Склонность к дождю

Глава 31

Домой

Фильм о Санкт-Петербурге назывался «Гимн великому городу», и Марк считал чистым издевательством тот факт, что демонстрировали его, когда до Москвы оставалось рукой подать.

Но культурная программа «Сапсана» не менялась, всё по порядку, не зависимо от направления движения поезда.

Этот фильм показывали в конце поездки. И когда Марк ехал в Питер, то — да! Без того приподнятое настроение подскакивало до космических высот. Но вот по возвращении в Москву… Как укол по и без того ноющей ране.

И особенно тяжело оказалось сегодня — ноябрьский вечер угнетал. Тёмный, бесснежный, увозящий из Питера…

…Марк пробыл с Софьей пять дней — к выходным добавился праздничный, и ещё два дня. Марк написал заявление, просил два дня без сохранения содержания. Шеф лишь улыбнулся и вернул Марку бумагу.

— Отдыхай спокойно. Сам знаешь — большая работа предстоит.

И вот — пять дней!

Так рады они были, ведь не два, и не три, а целых пять дней вместе!

Единственное, на третий день Софья неважно себя почувствовала. Оказалось, нормальное, плановое недомогание. Она, смущённая, посмотрела на Марка. Он лишь вздохнул — зёрнышко, о чём ты!

И предложил начать готовиться к Новому году.

— Знаешь, что нам необходимо?

— Что?

— «Двух капитанов» купить.

В этот день тётя Нина пригласила их на обед. Владимир Артемьевич тоже был.

Марк познакомился с отцом Софьи в августе, когда они вернулись с моря. И до сих пор вспоминал первый взгляд Владимира Артемьевича — похлеще рентгеновской установки излучение! Они прямо мыслями тогда обменялись. И поняли друг друга.

Сегодня была их вторая встреча. И Марку показалось, что Нина Даниловна и Владимир Артемьевич как-то непонятно себя ведут. Конечно, он не знал их хорошо, но… Они так шумно забеспокоились, заметив Софьино недомогание и бледность. Может, конечно, ему и показалось…

После ужина Владимир Артемьевич предложил подвезти их до дома.

— Пап, да всё нормально. Мы ещё прогуляться хотим. В «Дом книги» надо зайти.

— Но если понадобится, вы мне позвоните, — Владимир Артемьевич обратился к Марку, прекрасно зная, что его Софьюшка не любит никого напрягать. — Хорошо?

— Да. А то я подозреваю, что нам не в один книжный придётся заглянуть.

— А вы зайдите в «Букинист» на набережной Мойки. Замечательный магазин, — посоветовала Нина Даниловна.

И как в воду тётя Нина глядела.

В «Доме книги» Марк сразу обратился к консультанту — тот посмотрел в базе. Не было «Двух капитанов».

— На Мойку? — Марк внимательно смотрел на Софью.

— Да. Знаешь, подышать не помешает. И идти всего ничего.

— Ветрено сегодня.

— Нормально.

Софья оказалась права. Отчего-то таким вкусным Марку вечерний воздух показался. Ведь центр города, а такая свежесть.

Они шли под руку, тесно прижавшись. Любовались подсветкой зданий, улыбались порывам встречного ветра… Софья теперь носила шарф поверх пальто. И Марку купила и красиво завязывала. Питерцы…

Каждая прогулка неизменно радовала. Они ведь были самыми счастливыми: потому что были вместе.

Дойдя до «Букиниста», вошли в тёплое помещении и с удовольствием вдохнули неповторимый аромат постаревших книг. И разошлись в разные концы магазина.

Марк оказался удачливее. Он не просто нашёл нужную книгу… Собрание сочинений! Попросил показать и тут же решился на покупку.

— Марк… — Софья изумлённо смотрела на восемь томов. — Но это…

— Отличное начало для твоей библиотеки.

— Это коллекционное издание.

— Мне нравится. А тебе?

— Спрашиваешь… — и Софья обратилась к продавцу: — Разрешите?

— Конечно, конечно, смотрите.

Она, затаив дыхание, взяла один из томов. Кожаная обложка красивейшего коричневого цвета, с золочёным и блинтовым тиснением. Бархатный форзац… Трёхсторонний золотой обрез.

Марк пересмотрел каждый том. Утвердительно кивнул.

— Вас всё устраивает? — уточнил продавец.

— Да. Я покупаю.

— Девяносто тысяч. Картой?

— Конечно.

Софья вскинула голову, недоумённо глядя на Марка.

— Это нормально, — тихо заметил он.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Марк…

Он лишь подмигнул ей в ответ. И улыбнулся — Софью ничто не изменит. Его уникальное золотое зёрнышко.

— Соф, пусть отец нас заберёт?

— Можно, — кивнула в ответ.

И Марк позвонил Владимиру Артемьевичу.

Софья с едва заметной улыбкой смотрела, как продавец бережно упаковывает каждую книгу и осторожно укладывает в пакеты.

Они будут читать вместе! В новогодние праздники!

Софья посмотрела на Марка — а сейчас… меньше двух дней осталось…

…Марк посмотрел на своё отражение в вагонном окне. Темнота непроглядная, «Сапсан» мчится, на мониторе дразнят шикарными видами Петербурга, теребя его воспоминания.

Как только показались огни Ленинградского вокзала, поспешил к выходу. Стремительно прошёл по платформе.

В последнее время Марк не просил друга встречать его из поездок. Он часто бывал в Питере — ну не дёргать же Стаса то и дело. Марк пользовался метро. Тем более дом его находился в минуте ходьбы от станции. Хоть и не комфортно, но зато быстро, всего двадцать минут.

Народа в метро — немыслимо! И дело не в том, что приходилось спускаться на «Комсомольскую». А в том, что Марку было с чем сравнить. Ведь они с Софьей в Петербурге прокатились на метрополитене. Он ещё купил себе жетончик на память — такой милый, металлический.

Там час-пик с московским даже сравнивать не стоило. А ещё… сначала одни пассажиры спокойно выходили из вагона, а после, другие, заходили. Входящие не пытались снести с ног выходящих! Всё происходило спокойно и вежливо. Как когда-то было в Москве.

Добравшись до дома, Марк поставил сумку в полку шкафа, разулся, снял куртку.

Тут же набрал Софье — он ехал на вечернем, пятичасовом «Сапсане» и уже была половина десятого.

Она ответила, прервав первый гудок.

— Марк!

— Я дома, Соф… Ты как?

— Всё нормально.

— Отдыхай, хорошо?

— Ты тоже.

— Я люблю тебя, — Марк привалился к двери и сполз по ней, сев на корточки.

— И я тебе люблю, Аленький…

Когда закончили разговор, Марк упёрся лбом в кулаки и закрыл глаза:

— Как же я скучаю по тебе… Солнышко моё…

Сил подняться не было. И это была не физическая усталость. Это была тоска. Неизбывная, набрасывающаяся на него, стоило только расстаться с Софьей. Вдали друг от друга они были уже два месяца. Марк старался ездить в Питер каждые выходные. Лишь однажды они не виделись две недели.

Марк сидел, прислушиваясь к себе, — вдруг почувствует ответ на такой трепещущий вопрос: что делать?

Что, что делать? Сонечка ещё не готова вернуться в Москву. Неспокойная ещё, Марк это прекрасно чувствует. Так же, как и чувствует её любовь — искреннюю, сильную, доверчивую…

А он? Он готов бросить карьеру в Москве и начать практически с нуля в Петербурге? Пока нет.

Получается, ещё нужно время. Только вот… сколько?

Завибрирующий в руках мобильный заставил Марка встрепенуться. Он посмотрел на экран — мама?..

— Да, мам.

— Марк… Надо поговорить.

Прежде, чем принять решение, Нина Даниловна приготовилась навести порядок в мыслях и чувствах, ответить себе на все вопросы. Честно.

Больше всего её беспокоили письма, которые она писала в Москву. Не сами письма, конечно, а то, что она их писала. Зная, что до Софьи они не доходят.

Она для себя их писала? Чтобы была возможность что-то рассказать о своей жизни, поделиться и этим смягчить одиночество. То, которое бросила пятилетней малышке Елена Петровна, словно разломанными лезвиями изранив нежное сердечко.

Нина Даниловна так долго мучилась этими мыслями!.. Неужели ей не хватало любви той, которой она была безразлична? Ведь её любил и обожал отец — Нина была центром его вселенной. Её безмерно любила и лелеяла бабушка — воспитала в нежности.

А она… Писала… маме? Неужели она как почти все обделенные материнским вниманием дети любят ту сильно-сильно, будто пытаясь выпросить любовь.

От этих мыслей становилось обидно за родных, близких людей — отец с бабушкой делали невозможное, а она всё-таки!.. И то, что бабушки уже не было в живых, когда писала письма в Москву, не давало оправданий.

Или?

И однажды решила узнать у Софьи. Ведь племянница поняла, что ответа из Петербурга не приходит и даже перестала указывать обратный адрес, но всё же отправляла открытки.

— Я помнила те дни, была за них безмерно благодарна и не переставая любила тебя. Однажды подумала, что вдруг ты вышла замуж… А когда мы переехали, решила… и не быть навязчивой, и почему-то показалось, что неприятности у тебя могут быть, если напишешь мне по новому адресу. Какие-то необъяснимые страхи.

— Очень жаль, что я не знала нового адреса.

И вот в тот момент Нина Даниловна поняла — нет, не матери, Софье она писала. Но будто Софье-мечте, а племянница такой же мечте отвечала.

И мечта сбылась у каждой из них в тот день, когда Софья получила письма. Елена Петровна вернула, отдала то, что было необходимо самой — знать о старшей дочери.

Софья приехала, и в жизнь Нины Даниловны окончательно вернулся Владимир Артемьевич. До этого она лишь вспоминала о нём — постепенно, с годами чувствуя, как ослабевает и растворяется обида, как заживает рана и разглаживается шрам, оставленный на сердце.

Она отпустила болезненное прошлое и будто заново увидела его ещё и потому, что приехала Софья. Она будто стала живой водой, волшебным весенним дождём. Да, мёртвая вода, пролитая на их любовь когда-то, сделала своё дело — заморозила, убила. А Софьина, живая, воскресила. Как в сказке…

…Софья. Её Софьюшка.

Пока их кровиночки не было — сначала она гостила у Марка в Москве, а после отдыхала с любимым у моря, Нина Даниловна и Владимир Артемьевич сделали её сюрприз. Они подготовили квартиру на Петроградской стороне. Наняли специалистов, которые привели в порядок стены и потолки, отциклевали и покрыли лаком паркет.

Софья приедет, и ей останется только решить, как и чем отделать стены. А уж мебель купить и навести уют — не проблема. А тем более они понимали, сто Марк будет наведываться, так что не за чем думать, в каком отеле остановиться, ведь есть дом.

Эта забота о доме Софьи и Марка и натолкнула Нину Даниловну на мысль — ей пора бы дать ответ Володе.

Уже достаточно времени прошло, как он признался в любви и предложил выйти за него замуж.

Надо было решать. Вот он, Володя. Внимательный, заботливый, любящий. Вот она, будто заново родившаяся.

Нина сказала — «Да».

Володя попросил подумать о дате бракосочетания.

— Володь, прежде всего нам надо подумать о Софьюшке.

— Ниночка… Как думаешь, когда ей лучше сказать?

— Вот пусть она к новой работе привыкнет, посмотрим, как часто они с Марком видеться будут, освоится в своём доме.

Софья. Ведь только благодаря ей стало возможно их счастье. И у счастья их было удивительное имя. Семья.