Скованная льдом

Глава 13. О том, что любовь сильнее смерти

Аська

Мягкие волны укачивали, приносили покой в сердце и чистоту в душу. Я блаженно улыбалась и наблюдала за навками — душами утонувших когда-то людей. Они резвились, плескались в прозрачных водах призрачного озера, играли беззаботно и весело смеялись.

Я же сидела без движения в сколоченной из полусгнивших досок лодке без весел. Только она не тонула, хоть и имела пару течей. Здесь, в подземном мире ничто не могло сломаться, испортиться или исчезнуть. Здесь вечный покой.

Зажмурилась и, положив голову на колени, подставила лицо несуществующему ветру. Он нес с собой запахи сирени и дикого жасмина, я когда-то любила их. Там, наверху, под настоящим солнцем. Здесь же, в мире чужой памяти и посмертия солнце отсутствовало. Лишь мягкий свет, теряющийся в небытие рассеивался над озером и слабо освещал крутые берега.

Открыла глаза резко, когда вдруг вокруг все стихло, а обитатели озера замерли, разглядывая меня настороженно, но с интересом. Я лишь улыбнулась и погладила шершавые бока лодки. Запустила ее хозяйка. Не дело это.

Да и подземное царство она запустила, нарушила все договоры и обязательства, поддавшись страстям. Слишком долго провела в верхнем мире времени, позабыла про свое хозяйство.

Знание о том, где я нахожусь и почему мне тут все знакомо пришло само собой, как только мир верхний померк вокруг меня. Применила я, неумеха, то колдовство, в котором не смыслила ничего. Да переборщила с силой, не рассчитала, тело человеческое не выдержало силы, богом дарованной.

Вздохнула и перевела взгляд на запущенные берега, по ним клубился молочный туман, не позволяя рассмотреть их как следует, но откуда-то изнутри пришло знание, что сейчас они заилены, запущены, как все остальное.

Один берег уходил круто вверх, теряясь в густой растительности и рассеянных сгустках чего-то, напоминающего облака. Только неба не было, лишь рассеянная тьма, что окутывала все подземное царство своими мягкими объятиями.

Другой, более пологий, вел глубже в густой лес, скрытый сейчас туманом. Там водились души, что покинули верхний мир. То человеческое, что осталось во мне, сжалось в страхе. Потому что лес населяли не только нейтральные души, но и злые духи. Они пытались прорваться к границе миров. Проявленного и подземного, рвались к безмятежному озеру, что выступало перевалочным пунктом. Но наталкивались будто на невидимую стену.

Так было обычно. Хозяйка же этого царства сдерживала духов, чтобы они не причиняли беспокойства живым, не вредили и не уводили за собой. Только вот уже двадцать лет как этого не делалось. Граница покрылась трещинами, а духи затаились в глубине леса, ожидая удачного момента, чтобы выбраться.

Те души, включая меня, пересекали озеро самостоятельно, чтобы получить частичку своего покоя. Но многие оставались на перепутье, истаивая от отчаяния и страха. Сердце сжалось от сочувствия к несчастным.

К борту лодки подплыла одна из душ, еще недавно резвящихся. Она уцепилась за гнилое дерево острыми коготками и посмотрела на меня огромными глазами, как у стрекозы. Не будь мне все равно, я бы испугалась до смерти.

— Тебе не время еще тут быть, — коснулся меня булькающий голос. Слова различить оказалось очень сложно, но я не была живой, чтобы напрягаться.

— Не время, — повторила я, мой голос прозвучал приглушенно, бесцветно как-то.

— Тогда что ты здесь забыла?

— Жду, — ответила я безразлично, заметив движение на берегу мертвых.

— Чего же? — в булькающем голосе появился намек на интерес.

— Когда меня пробудят.

Воздух разрезал резкий смех, будто зубья пилы по металлу попали. Только я не поморщилась даже, не обращая внимания на враждебность. Я наследница, не мне бояться обитателей подземного мира.

— Глупая, — отсмеявшись, сообщила навка, — туда не возвращаются больше. Самим богам не под силу вернуть то, что покинуло живое тело.

— Богам — нет, — повела я плечом, — а хозяйке подземного царства вполне.

Навка резко оттолкнулась от борта лодки и ненадолго ушла под воду, а на меня обрушилось недовольство. Оно почти осязалось, обволакивало липким послевкусием, оседало пленкой на коже. Если бы она у меня осталась.

— Хозяйка нас покинула, — донесся до меня ответ, спустя несколько тягучих мгновений, хотя тут времени и не существовало, — она забыла нас. Теперь мы сами по себе.

Я снова повела плечом и сосредоточилась на духе, который скрывался в тумане. Очертания духа то проступали в клубящемся мареве, то исчезали вовсе. Создалось впечатление, что дух решается выйти, но не может. Или не хочет.

— Не бойся, — протянула я, обращаясь к нему, — я не трону тебя, не обижу.

Со стороны навок снова послышались булькающие смешки, но я не обратила внимания, силясь разглядеть, кто пожаловал к границе. Со стороны берега пришла волна тепла и горечи одновременно, а я узнала ту, которая поддерживала меня с самого появления в верхнем мире.

— Жучка, — протянула я, смакуя имя родной души на языке, — ты ли это?

Волна, пришедшая на смену первой, принесла согласие. Я наклонила голову к плечу и тепло улыбнулась, хоть все мое естество не испытывало никаких чувств.

— Я знаю, — произнесла снова, заставляя лодку приблизиться к берегу, — все знаю теперь. Я задам один вопрос, и один раз. На большее я не способна, — предложила, замолчав на миг.

Дух согласно склонил косматую голову и подался ближе ко мне.

— Хочешь вернуться со мной наверх?

Только ответа я не дождалась, потому что мир вокруг тряхнуло, а по спокойному озеру пошла рябь — пора назад. Лодку потянуло к противоположному берегу, качая на волнах все сильнее. Пришлось вцепиться в ее борта, чтобы не присоединиться к навкам. Если я это сделаю — дороги назад не будет. Секунда, и я ощутила сзади мягкое тепло, губы сами расплылись в улыбке. Теперь все хорошо будет.

Черный бог

Сердце ухнуло вниз, а во рту ощутилась горечь, но я постарался ни единым мускулом не показать, каково мне от упоминания моего дара. Осмотрел пристально человека, заметив слезы на его щеках и кровь на лице.

— А тебе какое дело? — спросил отстраненно, стараясь не думать о безжизненном лице и ледяной коже девицы.

— Я отец ее, — пролепетал человек и вновь принялся лобызать подол моей накидки вместе с носками расписных сапог.

Ярость нахлынула мгновенно. Не давая себе отчета, я схватил человека за шкирку и поднял на уровень своих глаз. Губы его затряслись, а глаза быстро забегали из стороны в сторону. Вожак, все еще стоящий на коленях, напрягся и еле заметно переместился дальше от моего гнева.

— Так это по вашей милости совершенно неподготовленная девица оказалась в моих покоях? — процедил я сквозь зубы, желая разорвать людей за то, что они причинили столько страдания той, которую спасти я не смог.

Человек затрясся уже всем телом и попытался оправдаться, но я даже слушать не стал, откинул подальше и сказал отстраненно, совладав с проявлением чувств:

— Жизнь вас рассудит, скончалась Настенька.

Человек побелел, казалось, всей открытой поверхностью кожи, прижал трясущиеся руки ко рту и завыл. Горько, жалобно, отчего у меня внутри все перевернулось. Ярость плескалась наравне с пустотой, а ненависть к убийце росла и просила выхода. Только от этого выхода пострадают невиновные. Как всегда бывало. Если я сорвусь сейчас, то целое царство исчезнет, вместе с царем-батюшкой и всем населением.

Я посмотрел на вожака и прищурился, если волки не в курсе того, что произошло, тогда виновник может быть только один — Морена. А где искать эту злобную шельму, я уж разберусь как-нибудь.

— Вожак, — позвал я тихо, но волк услышал, насторожился, чуть наклонив голову вперед, — позаботься о людях, доставь их в деревню или куда скажут. Настя бы расстроилась, если с ними что-то случится.

Волк поднял на меня свой ясный взгляд, чуть хмуря брови. В его глазах я прочитал странную решимость.

— Прости, Владыко, — ответил он, наконец, когда я уже собрался искать убежище бывшей жены, — не могу я просто отпустить их. Обязан доставить к царю-батюшке в столицу.

Мои брови невольно поползли на лоб от удивления. Слыхал я об этом зажиточном человеке. Он вызывал у меня глухое отвращение, как и все люди, но правитель в большей степени. Ведь он хотел сравниться со мной по мощи. Но из-за страха за свою жизнь приносил мне то, чего я желал, чтобы дольше оставаться на своем месте.

— С чего такой почет простым смертным, — поинтересовался скорее просто так, чем из интереса.

— Они нарушили завет царя-батюшки, — отвел вожак глаза в сторону, — не тот Дар к тебе отправили. Надо бы рассудить по закону.

Сказанное удивило меня еще больше. Смертные еще и протоколируют, кого ко мне отправлять? Чудеса. Я думал, выбирают тех, которые согласны, да во вкусе моем. Потому что за долгое время Настенька первая отличалась от привычных пышнотелых красавиц, готовых осуществить все мои эротические фантазии.

Я сглотнул и сжал зубы, стараясь не думать о девице и о том, что мне делать дальше. Я посмотрел на съежившихся людей, на сбившихся в кучу волков, и до того мне стало противно видеть их в лесу своем, что я сжал кулаки и призвал метель лютую.

— Убирайтесь из моих владений по добру по здорову, да передайте царю, — сказал громко, холодно, вкладывая в слова все то отвращение, что к людям испытывал, — что не нуждаюсь я в дарах больше. Но и помогать людям не намерен.

И вышвырнул их вихрем снежинок за границы леса. Только визги и крики уши резали еще какое-то время. Прикрыл глаза, вдохнул-выдохнул, да уселся прямо в сугроб. Мне надо было подумать. Потому что я ни за что не согласен терять Настеньку. Я ведь только нашел ее.

Я готов обратиться даже к брату, чтобы помог мне вернуть жизнь телу. Да только не то это. Душа ее светлая ведь так и останется в мире подземном, не найдет дорогу обратно. И тут меня как обухом по голове ударило.

Ведь жена бывшая проводник между мирами. Ее брат такой создал, для меня специально. Я горько ухмыльнулся. Брат никогда ничего просто так не делал, а тут целая жена в подарок. Но мне некогда было думы раздумывать. Я моментом поднялся на ноги, да проложил себе дорогу снежную в горы скалистые, что делили царство смертных на две равные половины. Если Морена не там прячется, то сбежала в подземное царство, а мне туда дороги без брата не видать.

И я не уверен, что ради Настеньки пойду на то, чтобы начать с ним общаться, спустя столько сотен лет холодной войны. Я шагнул в вихрящиеся снежинки, они поглотили меня, окутали холодным коконом и успокоили мое сердце вновь. Если не удастся Настеньку вернуть, я превращу сердце в льдину и спрячу в своем хранилище. Как хотел сделать, когда Морена предала. Но тогда Панкратий отговорил, вернул веру в будущее.

Я горько ухмыльнулся и вышел меж двух крутых скал, возвышающихся над головой на добрых три саженя, если зрение не подводит. Я поправил накидку, прислушиваясь к вою ветра, который пугал людей, да отгонял их от дороги смерти. Так звалась узкая тропа в самом сердце высоких скал. Где-то здесь прячется Морена, и я найду ее в любом случае.

Нам предстоит долгий разговор.

Снежные шапки низко свисали с загнутых в сторону тропы верхушек крутых скал. Даже мне, бессмертному, оказалось неуютно на перевале. Любой звук, попавший в узкую расщелину будто обрывался, отскакивая от камней и теряясь в глубоком снегу. Возникало ощущение, что звуки вовсе поглощаются прожорливым кряжем.

Чем дальше я продвигался вглубь Белых гор, тем усиливалось ощущение чужого присутствия. Я внимательно осматривал узкую тропу, валуны, притаившиеся под скудными снежными наносами, сланец, что торчал из каждой скалы. Только разглядеть горных духов так и не удалось.

Тут могли прятаться те, что сбежали с подземного царства, а, может, и те, которых создали мы с братом. Я уже не мог припомнить, в кого, кроме своих приближенных, вдохнул жизнь. Стоило вспомнить помощников, как рядом с моей ногой затеплился неяркий сгусток света. Мягкий и матовый, он стал увеличиваться в размерах и менять форму, вызывая у меня кривую ухмылку.

Я замедлил шаг и сложил руки на груди, дожидаясь окончания трансформации. Мой привязанный дух всегда предпочитал представления и эффектность. Пижон.

— Панкратий, — позвал я негромко, — хорошо, что пришел, найди запах Морены.

Слова сорвались с губ и тут же мячиком разлетелись по расщелине, отскакивая от камней и теряясь в снегу. Я поморщился, потому что вышло слишком громко. Бывшая жена могла услышать и принять меры, чтобы я не добрался до нее.

Песец кивнул пушистой мордой и умчался вперед, прыгая по скользким камням. Я расслабился, потому что Панкратий найдет ее логово и тут же сообщит мне. Переместиться труда не составит.

Изо рта вырвалось облачко пара, а в голове царила пустота. Я пытался не думать о том, что время уже потеряно, что мне останутся только ярость и опустошение.

Но погрузиться в глубины отчаяния я не успел: пришла мысленная картинка. Глубокий провал среди смыкающихся наверху скал почти не различить в вечном полумраке, созданном природой. Я ухмыльнулся и взмахнул рукой, призывая снежинки.

Вихрь белых мушек закружился в танце около меня, охватил всего без остатка, пряча унылые горные картины. Я шагнул внутрь снежного кокона. Тут же ощутил щекотку, снег любил меня. Помотал головой, не хватало еще сентиментальности сейчас.

Снежная дорога вывела меня к самому входу в провал. У него сидел Панкратий, нервно выбивая хвостом дробь. Песец встрепенулся, когда услышал мои шаги, и поднялся на лапы. Я кивнул духу и вошел внутрь.

Меня тут же поглотила тьма и сырой холод. Если на тропе ощущался только трескучий мороз, то здесь, при недостатке сквозняков, по углам скапливалась влага, оседая на сланцевых стенах пузырчатыми разводами.

Я передернул плечами, в такой унылой дыре я не пожелал бы жить никому, а Морена выбрала ее добровольно. Чтобы спрятаться от меня.

В глубине пещеры теплился еле уловимый свет. Он позволял разглядеть, что творилось под ногами, и заставлял валуны и ледяные наросты отбрасывать на стены причудливые силуэты.

Она сидела на импровизированном троне, прикрыв глаза и с силой потирая лоб. Такая же красивая и неприступная. Внутри тут же поднялась волна горечи и раздражения. Почему Морена вызывала подобные чувства, я даже не пытался понять.

Я приблизился на расстояние нескольких шагов и прислонился к заледенелой колонне. Она уходила до самого потолка пещеры, постепенно уменьшаясь в объеме, по всему периметру украшенная ледяными узорами.

— Далеко забралась, — проронил я, отчего Морена вздрогнула и испуганно распахнула свои темные глаза, — и совсем от рук отбилась.

Она поджала губы, но во всей позе, наравне с испугом читались тщеславие и амбиции — все то, чем она меня очаровала когда-то.

— Пришел наказать меня? — усмехнулась она краешком губы, — так не тяни.

Морена откинулась на спинку трона и опустила руки на подлокотники, кисти тут же безжизненно повисли. Создалось ощущение, что женщина готова на все. Но я никогда не обманывался ее внешним видом. От такого сильного и коварного духа можно чего угодно ожидать.

— Не без этого, — ответил лениво, шагнув бывшей жене навстречу, — но сперва исправь все то, что натворила не так давно.

Морена дернулась, как от пощечины, но отвечать не стала, только ногти с силой впились в каменные подлокотники.

— Я не буду извиняться за то, что убивала твои подстилки, — выплюнула она зло, с отчаянием в ее красивом голосе.

— Я не говорил, что мне надо именно это, — хмыкнул я, подойдя вплотную.

Носа коснулся терпкий аромат хвои. Морена всегда пахла именно так. Сразу захотелось чихнуть.

— А что ты хочешь? — спросила она сдавленно.

— Мне нужно, чтобы ты вернула ту, которую отправила в свою вотчину.

— Что?! — и без того огромные глаза женщины округлились еще больше.

— Спустись вниз и верни ее, — повторил, тщательно чеканя каждое слово, а в голосе появились рычащие ноты.

— Последняя, кого коснулась моя магия вряд ли интересует тебя, — голос Морены предательски дрожал, но я ни капли ей не поверил, — это было человеческое животное, — пояснила она тихо, заметив непонимание в моем взгляде.

— Я говорю про девушку, — ответил недовольно и тут же схватил Морену за предплечье, сжав пальцы на тонкой руке.

Бывшая жена поморщилась, но ничего не сказала.

— Веди меня в свое царство, — приказал, даже не подумав ослабить хватку.

— Не могу, — ответила она, — я забыла дорогу туда.

Сказанное вызвало глухое раздражение, неужели Морена настолько обозлилась на меня, что забыла то, чем обязал ее брат? Или снова играет? Чтобы добиться своих целей?

— Врешь, — я усилил хватку еще немного, Морена всхлипнула и закусила губу, но во взгляде все также читалось упорство.

Скосил глаза на ее руки — это единственная часть тела, которая выдавала истинные чувства бывшей жены — и заметил, как побелели пальцы. Видно, сильно нервничает хитрица. Я ухмыльнулся, взглядом показывая ей, что разгадал все ее выкрутасы. Морена тут же шумно выдохнула и перестала демонстрировать мне вселенскую грусть во взгляде.

— Тебе-то что с этой хабалки? — произнесла она уже нормальным голосом, когда устала играть со мной в гляделки. — Или ты не успел получить с нее плату, как с остальных даров?

За эту фразу захотелось бывшую жену тут же растерзать, втоптать в земляной пол пещеры, или хотя бы ударить, чтобы перестала говорить гадости. Но такое поведение нарушало мои внутренние установки. Я ведь никогда не бил женщин.

— Почему тебя это интересует? — я попытался замаскировать ярость под безразличием, только ухмылка вышла слишком болезненной. — Ты же убивала мои дары только для того, чтобы насолить мне. Тебе нет разницы, с кем я развлекаюсь.

— Ты прав, разницы мне нет, — она повела плечом, заставляя освободить ее из захвата, — но выводить тебя из себя доставляет отдельное удовольствие.

Она отошла на пару шагов, чтобы увеличить расстояние между нами, и приняла гордую позу: подняла подбородок, расправила плечи и смерила меня презрительным взглядом.

— Хорошо, я верну ее, — сообщила буднично, почти снисходительно, — только ты ошибся, милый, я ее и пальцем не тронула.

Я озадаченно нахмурил брови и вновь скрестил руки на груди. Морена же приподняла уголки губ в подобии улыбки, но пояснять не спешила.

— Не тяни, — не выдержал я первым, порывисто шагая к бывшей жене. Она не вздрогнула, не отшатнулась, как обычно, лишь рукой взмахнула.

Повеяло прохладой и затхлостью. Будто гнилые болота расползлись вдруг по полу. Я поморщился, не выпуская интриганку из поля зрения, но Морена лишь сжала руку в кулак и шагнула назад, за трон.

И исчезла тут же в тяжелых клубах черного тумана, который появился из ниоткуда. Я помотал головой и шагнул следом за Мореной. Сам я ход в подземное царство открыть не в силах, но в открытый войти могу. Хоть оно меня ослабляет, почти до смертности. И, проведи я там долгое время, могу и кануть в лету. Ведь по задумке моего брата жена моя должна была иметь силу надо мной, чтобы контролировать меня.

Тут же накрыла тишина, даже в ушах зазвенело, а противный туман лип к одежде и оседал на открытой коже маслянистыми каплями. Впереди замаячил бледно-синий огонек, видимо, Морена решила мне помочь, и указала путь. Я лишь усмехнулся, она всегда слишком предсказуема. Натворит дел, закатит истерику, а потом делает то, что от нее просили.

Когда мы вышли на крутой берег мутного озера, дорога в нигде уже набила мне оскомину. Но вот бывшая жена остановилась, обхватила себя руками и с волнением во взгляде оглядела озеро и противоположный берег.

Что она там высмотрела, я не понял, потому что кроме безмолвного озера и темного леса на другом берегу, не заметил ни единой души. А вот бывшая жена сделалась озабоченной, даже отступила от края обрыва на шаг.

— Ее силы проснулись, — одними губами произнесла Морена, мотая головой из стороны в сторону, — этого быть не может! Она не может забрать ее всю.

— О чем ты? — спросил тут же и понял, что не проронил ни звука.

Рот раскрывался, губы шевелились, а звуков не было. Я ведь и от спутницы не услышал ничего. Неужто, подземное царство не принимает живых? Даже бессмертных богов?

— О том, что сила моя передалась дочери, — со злостью выплюнула Морена, разворачиваясь ко мне всем корпусом, — как же я ненавижу ее. Знала, что так будет, да не удостоверилась, что мерзавка замерзла.

— Дочери? — я чуть не сел прямо там, на мертвую землю.

Ведь Морена не могла иметь детей. Такой ее задумал брат, потому что ей, как проводнику в мир мертвых, не нужны были лишние чувства. Да и когда бы она успела?

Вдруг вокруг бывшей жены полыхнуло изумрудное пламя, а красивое лицо исказила гримаса отвращения и боли, пальцы ее скрючились, ногти заострились. Но применить хоть что-то она не успела — ее утащила в воду невидимая сила.

Тишину тут же нарушил шепот тысячи голосов, а меня отбросило назад, к дороге наверх. Кажется, мертвые решили вернуть себе хозяйку силой.

Спустя несколько тягучих мгновений, черный туман выплюнул меня на земляной пол пещеры, проход схлопнулся за спиной. Я вцепился в мерзлую землю пальцами и закричал. Вокруг тут же завихрилась вьюга, зализывая мои раны и боль. Духи умудрились повредить мое тело.

Я встал, отмахнувшись от снежинок, и тут же шагнул в снежный кокон, чтобы выйти в собственных покоях терема. Настенька все также лежала на кровати, как живая, но краски не вернулись к ее лицу, а глаза оказались закрыты.

Я упал на колени, а по щеке потекла одинокая слеза, тут же застывая льдинкой. Все оказалось напрасно. Морена больше не сможет существовать в человеческом мире, а душа Настеньки навечно останется там, в Подземном царстве.

Я подполз к кровати, нежно сжал ледяную ладошку девицы и приблизился к ее лицу, пытаясь отогреть своим дыханием. Не сдержался, прижался к ее ледяным губам в невесомом поцелуе, чтобы в последний раз ощутить ее легкий аромат.

Только не ожидал я, что мне ответят.