Скандал, развод и Новый год (СИ)

Глава 14

Человек привыкает ко всему. Вот и я постепенно привыкаю к своей новой работе, коллективу, его особенностям.

Правда, устаю. Не столько физически, сколько морально. Постоянное напряжение выматывает.

Приходится всё время держать змей в фокусе внимания, не давать им подползать близко, а ещё стараться соблюдать дистанцию с Бариновым и Хазовым.

Мало мне было одного воздыхателя, как нарисовался второй.

Герману Петровичу сорок восемь лет. Коренастый, крепкий, с небольшим животиком. Чёрные вьющиеся волосы стали редеть, поэтому мужчина их отращивает — прикрывает лысеющую макушку. Чёрные глаза, орлиный нос, небольшая бородка с проседью.

Есть подозрение, что в роду у Хазова были цыгане. Уж слишком у него горячий взгляд и шальная улыбка.

Не могу сказать, что мужчина в самом расцвете сил. Скорее, он осознаёт, что козликом ему осталось прыгать недолго, потому и усердствует — пытается обскакать всё, что имеется в ближайшем доступе.

Неожиданно я попала в поле его сексуального интереса, и теперь он каждый день приходит к нам в приёмную пить кофе.

— Валерия Андреевна, ничего не могу с собой поделать. Тянет меня к вам, как магнитом. Признавайтесь, что вы добавляете в кофеёк, помимо кардамона? Какой-то приворотный порошок или бабкин шепоток? — посмеиваясь и подмигивая, флиртует со мной гуляка.

Сколько у него любовниц было и есть, даже угадывать не буду.

Много. Очень много.

Лариса сказала, что жена старше его почти на десять лет, но держит в ежовых рукавицах. Поэтому Хазов всегда ночует дома, а любовниц пристраивает к себе на работу или снимает им квартиры недалеко от нашего офиса.

Находчивый мужик, что ещё сказать…

Герман Петрович приходит не с пустыми руками. Всегда приносит то коробку конфет, то цветы «для прекрасной Валерии», то засахаренные фрукты, восточные сладости, маленькие наборы пирожных.

Подозреваю, это он так ухаживает.

И считаю дни, когда об этих реверансах в мою сторону станет известно его пышке. Вряд ли Таю устроит данное положение вещей.

А кого обвинят? Конечно, меня!

Заманила в свои сети, околдовала, паутиной желания опутала…

Приходится вежливо улыбаться, а в руки не даваться.

Но есть и вторая проблема — шеф.

Если он видит Хазова рядом со мной, тут же приходит в бешенство. Причём я понимаю, что гневается он на своего зама, а злость вымещает на мне.

Тут же находятся какие-то неотложные дела, срочные поручения, неожиданно сваливается куча работы. В ход идёт всё, что может отвлечь меня от общения с Германом.

С одной стороны, я выдыхаю с облегчением: не надо самой отшивать надоедливого гостя. А с другой, приходится до вечера трудиться в поте лица, задерживаясь в офисе.

И есть подозрение, что эти задания Бариновым берутся с потолка. Лишь бы чем-то занять прохлаждающуюся помощницу…

Как-то вечером, уходя с работы, Егор останавливается у моего стола.

Сердце замирает, дыхание прерывается, я смотрю в распечатанные бумаги, но букв не вижу, только чувствую всем телом жар, исходящий от стоящего рядом мужчины.

— Лера, будьте осторожны с Хазовым, — произносит он. — Герман Петрович может обидеть.

Поднимаю глаза и вижу, что Баринов смущается. Не привык он разговаривать на подобные темы.

— Егор Борисович, не волнуйтесь. Я взрослая девочка и могу постоять за себя, — холодно замечаю.

— Знаю, но я не мог не предупредить. И взрослые девочки иногда делают глупости. Например, как моя Анжелика, — улыбается грустно.

В последние дни я не раз наблюдала, что Баринов теряет нить разговора, смотрит какое-то время в одну точку и молчит. Улетает мыслями куда-то далеко. Что-то его серьёзно тревожит.

— Как она, кстати? — спрашиваю, хотя мне совсем не интересно.

— Она уехала в Мирный, к Вадиму. Кстати, адвокат сказал, что с разводом всё почти решилось, заседание на днях, и он не сомневается, что ваш брак расторгнут.

— Отличная новость, — тут же воодушевляюсь. — Спасибо, что избавили меня от хлопот.

— Пустяки. Помочь красивой женщине — это приятно.

Баринов больше не пытается затащить меня в постель. К Хазову ревнует, да, но сам активности не проявляет. Каждый мой день похож на день сурка: работа-дом, дом-работа…

Но приходит и на мою улицу праздник. В один из понедельников прибегает молодой человек, похожий на фрика: полурваные джинсы, бабушкино пальто, длинный эпатажный шарф, разноцветные дреды.

— Валерия?

— Да, — растерянно заикаюсь.

Он хватает меня за руки, быстро их осматривает, суёт бумажку с адресом салона красоты:

— Меня ховут Алекс. Завтра вас ждут в десять утра. Сделаете процедуры, маникюр, отдохнёте в СПА, всё оплачено. А послезавтра съёмки в ювелирном салоне. Продиктуйте свой номер телефона, адрес и время скину. Не опаздывайте. Приехать надо минимум за час.

Парень делает дозвон:

— Сохраните меня. Если что — звоните.

Разворачивается, чтобы уйти. Я кричу ему вслед:

— Простите, но я не могу. У меня работа…

Он возвращается, кивает на дверь кабинета:

— Егор Борисович отпускает вас на три дня, уже всё согласовано.

Растерянно смотрю на него.

— Но меня не предупредили…

— Я звонил вашему боссу десять минут назад, — раздражается торопыга и убегает из приёмной.

Начинаю судорожно прибираться на столе. Интересно, кто будет меня заменять всё это время?

Потом решаюсь уточнить у Баринова, точно ли меня отпускают. Осторожно стучусь в дверь и заглядываю в кабинет.

Шеф в очках с золотой оправой смотрит в ноутбук.

— Можно, Егор Борисович? — тихо спрашиваю.

— Да, Лера, что-то срочное? — поднимает взгляд.

— Приходил какой-то Алекс. Сказал, что вы отпускаете меня на съёмки коллекции украшений на три дня. Это правда?

— Ах да, совсем забыл… Алекс Вишневский — фотограф, поцелованный Боженькой. Не без странностей, как и все творческие люди, но лучший в своём деле.

Значит, сам приходил на ваши ручки посмотреть? Не доверяет мне, выходит… — качает головой.

Я же стою перед ним как школьница, затаив дыхание, жду разрешения окунуться в сказку.

— У вас три свободных дня. Надеюсь, удастся получить удовольствие от процесса, — благословляет шеф, и я возвращаюсь в приёмную, улыбаясь от уха до уха.

Класс! Мои руки попадут в рекламу украшений с бриллиантами! А мне ещё и денежку заплатят!

Всё-таки Баринов — хороший мужик. Надо будет потом не забыть поблагодарить…

Позировать с украшениями мне понравилось. По работе в «Go PRO» я уже примерно представляла, как делают фото для больших рекламных каталогов, баннеров, снимают ролики для ТВ. Но быть моделью не приходилось.

А тут мои руки стали объектом всеобщего внимания.

Девушка-ассистент в белых мягких перчатках аккуратно надевает кольца и браслеты, а я воображаю себя светской дамой, аристократкой, женой владельца ювелирной компании.

Мне кажется, я настолько вжилась в образ, что даже спина стала прямой, как палка. Невольно вытянулась в струну, чтобы соответствовать драгоценностям, надетым на руку.

Первый день провожу в салоне красоты. Несколько процедур для рук, потом маникюр в светло-розовых тонах. На второй день мы снимаем почти пять часов, а в третий переснимаем некоторые фотографии заново. Что-то там Вишневскому не понравилось.

Работает он действительно профессионально. Крутит мои руки и так, и эдак, меняет фоны, свет, снимает с разных ракурсов и разными объективами.

Вечером приезжаю домой и не знаю, куда положить свои «натруженные» конечности. Руки висят плетьми и не поднимаются, словно я грузила мешки с цементом, а не красовалась в золоте и бриллиантах.

Рассказываю детям о своём модельном дебюте. Марина выведывает подробности съёмки, ей интересно.

Они постепенно приняли факт развода и отсутствие отца в своей жизни. Я боялась, что им понадобится на это больше времени.

Дочь пока не простила папеньке пьяный звонок, но надеюсь, что оттает. Ей не хватает Вадима, я это вижу.

Порой, когда сидим на кухне за столом, она грустно смотрит на пустой стул. Место папы никто не занимает. Кажется, что Марина надеется: пройдёт какое-то время и Вадим вернётся в нашу жизнь.

Я же знаю, этого не произойдёт. Даже если Столетов попытается, я не позволю…

Мне и самой бывает неуютно, когда открываю в спальне шкаф и не вижу его вещей. Или когда меняю постельное бельё, а наволочка на его подушке остаётся нетронутой.

Мелочи, но они больно втыкаются в моё сердце воспоминаниями. Бередят рану, не дают мне забыть, что я когда-то была замужем, любила человека, который меня предал...

Алекс высылает Баринову фото на электронную почту. Я любуюсь снимками и сохраняю себе парочку в папку, чтобы показать детям.

Егор Борисович находит меня слегка смущённой, но довольной. Смотрит на монитор, заходит мне за спину, наклоняется к уху и спрашивает:

— Что-то понравилось? Кольцо? Браслет?

Меня мурашит от его дыхания.

— Даже не знаю, там все изделия очень красивые, — полушёпотом отвечаю, боясь посмотреть на него.

— Но какое-то запало в душу? Зацепило больше других? — продолжает пытать.

— Кольцо «Весна», — вспоминаю поразившее своим изяществом украшение. Веточки на нём как живые, а бриллианты словно капельки росы.

— Лера, вы очень красивая женщина, — Егор Борисович берёт мою руку, подносит к губам и нежно целует пальцы. — Мне повезло работать рядом с вами.

Я застываю словно мраморная статуя. Спина не гнётся, голова не поворачивается, только моя рука где-то путешествует в лапище Баринова отдельно от тела.

«Отдайте руку!» — хочется заорать в панике, но я молчу.

«Не надо всего этого, пожалуйста! Я не хочу. Не хочу больше влюбляться, страдать, рыдать, терять…

Умирать после измены…

Вы же не знаете, каково это — видеть, как твою любовь втаптывают в грязь, вытирают об неё ноги, выбрасывают, как ненужный и мешающий хлам…

Не трогайте меня!

Дайте мне жить спокойно!

Одиноко, но независимо.

Без любви…»

Баринов, кажется, что-то чувствует.

Мой страх. Потребность прервать контакт. Желание вернуть свою руку.

Он опускает её обратно на клавиатуру и возвращается в кабинет…

А на следующий день утром на своём столе я нахожу чёрную бархатную коробочку.

Не раздеваясь, прикасаюсь к тёплой поверхности, аккуратно провожу по ней пальцем.

Сердце стучит как сумасшедшее, предвкушая радость от подарка.

Под крышкой лежит кольцо «Весна». В свете электрических ламп бриллиантовые капли переливаются всеми цветами радуги, заставляя меня таять от нежности и восхищения работой мастера.

Из кабинета выходит Баринов. Руки в карманах брюк, на лице улыбка, глаза сияют:

— Доброе утро, Лера! Ну как, вам понравилось кольцо?

Сглатываю комок неловкости, застрявший в горле.

— Как же оно может не понравиться?.. Но я не могу его принять, Егор Борисович.

Шеф напрягается:

— Почему?

Его тон становится жёстким.

А я смотрю на кольцо, которое успела надеть на палец, и не в силах расстаться с ним. Оно словно приросло. Стало частью меня. Сроднилось с моим телом.

Вот только это всё неправильно, поэтому продолжаю упрямиться:

— Не хочу быть вам обязанной.

Баринова мои слова вгоняют в бешенство. Он подходит ближе и, чеканя слова, произносит:

— Ещё раз повторяю для вас, Валерия Андреевна, я не покупаю женщин. Они сами приходят ко мне, по доброй воле. Мне нет надобности платить за секс.

Энергетика невообразимая. Меня накрывает волна негодования, исходящая от мужчины. Чувствую её физически.

Молчу. Смотрю снизу вверх и не могу вымолвить ни слова.

Тёплые медовые глаза? Я такое говорила?

О нет!

Его глаза похожи на глаза разъярённого хищника, сверкающие из глубины таинственных джунглей.

На раскалённую лаву вулкана, превращающую в пепел всё на своём пути.

Они притягивают и отталкивают одновременно, обещая рай и ад.

Я накрываю кольцо ладонью и шепчу:

— Спасибо, Егор Борисович…