Сквозное. Навылет

Глава 21

— Света, я не могу Талу сейчас взять на операцию! Ты посмотри на нее! — Маркиян Тарасович явно не понимал причин, по которым их обеих трясет так, что руки не выходит держать спокойно, приводил какие-то свои умные доводы.

А Света… Ну да, чего притворяться, она сидеть не могла, металась по кабинету туда-сюда, будто юла. Тала, кстати, тоже не то чтобы там, за стеклянной стеночкой, спокойно на кушетке лежала под капельницей. Подругу телепало натуральным образом и Тала беспрестанно извинялась перед медсестрой, которая, несмотря и на такое состояние, сумела все же в вену попасть. Опыт, видимо.

Маркиян Тарасович же, едва увидел их, вообще, какому-то своему невропатологу позвонил, вызвал сюда на консультацию. Вот, ждали теперь. А у нее в голове, как в дурацком фильме, мелькают секунды, словно до взрыва бомбы! Только проводов, чтоб перерезать и остановить этот счет не видно что-то.

Света не так уж и подробно была просвещена о Денисе Шустове, но даже то, что ей было известно… пугало до икоты. Особенно тот его принцип, о котором все были в курсе, кто хоть как-то касался данной стороны жизни, где Шуст — бог и владыка: он предательства не прощает никому.

И, увидев в сумке Талы деньги, которые подруге просто неоткуда было взять, кроме как у Шуста, Света размышляла лишь о том, а изменит ли он данному принципу в отношении Талы? Поймет ли, что толкнуло девушку на такой поступок?

За себя почему-то не так волновалась, хоть и страшно было дико, но как-то с детства повелось, что ее буквально вынуждали о других в первую очередь думать, потому как «только так и правильно жить». Оттого и отрывалась, вырвавшись из семьи, потому и пыталась получить то, чего, как казалось, не хватало все детство…

Только ведь, если по-честному, то никого ближе и дороже Талы у нее сейчас не было. Как сестра настоящая, которой вообще без разницы, чем Света занимается и почему так вот решила по жизни идти; которая всегда готова была обнять и поддержать, когда и Свете от себя тошно… А Тала не воротила нос, просто принимала все заскоки. Единственный человек, которого Света считала близкими. И тут этот проклятый рак!..

Ненависть вперемешку с отчаянием к жизни испытывала все те месяцы, как подруге диагноз поставили! Потому и готова на все, чтобы из лап этой болезни вызволить, пусть и признавала, что не всегда хватало ума или понимания, но чем могла…

В этой же ситуации… Страшно, что, считай, она и толкнула Талу к такому варианту, к Шусту в руки. Сама в этот мир ее привела, просто не зная, как иначе быстро заработать. Еще и про квартиру ляпнула!..

Нет, Света искренне была готова отдать все для Талы, но ведь знала ее хорошо, и должна была понять, что подруга не посчитает себя вправе, вновь попробует сама все решить и вытянуть. Только что Тала о таких людях, как Шуст, знала?!

Света и то ни в чем не была уверена…

Не понимала и всего, рассказываемого Талой о происходящем. И, ладно, подруга, у нее в этом ни опыта, ни навыка, что за спрос? А вот Света-то видела: все вообще в другую степь понеслось, весьма далекую от стандартных отношений содержанки и «папика». Правда… Она и представить не смогла бы никого, кто рискнул бы назвать Шуста «папиком», хоть и за глаза. И тем не менее…

Насколько большим было то, за чем Света издалека последние дни наблюдала? Что, вообще, она знала о Шустове реально, чтобы сделать хоть какое-то предположение? Ничего толкового, и это пугало еще больше. И все же, вспоминая кольцо на руке подруги, которое, к слову, и сейчас там болталось, на пальце Талы, в смысле, появилась некоторая надежда, что сумеют выкрутиться… Или это ее дурная сверхромантичная натура говорит, а реальность весьма далека от романтики? И Шуст, наоборот, к тому, что или кого своим считает, в сто раз жестче требования предъявит?

Ничего не ясно! И страшно так, что в ушах звенит!

— Маркиян Тарасович, поймите… — Света попыталась глубоко вдохнуть и собраться с мыслями. — У нас… появились сложности. Точнее трудности… Вернее… Ох, елки-палки, я не знаю, как это назвать! — не выдержала в итоге, сорвавшись и повысив тон.

— Какие именно? — доктор казался настроенным ее выслушать, она это видела, хоть и меньше с тем знакома была, чем сама Тала. Но услышит ли? Впрочем, в условиях нынешней ситуации, казалось, надо решить хоть то, что могли: вырезать эту треклятую опухоль!

— У Талы есть… А черт знает, кем он себя считает! — скривилась Света, заломив руки. — Но это очень серьезный человек. Очень… И очень страшный, — повернулась к врачу, наверное, глазами выдав весь ужас. Чувствовала себя, будто ребенок, если честно, которому очень нужен взрослый совет. — И мы от него тайком убежали. А когда Шустов узнает… Я не знаю, что будет! — честно призналась, голос сломался. — Но лично мне кажется, что лучше бы Тала к тому моменту уже прооперирована была. Это… нам в плюс сыграет… От одного хотя бы избавимся.

— Света, солнышко, — как уловив это, Маркиян Тарасович подошел к стеклянной стене в своем кабинете для консультаций.

Стал около Светы и они вместе на Талу глянули. Та тоже на них смотрела, будто разговор пыталась услышать через стекло. И ее все еще ломало.

— Посмотри на нее, Света. Ну куда ее на операционный стол брать в таком состоянии? У нас же не критическая ситуация совсем, не авария с кровотечением там, когда на все глаза закрывают и берут на операцию. Пара дней есть, чтоб привести показатели в относительную норму, стабилизировать, как физическое, так и психическое. У Талы нервный срыв, судя по тому, что я могу оценить, и истощение. Ей катастрофически резервов организма сейчас не хватает. Провести в такой момент операцию… — он помедлил. — Можно, конечно. Но это увеличит риски, которых и так немало, учитывая локализацию узла… Кем бы ни был этот человек, он же не моментально вас здесь обнаружит? А мы нормально и без поспешности…

— Вы не знаете Шуста! — покачала Света головой. — И я его не знаю, если честно говорить. Точнее, не представляю всего, на что он способен. Потому и умоляю вас не откладывать! — схватила доктора за руку в какой-то импульсивной попытке убедить.

— Света! — явно не собирался сдаваться Маркиян Тарасович.

Однако в этот момент в кабинет постучали.

— Да, — откликнулся врач, а она умолкла.

В помещение тут же зашли три человека, один в халате, остальные в хирургических костюмах и шапочках.

— Вызывали? — поинтересовался один из тех, кто в костюме был.

Молодой мужчина, если по Маркияну Тарасовичу равнять.

— Вызывал, — кивнул последний. — Витя, хотел, чтоб ты пациентку осмотрел. Это Тала, помнишь, мы с тобой составляли план операции? Света, это Виталий Федорович, наш анестезиолог, — повернувшись к ней, представил. — Но сначала, учитывая состояние Талы, — тем временем врач остановил анестезиолога жестом, потому как тот уже двинулся к смежной комнате, — я хочу, чтоб Николай Викторович ее осмотрел. Тала себя не берегла, к сожалению, — обеспокоено нахмурившись, Маркиян Тарасович ко второму мужчине повернулся, который, очевидно, и являлся невропатологом, вызванным для консультации.

Но Свету больше привлекло недовольное и мрачное выражение лица женщины, вошедшей с этими двумя. Кажется, она ту в регистратуре на первом этаже видела этим вечером.

— Маркиян Тарасович, — окликнула с уважением, но и будто торопливо та. — Там тип какой-то пришел, все по вашей этой пациентке спрашивает, — женщина кивнула в сторону Талы, уже что-то отвечающей невропатологу за стеклом. — Притерся к Евгену, который у нас сегодня в ночной, деньги сует, расспрашивает. А вы ж сами знаете, этот языкатый, да и подзаработать всегда не прочь, — добавила.

Свету будто ошпарило!

— Маркиян Тарасович! — она вновь в руку врача вцепилась. — Это точно от Шустова люди, поклясться могу! Умоляю вас, не откладывайте! Я не знаю, что он делать будет, когда нас найдет! А если назад потащит?! Пока разберется, пока поймет, а Тале время нельзя терять! Вы же сами говорили! — взмолилась. — Как бы там ни было, но мы хоть от рака ее избавим!

Маркиян Тарасович тяжело на нее взглянул, поджал губы, посмотрел вновь на Талу через стекло.

— Все не так просто… — начал было.

— Пожалуйста! — Света вдруг поняла, что разрыдалась. Банально и глупо, словно истеричка.

И… это будто что-то изменило в докторе. Он грустно посмотрел на ее слезы, обернулся к медсестре.

— Попросите, чтоб операционную готовили, — распорядился тихо.

Когда Света через десять минут вышла из кабинета, поняв, что больше мешает врачам уже, в конце больничного коридора стоял какой-то… тип. И он сразу ее появление засек, вот поспорить могла! Направился сюда.

Почему-то захотелось спрятаться назад… Но там сейчас Талу к операции готовили, Света точно будет лишней. Ну и тут сновали люди: вон медсестра на посту сидит, в процедурной кто-то ходит, и медбрат возле лифта…

— Ти диви, яка файна дівка,* — остановившись в шаге от нее, вдруг проговорил этот тип как-то гортанно и низко. И взгляд такой цепкий, просто моментально ее считал будто бы.

Света видела таких людей уже… В том клубе, где так проводить время любила. Около Шустова или Алхимика. И как-то сразу стало понятно, что это именно он интересовался и расспрашивал тут о них. От страха горло спазмом сжало, сердце сдавило.

— Ч-то? — как-то сдавленно и хрипло переспросила. Нет, поняла слова, другое ужас наводило.

— Говорю, вторая где?! — хмыкнул этот тип, весь такой… Темный он был какой-то: волосы, щетина на подбородке. Массивный еще, пугающий, как взлохмаченный весь… Света всегда таких боялась. Потому, наверное, непроизвольно назад дернулась.

— Стоять, — спокойно пресек мужчина эту панику, как-то сместившись так, что ей и бежать некуда. — Где вторая? Ты же Света, верно? А Тала?..

— В… операционной, — нервно дернув головой, выдавила из себя, обхватив плечи руками.

— Понял, — неожиданно для нее кивнул этот тип, и что-то быстро написал в телефоне. — Ну, давай, садись, Светик. Чего стоять, нет правды в ногах, — ухватив ее за руку, вдруг потянул к стульям, что стояли там, где она его сразу заметила. — Будем с тобой ночь коротать, пока шеф доедет, — хмыкнул как-то саркастично мужчина. — Степан…. — по пути… представился?!

Она немного ошалело последовала за ним и села, пока сам тип телефон прятал. Не совсем понимала, что делать? Не сумела быстро сориентироваться. Уже едет? Господи, как сумели быстро-то так найти их? Вообще, выходит, шансов не было никаких…

— Дергаться не советую, не убежишь больше. Вы и так шороху навели, насколько я понял, — как-то весело повел Степан бровями и глянул на примолкнувшую Свету так, будто понять не мог, каким образом они умудрились. — Сиди и выдыхай, а то я отсюда слышу, как твои зубы стучат, — блеснул своими собственными зубами этот тип в ухмылке.

* «Ти смотри, какая ладная девка» с укр.

В машине было тихо. Не то что двигатель слышно великолепно, а скрип шин по трассе в каждом нюансе различим. Ощущение, будто все, кроме Гриши, боялись лишний раз выдохнуть. Хотя друг тоже не особо пыхтел, еще и на него косился настороженно, читая в сети все, что смог нарыть по диагнозу, который на истории болезни Талы оказался написан. Шуст поручил дать ему выжимку.

Макс так вообще от руля не отрывал взгляда. Сзади еще две машины за ними ехало, держались близко, чтоб не потеряться в метели. Нужно внимание, да.

Ну и правильно. Шусту такая тишина даже больше нравилась, аккуратней за дорогой следят все, каждый своим делом занимается, и ему не мешают думать…

А поразмышлять было над чем. И сделать это следовало независимо от того, что его так до конца и не отпустил ни страх за свое чудо, ни ревущее, безумное какое-то, бешенство. Только сильнее взвилось все с новыми фактами.

Потому как, рак — это не та проблема, которую можно решить силой или пистолетом. Правда, и для последнего дело сегодня нашлось, почему и сидеть все ниже травы тише воды пытались, опасаясь о себе напомнить.

Хорошо, даже в нынешнем, весьма далеком от своего обычного стабильного, состоянии, Шустов мог бы признать, что вышло тупо, бесконтрольно и сумбурно, чего давно старался не допускать. Сорвало башню, на х*р послав все те два дня переговоров на Кипре…

В том смысле, что стоило бы сразу так сделать по прилету из Стамбула, наверное, махом решив обе проблемы. Фиг бы Тала куда-то сбежала, останься Шуст в Киеве. И со здоровьем ее уже было бы все ясно…

Да и Марк, понятное дело, только порадуется. Еще бы не воодушевиться человеку, если за него кто-то другой все проблемы тупо решил. И теперь уже Шусту надо результаты своих срывов выгребать и разруливать с теми, кто точно стоял за Клином, раз уж этот дебил ему под горячую руку попался.

Вот с какого х*ра было соваться к нему в кабинет, если Шуст ясно велел через Павла, чтоб ковылял домой и не лез сейчас к нему с разборками?! Нет, этому недоумку припекало! Полез выяснять, решив с какого-то испуга, что из-за встреч Шуста на Кипре такая суматоха, и это по нему, любимому, звенит колокол переполоха, поднятого Денисом по городу…

Тот, вообще-то, не по нему трезвонил. Хоть и ясно, что они же не открывали данные, ему Талу светить пред всем честным народом — лишнее и не нужно, так что сути никто не знал, кроме Филимонова. Тому же популярно объяснили, отчего лучше молчать. Правда, человек и сам все видел… Или слышал, скорее, пистолет-то без глушителя, а Фила в соседнем кабинете парни держали.

Что ж, не буди лиха, как говорится. Прилетело Клину по полной… Еще и Гришка с этим пистолетом… И на кой хер было доставать тот из сейфа?! Видел же, в каком Шуст состоянии…

Ладно, друг ни при чем, по факту. Денис никогда не страдал попытками на других свои просчеты сваливать. Клапан паром у него сорвало. Он и отвечать, и разруливать будет все. Потом, позже, когда по чуду своему разберется.

Пока же… А вот уехал Клин, и все тут.

Укатил куда-то, стукнуло человеку что-то в голову… Семь и сорок семь грамма свинца из глока, но это тоже их тайна. В кабинете все вылижут так, что никто никаких следов не найдет; охранника Клина… убедили, что лучше бежать в их стае, а там по нему ребята посмотрят и уберут при малейшем подозрении. Шуст точно никому ничего не должен, тем более не обязан был Клину давать какие-то объяснения, которых этот зарвавшийся придурок потребовал.

Как был пустым местом, так и подох тупым идиотом.

Ладно, все, закрыли вопрос. У него сейчас есть более существенные заботы.

Опухоль щитовидной железы. Злокачественная. Первая-вторая стадия… Последнее, наверное, было лучшей новостью за сегодня. За все эти гребанные сутки, начавшиеся черти когда! Она означала, что у Шуста есть время вытащить свою девочку золотую из любой пропасти. Ну а с остальным разберется!

Голос… Этот ее вечно-простуженный голос! Как же можно было настолько ошибиться? Почему не рыл в направлении того, что ведь постоянно муляло мозги? Не раздражало, нет, но била же во все колокола интуиция, а Шуст тупо игнорировал!

Ладно, самоедством заниматься — бессмысленно и бесперспективно. Как и накручивать себя, добивая выдержку мыслями о том, что в эти минуты Тала на операционном столе лежала, что ее резали…

Хрустнул суставами, сжав кулаки до боли. Все вокруг как-то дернулись. Паникеры, блин, и без них тошно, что она там, а он… Далеко. И как бы ни гнал Макс, а все равно, слишком медленно по трассе несутся, и Шуст не рядом с ней.

Вдох-выдох… Какого хр*на? Что за ситуация должна быть, чтобы сразу в операционную, спрашивается?! И от того, что никто не в состоянии оказался дать ответ на такой простой запрос внутри просто взрывалось все! Цепная реакция, бл*! Сам, как проклятый Чернобыль, и до полураспада этого бешенства, гнева, страха — века, казалось, которыми проклятые минуты и часы ощущаются.

Что с ней, с его золотой девочкой?! Вот в эту секунду, как она?!

— Сигарету? — рискнул Алхимик, протянув пачку. У Дениса кончились еще в столице.

Кивнул, забрав все. До точки назначения еще два часа, а ему за это время нужно хоть как-то в более привычное состояние уравновешенности вернуться.

Четыре утра… Что ж, учитывая, что выехали они почти в одиннадцать, и не забывая о снеге, который до сих пор падал с неба густым покровом, Макс превзошел сам себя.

Допив одним глотком горячий кофе, который только купили на МакДрайве, Шуст заметил в зеркале заднего вида направленный на него настороженный взгляд охранника. Кивнул, дав понять, что засчитает и учтет, хоть счет за такой промах еще не погашен.

И, стоило машине затормозить на стоянке у этой долбанной онкологии, вышел на улицу. Вытащил очередную сигарету… Вот же ж выкрутас судьбы, десять лет ни-ни, а тут за ночь вторая пачка заканчивается. Затянулся. Ладно, спишем на экстренные обстоятельства.

Дал себе мгновение, наплевав на мороз и снег, который ветер в лицо кидал прям с ожесточением… Усмехнулся внезапно, стряхнув пепел под ноги, вспомнив, как чудо его об этом треклятом снеге мечтала. Намолила, блин, что называется. Тут не то что лопатой, трактором не разгрести сейчас.

Только и держала в позитиве та мысль, что Тала была уверена — это к удаче… Не то чтобы Шуст верил в приметы и подобные зароки, он удачу предпочитал сам определять и по своим правилам заставлять играть. Однако, учитывая расклад, работает с тем, что есть, ни от чего не отказываясь.

Сигарета закончилась, вместе с временем, выделенным для себя, которым Денис сон заменить пытался. Глянув на Гришу, курившего сбоку, Шуст молча направился ко входу. А охрана курить не решилась, так что внушительная такая процессия на ступеньках очутилась.

Когда они поднялись на этаж, где, по сообщениям, их ждал Степан с Профессором и, собственно, Светлана, судьба которой у него все еще была под большим вопросом, в коридоре царила… суматоха. Тем более странная, что в остальных помещениях, где уже прошли, ничего не нарушало сонной тишины раннего утра… даже ночи еще, по факту.

Здесь же… Какой-то далеко немолодой, уставшего вида мужчина, в измятом хирургическом костюме и халате, натянутом кое-как, тихо втолковывал что-то у распахнутой двери кабинета Саньку. Тому самому доктору философских наук, который, по мнению Шуста, вообще непонятно зачем столько времени на диссертации угробил. Хотя умный человек — всегда польза в деле, и поговорить приятно, этого не отнять. Очевидно, сейчас тот, который врач, тоже так считал, потому как, казалось, хоть разговор и шел на повышенных нотах, собеседники друг друга понимали неплохо.

Шустов тоже собирался поучаствовать в этой беседе, сразу, как только девочку свою увидит и убедится, что с ней все нормально.

Лялька, заметив его, как-то резко с пола подскочила, где до того сидела с какого-то испугу. Зареванная вся, нос опух, глаза на него таращит, схватилась за руку Степана, будто за спасательный круг, побледнела, как полотно…

Настороженно обернулся, умолкнув, и тот доктор, Маркиян Тарасович Жовнеренко. Судя по тому, что выяснили уже, один из лучших специалистов страны, занимающийся проблемами онкологии щитовидки.

Но, и несмотря на последний обнадеживающий факт вроде, это все Денису кардинально не нравилось. Их поведение…

— Где моя жена?! — отрывисто и резко потребовал он ответа у всех разом.

Операция, по сообщениям того же Степана, закончилась два часа назад. Так что Денис хотел… Нет, пожалуй, впервые в жизни Шустов нуждался! Испытывал жизненную потребность увидеть другого человека. Просто увидеть, убедиться, что все… хоть в некоторой степени нормально… За руку взять, сжав тонкие пальцы, которые так часто в его ладони дрожали, стиснуть, чтоб кожу ее своей прочувствовать, согреть… До боли, до разъедающей грудь жгущей щелочью, муки, которую не гасили ни сигареты, ни крепкий кофе, он хотел Талу увидеть. Жену свою…

Забавно вышло. Не думал никогда, вот вообще… Сам себя удивил. Кривая ухмылка, которую больше в голове ощутил, чем в состоянии был сейчас отразить, лицо исказила скорее.

Документы сделали, когда Шуст выехал. Павел выдернул из дома директора центра регистрации, тот все оформил тихо, получив и оплату, и внушение про молчание, прислал ему уже на телефон фото свидетельства о браке, как подтверждение. Сегодня Тале должны были переоформить все паспорта, права и карты. Все, чудо, добегалась, больше ни шанса. Шустов уроки усваивал с первого раза.

Лялька сдавлено поперхнулась, кажется, вообще, цветом со стенами сравнявшись, и пялилась на него, как на исчадие ада. Ну-ну, близко, по сути. Доктор же нахмурился. Сашка просто кивнул и отошел в сторону, видимо, с одного взгляда поняв, что Шустов в настроении убивать всех подряд и отсвечивать не стоит. Ну вот, умный же потому что.

Степан тоже кивнул, только вперед ляльки при этом выступил, хоть и нервируя из-за этого как будто… Сознание мимоходом факт отметило. Интересно. Но не до того.

— Кто вы такой, молодой человек? — устало и тоже довольно отрывисто уточнил врач.

Гришка сбоку аж фыркнул. Забавно, да. Давненько их с другом не причисляли к «молодым». Правда, учитывая то, что сам доктор был убелен сединами и старше на двадцать пять лет, понятно обращение.

— Где Тала?! — рявкнул, тем не менее, вообще не настроенный на разговор, пока чудо свое не увидит. Да и терпение… где-то на трассе кончилось, все резервы исчерпал.

Жовнеренко насупился, словно намекая, что в упрямстве Шустову не уступает и нечего тут кричать. Ну-ну, ты себе даже еще не представляешь, мужик.

— Послушайте, я понятия не имею, кто вы, но Талу я знаю с шестнадцати лет, и у нее точно никакого мужа нет… — начал было врач.

— Перепроверьте свою информацию, Маркиян Тарасович, — решительно прервав, посоветовал Шустов, дав моментально понять, что он-то как раз очень серьезно и тщательно относится к сбору данных.

И чуть подался вперед, уперев ладонь в дверь кабинета этого профессора, видимо, у которой они торчали.

— Где. Моя. Жена? — повторил давяще, властно, чуть повысив голос.

Ясно дав понять, что его терпение, и без того истрепанное этой ночью, приказало долго жить. И то, что он Тале готов все простить, остальных вообще не касается и индульгенций не гарантирует, даже за хорошо проведенную операцию.

— Она в послеоперационной, — как-то нервно сглотнул Жовнеренко.

Шустов кивнул.

— Ведите.

— Молодой человек, к ней сейчас нельзя, — нет, все-таки Сашка, побледневший вслед за лялькой, был куда умнее вот этого профессора медицины. Философ… умел улавливать смысл жизни сходу, в корень зрит.

— Кто сказал? — глядя прямо в глаза врача, мягко уточнил Денис, чуть вперед подавшись… и сжал ладонь, которой упирался в дверь, в кулак. Хрустнул суставами.

Гриша придвинулся сбоку, ощутимо напрягаясь. Собирался его держать после ночного залета с Клином? Любопытно посмотреть будет.

Остальные же, наоборот, как к стенам раздвинулись.

Но до Жовнеренко и сейчас не дошло.

— Послушайте, я ее лечащий врач. Я лечил еще ее мать, и точно знаю, что для Талы сейчас лучше…

Все! Вот это все было лишним. Бешенство, так и не утоленное даже убийством Клина, рвануло из глубины, вновь выпуская на свет божий из него монстра!

Стремительно подняв вторую руку, сгреб врача в охапку за ворот халата.

— Ее мать умерла от этого гребанного рака! По-вашему, меня успокоить должно было это ваше заявление или в чем-то убедить?! — рявкнул Денис, с размаху ударив другим кулаком по двери. — *****! — ругнулся, когда дешевое полотно ДСП проломилось, кулак провалился в дыру.

Со спины сдавленно пискнула лялька. Но врача впечатлило, похоже, как-то будто сдулся весь, поник, вздрогнув, обвис в его руках.

Умом понимал, что надо бы не передавить, хватит еще инсульт, а это вообще сейчас лишнее, только монстр тот самый так и ревел в груди, требуя крови и… Талы. Он должен был ее увидеть!

Выдохнул. Хрустнув шеей, Денис брезгливо эту хлипкую дверь осмотрел, стены, уже стертый линолеум, хоть и заметно, что ремонт старались обновить, навести марафет. Убожество! Какого черта Тала моталась сюда?! Он бы ее в столице в лучшую клинику уже отвез или в Германию, а не вот это… Поморщившись, встряхнул руку, с пренебрежением глянув вокруг. Отпустил врача, беря эмоции хоть под какое-то управление мозга.

— Мы возместим, — тихо заметил Гриша, видно, решив чуть пригасить общий накал.

Но Шуст молчал, продолжая в упор смотреть на доктора, который с ним взглядом почему-то не решался встречаться. И ему это, охренеть, как не нравилось…

— К ней нельзя… — опять тихо заикнулся.

— Я хочу поговорить со своей женой, ***! И я с ней поговорю…

Ругнуться не успел, потому как Жовнеренко что-то вообще лицом поплыл.

— Тала в коме, — пролепетал так, что Шусту пришлось перестать дышать, чтобы услышать. Или горло само отказалось работать?..

В голове, будто граната рванула… Что, бл*?!

— Мы решили, что это будет лучшим выходом в ее ситуации…