком большом городе, как Лос-Анджелес), так что мы практически уже соседи по комнате, только что разделенные сотнями других соседей по комнате. Логика.

— Нет, и я серьезно — брось это, — говорит она тоном, который дает мне понять, что я медленно приближаюсь к территории нахального придурка-лучшего друга, и мне нужно остыть.

У некоторых может возникнуть соблазн подумать, что моя работа на полную ставку — профессиональный спортсмен. Неправильный. Это заставляет себя вести себя в этой серой зоне с Бри, где я без ума от нее внутри и ничего, кроме платонического парня-друга снаружи. Это жестокая форма пытки. Он смотрит на солнце и не моргает, хотя и горит как в аду.

О, и я упоминал, что случайно видел ее голой несколько недель назад? Да, это не помогло. Бри не знает, и я не собираюсь ей говорить, потому что она станет очень странной и будет избегать меня целую неделю. У каждого из нас есть ключи от чужой квартиры, так что я вошел, как всегда, но на этот раз я забыл сказать ей, что приду. Она вышла из ванной голой, а затем вернулась, так и не увидев меня, стоящего в коридоре, подметающего пол челюстью. Я тут же развернулся и ушел, но тот прекрасный образ сожжен — нет, нечто лучше, чем сожжен… выгравирован, переписан, увековечен в моей памяти навсегда.

— Назови мне хоть одну вескую причину, по которой ты не хочешь здесь жить, и я отпущу ее навсегда. Честь разведчика. Я поднимаю правую руку.

Бри смотрит на неё, старается не улыбаться, а потом опускает мой мизинец и большой палец.

— Ты не бойскаут, так что твоя честь ничего не значит, но я не могу переехать к тебе, потому что это было бы слишком странно. Вот я тебе и ответила. Теперь ты должен бросить это.

Бри вскакивает с пола, и на этот раз я отпускаю ее. Ее кудрявый конский хвост развевается позади нее, свободные пряди прилипают к поту на ее шее, когда она идет на кухню.

Я иду следом, еще не готовый оставить тему разговора, потому что думаю, что наконец-то нашел настоящую причину.

— Для кого это было бы странно? Ты или Мартин ? Наверняка он знает, что между нами ему не о чем беспокоиться. — Мне сильно не нравится ее парень. Он не заслуживает ее. Я имею в виду, я тоже ее не заслуживаю, но это не имеет значения. Какой придурок согласится с тем, что его девушка живет в опасном здании, и не предложит ей переехать к нему?

Глаза Бри отрываются от моих, ее рот изгибается в сторону. Она что-то обсуждает, и я приподнимаю брови, чтобы подбодрить ее.

— Бри?

Она разворачивается, и ее запястье, полное вездесущих разноцветных плетеных браслетов, ныряет в чудовищную сумочку.

— Я упоминала, что у меня есть кое-что для тебя? Это поднимет тебе настроение сразу после разрыва со Скричи… Я имею в виду Келси. — она посмеивается про себя над своей маленькой шуткой, и я стараюсь, чтобы она не увидела мою улыбку. Мне наплевать на мой разрыв с Келси. Меня больше беспокоит, почему она пытается сменить тему прямо сейчас.

Она копается, копается и копается в своей сумке, и я знаю, что сейчас произойдет. Бри одержима безделушками. Если она видит что-то, что напоминает ей кого-то из ее друзей или членов семьи, она покупает это и засовывает в сумку Мэри Поппинс, чтобы потом подарить нам. У меня целых две полки с вещами, которые она подарила мне за эти годы. У ее сестры Лили три полки. Однажды мы поспорили, у кого больше «бренкетов», как мы их называем, и я проиграл. Лили опередила меня на семь.

Наконец она находит то, что ищет, и из ее бездонной сумки выпадает миниатюрный магический шар-восьмерка.

Ее радужные ногти деликатно кладут его на мою перевернутую ладонь, и она тихо говорит:

— Номер восемь. Знаешь, потому что ты восьмой номер в команде. Я поставлю его рядом с игральной картой номер восемь, рюмкой номер восемь и свечой дня рождения номер восемь. Кроме того, мы с Мартином расстались.

Подожди, что?

Мир перестает вращаться. Сверчковая тишина. Все, повсюду на планете поворачиваются, чтобы посмотреть на нас. Я, однако, должен очень стараться оставаться нейтральным. Каким-то образом я инстинктивно знаю, что моя реакция прямо сейчас имеет решающее значение, если я хочу сохранить статус-кво нашей дружбы. Не путай вещи, Натан.

— С тех пор как?

— Вчера вечером. Мы расстались после игры. — её ответ приходит быстро. — Ну, вообще-то, я рассталась с ним после игры. Хотя с ним все было в порядке. Это было почти взаимно.

Я не могу в это поверить.

— Почему ты не сказала мне раньше?

Она пожимает плечами, ее внимание сосредоточено на том, чтобы скользить браслетами вверх и вниз по запястью один за другим.

— Просто не подумала об этом.

— Ложь. Никто не забывает, что они расстались с кем-то, с кем встречались шесть месяцев.

Она стискивает зубы и закатывает глаза.

— Отлично! Я просто не хотела, ясно? Это не имело большого значения. Мы с Мартином почти не виделись, и… он был скучным. Нам было скучно вместе. Никаких искр. Я просто больше не могла.

Бри говорит все это с совершенно небрежным видом, а мне приходится напоминать себе продолжать дышать — медленно, вдыхая и выдыхая, как нормальный человек, а не так, будто у меня короткое замыкание внутри.

Потому что это — прямо сейчас — самый первый раз, когда мы оба одиноки одновременно за последние шесть лет. Каким-то образом наши отношения превратились в почти юмористический цикл.

А теперь… мы оба одиноки.

В то же время.

И я видел ее голой. (Эта мысль ни к чему не имеет отношения, она просто время от времени приходит мне в голову случайным образом.)

Если бы я прямо сейчас наклонился и поцеловал ее, позволила бы она мне? Она бы съежилась? Или она растворится во мне, и это, наконец, станет концом нашей платонической дружбы? Эти вопросы не дают мне спать по ночам.

Однако мне не удается узнать ответы, потому что Бри внезапно хватает свою сумочку со стойки и перекидывает ее через плечо.

— Хорошо, теперь ты знаешь. Так что увидимся… как-нибудь, — говорит она, пятясь от меня с раскрасневшимся от любопытства лицом.

Я следую за ней до двери.

— До завтра, — говорю я, сжимая пальцами волшебный шар-восьмерку. — Я заеду за тобой завтра на ужин в честь дня рождения Джамала, помнишь?

Мои товарищи по команде любят Бри, называют ее младшей сестрой Акул. Я отказываюсь называть ее так.

Она спотыкается о туфлю и ловит себя рукой на стене, ее длинный медово-коричневый хвост хлещет ее по лицу.

— Завтра? Ах да, я забыла. Звучит отлично! — Она такая странная. Или… более странная, чем обычно, я бы сказал. — Ну… тогда увидимся завтра!

Я ухмыляюсь, когда она пытается выйти через парадную дверь, но сумочка застревает в ручке, отбрасывая ее на шаг назад. Она взвизгивает, затем вырывается и выбегает за дверь.

Вздохнув, я смотрю на свой новый бренкет.

— Ну, волшебная восьмерка, как ты думаешь? Должен ли я сказать своей лучшей подруге, что я люблю ее?

Я переворачиваю шар, и сообщение гласит: Ответ туманен, попробуй еще раз .

На следующий день во время тренировки становится ясно, что объявление Бри об одиночестве заняло все доступное место в моей голове. Я не могу сосредоточиться на тренировках. Я испортил слишком много пасов. Джамал — лучший раннингбек в нашей команде — начал называть меня толстяком, и это стало быстро распространяться. Все думают, что это весело, потому что я никогда не был таким. Тренер обеспокоен и думает, что у меня грипп. Он посылает за врачом команды, чтобы проверить мою температуру в кулуарах на глазах у всех. Я чувствую себя идиотом.

— У меня просто кое-что на уме, — говорю я Джамалу позже, когда тренировка заканчивается, и он пристает ко мне с вопросами о том, почему моя игра сегодня была такой плохой.

Он хмыкает, когда заканчивает застегивать рубашку. Я уже одет и сижу на скамейке посреди раздевалки, ожидая возможности пройти в комнату для прессы, чтобы ответить на вопросы прессы о нашей предстоящей игре.

— Это как-то связано с тем, что ты расстался с Келси?

Моя голова взлетает вверх.

— Как ты узнал об этом? Я расстался с ней только вчера утром.

Его покровительственная улыбка говорит: «Ты идиот».

— Она объявила об этом в своем Instagram прошлой ночью вместе со ссылкой на статью о сплетнях в журнале In Touch . Веб-сайт.

— Черт возьми.

Я должен был знать лучше, чем встречаться с ней. Келси — модель, которая поначалу казалась милой, но потом, при ближайшем рассмотрении, оказалась охотником за софитами. Хотя, если честно, я не могу сказать, что меня действительно волнует, когда женщина хочет встречаться со мной только из-за внимания, которое это ей приносит. Я встречаюсь с другими женщинами только потому, что Бри всегда встречается с другими мужчинами. Но в настоящее время ее нет… и, поскольку я не могу найти женщину даже отдаленно столь же удивительную, как Бри, я чувствую, что пришло время перестать искать что-то еще.

К тому же, меня тошнит от того, что мои подруги грубят Бри. Это как смотреть, как кто-то пытается прихлопнуть бабочку — жестоко и угнетающе. Внезапно я беспокоюсь об этой статье по другим причинам. Келси может болтать обо мне весь день, но если она хотя бы раз упомянет имя Бри, мои адвокаты набросятся на нее быстрее, чем она успеет моргнуть.

— Ты читал статью? — спрашиваю я Джамала, пока он прихорашивается перед зеркалом.

Он издает гортанный смех, который говорит мне, что мне не понравится его ответ.

— О да, я сделал. И ты будешь ненавидеть это.

Моя спина идет прямо.

— Там упоминается о Бри?

Джамал бросает взгляд на мою готовность к бою и качает головой.

— Нет, но ты жалок, ты знаешь это? Посмотри на себя, готового погубить кого-то, чтобы отомстить за женщину, которую ты даже не поцеловал. Чувак, тебе нужно взять себя в руки. Либо иди за Бри, либо покончим с ней. Очевидно, у тебя накопилось какое-то сдерживаемое разочарование, которое начинает влиять на твою игру, и это не может произойти прямо сейчас, потому что… плей-офф, братан. ПЛЕЙ-ОФФ.

Он трясет кулаками в отчаянной попытке заставить меня понять. Как будто я еще не знал, что плей-офф важен.

Я игнорирую Джамала.

— Чтобы было ясно, в статье не упоминается Бри?

Он бросает на меня плоский взгляд. — Нет. Твой объект желания защищен от клеветы. А ты, однако…

Он смеется, как друзья, когда видят козявку, прилипшую к твоему лицу, но не собираются тебе говорить, что она там.

И снова я его игнорирую.

— Тогда мне наплевать на статью. Мой имидж никогда не был важен для меня. Все, что меня волнует, это хорошая игра. Кроме того, мы встречались всего несколько месяцев. Сомневаюсь, что она смогла бы наговорить на меня столько грязи. В основном потому, что я скучный. Я не вечеринка. Я не пью в сезон. Я рано ложусь спать и рано встаю.

Джамал выглядит так, будто вот-вот лопнет от ликующего предвкушения. Его улыбка усмехается, брови приподняты, и теперь, возможно, я немного нервничаю из-за того, что сказала Келси. Он хлопает меня по спине, выходя из раздевалки.

— Найди меня, когда будешь готов это прочитать, ладно? Я не хочу пропустить твое лицо, когда ты это сделаешь.

Когда Джамал уходит, еще один из моих товарищей по команде проходит через раздевалку и направляется в душ, смеясь над тем, что он смотрит в своем телефоне.

— Что случилось, Прайс? — спрашиваю я, кивая головой, хотя он и не смотрит на меня.

Он смеется громче и проходит мимо меня.

— Не ты, видимо!

Я понятия не имею, что это должно означать, но что-то подсказывает мне, что мне это не понравится, когда я узнаю.