Скандал, развод и Новый год (СИ)

Глава 28

В платном перинатальном центре нас уже ждут. Анжелику увозят на каталке, а мы с Егором остаёмся в коридоре ждать вестей.

Он крутит в руках телефон, растерянно смотрит на работающий персонал.

— Знаешь, никогда не думал, что так рано стану дедом, — проводит рукой по коротким волосам и невесело усмехается.

— А мне кем будет приходиться малыш? Максиму и Марине он брат, а мне — внук? — ломаю голову над этим ребусом.

— Лишь бы здоровым родился, а там разберёмся.

Баринов обнимает меня за плечи, я укладываю на него свою голову.

Мне с ним спокойно. Чувствую себя защищённой.

Мы сидим почти час. Егор то и дело подходит к стойке, интересуется у администратора, есть ли какая-то информация по Анжелике Бариновой.

Наконец, к нам выходит доктор — молодая женщина в розовом халате, маске и шапочке.

В приёмном отделении находится несколько человек, и она спрашивает:

— Родственники Бариновой есть?

Егор быстро встаёт и поднимает руку:

— Да, мы здесь. Доктор, как Анжелика?

Женщина улыбается:

— Анжелика Егоровна чувствует себя хорошо. У неё были ложные схватки, такое бывает. Мы оставим будущую мамочку на пару дней под наблюдением. Не волнуйтесь, вам позвонят, когда можно будет её забрать домой.

— К ней можно? — с надеждой спрашивает Егор.

— Она сейчас спит, но в целом посещения не возбраняются. Вы можете приехать позже?

— Да, разумеется… — отвечает Егор.

Когда едем домой, Баринов напряжённо спрашивает:

— Лер, ты не будешь против, если после больницы мы заберём её к нам? Думаю, последний месяц не надо её оставлять без присмотра.

Не скажу, что я в восторге от новости, но представив себя на месте Баринова, понимаю — это верное решение.

— Конечно, Егор, о чём речь.

Муж берёт меня за руку, благодарно пожимает:

— Спасибо. Мне с тобой очень повезло.

Он подносит руку к губам и нежно целует мои пальцы, глядя на дорогу.

У меня внутри всё сжимается от этой запредельной нежности. Мурашки бегут по руке, и хочется обнять его, прижаться и поцеловать в ответ, но в машине не рискую это делать.

Дома. Дома я обязательно отблагодарю супруга за его внимательность к моим чувствам. За заботу и ласку, которые он щедро мне дарит каждый день…

В офисе после выходных тишь да гладь. Увольнение «ядовитой троицы» благотворно подействовало на женский коллектив.

Никто не донимает меня косыми взглядами и коварными подлостями. Наоборот, вижу в глазах сотрудниц благодарность и восхищение.

Похоже, верхушка серпентария кошмарила не только меня. Пострадавших было значительно больше. А сейчас «средняя температура по террариуму» стала нормальной, и коллектив облегчённо вздохнул.

У Егора опять командировка. На этот раз он летит в Германию на какой-то профессиональный форум. Его не будет четыре дня.

— Лер, если Лику выпишут, сможешь с водителем забрать её из больницы и отвезти к нам? Мы поговорили, она согласна пожить у нас до родов, — осторожно спрашивает меня муж.

— Не волнуйся, мы без тебя со всем справимся. Возвращайся скорее, — целую его на прощанье в подбородок и крепко обнимаю.

Как же мне повезло оказаться рядом с таким сильным мудрым мужчиной.

Он уходит, машина уже ожидает внизу, а я набираю Столетова.

Понедельник, десять утра, он должен быть на работе и трезвый.

— Да, Лера, — бурчит в трубку бывший.

Кажется, похмелье ещё не прошло, голова болит и настроение не из лучших. Так ему и надо, козлу!

— Вадим, доброе утро! Надеюсь, ты понимаешь, что я на тебя злюсь? Я доверила тебе ребёнка, а ты пьёшь, не ночуешь дома, оставляешь её одну, — раздражённо читаю нотацию.

— Хватит. Марина уже взрослая, сама о себе может позаботиться, — вспыльчиво отговаривается бывший.

— Вадик, она недостаточно взрослая, чтобы жить одна. А ты пропадаешь на несколько дней, как я поняла. Это уже не входит ни в какие рамки!

Алая ярость накрывает меня с головой. Представляю дочь, стоящую ночью у окна и ожидающую отца. Где он? Что с ним?

Дома ведь никогда такого не было, какие мысли посещают голову Марины под покровом темноты несложно догадаться.

— Всё! Я не хочу разговаривать в таком тоне. Извини, мне пора, — Столетов отключается, а мне хочется запустить телефон в стену.

Как я вообще умудрилась выйти замуж за эту сволочь?!

Весь день сижу как на иголках.

Вот вроде и решила, что просто буду ждать, когда дочь сама попросит её забрать. Но материнский инстинкт — совершенно не поддающееся контролю чувство.

Для спокойствия мне нужно, чтобы оба моих ребёнка были рядом. А так я всё время кручу в голове мысли о Марине.

На следующий день звонит Анжелика и сообщает, что её нужно забрать в два часа, когда будет готова выписка.

Я предупреждаю водителя. Звоню Люсе и ещё раз прошу проверить комнату Анжелики, всё ли там в порядке. Волнуюсь, словно снова замуж выхожу.

Есть предчувствие, что с приездом дочери Баринова обстановка в доме изменится, и не в лучшую сторону.

Мы с Максимом — чужаки, занявшие её территорию.

Инфантильная, упрямая девочка наверняка попытается выжить нас с неё…

Бледная Лика идёт навстречу нам по коридору, поддерживая живот. На лице — недовольство, в глазах — скорбь и печаль, брови нахмурены. В мою сторону она старается не смотреть.

Водитель забирает у медсестры сумки, я несмело здороваюсь:

— Привет! Как ты?

— Нормально, — буркает падчерица и шагает мимо меня на выход.

«Только Марины № 2 мне не хватало…» — сокрушаюсь про себя.

В машине едем молча, я не лезу с разговорами. Лика смотрит в окно или листает соцсети в телефоне.

Ворота нам открывает Олег, он сегодня на смене.

Он же забирает сумку из багажника, а Баринова проходит в дом, скидывает на руки Люсе куртку, шапку, снимает зимние кроссовки и уходит к себе наверх, не удостоив персонал приветствием.

Дурное настроение молодой барыни чувствуется за километр. Но Анна Тимофеевна и Людмила не расстраиваются по этому поводу, они привыкли. Это мне стыдно за бескультурную девицу, хотя я ей не мать.

Напрасно Егор не порол дочурку в детстве. Пробелы в воспитании видны невооружённым глазом.

— Валерия Андреевна, давайте я чай накрою. Максимушка уже дома, я пирожков его любимых с капустой напекла. Он сегодня с Никитой приехал, — предлагает кухарка.

— Спасибо, Анна Тимофеевна, было бы неплохо. Заодно Лику с Максимом познакомим, — воодушевлённо говорю, хотя глубоко в сердце не верю в успех этого предприятия.

Но надо же как-то показать дочери Баринова, что мы теперь одна семья, и ей придётся смириться с нашим присутствием.

Пока я переодеваюсь в спальне, к чайной церемонии всё готово.

В столовой дымится блюдо со свежими пирожками. Ещё на подходе я начинаю давиться слюной.

Выпечка у Анны Тимофеевны получается божественно вкусная. Люся зовёт Максима и Лику. Сын, перескакивая через две ступеньки, спускается первым.

— О, мам, ты уже дома? А я не слышал, как приехала, — целует меня в щёку.

— Я пораньше сегодня, Анжелику забрала из больницы.

Максу уже в курсе, что дочь Баринова будет жить какое-то время с нами.

Он садится за стол и тут же хватает горячий пирожок.

— М-м-м, вкуснота! — откусывает и расплывается в блаженной улыбке.

Анна Тимофеевна наливает ему чай, разбавляет холодной водой, чтобы не обжёгся.

— Кушай, внучек, капустка в этот раз сочная, да и тесто хорошо поднялось, — комментирует свои кулинарные шедевры.

В эту минуту позади женщины раздаётся недовольный голос:

— Чем тут так противно воняет? Вы что, капусту тушили?! Господи, меня сейчас стошнит! Знаете же прекрасно, что я не выношу этого запаха?!

Анжелика рассерженным взглядом расстреливает блюдо с пирожками.

— А мне нравится! — с благодарностью смотрит на Анну Тимофеевну Максим и гладит её по руке.

Женщина стоит, ни жива ни мертва.

— Простите, Анжелика Егоровна, я не подумала, — тихо бормочет и ставит чайник на подставку, её руки заметно трясутся.

— А надо было думать! Всё-таки беременная в доме, хоть иногда включайте мозги! — отчитывает её молодая хозяйка и садится за стол на место Егора.

Я не знаю, что делать: защищать кухарку, стыдить Анжелику или просить Максима не встревать в этот спор. Меня просто разрывает на части.

На помощь опять приходит сын.

— А какие пирожки вы любите? Давайте попросим Анну Тимофеевну по очереди печь те, что нравятся вам, мне, маме и Егору Борисовичу? Это будет бы справедливо.

Лика смотрит на Макса как на клопа:

— Самый умный тут, что ли?

Она наливает себе чай, берёт с вазы зефир и отпивает глоток из чашки.

— Люся, есть у нас яблочный сыр с орехами? — кричит домработнице.

Та выглядывает из кухни:

— Нет, надо заказывать.

— Так закажи! Голодать мне у вас тут, что ли? — недовольно сетует падчерица. А потом обращается ко мне:

— А вы, Валерия, не боитесь растолстеть на пирожках и сахаре? Папенька толстых женщин презирает. Говорит, что они недалёкие, подверженные пагубным пристрастиям и ленивые.

Чувствую, что Лика лжёт и наговаривает на отца, но от этого не менее больно.

Она что, решила поточить об меня свои зубки? Нет уж, дорогая, ни себя, ни своих детей я в обиду не дам.

Отец тебя плохо воспитал, так я займусь перевоспитанием…