Сквозное. Навылет

Глава 24

— Привет.

Тала с усилием попыталась открыть веки, что удавалось ей не так и просто. В сон клонило настолько, что она то и дело проваливалась в некое туманное марево. Последствие препаратов, как ей объяснил врач. Скоро станет легче…

Возможно, но пока что она ощущала себя до ужаса беспомощной и слабой, обессиленной. И совершенно сбитой с толку происходящим.

Однако, возвращаясь сюда, в палату, перед ней стоял мужчина. Очень… внушительный, такого не проигнорируешь, однозначно. Он был без халата, в джинсах и свитере, очевидно, не врач. Казалось, ему около сорока, может, чуть больше, Тала не могла открыть глаза в достаточной степени, чтобы детально рассмотреть. Мужчина выглядел напряженным и измотанным. И в то же время он будто изнутри в какой-то горячке горел.

Почему так решила? Понятия не имела. Только как улавливала то, что у него внутри бурлило. Настроена была на этого человека, которого… Знала или нет? Забыла бы такого?..

Странное ощущение, она не понимала, откуда эта мысль в голове взялась. И почему так к нему присматривается? Но и его глаза словно в голову Талы, в ее душу проникнуть пытались, всматривались, ввинчивались в мозг…

Прикрыла вновь веки, как с мыслями пыталась собраться, но те сегодня были вовсе не подконтрольны ей, разбегались, путались, терялись… Столько времени, господи! Как она могла забыть почти пять лет?! Не понимала…

Мама… Стало по новой больно… но приглушенно. Хотя это вспомнила. Да и последующий год, и похороны… Просто палата в первую секунду именно на мысли о маме натолкнула, видимо. И все же столько лет… Дальше, словно провал, ничего не могла вспомнить до этого белого потолка и приятных, кремового цвета, стен.

Наверное, все те лекарства, что ей вводили, притупляли пока и шок, и эмоции. Потому как даже новость о том, что у нее самой рак щитовидной железы и уже Тале провели операцию в связи с данным диагнозом, довольно смазано воспринялась. В голове какая-то каша вместо разума, звон в ушах.

И тут этот мужчина…

Все же Тале отчаянно казалось, что она его знала… Только сосредоточиться не могла, чтобы в черты всмотреться, узнать, вспомнить…

А еще видела, что он стоял на пороге палаты все то время, пока вокруг нее врачи суетились, задавали какие-то вопросы, сбивали с толку. Ощущала этот взгляд, словно душу Тале наизнанку выворачивающий. Совершенно незнакомый, кажется… И при этом настолько ей известный! До пробирающего душу странного жара, до мурашек на коже, даже в таком состоянии, и слишком частого пульса, который пищал в аппарате рядом.

Кто он? Откуда они знакомы? Тоже не могла вспомнить… Но, если здесь стоит и никто не гонит, значит, близкий ей кто-то?..

— Привет… — отозвалась как-то не вполне уверено, ощутив, как горячая сухая рука накрыла ее пальцы.

Хорошо, господи!.. Почти невыносимо хорошо от простого прикосновения, если бывает так. Дыхание сбилось. Это ощущалось настолько приятно — соприкосновение их рук. И, словно очень знакомо, так же естественно, как сделать следующий глоток воздуха.

Вновь заставила себя глаза открыть — он будто притягивал Талу, завораживая…

— Мы ведь знакомы, правда же? — с трудом выговорила, сама вздрагивая от своего голоса.

Но и этот низкий хрип не мог перекрыть надежду, которая прозвучала в ее вопросе. Будто она отчаянно надеялась, что он ей не чужой.

Мужчина это точно уловил. Усмехнулся… так странно, сначала одной стороной лица, вроде всмотрелся в нее, а потом уже эта улыбка стала шире и словно мягче. Твердые пальцы коснулись чего-то на ее пальце, провернули… датчик какой-то? Что?..

Скосила глаза, пытаясь рассмотреть.

— Разумеется, девочка моя золотая, — тихо прошептал мужчина, чуть наклонившись к ней. С таким накалом, с таким вихрем эмоций, спрессованных в простые слова, казалось бы!

И у него голос почему-то хриплый, надсадный, словно давит внутри себя больше, чем позволяет наружу показать. Как потустороннее что-то прорывается. И прокуренный будто бы.

Талу пронзило дрожью от звука его голоса снова. Прошлось какой-то горячей лавиной по животу и спине, новой толпой мурашек… Вспыхнуло в груди огнем, хоть и притупленных препаратами, однако чувств такой невероятной силы!.. Задохнулась.

Моргнула, поняв, что никак сфокусироваться не может, расплывается перед глазами все. А он так и крутит на ее безымянном пальце… кольцо?

— Мы не просто знакомы, чудо мое, мы — женаты, — уверенно закончил он, как-то очень пристально в ее глаза вглядываясь.

Женаты?! Выдох вышел резким и рваным. Странное чувство в груди, как над обрывом высоким стоишь, холод в животе, мурашки.

Отчего-то было почти невозможно соотнести себя и слово «муж».

Однако… Тала не могла глаз оторвать от своей руки… От кольца, от его пальцев на фоне своей ладони… От рук мужчины как разряды расходились по ее коже. И в этой картине было нечто до боли знакомое, до спазма в груди! Ускользающее из ее памяти, стоило хоть немного напрячься, но такое… будто обыденное и бесценно важное одновременно: кольцо на ее руке, его пальцы, не оставляющие это украшение в покое, словно он не в состоянии был не касаться…

Как узнавание, только очень размазанное, расплывчатое, подернутое мутной дымкой.

— Почему я не помню? — почти в отчаянии выдохнула она, облизнув сухие губы. — Почему я ничего не помню?! — вскинула голову, вновь в его лицо всматриваясь. — Глаза твои, лицо, кажутся, знакомы… Или придумываю? Но, — напряженно нахмурилась, пытаясь собрать мысли. — Имя?.. Не могу вспомнить! — почти шепотом призналась с тихим отчаянием, немного стыдясь себя.

Не понимала! Просто не понимала, как можно забыть столько?! Мужа, получается, годы жизни, собственную болезнь… Несколько лет потерять в каких-то закоулках родной головы!

— Денис, — тут же восполнил мужчина этот пробел в ее памяти. — Не думай об этом сейчас, чудо. Слышала же, что сказал врач: такое может произойти на фоне стресса. А этого добра у тебя в последнее время хватало с избытком. И наркоз еще, — он как-то непонятно передернул ртом, будто… Ну, не разобрала, с сожалением? — Вернется все, чудо мое… А если нет, новым заменим, — он подмигнул достаточно самоуверенно, словно считал, что в его власти буквально все и не существует самого слова «невозможно».

А Тала продолжала в мужчину всматриваться, героически сопротивляясь желанию вновь уснуть.

Глаз оторвать не могла, если честно. Пыталась заставить мозги работать лучше. Вглядывалась в это, определенно, сильное и волевое лицо с жесткими заломами на щеках, которые прилично отросшая темная щетина покрывала, резкой линией челюсти и даже слишком умными, пронзительно-синими глазами. Вокруг тех залегли тени, да и сами глаза покраснели, словно он очень устал и давно не высыпался нормально.

И все же Денис, казалось, явно привык управлять всеми и каждым, самой жизнью, что даже в ее состоянии ощущалось. И, чудилось, занимал довольно весомое положение, держался как-то так…

Взгляд невольно скользнул по палате: Тала впервые обратила внимание на обстановку. Это не было знакомой и привычной львовской больницей, в которой она столько раз с матерью бывала. Ничего общего! Отдельная… не палата, а как комната, оборудованная настолько совершенно, красиво и…

— Ох, господи! Сколько же это все стоит?! — выдохнула с испугом, дернувшись невольно в постели. — Где я? Это Львов?.. Кто оперировал?..

— Тише, чудо, тсс, — успокаивая ее, Денис второй рукой обхватил щеку Талы, но и пальцы ее не отпустил. Наклонился еще ближе. — У нас есть деньги. Просто запомни это, как факт, — он вновь блеснул своей усмешкой. — Мы себе все можем позволить, любое лечение, — Денис произнес это твердо, веско, словно в самом деле хотел, чтобы она даже не думала больше нервничать насчет денег.

А вот у Талы что-то внутри при одном этом слове, как вибрировало. Накладывались, смешивались и путались года? Быть может. Ведь у них с матерью никогда особо средств не имелось, вечно на все не хватало, выкручивались…

И тут другая мысль появилась внезапно: а как она, вообще, с таким мужчиной, как Денис, познакомилась? Вот совершенно не походило, будто они вместе работали или время в одинаковых местах могли проводить…

Ох! От напряжения голова болеть начала, усталость накатила волной. Верно, врачи настаивали на том, что Тала не должна волноваться и переживать, даже ввели ей какой-то препарат… Хотя, кажется, ей, в принципе, много всего вводили, включая гормоны.

— И да, оперировал тебя Маркиян Тарасович, не волнуйся. Потом уже перевезли сюда ради лучших условий, — продолжал тем временем рассказывать ее… муж. — Хочу, чтобы тебя лучшие врачи лечили!

Денис говорил очень убедительно, пусть и с неким внутренним ажиотажем, что ли. Так, что ощущалось прямо, насколько для него это было важным и личным… И это зацепило, тронула какие-то глубокие струны в душе, завибрировало теплом.

Странно. То есть, так и должно же быть в семье. Но ее отец совсем иначе стал к матери относиться после…

Мысли крутились в голове странной каруселью, на которую словно то и дело вспрыгивал кто-то, а сидевший до этого покидал круг. Как Тала, вообще, замуж вышла?! Нет, этот мужчина (боже, тут и спорить не о чем) ее просто с ума сводил! Ее тело узнавало его по легчайшему касанию, сама душа, казалось, тянулась к нему. Но Тале так сложно было себя и брак соотнести. Чем же он ее доверие настолько завоевал?

Спрашивать, на ее взгляд, не очень уместно. Тем более что вот он, у ее постели, определенно, не испуганный и не испытывающий отвращение. Наоборот, похоже, с ожесточением готовый драться за Талу с любым диагнозом, заразой и даже с этой потерей памяти. Денис будто заякорил ее, держал чем-то неосязаемым настолько же крепко, как и тем продолжающимся прикосновением ладони…

А Тала так устала сейчас! И настолько сильно хотелось просто вновь позволить сознанию уплыть в сон, отключиться, как-то утрясти все, что успела выяснить, доверив Денису внешнее… Не помнила, чтобы позволяла кому-то нести за себя ответственность. Однако муж точно подходил на такую роль, разве нет? Да и Денис выглядел так, что и на секунду сомнения не возникало, а выдержит ли?

Сложно было поверить, что после этих трех дней Шуста еще хоть что-то способно удивить или вогнать в ступор. И вот сюрприз, ха! Он был именно там! И в удивлении, и в ступоре… Короче, в том состоянии, к которому легче подобрать еще с десяток куда менее приличных эпитетов, оперный театр!

Реально охр*нел, когда врач ему заявил, что у Талы частичная амнезия. И, бог свидетель, жизнь тут всем спасло лишь то, что его жена была просто раздавлена таким положением вещей, а Шусту ее отчаяние и боль после всего, как серпом по сердцу… и легкие наружу вырывало.

Вообще, стоило признать, что, когда дело касалось безопасности и здоровья Талы… Блин, когда что угодно затрагивало интересы… его жены, наружу выбиралось самое мутное, жадное и примитивное в нем, посылая в далекие и темные дали любой лоск и гламур, которые годами на себя наносил. Совокупность же таких ситуаций, еще и последовательных, видимо, на корню уничтожила, вообще, все, превратив Дениса в безумца, находящегося на взводе. Хорошо, что Григорий не оставил оружия в пределах досягаемости Шуста, наученный опытом. Еще и парням намекнул и не вздумать предоставлять то боссу. Как никогда разумно оказалось, учитывая все.

Так, стоило выдохнуть.

Ну и… О-ке-й. Имелся еще один момент.

Шустов всегда умел быстро просчитать варианты и отдаленные выгоды. Особенно свои выгоды. А если Тала не помнит последние недели… Все свои страхи, сомнения, недоверие и его давление…

Он точно подобный шанс упускать не собирался! Сделает все, чтобы больше ничего подобного между ними никогда не встало. А когда память вернется, что врачи допускали с довольно весомым процентом вероятности и обещали ему… Что ж, к тому времени Шустов планировал стать тем, без кого она просто будет не в состоянии жить, пусть и злясь. И, кажется, очень многие звоночки даже при этом ее побеге, указывали, что шансы на успех велики.

Ну, а не вернется — и того проще, заменит новыми событиями и воспоминаниями, к которым и самый требовательный комар носа не подточит.

Потому, пока Талу по новой обследовали, брали кровь, консультировали с психиатром и психологом, Шустов тоже время зря не терял. Он уже просчитывал, каким образом будет лучше все организовать. Велел подготовить дом, не собираясь пока в квартиру возвращаться, ему другие ассоциации для нее нужны. Бондарчук был не против через день-два их выписать из стационара, как дело пойдет, при ежедневном наблюдении и соблюдении дальнейшего плана лечения, разумеется.

Поговорил по телефону со Светланой. Подруге Талы было донесено, что и как можно говорить при встрече, и то, что девчонка послушается, сомнений не вызывало, понимала, кто управляет ситуацией, причем и той, что уже самой Светланы касалась… Степан, как он знал, оставался у Светы ночевать, а в преданности своего человека Шуст не сомневался, так что и тут все риски перекроют.

Да и не требовал он от нее врать. Только «не беспокоить», как велели врачи, не тревожить лишними упоминаниями о страхах и сомнениях, о побеге их дурном, чтоб не травмировать лишний раз. А в остальном придерживаться истины… с оговорками. К тому же Шуст не планировал Светлану наедине с Талой оставлять, так что не сомневался в том, что различий в подаче не будет.

Денис собирался для своего чуда такую жизнь создать, из которой ей и в голову больше никогда не придет убежать…

через день

Пейзаж за окном не вызывал никаких ассоциаций и не будил ее загулявшую память. Пока ехали по городу, Тала вроде узнавала места, заснеженные площади и улицы. Правда, это было лишь узнавание человека, родившегося и прожившего в этом городе много лет. Но никаких событий за последние годы… Только какой-то детский восторг от белого города, от самого вида снега, навевающего ей некое непонятное чувство радости, и очень «уверенное» ощущение тепла человека рядом с собой.

— Чему улыбаешься, чудо мое? — заметил и тут же поинтересовался Денис, обхватив ее плечи крепче, прижался к виску жадными губами.

— Снег… красиво настолько! — шепотом поделилась.

Не могла привыкнуть к звуку своего голоса, коробило ее. И как-то неудобно было так сипеть перед ним… Хотя муж, поняв это еще в палате, с неким диким напором и запалом заявил, чтобы Тала даже не смела думать в подобном русле! Для него ее благополучие и жизнь — главное, а голос — вообще, без разницы!..

Он был настолько внимателен и нежен с ней! Потрясающе чуток.

Только… Почему-то внутри не складывалась картинка, что-то неявное теребило. Его мягкое выражение лица, очень ровный и теплый голос, и буквально пылающая, бушующая некая поглощающая, неистовая потребность в глазах! В совокупности, очень дезориентирующее впечатление производило.

Диссонанс. Будто какое-то несоответствие, неоправданное ожидание.

Это сильно сбивало Талу с толку и не уменьшало ощущения потерянности. Впрочем, из-за этого она лишь глубже пряталась в горячих и таких надежных, по ощущениям, руках Дениса. Он ее к себе притягивал непреодолимо, словно Земля гравитацией Луну по своей орбите кружить заставляет.

Ее муж… Мысль вызывала звенящую пустоту в голове и странный жар в груди.

Потрясающий человек! Почему-то он, в принципе, настойчиво ассоциировался у нее с огнем в любых вариантах… Вот прям слышала треск пламени, вспыхивали какие-то картинки, размазанные и нечеткие, которые Тала не успевала ухватить и рассмотреть детальней.

Его спросила…

— У меня камины везде, девочка моя золотая. Ты обожаешь в них на огонь смотреть, вечно сидишь рядом, — чуть помедлив, словно удивленный такой ассоциацией, предложил вариант Денис, расчесывая ее волосы после душа. Не позволил Тале этим заняться.

Сам и помог ей помыться тут же в палате, когда встать разрешили, что тоже Талу с толку сбило… Как ошибка в программе, зависла, уставившись на него, с силой вцепившись в руки Дениса.

— Давай, чудо мое, это будет не первый душ, который мы вместе примем, — словно уловив ее колебания, подмигнул муж, позволяя ей весь свой вес на него перенести. — Я уже все видел. И ты тоже, — глянул исподлобья весьма многозначительно, отчего у нее что-то будто тлеть начало внутри, несмотря на все обстоятельства.

Мягко увлек в санкомнату, которая имелась в палате. Также бережно и нежно, словно Тала хрустальная и Денис разбить ее может просто неверно отрегулированной температурой воды, помог ей помыться, поддерживая все то время, что она стоять… Ну, пыталась, можно сказать. По факту, висела на нем, слишком быстро еще уставая. И совершенно не обращал внимания на то, что сам промок до нитки из-за этого, зато ни единой капле не позволил коснуться ее повязки на шее… Как?!

— Мне есть во что переодеться, — только отмахнулся, когда она тихо попробовала извиниться и за это. — А порадовать тебя таким простым ощущением чистоты — сплошное же удовольствие, чудо мое.

Он, вообще, от нее ни на шаг не отходил, даже ночевал тут же, в кресле. Показал, как ее телефон использовать, который Тале совершенно незнакомым казался. Заново научил музыку включать, попросил кого-то принести для нее книги. Правда, Тала еще не чувствовала себя достаточно активной, чтобы все «развлечения» в полной мере оценить, голова гудела от напряженных попыток все вспомнить. Но муж готов был и читать ей любую из принесенных книг, если Тала попросит.

Вместо этого она попросила Дениса «погулять» с ней по коридору больницы, радуясь, что ей разрешили надеть обычную одежду, а не больничную сорочку. Правда, футболка оказалась великовата…

— Это моя, ты с собой ее потребовала в больницу почему-то, — усмехнулся муж на невысказанный вопрос и ее явное недоумение.

Что ж… Да, Тала сейчас не могла сказать, чем руководствовалась. Но признавала со всей очевидностью, что ей было в этой футболке очень комфортно. Как-то моментально внутренне согрелась, что ли.

Присутствовал Денис и на перевязке, после которой, собственно, врачи и разрешили Тале домой ехать, при условии, что раз в день они будут приезжать на обработку раны и укол.

— Ты не обязан, зачем? — пыталась отговорить она Дениса, отчего-то испытывая жуткое ощущение страха и нехватки воздуха, холодное жжение в животе, при одной мысли о швах.

Странно, ведь не видела еще свои, все было аккуратно большой повязкой на шее скрыто и никто ей не позволил бы ту содрать. Но помнила мамины, за которыми ухаживала… И других, лежавших в той же палате в онкологии.

Какое-то иррациональное ощущение беспомощного ужаса. И мысль о том, чтобы муж на это все смотрел… пугала до дрожи.

— Я не обязан, я хочу знать, как позаботиться о тебе, если вдруг дорогу занесет вновь снегом и мы не сможем приехать вовремя, — твердо отверг ее испуганное сопротивление Денис.

И так в глаза посмотрел, что Тала забыла о том, как, вообще, говорить нужно, механика самого процесса из головы вылетела. Утонула в этих синих, бездонных глазах, которые и не помнила вроде, а словно только ими и жила, даже в коме его пронзительным взглядом удерживалась на этом свете.

— Мне не станет противно, девочка моя золотая, — опроверг ее невысказанный страх с такой твердой жесткостью, что Тала вздрогнула. — Я в селе вырос, и видел столько, сколько тут и некоторым врачам не доводилось, — подмигнул, явно заметив ее оторопь и стараясь сгладить напряжение.

При этом его руки, разбирающие влажные волосы Талы, им же и вымытые, оставались все такими же мягкими и нежными, осторожными до трепета.

Она в нем заблудилась! Вот так, моментально как-то! Хотя… Они ведь женаты, это нормально же?.. Бушующие эмоции в ее груди точно указывали на то, что Тала по любви замуж вышла.

— Люблю тебя, — прошептала в ответ единственное, что в тот момент в уставшем и запутавшемся сознании пульсировало.

Основа… Денис — ее ось, вокруг которой сейчас вращалась каждая минута реальности Талы после пробуждения от того наркоза. Ее чувства к нему якорили в мире.

А Денис вдруг обхватил ее щеки руками, словно лицо в плен захватил, с жадностью, с настолько выраженной нуждой, почти агрессией… Но при этом и четко помня о ране, не давил на шею. Прижался лбом к ее лбу, вглядываясь в глаза Талы.

— Я бы мог сказать сейчас, что тоже тебя люблю… Но это ведь и близко всего не передаст, чудо! — отозвался тихо.

С ожесточением неким, будто во внутреннем костре сгорал в этот момент, сипло прошептал он так, словно в голову Талы эти слова вложить пытался. Едва слышно вроде, но ее до костей пробрало! Затрясло мелкой дрожью, которую Денис впитывал руками. И словно новые дрова в его внутреннее пожарище! Оба уже горят в огне, исток которого Тала найти не в состоянии. Да и не хочет! Притягивает к нему неотвратимо!..

— Я дышать без тебя не могу, девочка моя золотая! — прошептал ей, резко, с шумом выдыхая каждый звук, а она этими его словами сама дышит вместо воздуха. — Болею тобой и не хочу лечения! Ты нужна!

Не поняла, когда сама ладонями его руки на своем лице накрыла, переплела их пальцы. Только его руками на этом свете держится!

— Сердце, как колом в груди, застыло все эти дни. Все эти гребанные часы и сутки только на никотине держался, подыхая…

Зажмурилась, осознав, что слезы на ресницах, лишь тогда, когда его губы ее век коснулись, собирая эти соленые капли. И ведь чувствует мощную вибрацию, что каждую его клетку сотрясает! Саму трясет, будто в резонансе!.. А прикосновения Дениса к ней все так же легки и едва ощутимы… Как поклоняется Тале этими поцелуями, едва ощутимым теплом пальцев, добираясь до губ все уверенней алчным ртом. А Талу уже саму словно током бьет, так его поцелуя жаждет!

Не удержалась, хрипло застонала, забыв даже про стыд из-за голоса, когда ощутила это клеймящее, выжигающее касание губ к губам. А муж как проглотил ее стон, сильнее в рот впился! Алчно, дико, словно до конца не веря, что дорвался, с каким-то неистовым внутренним ожесточением!

Да… в чувствах Дениса сомневаться не приходилось…

И пусть Тала все еще ничего не помнила об их знакомстве или о том, как они поженились, не могла не признать, что понимает саму себя — в Дениса невозможно было не влюбиться! Она и любила его. Это чувство, очевидно, сохранилось куда лучше воспоминаний.

И скрыть его было совершенно нереально. Да и зачем? Видела, сколько удовольствия Денис испытывает от каждого ее взгляда и тихого слова, от любого прикосновения… Хотя тут он сам чаще инициативу брал, едва не постоянно держа ее руку своими ладонями. Но Тале это даже нравилось.

Денис рассказал, что они познакомились не так и давно, в клубе, куда Света привела Талу расслабиться и отвлечься. И с тех пор, по факту, не сумели расстаться. Хозяином клуба, как оказалось, был друг Дениса, но и, несмотря на это, он не так часто там отдыхал, так что…

— Наше знакомство было настоящим чудом!

Безапелляционно, с потрясающе нежной улыбкой подтвердил ее муж, когда Света, придя проведать ее этим утром, тоже об этом моменте рассказала. Подругу Тала помнила, как-то теплее стало внутри от ее поддержки, легче. Хорошо, хоть какая-то опора для памяти. Надежда, что все самостоятельно вспомнит, о чем они рассказывают ей, пробилась робко. Хотя…

Учитывая, что Талу огнем опаляло от одного взгляда Дениса, не то что прикосновения, ей и в голову не пришло усомниться в их словах. Такие чувства точно очень редко в жизни случаются, раз на тысячу пар, казалось.

Чудо, иначе не описать.

И вот они домой ехали. Денис сказал, что до операции Тала с ним в квартире жила, ближе к его офису, и ей удобней было со Светой по городу гулять. Но сейчас он хотел для нее больше комфорта и удобств предоставить, уединения для них обоих. Так что они, наконец-то, поселятся у него в доме, куда Денис только обещал Талу отвезти ранее. Да и ходить по городу ей сейчас особо не стоит, а вот гулять на свежем воздухе надо больше. Ну и на работу не нужно. То, что из школы Тала уволилась из-за здоровья, Денис ей тоже рассказал. А она даже того, как окончила университет, не помнила… Ужас!

Ладно, не могла вспомнить прошлое, хоть в настоящем пока сориентируется.

— Приехали, девочка моя золотая, — будто уловив ее мысли, заметил тем временем Денис, крепко обнимавший ее всю дорогу.

Авто, которое вел водитель, наверное, тоже ранее ей известный, остановилось у ворот. Дом находился не очень далеко от города. И вроде к пригородному поселку относился, но и как сам по себе стоял, отдельно. Считай, уже в сосновом лесу, со всех сторон одни деревья, никакого жилья поблизости. Высокий забор окружал участок так, что было непонятно, какая за тем спрятана территория. Имелись на заборе и камеры наблюдения, и какие-то датчики… А может, это фонари, Тала не разбиралась в подобном совершенно. Снег на дороге и вокруг дома был расчищен куда лучше, чем в поселке, да и в городе местами. Бросалось в глаза, что за территорией тщательно следят.

— Вон Гришка стоит на крыльце, я попросил его проследить за всем тут. Вы знакомы… но ты, вероятно, его не помнишь, чудо, — указал ей Денис на высокого массивного мужчину, стоявшего около дома.

Тот мало в чем самому ее мужу габаритами уступал.

И да, Тала не могла сказать, что знала этого человека, уже направившегося в их сторону, дымя сигаретой в зубах. Хотя, кажется, он в больницу раз приезжал, разговаривал в коридоре с ее мужем.

Однако в этот момент, взгляд упал на дом… И Тала оторопела. В некотором ошеломлении выбралась в зимнюю сказку, где лежали сугробы на лужайках, а деревья возвышались причудливыми фигурами из-за шапок снега. Правда, дорожки были очищенными, удобно ходить. Закуталась в пальто и, с трудом запрокинув голову, чтобы посмотреть на огромный дом (натяжение в швах мешало нормально крутить шеей), неуверенно все осматривала.

— Здорово, Шуст! Тала… — поздоровался этот Григорий, приблизившись.

Но Тала не могла оторвать взгляд от представшей картины. Даже страшно немного стало от одной догадки, сколько же такой участок и дом стоить могли, да и охрана, которую внутри двора было хорошо видно…

— Денис… — каким-то совсем поломанным голосом, провалившимся в живот, немного испуганно спросила Тала, крепче в его горячую руку вцепившись. — А ты кем работаешь?