Склонность к дождю

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 20

"У тебя, наверняка, есть план"

Конечно, глупо было вот так, абсолютно не подготовившись, ехать в Питер. Но муж, реально, достал! Вырвалась, пар выпустила, но теперь…

Маша покинула дом на набережной. Что, гостиницу искать? И вообще, как-то она об обратном билете не подумала. Хотя… что беспокоиться, если на самолёте без проблем вернуться можно.

Так… Ну да, кто сказал, что если один раз прокатило — явилась без предупреждения с ребёнком, то и второй раз так же гладенько пройдёт?

Так… Значит, Соня в Питере! Вчера была, сегодня её уже нет?

Так… Так, может, она на даче?!

Надо ехать…

…Дорогу она помнила хорошо — от Балтийского вокзала надо ехать. Что же, надо!

Конечно, изменилось многое за прошедшие десятилетия. Но Маша прекрасно помнила адрес. Добравшись до места, несколько раз уточняла дорогу — масса новостроек сбивала с толку.

Добралась. Да… Новый забор, в калитку не войдёшь, щёлкнув щеколдой. Пришлось надавить на кнопку звонка и ждать ответа. И так неприятен был глазок камеры, будто всматривающийся в её мысли.

«Хорошо перестроились, основательно. А это немалых денег стоит!»

Магнитный замок щёлкнул, разомкнувшись, — не очень гостеприимно, такое автоматизированное приглашение войти.

Оказавшись на территории, огляделась. Кустарники и яблони с грушами, ничего не изменилось. Дом. Обшили, крышу поменяли, веранда новая! Дорожки гравийные сделали.

«Точно, дом же ещё! Не хилый кусочек, он же у них на первой линии! Так. Спокойно. Тут наследства хватит и на Соньку и на меня!»

Мария остановилась.

На веранду вышла Нина.

— Нина… Здравствуй.

— Здравствуй.

И молчаливый, долгий взгляд.

В глазах Нины не было ни удивления, ни злости. Безразличие. Абсолютное.

Мария старательно пыталась изобразить беспокойство. Поездка в электричке позволила ей состряпать подобие плана.

— Нина, тут мама наша учудила.

Нина Даниловна спустилась по ступеням и села на скамейку.

Маша успела заметить, что скамеечка не абы какая, а кованая!

— Чем же она тебе не угодила?

— Она ввела меня в заблуждение. Понимаешь, я Софью разыскивала, а она сказала, что та на море!

— А в чём проблема? Ты не в состоянии позвонить собственной дочери?

— У нас размолвка вышла, — Маша вздохнула. — Разреши присесть?

— Пожалуйста.

— Нина, понимаешь, дело в том!..

— Маша, мне ничего не нужно ни рассказывать, ни объяснять. И я понимаю, что привело тебя.

— Ну…

— Да. Софья в Петербурге.

Маша передёрнула плечами.

— Ты можешь мне не поверить, но я, действительно, не знала, что Соня к тебе поехала.

— Я верю. И говорю же, знаю, зачем приехала ты.

— Ладно.

Маша откинулась на спинку скамьи.

— Ещё что-то?

— Ты в курсе, что какой-то… я не знаю… парень, мужчина молодой к Софье приехал?

— Что, ещё здесь? — Нина отметила про себя, что Маша даже не знает, что зовут этого… мужчину Алексей, не говоря уж о…

— Утром был, под дверью твоей вместе потоптались. Правда, попрощался. Кстати, кто его так уделал? Ведь не Соня же?

— Не Соня, — Нина Даниловна усмехнулась.

Они с Софьей и вчера созванивались, и сегодня. Тётя была в курсе происходящего и радовалась, что с её девочкой настоящий мужчина. Но делиться с сестрой, возникшей в Петербурге по личным делам, не собиралась.

— Нин… Не Володя ли это?

— Маш… Не твоё дело. И ещё — о недвижимости в Петербурге и окрестностях можешь забыть.

Маша грустно улыбнулась — вот и всё. Да и глупо было ехать, только вот мужу это бесполезно объяснять. Ну и… была у неё надежда, что уболтает сестру — ведь интеллигентная, мягкосердечная.

Сегодня, конечно, Нину не узнать — говорит неохотно и так… жёстко, что ли? Даже, скорее, безразлично, и от этого колко.

Нина сидела спокойно, на сестру даже не смотрела. Это Маша искоса поглядывала, с каждой безмолвной минутой чувствуя неприятный холодок, сквозивший между ними.

— Нин…

— Воды не предлагаю, у тебя бутылочка в руках. На этом — прощай.

— Нина!

Нина Даниловна поднялась:

— Пойдём, я открою тебе калитку.

Маша не двинулась с места:

— Ты же понимаешь, в какой обстановке я жила. Да и теперь… не лучше!

— Я понимаю, каково пришлось ребёнку, если теперь, в двадцать с небольшим, у неё слёзы то и дело на глаза наворачиваются. И я не понимаю, как ты, осознающая, что выросла в нелюбви, проявила к своей дочери абсолютное безразличие.

— Да я…

— Знаешь, мне кажется, нам в жизни был дан один шанс на двоих, ведь таких, как Софья, поискать, вряд ли найдёшь! Ты этим шансом не воспользовалась, а вот я — не упущу.

— Думаешь, наследством её к себе привязать? — бросила Маша с вызовом.

— Думаю, тебе этот шанс давать было бессмысленно.

Маша встала.

— Вся беда в том, что я по закону имею право! И… если мать с отцом обвели меня вокруг пальца, так это только потому, что Соня с ними прописана осталась, квартира ещё не приватизирована была. И!..

— Беда? Ну если это для тебя… беда, скажу сразу — я давно всё оформила так, что никакой суд моё решение не оспорит. Даже не пытайся, только деньги потеряешь.

— Спасибо, сестрёнка, что предупредила!

— Не за что, — Нина указала в сторону калитки.

Через минуту Нина Даниловна, улыбнувшись, устроилась на веранде с вышивкой.

— Как хорошо, что Софьюшка с Марком.

— После вкусного обеда, по закону Архимеда, полагается поспать!

Софья застыла на пороге, услышав эти слова. Пока она мыла чашки, Марк убрал еду в холодильник.

— Соф, пойдём, поваляемся? — Марк улыбнулся. — Я тебе расскажу о своём плане. И ещё… хочу спросить тебя кое о чём!

Марк отправился в комнату и с удовольствием устроился на кровати. Поправил поудобнее подушку на половине, где спала Софья.

Теперь она остановилась на пороге этой комнаты. Марк лежал, подложив подушку, как валик.

Софья села на краешек кровати. Марк протянул руку, она придвинулась поближе.

— Пойдём смотреть, как мосты разводят? В начале второго начинают. Если устроимся неподалёку от Дворцового, думаю, будет классно!

— Пойдём.

— Можно часов в девять начать собираться, поужинаем где-нибудь и… пойдём потихонечку, место займём.

Софья кивнула. И коснулась его руки.

— Если нужно, зайдём к тебе домой, — спохватился Марк. — А то я напланировал! Может?..

— В общем, не надо. Марк… а ты, правда, поспишь?

— Если уснётся.

Он сжал её руку, предлагая устроиться рядом.

— А… о чём ты хотел меня спросить?

Софья раздумывала, как ей лечь. Марк её руку не отпускал, и получалось, что, когда ляжет, она окажется в его объятиях. Она подавила вздох — так хотелось положить голову ему на плечо… Но это чревато появлением торнадо.

Убрать руку…

Марк словно прочёл её мысли, повернулся на бок. Потянул Софью на себя. Так они будут лежать, глядя друг на друга и держась за руки.

И торнадо будет спокоен.

— Соф, какая у тебя любимая книга?

Марку очень хотелось узнать, как и чем Софья жила. Он был в курсе её общения с тётей, вчера узнал о неудачном опыте с тем… мерзавцем. Ещё, конечно, об отце, появившемся в её жизни несколько дней назад и о бабушке, которая… хорошо, если не мешала.

Любимая книга. Софья улыбнулась.

— «Два капитана».

— «Два капитана»! Я, правда, только фильм смотрел.

— А какой фильм?

— Э… Где шесть серий. Бабуля как-то в каникулы усаживала меня, и мы смотрели.

— А я читала её каждые зимние каникулы. Знаешь, чтобы ни на что не отвлекаться.

— Каждые зимние каникулы? Здорово!

— И оба фильма смотрю, когда показывают.

— Соф, а тебе книгу подарили или была дома?

Софья вздохнула.

И рассказала о том, что у неё была няня. И вот лет с пяти она читала ей Каверина. Конечно, сначала сказки, рассказы…

— У неё было собрание сочинений в восьми томах, такие синие обложки. Вот тогда-то мне «Два капитана» в душу и запали. И я с такой охотой стала учиться читать, чтобы уметь самой, когда захочется!

— Вот как!

— А подарил мне книгу дед. Как-то, видимо, заметил. Я тогда так рада была! На Новый год мне преподнёс, я в первом классе была. Вот с тех пор… Знаешь, он даже иногда беседовал со мной.

— То есть? — Марк не смог сдержать удивления. Для него-то дед с бабушкой были самыми близкими людьми.

— Он всю жизнь театром с головой был занят. Я теперь думаю с удивлением — как это он про «Двух капитанов» узнал…

— Театром?

— Он режиссёр. Был театральным режиссёром. Добролюбов.

— Добролюбов?

— Да, — Софья вздохнула. — И я Добролюбова. Знаешь, все годы — ощущение не своей фамилии. Хорошо, что отчество у меня настоящим оказалось.

По изумлённым глазам Марка было понятно, что он вырос в совершенно другой, нормальной семье. Смотреть в его глаза оказалось непросто.

— В общем, няня и Каверин занимались моим воспитанием. С Кавериным я мыслила одинаково. И думала — как хорошо, что я не одна со своими представлениями, но это, конечно, позже было, а тогда, в детстве, будто с близким человеком разговаривала. Няня всегда втолковывала мне, что такое хорошо и что такое плохо. И приучала. Пришли с прогулки — повесь вещи по местам, помой обувь, себя в порядок приведи. Сейчас я понимаю, что она немалую часть за мной, маленькой, переделывала, причёсывала заново, но… Многое мне дала и в бытовом плане, и… — Софья взглянула на Марка: он пристально, внимательно смотрел на неё. Конечно, о книге её спросил, чтобы узнать поближе. — Только… они не могли меня поцеловать, хотя бы в лобик. Ни няня, ни Каверин. Знаешь, так хотела, чтобы… обняли, прижали к себе…

Вот тебе и план. Не ожидал Марк такого. Думал, московские слёзы — только из-за…

На глаза Софьи набежали осторожные слёзы — будто детская привычка ждать, надеяться и сдерживаться.

— Бабушка — актриса. Тётя Нина совсем крохой была, когда она уехала в Москву ради карьеры, бросила здесь всех. Мама… Я так просила её отдать меня тёте Нине, и тётя Нина, оказывается, тоже просила, но… В общем, не слишком любимый не слишком нужный ребёнок. Вот так у меня всё кувырком, каким-то непрерывным кувырком.

— Софьюшка… Теперь у тебя кувырки закончились, — у Марка ком в горле стоял.

— Марк, — она коснулась кончиками пальцев его щеки. — Ты… такой замечательный. Ты в любви вырос?

— Да, — едва вымолвил он.

Слёзы грозились перелиться через край. Что ж она не сдержалась-то… Зачем, зачем Марку видеть? Опять. Да и…

Господи… Теперь, оказывается, тяжелее справиться со слезами. Теперь, когда есть близкие люди. И… так хотелось уткнуться Марку в грудь… Только вот, что теперь? Со всех сторон проблемная…

Попыталась подавить всхлипывание, хотела встать. Но Марк притянул к себе, обнял.

И она заплакала. Так горько…

— Третьи слёзы, — прошептал Марк. — А наше число — четыре. Следующие будут счастливые. И дальше… Я обещаю, у нас всё будет хорошо!