Сладкий вкус любви

Глава 11

Шей

Учащиеся смогут научиться терять туфли и рассудок.

Последние дни летних каникул всегда проходили для меня по одной и той же схеме. Я ожидала, что в этом году все будет иначе, поскольку мне не нужно было знакомиться с новыми учениками или готовить учебный план. Но все изменилось первым делом в понедельник утром, еще до того, как я побродила по старым клумбам с тюльпанами или угостилась кофе с печеньем, когда позвонили из государственной школы Френдшип с предложением о долгосрочном субподряде. Одна из учительниц второго класса решила продлить свой отпуск по уходу за ребенком, и меня спросили не могла бы я в то утро встретиться с директором для собеседования?

Я опешила так надолго, что они спросили, на линии ли я все еще. И тогда я сказала себе: «К черту».

Вот так. К черту.

Долгосрочная работа не входила в мои планы, и это меняло все, к чему я мысленно готовилась, но к черту все. К черту план. К черту психологическую подготовку. К черту все, потому что верить в то, что я могу контролировать свою жизнь, было смешно.

Так я провела большую часть дня в комнате номер девять начальной школы с Келли Калдерон, чей малыш появился на свет очень рано и хорошо себя чувствовал, но ей требовалось больше времени побыть с ним дома, прежде чем вернуться в школу.

Она показала мне свой кабинет и рассказала о своих планах на первые два месяца года. Хотя мне было комфортно со вторым классом, но я с радостью включилась в работу, для меня это был огромный сдвиг. Я больше не была просто подменой. Это было обязательство, не похожее на работу в нескольких классах, когда учитель уезжал на повышение квалификации или на личный день. Начать учебный год с группой детей было очень важно. Я должна была все сделать правильно, потому что ни за что на свете не передала бы Келли в ноябре класс, в котором произошла катастрофа.

Я должна была привести себя в порядок. Должна была признать, что не собираюсь проводить этот год в странствиях и без какой-либо реальной ответственности. Я не могла откладывать жизнь на потом. Больше никаких ленивых утренних прогулок в саду или поздних ночных посиделок за вином и телевизором. Я должна была вернуться в режим учителя.

После вводного курса в девятой комнате я отправилась в «Маленькие Звезды», чтобы встретиться с Дженни. Подъехав к белоснежному фермерскому дому Ноя, я чувствовала себя взволнованной, отчасти потому, что сегодня съела только чашку пудинга и посредственный кофе из автомата, но также потому, что намеревалась использовать это утро для подготовки к работе с Дженни. У меня была куча книг, которые я пролистала, но не было никакого реального плана на наше время.

Сегодня я не увидела ни Гейл Кастро, ни ее лошадей, что было неожиданностью. Когда постучала в дверь, никто не ответил. Я проверила телефон на случай, если Ной отменил встречу. Никаких сообщений.

Я спустилась по ступенькам, перекинув сумку с книгами через плечо и зажав телефон в руке. Несколько минут я вышагивала по гравийной дорожке, поглядывая то на утоптанные тропинки, проложенные между рядами яблонь, то на дом. Поздняя августовская жара была невыносимой, даже в легком платье, и вскоре я почувствовала, как вдоль линии роста волос начинают образовываться кудри, а под коленями — пот.

Я провела тыльной стороной ладони по лбу, размышляя, сколько еще имеет смысл ждать здесь. Я могла бы отправиться в центральный офис «Маленьких Звезд» в старом доме Барденов, или заскочить на ранчо Кастро, или…

Я повернулась, когда грузовик Ноя прогрохотал по дорожке. Хотя окна были подняты, я уловила приглушенные звуки голоса Дженни и увидела, как Ной жестом велел ей успокоиться.

Как только они остановились, Дженни распахнула дверь.

— … и мы опаздывали! Видишь? Она уже здесь, и это нечестно, потому что…

— У тебя все еще будет твой игровой день, — сказал Ной, выходя. — Если спросишь Шей, я уверен, что сегодня она побудет здесь подольше.

— Потому что из-за тебя мы опоздали! — воскликнула Дженни.

— По уважительной причине, — парировал он. Мужчина обошел грузовик спереди и покачал головой. — Почему бы тебе не рассказать новости Шей? Она сама решит, стоила ли задержка того.

Он поймал мой взгляд, быстро кивнув, как бы говоря: «Пожалуйста, поддержи меня в этом».

— И какие у тебя новости? — спросила я, сокращая расстояние между нами.

Вместо того чтобы поставить одну ногу перед другой, моя туфля погрузилась в углубление в гравии, и я сильно пошатнулась. Это привело к тому, что моя вторая нога взлетела вверх, в результате чего туфля слетела. Моя сумка упала с плеча на локоть, что нарушило мое равновесие и заставило мое тело качнуться в противоположном направлении, все это время я неоднократно вскрикивала «Упс!» и «Воу!».

Дженни и Ной бросились ко мне, хотя я отмахивалась от них, прыгая на одной ноге и держась за локоть.

— Кто-нибудь видел, куда делась туфля?

Ной взял меня под руку, обращаясь к Дженни.

— Посмотри вокруг, хорошо? — Затем потянулся за моей сумкой, говоря: — Давай я заберу ее, прежде чем упадешь лицом на мою подъездную дорожку. Ради всего святого, Шей.

— Я потеряла равновесие, — возразила я, указывая на гравий. Конечно, он выглядел совершенно непримечательно. — Это из-за гравия. И обуви. Туфли не подходят для такой поверхности.

Это один из вариантов объяснения, хотя я не была готова заявить, что из-за обильного потоотделения в туфлях они не подходят для большинства поверхностей.

Ной уставился на меня, его глаза были скрыты за солнцезащитными очками. Его челюсть была напряжена, маленький мускул возле мочки уха подергивался, пока я изучала его лицо.

— Нашла, — крикнула Дженни с другой стороны дорожки.

— Почему ты дрожишь? — спросил Ной, скользнув пальцами вверх по моей руке.

— Нет. Я просто немного на нервах. Сегодня успела лишь выпить кофе. — Я наклонила голову в сторону. — И съесть немного пудинга.

— Кофе, — повторил он. — И пудинг.

— Да. Мне позвонили из школы и…

— Туфля уже на подходе, — сказала Дженни, подбегая ко мне и бросая её передо мной.

— Спасибо, — сказала я ей. Я надела туфлю и отступила назад. Ной не отпустил меня. — Ты замечательная помощница.

— Ты очень далеко ее пнула. — Похоже, она была впечатлена.

— Даже не знаю, как так получилось, — ответила я.

— Кофе. И пудинг, — пробормотал Ной.

— Шей! Угадай, что? — спросила Дженни.

Хватка Ноя ослабла на моем бицепсе, и тут же снова сжалась.

— Джен, мы расскажем Шей обо всем внутри. Нужно принести ей воды, пока она не сошла в могилу.

— Это как? — спросила она.

— Туфля просто соскользнула, — сказала я ему. — Вот и все. Не о чем волноваться.

— Это значит, что Шей забыла наполнить свою бутылку с водой, а сейчас очень жарко, поэтому нам нужно принести ей попить, — сказал он. — Возможно, и какую-нибудь твердую пищу.

— Правда, ты не должен…

— Пойдем со мной, — сказала Дженни, взяв меня за свободную руку. — Я приготовлю пиратский сок.

— Что такое пиратский сок? — Я посмотрела между Дженни и Ноем, когда они повели меня в дом.

Он усмехнулся.

— Увидишь.

— Ной вчера вечером сварил новый джем. Можешь перекусить им. Иногда я макаю в джем свои крендельки.

— И поэтому у тебя своя банка, — сказал Ной.

— Из чего новый джем? — спросила я. Ной толкнул дверь, и меня встретила стена прохладного воздуха. Это было великолепное облегчение. Настолько, что я громко застонала. — О, боже, как хорошо.

Ной отодвинул стул от кухонного стола и усадил меня на него, качая головой, как будто я была большей проблемной, чем он ожидал.

— Помидоры.

— Помидоры? — переспросила я.

Он опустил обе руки мне на плечи и крепко сжал.

— Новый джем.

— Это… джем?

Мужчина поставил мою сумку на стойку и прислонился спиной к острову, скрестив руки на груди. Дженни исчезла в кладовой, вскоре появившись оттуда с табуреткой.

— Пикантные джемы продукция на любителя, но становятся все более популярными. Мы можем устанавливать цены в два раза выше, чем например на клубничный джем, и продавать в большем объеме, особенно в ресторанах и других оптовых точках, — сказал он. — Куда ты ходила сегодня?

— В начальную школу. Появилась вакансия, одна из учителей в отпуске по уходу за ребенком.

Дженни открыла морозильную камеру и начала зачерпывать лед в чашку. Ной наблюдал за ней.

— Поторопись с соком, Джен.

— Я делаю, делаю, — сказала она, выбирая лед по отдельным кубикам.

Вскоре она подбежала к столу, неся зеленую бутылку, банку с чем-то фиолетово-красным и кружку, наполненную отобранным вручную льдом.

— Что это все? — спросила я.

Она постучала пальцем по каждому предмету.

— Вишня, лед, ром.

— Ром?

— Пираты любят ром, — сказал Ной, кивнув на зеленую бутылку. Этикетка была оторвана, и на ее месте жирным черным маркером было написано «РОМ». — А дядя не любит ром, так как хочет сохранять рассудок.

Дженни посмотрела на него через плечо.

— Сколько вишен?

— Трех должно хватить.

Дженни с точностью химика положила каждую вишенку в кружку. Если бы только она так же сосредоточенно писала полные предложения.

Когда она закончила с фруктами, я изучила банку. На ней не было этикеток. Она не выглядела купленной в магазине.

— А вишню вы тоже консервируете сами?

— Да. — Ной пожал плечами. — Мне не нравится, как обрабатывают вишню мараскино. В ней не остается настоящего вишневого аромата, в основном это кукурузный сироп и пищевые красители. Зачем заморачиваться, если по сути ты ешь желейного медвежонка, упакованного в сок?

Я кивнула.

— Действительно, зачем.

Дженни вручила мне пиратский сок в комплекте с соломинкой, сказав:

— Это придаст тебе много энергии.

Я сделала глоток. Имбирная газировка и вишня домашней консервации. А все вместе это пиратский сок.

— Вкусно. Настоящий эликсир открытого моря. Спасибо.

Девочка просияла.

— Что ты хотела бы на закуску?

— Я не уверена, — сказала я между глотками. Напиток был замечательно холодным, а вишни давали достаточно сладости, чтобы взбодрить меня. Идеально. — У тебя есть сырные крекеры?

— Что? Боже мой, нет, — ответил Ной, вскинув руку, как будто я его оскорбила. — Джен, принеси чеддер, который вчера вечером принес Уити. И закваску. Это в кладовке.

— Есть, капитан.

— Значит, начальная школа, — сказал он мне.

— Да. — Я наблюдала, как Дженни положила кусок сыра на тарелку, а затем вонзила нож в его сердцевину. Мои глаза округлились, я моргнула и посмотрела на Ноя. Он посмотрел на нее и пожал плечами. — Я буду вести уроки во втором классе миссис Кальдерон до ноября или около того.

— Миссис Кальдерон — самая хорошая учительница второго класса. Все так говорят. — Дженни развернула кусок хлеба и вонзила нож прямо в него.

Приподняв бровь, глядя на Ноя, я как бы спрашивала, можно ли ей играть с ножами, и он сказал:

— Ножи для масла. И это пиратское блюдо.

— Так вот как мы это называем?

Его единственным ответом была однобокая ухмылка.

— Значит, второй класс. Это хорошо? Это то, чего ты хочешь?

— Да, мне нравится общаться со второклашками. Они такие веселые зайки. Не такие веселые, как крутые котики из детского сада, конечно. Я просто немного, — я поднесла руки к вискам, пошевелила пальцами, — измотана. Думала, что буду работать на подмене. А теперь я начинаю год с класса, и у меня есть только несколько дней на подготовку. Это большая перемена. Психологически и… во всем остальном. Как я уже сказала. Измотана.

Дженни отнесла хлеб и сыр, а также ножи, торчащие из каждого, к столу.

— Могу я теперь рассказать о своей большой приятной новости? — Она подпрыгивала на носочках, когда говорила.

— Конечно. Расскажи мне. Я должна знать.

— Я не крутой котик.

Я моргнула.

— Что? Повтори?

— Ты сказала, что дети из детского сада — крутые котики, но я теперь хожу в первый класс, поэтому я не крутая.

Она просияла от уха до уха, ее беззубая ухмылка заняла все лицо, а глаза превратились в счастливые щелочки. Я вскочила, заключая ее в объятия.

— Ты не крутая, — сказала я. — Сейчас ты потрясающая. Совершенно потрясающая первоклассница. Это гораздо лучше, чем круто. — Я повернулась к Ною. Его руки все еще были скрещены, а однобокая ухмылка никуда не делась. — Я думала, что ваша встреча будет только в конце недели.

— Да. Они позвонили сегодня днем и спросили, можем ли мы прийти, потому что возникли проблемы с расписанием. — Он пожал плечом. — Я думаю, что проблема с расписанием возникла из-за того, что я отправил документацию от психолога об оценке, включая конкретные рекомендации по дополнительным уровням поддержки детей с особыми потребностями.

— Я показала им, что теперь читаю очень хорошо, — сказала Дженни. — И еще решала дурацкие задачки со словами.

— Я уверена, что ты была невероятной, — сказала я ей, а для Ноя добавила: — Похоже, ты тоже неплохо справился.

Он встретил мой взгляд и удерживал его долгое мгновение, пока Дженни подпрыгивала и кружилась между нами. Затем на кратчайшие секунды его взгляд опустился на мой рот. Что это было?

— Ты будешь ездить в школу на автобусе? — спросила Дженни.

Ной снова встретился со мной взглядом.

— Шей не будет ездить на автобусе. И никогда не ездила.

— Потому что Ной сжалился надо мной, — ответила я.

— Потому что… — Он покачал головой. — Учителя не ездят на автобусе. Прости, малышка.

Она подняла на меня глаза.

— Можно я тоже буду ездить на твоей машине? Автобус — отстой.

Ной начал отвечать, но я подняла руку.

— Я принесла все те потрясающие книги об исследователях, о которых я тебе рассказывала, но думаю, что твои новости требуют празднования. Может, навестим собак? Или коз? Что скажешь?

Дженни подбежала к духовке и прищурилась на цифровые часы на панели.

— Четыре… ноль… девять. — Она повторила цифры себе под нос несколько раз. Затем: — Ной, время коров?

Он покачался на пятках, вздохнул.

— Да.

— Коровы, — крикнула она. — Коровы! Они идут в доильный амбар! На дойку! И-и-и…

— Звучит идеально, — сказала я. — Нам можно туда?

— Есть правила, — сказал Ной.

— Ничего не трогать, быть вежливой, не затевать никаких безумств, слушать все указания, оставить в покое молочников, и если я буду супер-лучшей, то смогу погладить одну корову, прежде чем они пойдут на пастбище.

Ной бросил взгляд между мной и нетронутой тарелкой с сыром и хлебом.

— Ешь. Я не допущу, чтобы ты рухнула в обморок в молочном амбаре.

Я отломила кусочек хлеба, немного сыра. Сделала из этого небольшой сэндвич.

— Хорошо. Я ем.

Он провел рукой по шее, говоря:

— Ты останешься рядом со мной. Последнее, что мне нужно, это чтобы ты потеряла там туфлю. Мы поддерживаем чистоту, но, Боже, я не могу допустить, чтобы ты упала рядом с коровами. И допей этот сок, ладно?

Я поднесла соломинку к губам, улыбаясь ему, когда выпила остатки своего пиратского напитка. Ной долго смотрел на меня, прежде чем пробормотать что-то про себя и выскочить за дверь.

Я не знала, чего добилась, но знала, что это было что-то.

Мы забрались на квадроцикл, Дженни взволнованно бормотала о коровах, пристегивая ремень безопасности на заднем сиденье. Ной посмотрел на меня, его солнцезащитные очки снова закрывали глаза. Затем потянулся через все мое тело и положил руку мне на плечо.

— Это долгая поездка, — сказал он. Его лицо было так близко. — Думаешь, сможешь с этим справиться?

Я не знала, что делать со своими руками. Куда они должны были деться? Должна ли я была что-то делать? Более того, предполагалось ли, что я что-то делаю, или для меня было в порядке вещей сидеть здесь и позволять ему так прижиматься ко мне?

— Да, — пробормотала я. — Думаю, да.

О чем мы вообще говорим?

— Надеюсь, что ты права.

Я не знала, о чем он думает, но то, как мужчина провел пальцами по моему плечу и как его дыхание участилось настолько, что я заметила, натолкнуло меня на хорошую идею. Чего бы я ни добилась несколько минут назад, теперь настала очередь Ноя получить свое.

Затем он протянул ремень безопасности через мою грудь и зафиксировал его рядом с моим бедром.

— Держись, — рявкнул он, положив руки на руль. — Молокозавод на другой стороне холма. Я не остановлюсь, если ты или твои туфли выпадут.

Ной вывел квадроцикл из сарая и поехал по дороге, пока Дженни скандировала: «Время коров!», сзади.

Ной очень умело позволял мне верить, что дружба, которая у нас когда-то была, осталась в прошлом, а настоящее было скреплено волей Лолли, учебными потребностями Дженни и частичками дружеских отношении, сохраняющимися между нами, но сейчас это уже не было правдой. Возможно, это вообще не было правдой с тех пор, как я вернулась.

Ной всегда был застенчивым ребенком. Никогда не говорил много, пока я не подталкивала его к этому. Даже тогда он больше слушал, чем говорил. Теперь, когда я думаю об этом, наши лучшие разговоры происходили в записках, которые мы передавали друг другу каждый день. В них он открывался больше всего. Так мы общались после тех сонных утренних поездок в школу.

Возможно ли, что это была его новая версия застенчивости? Так ли выглядела застенчивость человека, который хотел оставить фермерскую жизнь позади, но вернулся в семейный бизнес и по пути удочерить племянницу? Были ли его ворчание и брюзжание взрослым воплощением обеда в библиотеке, чтобы избежать других детей? И то, что он использовал меня в качестве живого щита от прислушивающейся к мочеиспусканию дамы, было ли это еще одним примером заржавевших социальных навыков?

— Постараюсь, — ответила я, когда он притормозил в конце дороги.

Он приостановился, дважды посмотрев в обе стороны, прежде чем пересечь дорогу Олд-Уиндмилл-Хилл-роуд.

— Если это будет похоже на то, что я видел сегодня, то постарайся получше. — Он повернул на узкую тропинку, идущую вдоль линии белой изгороди. — Пудинг и кофе, боже, — пробормотал он.

— Поможет, если скажу, что обычно я пью кофе с огромным печеньем в «Розовой сливе» в городе?

— Господи, нет. Почему ты… неважно. Это неважно. Эй, Дженни.

— А? — отозвалась она.

— Когда закончим в молочном амбаре, я хочу, чтобы ты достала яйца для Шей.

— Мне не нужны яйца.

— Очевидно, что нужны, — сказал он.

— Я не люблю яйца на завтрак, — сказала я.

— Я не люблю голые яйца, — сказала Дженни. — Но Ной смешивает яйца с сыром, беконом и другими вкусностями и кладет их на сэндвич, и это отличное дерьмо.

Шум квадроцикла был достаточно громким, чтобы заглушить мой смех.

— Голые яйца, — повторила я.

— Когда она сказала это в первый раз, я подумал, что она сказала «медвежьи яйца»²⁰. Как у медведя гризли. Я попытался объяснить, что у медведей не бывает яиц, а она сказала, что голые яйца — живые и отвратительные, и, в общем, в то утро мы купили пончики. Те первые несколько недель вместе были нереальными.

— Должно быть, это было тяжело, — сказала я, достаточно тихо, чтобы маленькие ушки не услышали. — Быть брошенными вместе вот так.

Ной кивнул и бросил быстрый взгляд через плечо.

— Я не знал, что делаю. И все еще не знаю.

— Нет, знаешь. Ты просто напрашиваешься на комплимент.

Улыбка появилась на его лице.

— Я бы никогда.

— Уверен в этом? Ты не искал комплиментов, когда я пыталась сказать тебе, что твоя подруга Кристиана не останется в стороне, потому что ты очень сильно заводишь в духе горячего дядюшки?

— Я? Нет. — Он покачал головой, и, если я не ошибаюсь, его уши покраснели. Интересно. — Все было не так.

— Хорошее уточнение.

Он протянул руку, как будто собираясь дотронуться до меня, но потом сжал руку в кулак и опустил ее на бедро.

— Не думаю, что поблагодарил тебя за все. На игре.

— Поблагодарил. — Я наблюдала, как румянец поднимается по его шее. Очень интересно. — Две буханки хлеба — более чем достаточная благодарность.

Мы проехали через подъем и спустились по пологому склону, и в поле зрения появился длинный сине-серый амбар. Рядом стояло еще несколько зданий, а также по меньшей мере двадцать таких же черно-белых грузовиков с коровами, на которые я наткнулась в свой первый день в городе.

— Коровы на месте, — крикнула Дженни.

— Помни о правилах, — сказал ей Ной.

— Я знаю, знаю, знаю, — пропела она, подпрыгивая на своем сиденье.

Мне он сказал:

— Ты тоже. Уйдешь от меня, и это будет иметь последствия.

Я уставилась на него. Хотела что-то сказать, но слов не находилось.

Старшеклассник Ной был милым. Очень милым. Тихий, услужливый до безобразия. Он никогда не выдвигал резких требований и не огрызался. Школьный Ной скорее станцевал бы брейк-данс голым перед всем нашим выпускным классом, чем предупредил бы меня о последствиях за то, что я не следую его указаниям.

И все же я не возражала против его властного поведения. Как будто тот милый, тихий мальчик обрел грохочущий, ворчливый голос. А еще ремень безопасности и абсурдная настойчивость в том, что мне нельзя доверять в его сарае.

Застенчивый. Этот мужчина был застенчив. Но при этом был очень властным.

Очень интересно.

Квадроцикл въехал на тротуар, и мы сделали круг вокруг парковки, прежде чем остановиться у главных дверей амбара. Отсюда мы могли видеть характерные черно-белые черты коров, жующих сено.

— У нас сто восемьдесят четыре коровы, — сказала Дженни. — И их доят два раза в день. В четыре и четыре.

Ной провел рукой по моему бедру, отстегивая ремень безопасности. Я опустила взгляд, уставившись на место, где костяшки его пальцев прижались к моему сарафану.

Сзади Дженни продолжала:

— Они называются Хольштайн…

— Гольштейн, — поправил Ной.

— …и каждый день они производят восемь миллиардов фунтов молока…

— Восемь тысяч, — снова поправил он.

— …и оно попадает в трубу, которая нагревает его очень сильно и делает одиннадцать миллионов бутылок молока.

— Одиннадцать сотен, — сказал Ной, все еще глядя на меня, все еще касаясь моего бедра.

— А зимой полы там горячие, потому что внутри в них радужное отопление.

— Лучистое отопление, — пробормотал он.

— Мы можем идти? — спросила она. — Скоро все закончится, мы все пропустим!

— Мы можем доить только двадцать коров одновременно, — сказал он. — Мы ничего не пропустим. — Ной отдернул от меня руку и указал на ярко-белое здание с распахнутыми настежь дверями в стиле гаража. — Там доильный зал. Идемте.

Дженни побежала впереди нас, здороваясь с каждой из коров, неторопливо поедающих сено. Она остановилась перед белым зданием, помахав нам рукой со всем нетерпением.

— Ей здесь очень нравится, — сказала я.

— Иногда. — Он засунул руки в карманы. — В основном после встречи с телятами. Раньше она не хотела иметь ничего общего с этим местом.

Когда мы подошли к дверям, Ной кивнул ей, и девочка проскочила внутрь. Один из членов команды заметил ее и жестом предложил присоединиться к нему, пока он ухаживал за одной из коров.

Ной протянул руку, останавливая меня, прежде чем я переступила порог домика.

— Тебе нельзя внутрь.

— Почему?

— Потому что на тебе обувь, не подходящая для этой обстановки, — сказал он, махнув рукой в сторону интерьера. — И ты одета не для чего-то, — он провел пальцем по одному из ярусов платья с рюшами у бедра, — даже отдаленно связанного с молочным животноводством.

Я позволила себе быстро осмотреть его синюю клетчатую рубашку на пуговицах с закатанными до локтя рукавами и расстегнутым воротником, хорошо поношенные джинсы и ботинки, которые знали каждый дюйм этой земли. Темные волосы выглядели так, как если бы парень раз двадцать пробежался пальцами по ним, а короткая борода была свежеподстрижена. Ной хорошо выглядел, и хорошо вписывался здесь. И это было странное осознание, поскольку я все еще была удивлена, обнаружив его здесь.

— Ты был серьезен, когда говорил, что есть правила.

— Кто-то должен быть серьезным. — Он положил руки на талию и повел бедром, как будто готовился к дебатам. — С таким же успехом это могу быть я.

— Это твой способ сказать мне, что я несерьезна? Потому что, да будет тебе известно, я настроена вполне серьезно.

Он бросил на меня взгляд, в котором было что-то похожее на нетерпение.

— Сегодня никаких сережек?

— Сегодня никаких сережек. Утро было хаотичным. Когда позвонили из школы, я все еще была в полотенце и надела первое, что смогла найти. Никаких сережек. Удивительно, что я вспомнила о нижнем белье. И, как ты уже заметил, моя бутылка с водой тоже не попалась на глаза.

Если у него и был ответ на это, он его не предложил. Затем бросил взгляд через мое плечо и пробормотал:

— Какого черта ты здесь делаешь?

Подошел чернокожий мужчина, вероятно, лет пятидесяти, и снял перчатки.

— Лучше спросить, какого черта ты здесь делаешь?

Ной жестом указал на Дженни, которая болтала со скоростью мили в минуту и похлопывала корову по бокам, а член команды кивал ей.

— Ребенок напрашивался в гости.

Мужчина тепло улыбнулся мне.

— Джим Уитон. Я присматриваю за этим небольшим хозяйством. Добро пожаловать в мой молочный павильон.

— Шей Зуккони, — ответил я. — Это гораздо больше, чем небольшое хозяйство.

Он бросил многозначительный взгляд на Ноя, а затем уставился на меня круглыми глазами. Приоткрыл рот на несколько секунд, прежде чем заговорил.

— Я так много слышал о тебе.

Я посмотрела между ним и Ноем.

— О, правда? Вы знали бабушку Лолли?

— Нет, боюсь, я не знал Лолли лично. Я приехал сюда из северной части штата Нью-Йорк незадолго до того, как она переехала на юг. Сожалею о твоей потере.

— Спасибо. Это очень мило с вашей стороны. — Я сделала паузу, не зная, как спросить об этом. — Но если вы не знали Лолли, как вы…

— Он также отвечает за коз, — вставил Ной.

Джим окинул павильон мрачным взглядом.

— Этот процесс не такой модернизированный, как с коровами. Пока нет. Но мы к этому идем.

— Давайте сделаем это чем раньше, тем лучше, — сказал Ной.

— Терпение, Барден. Терпение пойдет тебе на пользу. — Обращаясь ко мне, Джим спросил: — Мисс Дженни привела тебя познакомиться с девочками?

— Она была очень воодушевлена. Я не могла пропустить это. — Я улыбнулась и добавила: — Ваши коровы прекрасны.

— Они лучшие из лучших. Мы очень хорошо о них заботимся. — Он кивнул на Ноя. — Как раз так, как нравится боссу. Он очень требователен, но ты наверняка это уже знаешь.

— Разве тебе не пора уходить? — спросил Ной. — Ты здесь с самого утра. Иди домой.

Полностью игнорируя Ноя, Джим повернулся ко мне и спросил:

— Хочешь экскурсию?

— Она не хочет экскурсию, — ответил Ной, поднося руку к задней части шеи.

— Я бы с удовольствием, — ответила я.

— Я знал, что ты захочешь, — сказал Джим. — Мы начнем с цеха розлива и будем идти в обратном направлении. Лично я предпочитаю проходить весь процесс в обратном порядке. Начать с упаковки, закончить на пастбище. Но мы можем сделать и наоборот. Так же весело.

— Вам виднее, вы эксперт, — сказала я.

— Уити, — предупредил Ной.

— Быстрая экскурсия, — ответил он. — Оставайся здесь, но не приставай к моему персоналу, если не хочешь, чтобы они заставили тебя работать, а у них есть строгий приказ сделать именно это. Они с радостью отправят тебя в навозный сарай.

Ной впился взглядом в мужчину.

— Сделай это быстро.

Пока мы шли по тротуару к другому зданию, Джим показывал на подвесные трубы и объяснял, как они перемещают молоко прямо из насосной станции в сепарационный резервуар, избегая использования грузовиков на этом этапе, потому что это вызывает слишком сильное окисление. Подробно рассказал о гомогенизации, а затем о пастеризации, пока мы проходили через эти помещения, наблюдая из больших окон в холле, а не заходя в эти помещения. Он провел меня в цех розлива, отдельное здание на территории комплекса, где я указала на ряд окон, на которых все еще были наклейки производителя.

— Выглядят новыми, — сказала я. — Недавно обновили?

Джим остановился у двери в основной холодильник.

— Ной тебе не сказал? — Когда я покачала головой, он продолжил. — Он все здесь перестроил. Энергоэффективность, ресурсосбережение, органическая сертификация. Он продвигал этот проект в течение многих лет.

— И недавно он был завершен?

Джим медленно кивнул.

— Ной необычайно хорош в бумажной работе. Видишь ли, это освобождает мое время. Мне не нужно возиться со всеми этими деталями. Бизнес — это его конек. Он умеет находить лазейки в темноте и никогда не встречал программы грантов или налоговых льгот, которые бы ему не подчинились.

— Я понятия не имела.

Еще один кивок.

— Он не слишком разговорчив, не так ли?

«Да, Джим, я это заметила».

Мы шли обратно к доильному залу, пока Джим описывал свои любимые участки на территории в сто акров. Западное пастбище было особенно красивым осенью.

Ной стоял у дверей гаража, скрестив руки на груди, как всегда, и метался взглядом между мной, Джимом и внутрь доильного зала. Затем сделал вид, что смотрит на часы.

— Спасибо за экскурсию, — сказала я Джиму.

— Мне было очень приятно.

— Это была бы очень интересная экскурсия для детей, — сказала я. — Не уверена, куда обычно отправляется второй класс на экскурсии. Мне придется спросить у других учителей, но уверена, что детям бы все это понравилось.

— Мы будем рады принять вас. Просто дай боссу знать, когда вы приедете. — Бросив многозначительный взгляд на Ноя, Джим сказал: — Я, наверное пойду.

Мы наблюдали, как он пересек тротуар и нырнул в помещение для розлива. Прошла минута или две, а затем Дженни подбежала к нам с раскрасневшимися щеками и широкой улыбкой.

— Я помогла с Матильдой и Петунапи! — Она схватила меня за руку. — Хочешь помочь? Боннибу следующая.

— Боннибу? Я посмотрю, как ты будешь помогать с ней, хорошо? Мне нужно поговорить с Ноем несколько минут. Иди, покажи мне свои навыки.

Дженни проскочила обратно внутрь, удовлетворенная таким ответом. Ной, с другой стороны, опустил руки и расправил плечи.

— Что случилось? — спросил он.

— Ничего не случилось. — Это была хрестоматийная реакция на предложение поговорить, и я подавила смешок, потирая виски, потому что не хотела его насторожить. Я даже не собиралась поднимать эту тему, но, черт возьми. Это была тема этого дня. Возможно, это будет темой всего этого года. — Я думала о «Двух Тюльпанах», — начала я, — и об этом странном маленьком городке, и о моей странной маленькой жизни. И думала о твоем предложении. Знаешь, выйти за тебя замуж, потому что Лолли нужно было, чтобы я прыгала через обручи, чтобы сохранить ее ферму. До сих пор не могу смириться с этим выбором, но все равно. С мертвыми не поспоришь. В любом случае. У меня есть несколько условий.

Прошла пауза. Затем:

— У тебя есть… что?

— Ты был прав, когда сказал, что Дженни не должна оказаться в эпицентре, если мы сделаем это.

— Если мы сделаем это, — пробормотал он. Затем покачал головой, медленно и немного неуверенно, как будто очень напряженно думал о том, как кивнуть, и в процессе все сделал неправильно. — Хорошо. — Он снял солнцезащитные очки, схватился за шею сзади и уставился на меня. — Я думал, ты не готова думать об этом. Что случилось? Что заставило тебя передумать?

— У меня нет объяснения этому, — призналась я, и это было настолько близко к правде, насколько я была готова признать. Сейчас у меня не было хорошего объяснения ничему. Я просто неуклюже продвигалась вперед. — Я имею в виду, что самое худшее, что может случиться? Все худшее со мной уже случилось. Хуже быть не может. Этого просто не может быть. Так что, я могла бы также попробовать это, пока еще могу.

Мышцы на челюсти Ноя запульсировали. Ной долго молчал. Слишком долго. Настолько долго, что мне пришло в голову, что мужчина мог передумать.

— Если предложение все еще в силе, — добавила я. — Ничего страшного, если нет. Абсолютно.

Он уставился на меня, нахмурившись.

— Предложение в силе.

Я провела пальцами по волосам, собирая их с шеи.

— Хорошо. Отлично. Итак, мои условия.

— Твои условия.

Я не знала, когда мужчина придвинулся ко мне ближе, но костяшки его пальцев коснулись моего бедра, и я не могла вспомнить ни одного из условий, которые придумала.

— Как я уже сказала, ты был абсолютно прав, защищая Дженни. Я не хочу делать ничего, что могло бы навредить ей или осложнить ее жизнь. Или твою жизнь. Так что это должно быть не более чем юридическая сделка. Если мы сделаем это, ничего не изменится. Я живу у себя, ты живешь у себя, правда никогда не всплывет. — Ной снова скользнул костяшками пальцев по моей ноге, но продолжал молчать. Я поспешила добавить: — Я буду твоим живым щитом в любое время, когда захочешь, конечно. Можешь использовать меня как захочешь и столько, сколько захочешь.

Он поднял лицо к небу, медленно качая головой.

— Шей, — пробормотал он и после долгой паузы перевел взгляд на меня. — Ты уверена в этом?

Я рассмеялась. Настоящим, искренним смехом, который пробрал меня до глубины души.

— Я ни в чем не уверена. Абсолютно. Придумываю все на ходу, Ной. Может, у меня получится с «Двумя Тюльпанами», а может, и нет. Не знаю. — Я пожала плечами. — Но к черту, давай выясним это. Верно?

— А после того, как наследство будет оформлено? Что потом?

— Разведемся, — сказала я. — Ничего не должно измениться.

Ной посмотрел на коров, на Дженни. Его костяшки пальцев продолжали свой едва заметный круг по моему бедру. Казалось, что его прикосновение было не намеренным.

— Ты… я имею в виду, все ли в порядке? Ты здесь в безопасности. Верно? Нет преследователей, нет жестокого бывшего, о котором я должен знать?

Когда было подходящее время объяснить, что меня бросили у алтаря меньше двух месяцев назад? И нужно ли было это объяснять? Я так не думала. И мне хотелось, чтобы люди перестали спрашивать, все ли в порядке, потому что у меня не было четкого механизма, чтобы ответить «нет». Ожидаемый ответ всегда был «да», а все остальное было социально токсичным.

— Ни преследователя, ни жестокого бывшего. Просто обычные отношения. Ты знаешь, как это бывает. Идеальные в один день, полный мусор в другой. Если ты не против, я бы предпочла оставить все как есть.

— Мы можем это сделать. — Он кивнул и прижал костяшки пальцев к моему бедру слишком сильно, чтобы это было не намерено. — В Род-Айленде нет периода ожидания для получения разрешения на брак. Любая мэрия может выдать лицензию и провести церемонию.

— Не здесь, не в Френдшипе, — сказала я. Жаль, что сегодня у меня не было с собой бутылки с водой. Было бы неплохо иметь что-то, с чем можно было бы возиться во время переговоров об условиях брака. — Город маленький. Он слишком… ну, ты знаешь. Люди болтают. А мы этого не хотим.

— Да. Согласен. — Он заглянул внутрь амбара. — В Провиденсе было бы лучше.

Он хранил эту информацию в своем большом мозгу или искал ее? Ожидал ли, что я приму его предложение?

— Точно. Провиденс.

— Ты свободна завтра? В полдень? Джен с Гейл до трех, если тебя это устроит.

Очевидно, нельзя было терять ни минуты.

— Я обустраиваю класс и готовлюсь к первому дню, но это все в мое личное время. Я не обязана находиться в школе до пятницы.

Ной нахмурился и покачнулся на пятках.

— Тогда я заеду за тобой завтра в школу. В одиннадцать. Я составлю брачный контракт сегодня вечером.

Ной вошел в доильный зал, оставив меня смотреть ему вслед.