Скандал, развод и Новый год (СИ)

Глава 29

Приезжаю на следующий день с работы и замечаю, что в доме непривычная тишина. Меня никто не встречает, на кухне не брякает посуда, Люся не носится с тряпками.

Раздеваюсь и тихо вхожу в кухню. За столом сидят Анна Тимофеевна и домработница, степенно пьют чай с сухариками.

— Добрый вечер, дамы, а почему у нас так спокойно, как в склепе? — пытаюсь пошутить.

Кухарка тяжело вздыхает:

— Анжелика Егоровна распорядилась, чтобы никакой выпечки до её родов, жареной рыбы и капусты, её тошнит от запахов. Ещё велела соблюдать тишину.

Тут же с жалобами подключается Люся:

— Она на Максима с Никитой наорала. Дескать, они громко разговаривают, мешают ей спать днём. Пусть на улице общаются, если им приспичило. Ребята сразу к Никите ушли.

Ещё охраннику сегодня попало. Там Алый на ворону разлаялся, так она кричала Серёже: «Или убери этого пса, или пристрели, но чтобы больше не гавкал под моими окнами!»

Я настораживаюсь, как рысь перед броском:

— И что с Алым?

— В домик охраны Серёжа его увёл. Я косточек отсыпала, чтобы собаке было чем заняться. Анжелика и раньше нервная была, а теперь так совсем… Наверное, беременность так повлияла, — сетует Анна Тимофеевна и тут же предлагает. — Налить вам чайку, Валерия Андреевна?

— Нет, спасибо, скоро ужин. Пойду, переоденусь.

В спальне я долго раздумываю, как поступить. Выдавать своих информаторов не хочется, но и поставить девицу на место руки чешутся. Шипящая на всех гадюка в собственном доме мне не нужна.

В итоге решаю не форсировать события. Посмотрю, как Лика поведёт себя за ужином.

К назначенному часу возвращается Максим. Он на цыпочках поднимается по лестнице к себе, ни одна ступенька не скрипнула под его ногами.

Когда мы усаживаемся за стол, Анна Тимофеевна раскладывает по тарелкам сочные паровые котлеты из индейки и отварные овощи. Пока Егор в командировке, я попросила готовить что-нибудь лёгкое.

Мимо нас с подносом проходит Люся.

— Куда это она? — спрашиваю у кухарки.

— Так Анжелика сказала, чтобы еду в комнату приносили, — пожимает плечами Анна Тимофеевна.

— А что так? Голубая кровь взыграла или спуститься вниз тяжело?

— Да кто ж её знает, Валерия Андреевна. С детства чудит, мы уж привыкли.

Моя красная кровь начинает потихоньку закипать.

— Мам, можно я в другую комнату перееду? — спрашивает Макс и утыкается в тарелку.

— Тебе твоя комната разонравилась? — пристально смотрю на сына, и он тотчас краснеет.

— Нет, конечно. Просто я Анжелике мешаю: хожу громко, мне звонят, по телефону разговариваю, Никита ко мне приходит. Точнее, приходил… — ещё больше смущается ребёнок.

Ага, значит, Никита больше к нам не придёт.

Ладно.

— Есть ещё какая-то причина, почему ты хочешь сменить комнату? — продолжаю допрос.

Анна Тимофеевна укладывает руку на плечо Максима, выражая свою поддержку.

— Есть, — сдавленно отвечает сын. — Дымом из окна пахнет. Сигаретами. Мне кажется, Анжелика курит.

О, а вот это прекрасный козырь, который я прячу в рукав. Спасибо, родной!

Будем бороться с шантажистами их же оружием.

После ужина, когда Люся возвращает грязную посуду на кухню, я крадучись подхожу к комнате падчерицы. Осторожно принюхиваюсь у двери и чувствую запах сигарет.

У нас в семье никто не курил, поэтому и я, и дети очень чувствительны к дыму.

Я резко нажимаю на ручку и толкаю дверь, но она закрыта. Девица неглупа. Заперлась, чтобы нечаянно не спалили за сигаретой.

— Анджелика, срочно открой! — нетерпеливо барабаню рукой.

— Сейчас! Минуту! — раздаётся с той стороны, и я слышу звук закрываемого окна.

Когда дверь распахивается, в комнате под потолком витает сизый дымок и отвратительно пахнет освежителем воздуха с морским ароматом.

— Ты что, куришь? — изумлённо смотрю на Лику. — Совсем с ума сошла? Ты же ребёнка убиваешь, идиотка. Ему кислорода не хватает, развивается гипоксия, страдает мозг малыша! Я сейчас же звоню Егору.

— Нет, Лера, не надо! Пожалуйста! — она хватает меня за халат и не даёт выйти из комнаты.

— Хочешь со мной договориться? — вопросительно изгибаю бровь.

— Хочу. Что потребуешь за молчание?

А девочка знает правила игры.

— Ты перестаёшь кошмарить всех в доме и ведёшь себя прилично. Пытаешься сделать вид, что мы одна большая и дружная семья. Понимаю, что мы тебе с Максимом на фиг не сдались. Да и мне после того, как ты разрушила мой брак, видеть тебя не хочется.

Но придётся как-то уживаться, хотя бы месяц. Родишь, уедешь в свою квартиру, и делай там, что хочешь, но в этом доме всем должно быть комфортно.

— Ладно. Только скажите своему сыну, чтобы гостей не водил. Они мне днём спать мешают, — бурчит Анжелика и смотрит исподлобья.

— А это следующий пункт договора. Мы все будем жить так, как жили до твоего приезда. Тебе вредно до середины ночи смотреть сериалы, залипать в телефоне и спать днём. Иначе ребёнок потом будет ночами бодрствовать, и ты просто замучаешься с ним.

Выходи на улицу, гуляй хотя бы полчаса, приглашай подруг, общайся. Беременность не болезнь, не надо девять месяцев проводить в постели.

Надеюсь, ты меня услышала. Спокойной ночи.

Разворачиваюсь и выхожу из комнаты.

Надеюсь, этот раунд за мной.

На следующий день собираюсь на работу и слышу, как со второго этажа спускается несколько человек. Выглядываю из комнаты.

Водитель несёт чемодан, Люся сумку с вещами, за ними спускается Анжелика.

— Доброе утро! Куда это вы собрались? — спрашиваю удивлённо, накрасив только один глаз.

— Я уезжаю к себе. Мне здесь некомфортно, слишком много народу, — заявляет эта малолетняя интриганка.

— Ну, извините, что ваш папа женился и с вами не посоветовался, — развожу руки в стороны.

Дочка Баринова задирает подбородок и проходит мимо. Затем разворачивается:

— А Люсю я беру с собой. Как видите, мне даже в магазин не сходить с таким животом.

Лика язвительно улыбается, а домработница умоляюще смотрит на меня. Жить с капризной барынькой — такое в страшном сне не приснится.

— Люся, стоп! — подхожу и забираю сумку из рук домработницы. — Я не могу вас отпустить, вы нужны здесь.

Проблема с покупками решается заказом доставки на дом по телефону. Готовить и убираться Лика сможет сама. Если что-то понадобится — позвонит, водитель всё привезёт. А не сможет жить одна — вэлком в наш дом, здесь ей всегда рады.

Разворачиваю Люсю в сторону кухни, за дверью которой она стремительно исчезает.

Лика пытается сжечь меня взглядом, но после серпентария на мне термостойкая броня.

— Пойдёт, дорогая доченька, — подхватываю её под руку и тащу в прихожую. — Я тебя провожу…

После отъезда дочери Баринова в доме снова шумно и весело.

Анна Тимофеевна тут же сообщает Максиму, что его сегодня ждут пирожки с капустой и борщ с пампушками. Люся бежит прибирать комнату барыньки и выносит оттуда целое ведро мусора: пустые упаковки от чипсов, фантики от конфет, шелуху от фисташек и пару банок из-под энергетиков.

Здоровым питанием будущая мать не грузится, надо думать. Бедный малыш…

Через пару дней возвращается Егор. Он устал после командировки, выглядит неважно.

Я держала его в курсе событий, но про то, что Лика курит, не говорила.

Муж соскучился, и мы проводим волшебную ночь. А утром приходит смс от Столетова: «Срочно приезжай, Марина пропала!»

Моё сердце практически останавливается. Воздуха не хватает, грудь сдавливает спазм, и я только открываю и закрываю рот, пытаясь вдохнуть.

Егор просыпается от моих рваных вдохов.

— Лера! Лера! Дыши! — он сгребает меня в охапку и пытается посадить.

— Окно… — хриплю и показываю рукой.

Баринов догадывается, о чём я прошу, и распахивает створку. А там первая капель. Мартовское солнце гонит с крыш растаявший снег. Сосульки переливаются всеми цветами радуги. Из моих глаз текут слёзы.

Я чувствовала… Знала, что добром не закончится…

Наконец, приступ проходит и меня отпускает. Я жадно глотаю воздух, держусь за мужа и плачу:

— Марина пропала. Мне нужно ехать.

Дальше всё как в тумане.

Водитель привозит нас в аэропорт. Мы четыре часа ждём посадку. Я не могу ни пить, ни есть. Руки трясутся, как у бывалого алкоголика.

Баринов всё время отходит и звонит кому-то. Потом садится, обнимает меня и удерживает в этом мире, как якорь.

В мыслях я то и дело корю себя: "Это наказание за то, что я обидела беременную Лику. Надо было промолчать. Пусть бы до родов делала, что хотела. Но нет же — полезла перевоспитывать, хотя меня никто об этом не просил. А теперь собственную дочь потеряла..."

С пересадкой мы прилетаем в Мирный только вечером. Я даже не знаю адреса Столетова, но Егор уже в курсе. Нас встречает служебная машина, мы едем сразу к Вадиму домой.

Новая девятиэтажка, окружённая двухэтажными домами. Пятый этаж, железная дверь. Егор нажимает на звонок, а у меня сердце уходит в пятки.

Я так боюсь услышать страшную новость. Гоню пугающие мысли прочь, но они всё равно лезут в голову.

Растрёпанный, обросший щетиной Вадим впускает нас в прихожую. Она довольно тесная. Я смотрю на пуховик дочери, в котором она уехала, и начинаю снова плакать.

— Лер, успокойся. Возьми себя в руки, — просит Баринов.

Он пожимает Вадиму руку, мы проходим в комнату, садимся на заправленный диван. Вадик встаёт у окна.

— Рассказывай, — требует Егор.

— Да что рассказывать… В пятницу пошёл после работы с мужиками в бар. Выпили там, была какая-то молодёжная вечеринка. Ко мне подкатила размалёванная деваха. Угостил её, начала на меня вешаться. Пока танцевали, какие-то уроды сняли видео и отправили Марине. Это оказалась её одноклассница. Написала её: «Зажигаю с твоим отцом, приезжай!»

Ну, наша дура и приехала. А мы в випке сидели на втором этаже. Она увидела, напилась с горя и, как потом сказал бармен, уехала с каким-то мужиком.

Я закрываю лицо руками. Представляю, что чувствовала моя девочка. Отец уже до малолеток опустился…

— Сколько её ищут? — сквозь зубы спрашивает Егор.

— Я только сегодня в полицию заявил, когда узнал, что её не было в школе, — виновато отвечает бывший.

— А до этого, мудак, ты где был? — Баринов негодует. Знаю, что на месте Марины он представляет свою дочь. Пьяную пятнадцатилетнюю домашнюю девочку куда-то увёз взрослый дядя. Что он может с нею сделать? А если он не один?..

— Я домой только в воскресенье пришёл. Думал, что она у подруги. А во вторник пошёл в школу к началу уроков, встретил девицу из бара. Еле узнал её, не накрашенную. Она мне всё и рассказала. Вот тогда и пошёл в полицию.

Вскакиваю с дивана и бросаюсь на Столетова:

— Тварь, ребёнок пропал пять дней назад, а ты стоишь тут и ничего не делаешь! Сидишь в тёплой квартирке, чаёк пьёшь, а она, может, в сугробе замерзает, изнасилованная и убитая! Ненавижу тебя, скотина!

Мне хочется разорвать Вадима на кусочки. Выкинуть голым на снег, чтобы продрог и замёрз насмерть. Посадить за растление малолетних.

Да что угодно сделать, лишь ему было так же больно и невыносимо, как мне…

Егор хватает меня в охапку и не даёт устроить драку. Я успеваю проехаться ногтями по щеке Столетова. Три кровавых полоски и боль в глазах бывшего — это всё, что хоть немного примиряет меня с действительностью.

— Полиция проверила камеры наблюдения в баре? На какой машине они уехали? В какую сторону двигались? Телефон отследили? — Баринов мыслит не эмоциями, а трезвым умом. Я хватаюсь за ниточку: телефон. Его ведь можно отследить, Марина говорила.

— Телефон она дома оставила. Вон он лежит разряженный, — кивает Вадим, прижимая к щеке салфетку.

— Плохо, — качает головой Егор. — Лера, я тебя сейчас отвезу в гостиницу, ты устала, а сам поеду в полицию. Подключил к этому делу своего знакомого из следственного комитета.

— Егор, нет! Можно, я поеду с тобой? Я не усну, с ума сойду одна в номере, — хватаю его за лацканы пальто и умоляю.

— Лера, нет. Тебе от той обстановки станет только ещё хуже. Всё, детка, поехали в отель…