Сладкий вкус любви

Глава 15

Шей

Учащиеся смогут научиться звонить по телефону в нетрезвом виде.

Когда началась вторая неделя учебы, я устала, но чувствовала себя очень хорошо. Мои ученики вспоминали, что такое школа, а я вспоминала, что такое просыпаться каждое утро и работать как обычный человек. Все в моей новой школе были приветливы и доброжелательны, и, хотя я скучала по своим девочкам в Бостоне, мне было приятно найти новых друзей-учителей.

Тем не менее, я не знала, чего ожидать, когда директор заглянула в мой класс после окончания занятий в среду днем. Помимо того первого утра, когда она задала мне несколько вопросов и объяснила должностные обязанности, я мало общалась с Хелен Холтхаус-Джонс. Она была общительной и энергичной, и все называли ее ХоДжо, хотя я не могла образовать это сочетание звуков без фырканья.

— Как дела, мисс Зи? — спросила она, звякнув ключами и значками на шнурке, когда вошла в мою комнату. — Похоже, что они все еще не прогнали тебя.

— Нет, — сказала я со своего места за столом. — Даже близко нет.

Женщина кивнула.

— Хорошо, хорошо, — пробормотала она, глядя на рисунки, вывешенные на доске объявлений. Затем подошла к столу, выдвинула стул. — Как продвигаются дела?

— Отличная группа детей, — сказала я, отложив в сторону свои планы уроков на следующую неделю. — Думаю, мы хорошо начали.

Она скрестила ноги, поигрывая своим шнурком.

— Ты знаешь, что делаешь. Ты нравишься детям и нашей команде. Родители из других вторых классов уже жалуются, что у них не было возможности отдать их детей в твой класс.

— О. Ну что ж. Спасибо, — сказала я.

Хелен откинулась на стуле, обхватив руками колено.

— Вот в чем дело, Шей. Я не хочу потерять тебя. Не хочу, чтобы моя коллега в начальной школе Пруденс узнала, что у меня есть учитель-ветеран на долгосрочной роле заместителя. — Хелен заговорщицки ухмыльнулась. — Она переманит тебя прямо у меня из-под носа.

Никогда бы не подумала, что я попала в мир переманивания учителей высокими ставками.

— Хорошо, — сказала я.

— Адельма Санзи собирается в декабре на операцию по замене колена, — сказала Хелен. — Она говорит, что вернется в январе, но я сомневаюсь, что мы увидим ее снова до февраля. — Женщина широко улыбнулась. — Как ты относишься к третьему классу?

— Третий класс. — Я моргнула, глядя на планы. Грейс могла бы объяснить мне все, что касается третьего класса. Она преподавала ребятам этого возраста всего один год, и поклялась, что дети были невероятными. Но… Декабрь. Казалось, что до него еще миллион лет. И февраль. Боже мой. Это было похоже на то, как если бы я решала в голове задачи по высшей математике. Не вычислялось. Тем не менее, я должна была остаться до следующего лета, если хотела унаследовать «Два Тюльпана». И я была уверена, что хочу этого. — Мне нравится этот возраст.

— Хорошо, хорошо. — Хелен кивнула. Она каждый день носила спортивную обувь и платья, волосы слегка неестественного бордового оттенка, и, если бы мне пришлось гадать, я бы сказала, что ей где-то между сорока пятью и шестьюдесятью. — Хильди Лазко, работающая в детском саду, уходит в декретный отпуск. Она еще не объявила об этом, и я знаю, что не сделает этого до июня, потому что у нас очень сложно с оплачиваемыми отпусками, но она не вернется, пока ребенок не будет готов к школе. Я знаю, что детский сад — это твое любимое место, и хочу, чтобы ты была в ее классе в следующем году.

— В следующем… году? — выдохнула я.

— Знаю, что это безумие — говорить о следующем учебном годе, когда этот еще только начинается. Подумай об этом, хорошо? Хорошо, хорошо. Мы еще поговорим до того, как вернется Келли, и до того, как Адельма уйдет на больничный. И если я тебе понадоблюсь, ты знаешь, где меня найти. — Она встала, задвинув маленький стул. — Тебе не нужно принимать никаких решений сегодня, но я не хочу потерять тебя, Шей. Хорошо. А теперь убирайся отсюда, пока солнце еще не село.

Я пыталась что-то ответить, но это было бесполезно. Идея преподавать в этой школе, в этом городе, в следующем году схватила меня, как рука за горло. Я не могла дышать, не могла думать. То, что начиналось как работа на подмене с небольшими обязательствами, теперь перетекало в будущее с долгосрочными заданиями и постоянным местом работы.

А то, что начиналось как смутная идея прожить этот год на ферме Лолли, переросло в фиктивный брак и черновые наброски бизнес-плана.

Раздался небольшой стук. Я обернулась и увидела Дженни в дверном проеме. Она помахала рукой, но бросила настороженный взгляд на Хелен.

— Входи, — сказала я. Хелен я объяснила: — Мы с Дженни соседи. По средам я подвожу ее домой, а потом мы вместе занимаемся чтением.

Во время нашего второго разговора за несколько недель мы с Ноем решили, что я буду брать Дженни с собой по понедельникам и средам. Таким образом, ему не нужно будет встречать ее на автобусной остановке и ждать, пока я приеду. На данный момент мы приостановили наши пятничные занятия. Дженни нужно было время, чтобы отдохнуть от возвращения в школу, даже если мы с осторожным оптимизмом смотрели на этот год для нее.

После паузы Дженни пронеслась по комнате и остановилась рядом со столом.

— Привет, — прошептала она, смотря вниз на свои туфли.

— О, я этого не знала, — пробормотала Хелен. — Дженни повезло с вами, мисс Зи.

Я улыбнулась Дженни.

— Это взаимно, — ответила я. — Мне повезло общаться с такой великолепной читательницей.

Хелен кивнула, направляясь к двери.

— Подумай о следующем годе, — пропела она.

— Что она имеет в виду, говоря о следующем годе? — спросила Дженни. — Что происходит?

Я заставила себя улыбнуться, хотя все еще чувствовала, как теснота сжимает мое горло.

— Ничего важного. Учительские дела.

Девочка посмотрела на бумаги и папки, разложенные на моем столе.

— В следующем году ты тоже будешь учителем?

— Я всегда буду учителем, — осторожно сказала я.

Она провела пальцем по краю стола.

— Ты будешь учителем здесь?

Я наблюдала за ней в течение минуты, желая, чтобы девочка встретилась со мной взглядом, чтобы я могла понять ее чувства. Дженни не позволила мне этого.

— Я не уверена, — призналась я. — Сейчас я помогаю миссис Кальдерон, пока она занята с ребенком, и буду помогать некоторым другим учителям, пока их нет в школе. Я не уверена, кому буду нужна в следующем году. Придется подождать и выяснить.

Она наклонила голову в сторону, ее губы искривились, как будто ей не понравился мой ответ. Затем:

— Хорошо. Можно мне перекусить, когда мы вернемся домой?

Я хихикнула.

— Мы определенно можем это сделать.

— Кто будет держать двери? — спросила я у заднего выхода на площадку. Один из учеников, размахивая руками, бросился вперед. — Спасибо, Эммануэль. Хорошо, давайте вспомним что мы передвигаемся только шагом, когда выйдем на улицу.

Пока класс проходил мимо меня, к нам направился учитель физкультуры. Он был молодым парнем, вероятно, около двадцати лет, и подменял обычного учителя физкультуры, который восстанавливался после аварии на гидроцикле. Учителя физкультуры всегда попадали в аварии со своими игрушками. Вы никогда не увидите учительницу рисования с рукой в перевязи после того, как она безумствовала со своими масляными красками.

— Привет, мисс Зи, — сказал он, свисток на веревке его шее подпрыгивал, когда он приближался. — Как у нас дела сегодня?

— У нас было замечательное утро, мистер Ганье, — сказала я, повышая голос так, как это делают все учителя, когда мягко предупреждают своих учеников держать себя в руках. — Мы практиковались по очереди с материалами и оставались внутри наших телесных пузырей. Уверена, что мы будем продолжать делать это во время урока физкультуры.

— Даже не сомневаюсь, что будем. Давай, становитесь на свои квадраты. — Он расположился рядом со мной, расставив ноги и скрестив руки на груди, наблюдая за детьми, бродящими по пронумерованной сетке, нарисованной на асфальте. Обращаясь ко мне, он сказал: — Ты ведь пойдешь с нами на «счастливый час», верно?

Я не помнила имени мистера Ганье, но знала, что он тренирует лакросс и несколько других видов спорта в средней школе и при необходимости подменяет учителей физкультуры по всему школьному округу. Он также был похож на человека, который считает всех своих знакомых близкими друзьями.

— Не думала о том, что будет после, — сказала я со смехом. Это была чистая правда. Все шло хорошо, но первые недели в школе были настоящим спринтом. В большинстве случаев я приходила домой, падала лицом на ближайшую мягкую поверхность, которую могла найти, и спала по десять часов.

— Мы собираемся, чтобы выпить, — сказал он. — Ты с нами?

Я никогда не встречала «счастливого часа», который бы мне не нравился, и однажды было время, когда я была учителем, собирающим всех на пятничные посиделки, но в этот раз я смогла проявить лишь легкий энтузиазм. В основном потому, что мне хотелось плюхнуться на свою кровать и пролежать там следующие двадцать четыре часа, но также и потому, что мистер Ганье казался парнем, который в обычном разговоре употребляет слова «пивасик» и «бро», а я знала, что не смогу долго общаться с такой толпой. Особенно если замешен еще и спорт. Мы из разных компаний. Это шло вразрез с моей натурой.

— …и пара учителей иностранных языков тоже приедут, — сказал он. — Хорошие люди. Они тебе понравятся. Я запишу тебя в свой список, хорошо? Ты можешь поехать со мной и Валдостой. Она тренирует девочек по волейболу.

— Куда здесь все ходят на «счастливый час»? — спросила я, пытаясь вспомнить бар в этом районе и терпя неудачу. В городе был полу-знаменитый устричный бар, но это не был бар в смысле «счастливого часа». И он был слишком шикарным для учительских посиделок. — В городе есть бары? Я не знаю ни одного.

Он засмеялся.

— Нет, мы ездим в другой город. Так лучше. Меньше шансов столкнуться с родителями. — Он свистнул в свисток и велел ученикам сделать десять прыжков. — Давай, — поддразнил он. — Мы не кусаемся. Обещаю.

Несмотря на то, что я составила список причин, почему это не лучший выбор для меня, и чувствовала вкус сожаления на своем языке, но заставила себя сказать:

— Хорошо. Когда вы отправляетесь?

Если кому-то интересно, сожаление имело вкус дешевого джина и «Спрайта», маскирующегося под тоник.

Сначала сожаление было сладким, но неприятным, и джин обжигал горло. А потом сожаление стало горьким, когда я попыталась скрыть эту сладость водкой и клюквенным соком, но сахарин остался.

Хуже, чем этот неудачный коктейль, было мое окружение. Низкие потолки, темные стены и постоянное облако влажности с запахом пива делали этот бар похожим на подмышку преисподней. Еще хуже было то, что Ганье, Валдоста и все остальные люди, которых я встретила сегодня вечером, ушли, пока я была в туалете.

Я дважды обошла бар по кругу, проходя мимо пустого стола, за которым последние несколько часов собралось около дюжины учителей, и останавливаясь у каждой затемненной кабинки и дорожки для метания топоров. Я заглянула в оба туалета и проверила парковку. «Хонды» Ганье нигде не было.

Все ушли и забыли обо мне.

Я отказывалась рассматривать возможность того, что они намеренно оставили меня одну. Не сейчас, когда джин и водка делали мои мысли медленными и неповоротливыми.

Я опустилась за барную стойку, положив руки на поверхность, и только через секунду заметила, что она липкая. Бармен подошел и поставил передо мной подставку. Он был симпатичным худым парнем с длинной бородой.

— Что будете?

Указав на стол, заставленный пустыми пивными кувшинами, стаканами и тарелками с куриными крылышками, я спросила:

— Вы не знаете, куда отправилась та группа?

Он бросил быстрый взгляд через мое плечо и покачал головой.

— Я пришел сюда всего несколько минут назад.

— Не беспокойтесь, — ответила я, хотя у меня было много забот. — Можно мне клюквенной водки?

Мне не нужна была еще выпивка. Я не нуждалась в двух последних, но беседа текла своим чередом, и было достаточно легко заказать еще одну порцию, а затем еще одну. Хотя группа была не совсем в моем вкусе — как я и предполагала, в ней было много «пивасика», «бро» и спорта, — было весело быть с людьми и разделять трудности, связанные с возвращением в школу.

Слезы навернулись на глаза, когда я подумала о том, что весь вечер разговаривала и смеялась с группой людей, а потом они оплатили счет и ушли, пока меня не было за столом. Из всех нелепых вещей, которые случались со мной в туалетах за последний месяц, начиная с женщины, слушающей, как я писаю и заканчивая Ноем, изучающим рельеф моей задницы, эта поразила сильнее всего. Я не хотела плакать из-за случайных знакомых, но знала, что никогда не позволю такому случиться ни с одним моим случайным знакомым.

Бармен поставил передо мной напиток, но я не притронулась к нему. Вместо этого достала свой телефон и вошла в приложение сервиса такси. В итоге я открывала и закрывала приложение пять раз, полагая, что в этом маленьком липком уголке ада не самый лучший интернет-сервис, прежде чем поняла, что нехватка машин на моем экране это не глюк.

Нет, в этом районе была только одна машина, и она не прибудет в течение сорока пяти — пятидесяти минут. Я запросила машину и на мгновение уставилась на экран, ожидая подтверждения. Оно не пришло.

— А могла бы быть в постели, — ворчала я себе под нос. — Вместо того чтобы всю ночь обсуждать свежую драму в девичьем волейболе.

Я открыла свои сообщения, пролистала мимо Джейми, Одри, Грейс и Эмми. Даже если бы они захотели мне помочь, они были в сорока пяти — пятидесяти минутах езды. Я остановилась на Ное. Мы не часто писали друг другу. Черт, да мы вообще редко разговаривали друг с другом. Отчасти это было связано с изменением расписания Дженни и началом школы. Другая часть заключалась в том, что мы еще не разобрались в наших отношениях.

Не то чтобы у нас были отношения.

Мы были женаты, но только формально.

Мы были друзьями, но скорее старыми друзьями, которые не знали, как продолжить начатое. Были моменты, когда мы погружались в старое знакомство, и это были самые лучшие моменты. Я чувствовала, что ко мне вернулся мой друг. Но были моменты, когда мы спотыкались друг о друга и не могли найти дорогу сквозь время и непонимание.

Я нажала на его имя и прочитала последнее сообщение, которое он отправил. Оно было от среды, в нем говорилось, что он задерживается на несколько минут на молочном заводе и не могла бы я побыть с Дженни подольше? Конечно, я не возражала.

Я начала печатать.

Шей: Почему в этой части мира не существует служб такси?

Шей: Просто думаю, что это очень грубо, что мне приходится ждать час, чтобы доехать домой.

Шей: Ты всегда говоришь мне, что этот город изменился, но где, черт возьми, такси? А как же доставка еды? Мы все еще в глуши, когда речь идет о важных вещах.

Ной: Где ты сейчас находишься?

Шей: Я не знаю.

Ной: Мне нужно что-то получше этого. Где ты, черт возьми, находишься?

Шей: Я в баре с липкими поверхностями и метанием топоров.

Ной: Ты что, пила?

Шей: Немного.

Ной: Сколько это «немного»?

Шей: Начала с джина с тоником, но это было отвратительно, поэтому я перешла на клюкву с водкой, потому что даже самые отвратительные бары должны уметь делать это правильно.

Ной: И ты не знаешь, где находишься?

Шей: Ни малейшего понятия.

Ной: Как ты туда попала?

Шей: С помощью тренера по лакроссу.

Ной: Ты можешь спросить у кого-нибудь название бара? Или посмотреть вокруг в поисках вывески?

Я помахала бармену.

— Как называется это место?

Он улыбнулся, пробежавшись взглядом по моим серьгам с кленовыми листьями и по моему платью-футболке цвета морской волны.

— «У Билли», — сказал он. — Так все его называют. Официально — «Летающие топоры». Он указал в сторону дорожек для метания топоров. — Готовы сыграть?

— Хм. — Я покачала головой. — Может быть, позже.

— Скажи, если передумаешь, — сказал он, отходя. — Я все устрою.

Шей: Симпатичный бармен сказал, что бар называется «У Билли», но также и «Летающие топоры».

Шей: И сказал, что я могу бросить несколько топоров, если хочу. Он все устроит.

Ной: Скажи симпатичному бармену, что ты замужем.

Шей: Я только немного замужем.

Ной: Так же, как ты немного пьяна?

Шей: Теперь здесь написано, что моя машина будет через 75 минут. Это полный бред.

Шей: Чтобы добраться куда-нибудь в Род-Айленд, нужно всего 75 минут, если ты едешь из Массачусетса.

Ной: Отмени машину. Я буду там через 20 минут.

Шей: Ты не обязан заезжать за мной.

Ной: Это не меняет того факта, что я приеду.

Ной: Оставайся там, где ты есть. Выпей воды. Не трогай никаких топоров.

Ной: Или барменов.