Скованная льдом

Глава 6. О том, что запреты сладки, потому что запретны

Аська

Потемневший меньше, чем за секунду, взгляд Макара моментально заставил меня вспыхнуть и часто дышать. По телу прокатилась теплая волна, заставляя трепетать от предвкушения чего-то необычного, нового и неизведанного. Но наравне с ней, внутри поднимался страх. Он холодил пальцы и сжимал сердце до боли.

Мужчина, замер на секунду, оглядев меня с головы до ног и обратно, и решительно приблизился, протянул руку. Я отпрянула от неожиданности, от чего Макар еле ощутимо коснулся моего подбородка кончиками пальцев. Но даже такое мимолетное прикосновение заставило мое бедное сердце колотиться раза в два быстрее и громче. Хоть еще недавно казалось, что это невозможно вовсе.

Запоздало поняла, что сделала что-то не так, потому что Макар сжал руку в кулак, а глаза его посветлели. Я прикоснулась ладонями к щекам и мысленно отругала себя самыми последними словами. Даже припомнила ругань мачехи в моменты крайнего мной недовольства.

Ведь я должна была сама инициативу проявить, как учил Никодим, декольте продемонстрировать, разрез на левом бедре показать, а я шарахнулась от Макара, будто он заразен.

Мужчина, тем временем, глубоко вздохнул и спокойно произнес:

— Не бойся, девица? Я не обижу тебя. Если скажешь, не прикоснусь больше.

— Все в порядке, — пролепетала я, отрывая ладони от щек и распрямляя спину, — продолжайте.

Взгляд Макара переполз с моего лица ниже, когда я выпрямилась, и снова потемнел. Мужчина криво улыбнулся и вновь протянул руку, провел по пылающей коже кончиками пальцев, заставляя гореть низ моего живота. Я не отпрянула, лишь невольно рот приоткрыла, не сводя с него взгляда. Макар тут же этим воспользовался, провел большим пальцем по нижней губе, несильно сжал подбородок и вынудил меня подняться.

Я почувствовала, как пол поплыл под ногами, а голова закружилась, когда между нами осталось несколько сантиметров. Пришлось сжать накидку Макара пальцами, чтобы не упасть. В этот момент его руки переместились на мою спину. Она, ничем не прикрытая, покрылась пупырышками гусиной кожи из-за прохлады, пришедшей вместе с его пальцами, а внутри будто заплясали, разгораясь, раскаленные угли. От будоражащей смеси холода и жара с моих приоткрытых губ сорвался тихий вздох.

Крылья носа Макара тут же затрепетали, а он прижал меня плотнее, заставляя прижиматься к его телу грудью. Руки же его медленно поползли ниже, к границе платья, а лицо еще приблизилось. Я прикрыла глаза от переизбытка новых и непонятных ощущений, тут же губ коснулось что-то прохладное и влажное, а бедра сжали чужие руки.

В испуге от происходящего я невольно распахнула ресницы и встретилась с горящим странным огнем взглядом мужчины. Мимолетом заметила, что он тяжело дышал, как и я. Мужчина поджал губы и тут же впился в мои, до сих пор приоткрытые, жадным поцелуем. Меня будто встряхнуло, а внизу томительно заныло. Ведь это мой первый опыт. Только Макар не остановился, он языком провел по моим губам и проник внутрь.

Голова перестала соображать, а перед взглядом поплыло. Если это предсмертные судороги, то я мечтала ощущать их бесконечно, потому что внутри у меня будто произошел взрыв, а по телу пробежались волны жара, заставляя трепетать и неумело отвечать на поцелуй.

Объятия стали почти болезненными, он сминал мою кожу так сильно, что я невольно простонала в его рот. Если я подумала, что мужчину это остановит, то я крупно ошиблась. Он будто впал в безумие, прошелся языком по скуле, втянул в рот мочку моего уха, щекоча своим дыханием, а его руки совершенно свободно проникли за границы платья, сминая мои ягодицы. Испуг накрыл с головой, а я внутренне сжалась. Только тело вдруг стало жить своей жизнью: изогнулось в пояснице под его настойчивыми ласками, а с губ сорвался очередной тихий стон.

Я не заметила, как мы оказались на постели, он навис надо мной, обдавая меня морозной свежестью, от которой тело плавилось, а сердце выскакивало из груди. Дыхание сбилось еще во время поцелуя, поэтому моя грудная клетка поднималась так высоко и часто, что почти доставала до его лица. Страх неизвестности и смущение вновь завладели мной, и я сжала на груди руки и замерла. Страх сковывал, оплетая мое тело едкими путами, смешивался с внутренним жаром. Я готова взорваться или истаять прямо под его голодным взглядом.

Снова вздрогнула, когда он настойчиво взял мои руки в свои, отвел от грудной клетки и закинул назад, за мою голову. Одной рукой несильно перехватил мои запястья, а пальцами второй провел по линии шеи, опускаясь ниже, к декольте. Прикосновение к груди оказалось неожиданным, по коже побежали мурашки, а соски странно напряглись. Так раньше бывало, когда я мылась в реке или переодевалась в сенях.

Макар заметил, он сжал мои запястья сильнее, склонился ниже и снова накрыл пылающие губы поцелуем. Жадно, сминая все мое смущение, заставляя полыхать и выгибать спину. Сквозь тонкую ткань платья и белья ощутила его пальцы на своем соске, от чего невольно свела ноги, простонала ему в губы. Макар будто озверел, он отстранился, тяжело дыша, вклинился ногами между моих сжатых бедер и припал губами к соску. Даже платье не помешало ощутить чувствительный укус, я задохнулась от неожиданности и вцепилась в его волосы, ведь руки оказались свободны. Но Макар снова их пленил, отрываясь от меня и прожигая очередным пьянящим взглядом.

На глазах выступили слезы от пожара в теле и таких необычных ощущений, даже страх пропал, спрятался где-то в глубине и ждал подходящего момента, чтобы накрыть с головой. Послышался треск ткани, но я не придала этому никакого значения, погребенная под лавиной возбуждения. Кажется, это оно самое.

Рука Макара легла на мое бедро, ногти несильно впились в кожу, а промежностью я ощутила нечто твердое, будто пульсирующее. С губ снова сорвался бесстыдный стон, а я подалась к нему, навстречу новому и неизведанному.

Черный бог

Никогда бы не подумал, что человечка может настолько свести с ума. Можно все списать на долгое воздержание, но я, в отличие от людей, умею контролировать свои потребности, просто замораживаю их на время, пока нет возможности их удовлетворить.

Когда я увидел это лупоглазое недоразумение впервые, захотел сразу отправить обратно. Когда же обнаружил мертвых девиц, вместо даров, решил, что вполне могу потерпеть еще год. Ведь, это для меня, как минута.

Только сейчас обычно холодный разум мне отказал совершенно. Ее дрожь, ее испуг, ее дыхание вызывало во мне что-то темное, потаенное. Хоть я всегда предпочитал, когда девушки сами меня заводят, раздевают, привлекают мое внимание, а тут чуть ли не впервые готов сорвать с нее это платье. Даже в полотенце она не выглядела так притягательно, как виделась мне теперь. Часто вздымающаяся грудь, приоткрытый рот и распущенные волосы заставили меня приблизиться и начать действовать.

Девочка оказалась настолько чувствительной и податливой, что я совершенно позабыл о том, что опыта у нее никакого. Я вел себя как дикий зверь, не думал о том, что могу причинить ей боль. Да и чувства ее меня не очень волновали. Но когда увидел слезы на ее глазах и разорванное платье, что-то внутри оборвалось. Я отстранился, вглядываясь в ее подернутые пеленой слез глаза, ища в них страх, отвращение и бог весть, что еще, но так и не нашел.

— Почему вы остановились? — ее голос звучал глухо, с грудным придыханием, отчего все установки полетели к снежным волкам.

— Как, говоришь, твое имя? — спросил ее, чтобы хоть немного взять себя в руки и не навредить здоровью девицы. Ведь она совсем еще ребенок, а по сравнению со мной, можно сказать, что не рождалась вовсе.

— Аська, — прошептала она удивленно, — можно Настя.

В ее глазах читалась легкая обида, а тонкие пальчики блуждали по моей рубахе, будто жили своей жизнью. Даже сквозь плотную материю я чувствовал обжигающее тепло ее тела. Понял, что в брюках настолько узко, что ткань сейчас начнет трещать, а желание просто разорвет мои яйца.

Как там говорил брат? Ты растаешь, если поддашься чувствам! Но это, конечно, оказалось просто шуткой, насмешкой над доверчивым мной. Только относилось это к Морене и ни к кому больше. За грудиной неприятно кольнуло, заставляя безумную волну возбуждения немного схлынуть. Отголоски предательства все еще клубились в глубине души, отравляли мою суть и вызывали бураны за пределами Заколдованного леса. Я прикрыл глаза и запретил себе думать о бывшей жене, она осталась далеко в прошлом.

Сейчас меня волновали только обжигающие пальчики, наивный взгляд и приоткрытые припухшие губы. Я вновь посмотрел на ту, что лежала подо мной, беззащитная и такая доступная. Те участки тела, которые оказались обнажены, покрылись гусиной кожей, как от холода, на висках заметно пульсировали синеватые вены, отчего цвет кожи девицы показался бледным, с голубоватым оттенком, как у моих статуй в тереме.

Я провел пальцем по линии ее скул, спустился к ключицам и наклонился ниже, желая попробовать желанные губы на вкус снова. Вздох, сорвавшийся с ее губ сломал мои последние барьеры.

Аська

Страх снова выбрался наружу, когда я поняла, что платье больше не прикрывает меня, а глаза Макара лихорадочно блуждают по обнаженным участкам моего тела. Если бы он не остановился, то мне стало бы проще распрощаться с честью. Потому что странное безумие проникло под кожу, завладело мной полностью, хотелось касаться его, гладить, освободить от рубахи и накидки. Посмотреть, что там.

Очередным ударом оказалось то, что он не запомнил моего имени, обида надоедливым червем поползла по пищеводу, вставая где-то поперек горла. Я поджала губы, в глазах снова защипало, только совсем не от радости и счастья.

Но он не дал мне уйти глубоко в ненужные переживания, провел пальцем по чувствительной коже, вызывая очередной мой стон. Жар снова заглушил все сомнения и страхи, а тело плавилось под его нежными пальцами, поддавалось каждой ласке, будоражившей сознание.

В ход снова пошли губы и язык, я взволнованно всхлипывала и сильнее сжимала его волосы, в которые вцепилась вновь.

Левый сосок, острая боль и тут же ледяная нежность, вызывающая мой стон. Кажется, они становятся громче, стоны.

Ложбинка меж грудей, влажная дорожка заставила меня трепетать, поддаваться ласке, кусать припухшие от поцелуев губы.

Вот он спустился ниже, вызывая пожар внутри, пришлось отпустить его волосы, чтобы не лишить Макара шевелюры. Невольно завела руки за голову, нащупала прутья кровати, схватилась за них и выгнулась навстречу бесстыжему языку.

Его пальцы освободили меня от остатков нижнего белья, неужели его он тоже порвал? Все равно, я отдалась на волю чувств, остро реагируя на каждое прикосновение, каждый поцелуй, каждый его тяжелый вздох.

Низ живота обдало холодом, а я невольно свела ноги, когда его язык спустился совсем низко, туда, где пылал самый жарки й огонь. Он сжал мои бедра, оторвался от меня на мгновение. И, поймав мой испуганный взгляд, прошептал:

— Не бойся, Настенька, тебе сейчас станет хорошо. Не прячься, ты очень привлекаешь меня, девица.

Я прикусила губу и расслабила мышцы, отдавая себя на растерзание постыдных чувств и огненной лавины, что продолжала копиться внутри.

Черный бог

С каждым прикосновением к этой девочке я все больше терял самоконтроль. А ее нежный, еле уловимый аромат заставлял втягивать носом воздух в два раза чаще. Это напомнило мне, что так я когда-то реагировал на Морену. Только, она такой податливой не оказалась. Как она говорила? Вынужденный союз?

Громкий всхлип вернул меня в настоящее, действительно, не время задумываться о прошлом. Это ее первый опыт, она должна его запомнить, как нечто приятное, а не как смесь ужаса и отвращения. Я провел пальцем по ее промежности, несильно сжал бедра и поймал пульсирующий бугорок клитора. Такой маленький, в обрамлении светлых завитков волос. Надо бы научить ее избавляться от них.

Я вновь втянул носом воздух и ускорил движения языка. Девица задергалась подо мной, сминая простыни и выгибаясь в пояснице под немыслимым углом. Я хмыкнул про себя и прикрыл глаза, сжал сильнее ее бедра. Еще немного и она будет готова принять меня. Я не хотел торопиться, но она оказалась слишком соблазнительной, чтобы не воспользоваться.

Аська

Миллион разрядов пробежалось по моему телу, а мышцы ног свело судорогой, с губ сорвался неприлично громкий стон, а руки до побеления вцепились в прутья кровати. Рот наполнился металлическим привкусом, кажется, я прикусила губу до крови, сама не заметила как.

Дыхание вырывалось из грудной клетки рвано, клочками, а сердце так часто билось, что я не могла даже сосчитать количество ударов, сбивалась на пяти. Судорога отпустила, а по телу прокатилась волна блаженства и счастья, внутри будто распускался диковинный цветок, медленно, сладко и так приятно.

Тягучий и терпкий поцелуй накрыл мои приоткрытые губы, чужой язык вновь пробрался внутрь, завлекая меня в свою игру, дразня, заставляя теплые волны расползаться по телу вновь.

— Понравилось? — прошептал мне на ухо Макар, прерывая поцелуй. Я лишь неопределенно промычала, не открывая глаз. — Это называется оргазм, девица, — прошептал он проникновенно, вновь будоража меня, — а теперь я научу тебя кое-чему еще.

Он лег рядом, вынуждая меня приоткрыть глаза и приподняться. Смущение, наряду со сладостной истомой и бушующим вновь возбуждением, побороло последние отголоски страха. Они спрятались или ушли навсегда, наверное, это правильно. Макар подложил руку под голову и провел кончиками пальцев по моей пылающей щеке, заправил волосы за ухо и так предвкушающе улыбнулся, что я растаяла, расплавилась и пропала.

Марфа часто говорила, что она влюбилась, то в сына пастуха, то в племянника жреца объединенного храма из города. Я же ни разу не задумывалась о чувствах. Я любила отца, уважала мачеху и по-своему мне нравилась Марфа, но никогда я не испытывала такой многогранной гаммы чувств. Она не рокотала у меня внутри раскатами грома, не пронзала насквозь молнией, заставляя дрожать под чьим-то взглядом и трепетать от чьих-то прикосновений. Теперь, видимо, я поняла, каково это, влюбиться.

— Не смущайся, Настенька, — произнес он тихо, заставляя волоски на моем теле вставать дыбом, а мурашки вновь бегать вдоль позвоночника, — теперь твой черед раздевать меня.

Я сглотнула и несмело протянула руки к его рубахе. Но не успела я справиться с холщовым поясом, как Макар поймал мою руку и прижался к ладони губами, вдохнул глубоко и прошелся языком по дорожкам вен от запястья до локтевого сгиба. От этого я вскрикнула и повалилась на грудь мужчины.

— Смелее, девица, иначе меня изнутри разорвет, — почти прорычал он мне на ухо, пробираясь глубоко в душу, сотрясая, волнуя и разжигая новый пожар.

Я поджала губы, краснея пуще прежнего, и чуть подрагивающими пальцами распутала тесемки кушака, которым Макар подпоясался, щелкнула застежкой накидки, она плавно спала на подушки. Мужчина приподнялся и помог мне справиться с рубахой, стягивая ее через голову.

Я замерла на мгновение, любуясь рельефами его тела. Выпирающие ключицы, подрагивающий кадык, подтянутый живот и светлые завитки волос, начинающиеся на груди и уходящие за границу резинки брюк — все вызывало во мне восхищение. Хотелось провести пальцами по неровностям тела, припасть губами к маленьким бугоркам сосков, не таких как у меня, розовых и объемных. У Макара они оказались темно-коричневые, в обрамлении съежившихся ареол. Эти странные желания вызывали во мне болезненные противоречия. С одной стороны — стыдно становилось от подобных мыслей, с другой — по телу волнами плескалось восхощение его красотой и идеальностью.

— Смелее, — повторил он, снова захватывая мою руку в плен и кладя себе на часто вздымающуюся грудь.

Кончиками пальцев ощутила сердцебиение, такое же частое, как у меня. Неужели, у Черного бога есть сердце? Но мне не дали раздумывать над дилеммой слишком долго. Макар аккуратно, но настойчиво опустил мою руку вниз, к границе брюк. Я проследила взглядом весь путь своей ладони, трепеща от прикосновений к его бархатистой коже, и уперлась в заметный теперь бугор, распирающий брюки изнутри. Краска вновь залила мое лицо, а я потерянно подняла взгляд на мужчину, ища подтверждение своих догадок.

— Освободи его, — прошептал мужчина, улыбаясь так коварно, что у меня дух перехватило.

Я прикусила губу и сперва несмело потрогала возбужденную плоть сквозь ткань. Услышав сдавленный вздох, я осмелела и позволила себе улыбнуться, оттянула резинку. Но меня снова прервали, поторопили, Макар, не дожидаясь моих действий, сам стянул брюки и вернул мои руки на место.

Я смутилась, но страшно, как рассказывала одна из подружек Марфы, а я в тот раз подслушивала, не стало. Его половой орган подрагивал, будто пульсировал внутри, испещренный набухшими венами, он напомнил мне гриб, отчего я тихо хмыкнула. Чтобы не отвлекаться на ненужные мысли, сжала плоть рукой и опустила руку вниз, к основанию.

Этим нехитрым действом сорвала очередной стон с его губ. Жаркая волна растеклась внутри штормом, срывая все барьеры на своем пути. И я, не давая себе отчет, прошлась языком по одной из пульсирующих вен, сжимая ствол у основания.

В мои волосы вцепилась чужая рука, сжала до боли и пропихнула округлую головку внутрь моего рта. Я испугалась по началу, ведь орган Макара оказался таким огромным, но он не стал запихивать его весь в мой рот, давая мне возможность привыкнуть.

— Втягивай его аккуратно, — посоветовал он, тяжело дыша и помогая себе тазом, — а руку води вверх вниз по стволу. Весь не обязательно заглатывать.

Я прикрыла глаза и отдалась процессу. Поступательные движения вызывали во мне волны возбуждения, сильнее с каждой следующей волной, а тяжелое дыхание и стоны мужчины — внутреннюю дрожь и радость от того, что у меня получается, что я тоже его чувствую.

Но долго ласки не продлились, Макар всхлипнул и вновь перевернул меня, прижал к кровати, нависая и прожигая лихорадочным взглядом. Мужчина снова припал к моим губам в поцелуе, на этот раз властным, жадным, будто хотел выпить меня до дна, развел мои ноги и уткнулся чем-то твердым между моих ног. Я распахнула глаза и внутренне сжалась в ожидании боли. Мачеха беседовала со мной и Марфой об отношениях мужчин и женщин, об опасностях и возможных последствиях таких отношений. Мачеха тогда пребывала в хорошем расположении духа, поэтому позволила послушать мне, не выгнала. Она рассказала тогда, что впервые всегда больно.

— Не бойся, — жаркий шепот вернул меня в реальность, — я буду осторожен. Если тебе совсем не понравится, то сразу скажи.

И пальцы нежно провели по моим складкам, заглядывая внутрь, приоткрывая половые губы. Я ахнула и зажмурилась. пальцы тут же сменила плоть. Он ворвался, вызывая острую боль в промежности, и остановился, давая мне возможность привыкнуть, как со ртом.

Пальцы его руки нашли мой сморщенный сосок, покрутили, смяли. От этих манипуляций вместе с болью появилось сладостное предвкушение, живот заныл, а нутро молчаливо требовало продолжения. Макар понял все без слов, он аккуратно начал движение, все ускоряя темп, чем вводил меня в исступление, заставляя балансировать на краю безумия.

Его орган бился внутри меня о что-то потаенное, запретное, потому что с каждым новым движением меня потряхивало, пальцы ног поджимались сами собой, а с губ слетали хрипы. Я даже двигаться в унисон начала, спустя какое-то время. Болезненные ощущения совершенно не сковывали меня, наоборот привносили пикантность, заставляли чувствовать острее.

Хотелось поторопить его, сказать, чтобы ускорился, но я лишь шумно выталкивала из себя воздух. Жар клубился в моем теле, бесновался, от чего кожу покрыл липкий пот. Боль щемила, причиняла дискомфорт, сбивала настрой, но упругий ком, скопившийся внизу живота пульсировал волнами блаженства, копился разрядами молний внутри, готовый разорваться в любой момент и свести меня с ума. Но Макар продолжал монотонное движение бедрами, доводя меня и себя до исступления. Я чувствовала, что ему тоже тяжело, что он жаждет разрядки, но продолжает себя сдерживать.

Неосознанно вцепилась в его бедра ногтями, извиваясь всем телом, подалась вперед, подстраиваясь под его ритм, и попробовала ускорить процесс. Макар охнул и погрузился в меня на полную длину, я распахнула глаза от болезненного удовольствия, сжимая пальцы сильнее и откидывая голову назад. С губ сорвался стон, тело прошибла судорога, раза в три сильнее, чем в первый раз, внутри стало влажно, а на глазах выступили слезы радости.

Макар еще пару раз вошел и вышел на полную длину и обмяк на мне, издав нечто похожее на рык. Я обняла его за плечи и прикрыла глаза, погружаясь в глубины томительной истомы, распадаясь на части от приятных ощущений. Даже тяжесть мужского тела казалась благом, потным, вжимающим глубоко в перину, но самой настоящей радостью.

Правда, ничто не бывает вечно, Макар приподнялся на руках, давая мне возможность дышать глубже, и лег рядом, пристроив мою голову у себя на плече. Его тело тоже оказалось влажным, пышущим жаром, а дыхание сбилось.

— Ты молодец, Настенька, — прошептал он мне в волосы, прижимая крепче к своему боку и заставляя трепетать внутри, — не думал, что в тебе спит страстная снежная волчица.

Я улыбнулась, так и не раскрывая глаз, вжимаясь в него, и нечаянно зевнула. Пришлось подавить зевок кулаком и снова краснеть от смущения. Хотя, какое мне теперь смущение? Я ведь стала распутной девкой, которой не светит хороший муж. Упаднические мысли скрали улыбку с моего лица, а я вцепилась пальцами в мужчину, чья грудь часто вздымалась подо мной. Хоть на миг ощутить себя нужной не только из-за тела, из-за себя.

— Что случилось? — в голосе Макара угадалось легкое беспокойство, — тебе все еще больно?

— Нет, — я даже головой замотала в подтверждение, — просто неловко.

Его рука переместилась на мою спину, вызывая приятную дрожь, а пальцы прошлись по позвоночнику, почти не касаясь, на грани восприятия. С губ непроизвольно сорвался всхлип, а я подалась бедрами ближе, хотя, казалось некуда уже.

— Тшш, — он, кажется, улыбнулся, — не все сразу, сначала нам надо в ванную комнату, совершить водные процедуры. Ты же знаешь, что гигиена — залог здоровья?

Я неуверенно пожала плечами, потому что такую фразу слышала впервые. Он снова ухмыльнулся и приподнял меня, усаживая на кровать. Пришлось открыть глаза и недовольно поджать губы. И тут же замереть от ледяного взгляда, но такого нежного и ласкового сейчас. В момент, когда наши глаза встретились, мое сердце растаяло снегом по поздней весне.

— Идем, а Панкратий нам пока белье сменит, негоже лежать на испачканных простынях, — сообщил мне Макар, помогая встать на неверные ноги.

Я отстраненно бросила взгляд на постель — смятые простыни и покрывало оказались местами влажные, а кое-где нашлись бурые пятна. Это моя кровь? Но почему? Неужели, это от того, что случилось между нами?

— Что тебя напугало, девица? — спросил мужчина озабоченно, заметив, что я торможу движение.

— Это кровь? — непослушные губы еле шевелились, а ноги совсем перестали держать.

— Конечно, кровь, — хмыкнул Макар и легко поднял меня на руки, поцеловав мимолетом в висок, — это доказывает твою чистоту. А теперь в ванну.

От неожиданности я ойкнула и вцепилась в его плечи, а мужчина настойчиво покинул комнату, пропахнувшую нашей страстью и любовью.