Собственность заключенного

Глава 19

Женя

Захар приходит, как я понимаю, на следующий день. Окидывает меня цепким взглядом и, пройдя вглубь камеры, садится на единственный стул, который обычно служит мне столом.

— Добрый день, Евгения.

День? Хмм, приятно узнать какое сейчас время суток.

— Здравствуйте, — киваю головой, ерзая на кровати.

— Не буду ходить вокруг да около. Что ты решила? Твой ответ?

Надо же, сегодня без светских бесед? Без ужина? Без танцев? Должно быть, мое согласие ему очень нужно. Но я решаю не соглашаться так очевидно и разыграть свою карту…

— Я… Я не знаю, — рассеянно отвечаю, хмуро потупив взгляд. — Дамир… Он… А что, если он узнает?

Да, я играю святую невинность. Хочу, чтобы Захар думал, что я совсем наивная дурочка, что принимаю его слова за чистую монету. Он, возможно, и умный и хитрый, но самолюбие сыграет с этим мужчиной злую шутку.

— С чего бы ему узнать? — хмыкает Захар. — Евгения, ты умная девушка. Разве ты не знаешь как сделать так, чтобы мужчина потерял голову? — вкрадчивым тоном интересуется.

— Я не искушена в таких делах, — бормочу себе под нос, отчаянно краснея.

Стоит сказать, что румянец у меня на щеках неподдельный. Самый настоящий. Говорить о чем-то подобном мне неловко, учитывая, что я до сих пор не была ни с одним мужчиной. Откуда мне знать как задурить мужчине голову, спрашивается?

— Евгения, — Захар неожиданно придвигается ближе и нежно берет меня за руку. Он подавляет своей мощной энергетикой все сопротивление. Давит, не желая принимать отказ. Перехватывает мой взгляд и удерживает, — ты может и не искушена, но природа… Природа все сделала за нас. Если ты отдашься Бахе, он будет есть и пить из твоих рук, девочка. Особенно, если будешь смотреть на него такими невинными глазками, как на меня сейчас.

Все это звучит крайне мерзко. Чувствую себя продажной девкой, на которую вылили ушат дерьма.

— И что тогда? Вы меня вытащите отсюда?

Я перехожу к главному интересующему меня вопросу. Бахметов сказал не доверять Захару, но я и раньше не доверяла этому мужчине, несмотря на всю его убедительность и обаяние.

Внимательно слежу за каждой эмоцией на его лице, пытаясь уловить хоть каплю лжи, но тщетно.

Растянув на губах простодушную улыбку, он сжимает ободряюще мою руку и заверяет таким тоном, точно это миссия всей его жизни:

— Разумеется, Евгения. Я за свои слова отвечаю. Вытащу.

— Каким образом?

— Администрация сейчас со мной, скажем так, дружит, поэтому через нужных людей тебя ночью просто выведут и все. Хочешь, закажу такси до дома?

Ага, такси. Так я ему и поверила. Может, еще ковровую дорожку проложит прям до самого выхода? И тем не менее к Захару не прикопаться. Ни дать ни взять добрый самаритянин.

— А Бахметов… Что с ним будет?

— Это имеет для тебя значение? — брови мужчины взлетают вверх. — С ним все будет в порядке. Он будет драться, заслужит уважение. Будет досиживать срок в относительном комфорте. Хочешь, приходи с передачками, — криво ухмыляется, на секунду показывая свое истинное лицо. — Он, конечно, будет на тебя зол первое время, но, поверь на слово, Евгения, пару месяцев без женщины и он будет рад черту в юбке.

Меня раздражает в каком пренебрежительном тоне Захар отзывается о Дамире, словно он для него марионетка безмозглая. Вот только Бахметов не такой… Не простит предательства, не будет рад мне, если я действительно так поступлю. Вероятно, он все же обведет Захара вокруг пальца, выйдет отсюда следом за мной, чтобы свернуть ушлой журналистке шею.

— Нет, не хочу его навещать, — для правдоподобности брезгливо морщусь. — Я просто хочу домой. И все.

— У тебя есть этот шанс.

Захар пронзает меня своими глазами-рентгенами. Выдерживает паузу в несколько секунд, должно быть, чтобы придать моменту важности, и спрашивает:

— Так каков твой ответ, Евгения?

— Я согласна, — с пораженческим вздохом жертвы отвечаю.

Захар ни в коем случае не должен догадаться, что мы с Бахметовым в сговоре. Это чревато последствиями. И хоть я понимаю, что возможно меня и Дамир обманывает, но из двух зол, как говорится, выбирают меньшее.

— Отлично! — хлопнув в ладоши, мужчина встает, отдергивает пиджак, подносит к лицу дорогущие часы и, кивнув сам себе головой, небрежно бросает: — Мне нужно, чтобы Баха согласился на бой до послезавтра. У тебя есть два дня, Евгения. Сегодня и завтра.

Захар разворачивается и уверенными шагами чеканит на выход, словно уже забыл обо мне. Получил свое и забыл.

— Стойте!

На мой окрик мужчина оборачивается и, нетерпеливо постукивая ногой, сухо уточняет:

— Есть еще вопросы?

— После того, как я… — запинаюсь и, набрав воздух в легкие, выдаю: — после того, как Дамир согласится, когда меня выведут?

— После боя. На бое ты обязана присутствовать. До встречи, Евгения. Помни, два дня.

Захар уходит, и я только сейчас понимаю, как была все это время напряжена. Боялась, что он меня раскусит. Но, кажется, все получилось?

Я дура несусветная. Ведь выбрала Бахметова. Его план. Однако, знаете, один раз он уже сдержал обещание, которое мне дал. Я — нет. А он — да.

Дамир

Меня пасут. Собственно, как я того и ожидал. Даже рассчитывал. Эта игра в шахматы и Захар сделал свой ход, предложив девчонке помощь.

Знает ли он, что я веду свою игру? Вполне возможно, догадывается. Но и он не всесилен. Всего знать не может. И не должен.

У меня есть козырь в рукаве, главное его правильно разыграть, и Женя мне в этом поможет. И лучше бы ей действительно быть на моей стороне, а не водить за нос. Потому что, видит Бог, тогда пташке придется оборвать крылья, а мне этого делать совсем не хочется.

Я ожидал того, что рано или поздно Захар ей предложит что-нибудь подобное, но верил, что она сама признается, что мне не придется вытаскивать из нее эту инфу клещами.

Обидно ли мне? Проклятье, да! Какого черта она верит Захару, а мне нет? Я только что и делаю как прикрываю ее задницу, любящую искать приключения. Захар умеет красиво говорить и убеждать. Этого таланта у хитрого лиса не отнять, но выполнит ли он данное обещание Жене — сложно сказать. Я бы ответил, что скорее нет, чем да.

Пасут меня, надо признать, красиво. Не прикопаешься. Сейчас главное, чтобы Архипова быстро сообразила, что нужно делать и не выделывалась.

Подхожу к двери камеры, в которой запер Женю, и открываю.

Моя девочка сидит прижавшись к спинке кровати и поджав под себя ноги. Она слишком похудела за эти дни. Кожа такая тонкая, что кажется будто просвечивается. Скулы заострились, губы потрескались, а тот румянец, который будоражил мою кровь, исчез.

Я ее вытащу отсюда. Ей тут не место. И мы оба это понимаем.

— Пташка… — специально приоставляю приоткрытой железную дверь, подходя к девушке. Те кто следят, должны увидеть то, зачем их приставили. — Ты как?

— Как обычно. Веселюсь. Не видно? — сухо кидает.

— Я заметил, — невозмутимо хмыкаю, старательно скрывая улыбку.

Все же мне чертовски нравятся наши пикировки. Я сажусь на кровать рядом с ее ногами, а не как обычно на стул. Нам нужно отыграть наши роли. Впрочем, мне влечение к пташке играть не нужно. Оно очевидное и я его не скрываю.

— Я… Я все сделала, как ты сказал, — хриплым голосом выдает, пока я бессовестно пялюсь на ее губы. — Я сказала…

— Чшш!

Пока Женя не сболтнула чего лишнего для непрошенного гостя, накрываю не рот пальцем, придвигаюсь еще ближе и едва слышно шепчу:

— За нами следят. Поцелуй меня. Сама.

Глаза девушки чуть не вылетают из орбит, когда до нее доходит смысл моего требования. Она испуганно мотает головой, шарахаясь от меня, но я мягко удерживаю ее за плечи, не давая шанса отступить.

— Нужно. Все должны поверить. Поэтому целуй меня и делай вид, что тебе это нравится.

Хоть я и знаю, что ей это действительно нравится. Нежно поглаживаю большим пальцем шею, чувствую как бешено бьется пульс пташки. Ее щеки горят от смущения. Она, вероятно, уже послала бы меня в пешее интимное путешествие, если бы я ее не удерживал. И если бы, конечно, нам не было это необходимо.

Несмело Женя придвигается, кладет руку на мою колючую щеку наклоняется и неловко прижимается губами к моим, зажмурившись.

Неумело целует и, будь я проклят, если это не самая сексуальная вещь в мире. Назовите меня извращенцем, но ее неопытность заводит. Знать, что эта девушка полностью принадлежит мне. Хоть на какое-то короткое мгновение.

Не сдерживаюсь и с рыком перехватываю инициативу, буквально набрасываясь на Архипову. Врываюсь языком в рот, чувствуя себя полноправным его хозяином. Самые сладкие губы из всех, которые я целовал. Впрочем, других уже в моей памяти и нет. Они напрочь стерты.

Забываюсь и опрокидываю Женю на кровать, лихорадочно осыпаю шею поцелуями, чувствуя что дорвался. Я как голодный зверь, который наконец получил желанную добычу. Мне ее катастрофически мало. Хочется испить до дна, заставить почувствовать тоже, что чувствую сам.

Наверное поэтому моя рука направляется к ее штанам и развязывает тесемки. Я не встречаю сопротивления, поэтому делаю то, что делаю. Доставляю девушке удовольствие. То, которое по всей видимости она еще не испытывала от мужчины.

Каждый стон, выдох — музыка для моих ушей. Образ изогнутого тела, полностью подчиняющийся моим рукам, выжженным клеймом в моем мозгу.

Когда она распадается на части, и выкрикивает мое имя, я, кажется, попадаю в рай. А может, это мой личный ад. Потому что, очевидно, это одноразовая акция, а мне хочется еще и большего. Но заставлять не стану. Хочу, чтобы сама. По своей воли. И чтобы четко осознавала, что со мной и ни с кем другим.

Пташка приходит в себя вместе с хлопком двери. Испуганно поворачивает голову, потом приподымается и суетливо начинает поправлять одежду. На меня не смотрит. Стесняется.

— Жень, — аккуратно беру ее за руку, отчего она вздрагивает, — все в порядке?

— Д-да, да, все нормально.

Что-то не верится. Ни капли.

— Это естественно, — заправляю прядь волос ей за ухо. — Мы не сделали ничего такого.

— Иди ты знаешь куда… — зло выпаливает. — Ты просил просто поцеловать, а сам… Сам!

Нет, она все-таки слишком мило смущается.

— Мне все понравилось, — дерзко подмигиваю. — Тебе тоже. И не спорь. Я все почувствовал. Не вижу проблемы.

— Да ну тебя!

Женя обиженно надувает щеки и отворачивается. Чтобы хоть как-то сгладить ситуацию, решаю сказать:

— Во время боя мы бежим. Будь готова, и находись в поле моего зрения.

У меня не было в планах этого ей говорить, но есть правда в том, что удовлетворенней мужчина более покладист. Ради своей женщины он горы свернет. Женя не моя женщина, но почему-то это желание свернуть ради нее горы появляется все чаще и чаще…

***

Ухожу от Жени в прекрасном расположении духа, и даже когда Захар посылает своего шестерку — Лысого за мной, это не портит моего настроения. Сейчас каждый будет выкладывать карты. Конечно, козыря припрятаны в рукава, но игра приобрела более жесткий оттенок.

Захар сидит в большом кожаном кресле, когда я захожу в его «хоромы». Задумчиво пускает кольца сигаретного дыма в потолок, не поворачивая на меня голову.

— Здравствуй, Баха, — наконец-то отзывается.

— Здравствуй, Захар.

Мой голос сдержан. Не враждебен и не дружелюбен. Пытаюсь держать абсолютный нейтралитет.

— Ты не передумал насчет моего предложения?

— С чего бы? — разыгрываю удивление.

С Захаром нельзя быть грубым, но и слюнтяем тоже не вариант. Задавит.

— Не знаю, — пожимает плечами. — Девчонка твоя не промах, да?

Ярость течет по венам, но я лишь смиряю его тяжелым взглядом.

— Нормальная, — уклончиво бросаю.

— Ты бы о ней, Баха, подумал. Ты как-нибудь перекантуешься, а пташка? Она девушка. Ей нужны условия, если хочешь оставить при себе.

Чертов лицемер! Да он же ей пообещал выбраться отсюда! При мне он ее оставит, как же! Да и сомневаюсь, что действительно поможет ей выбраться, а не устроит «несчастный» случай. С него станется.

— И что ты предлагаешь?

— Тоже что и пару дней назад. Бой. Завтра. Ты работаешь на меня, а я устраиваю твою и твоей пташки жизнь тут.

Делаю вид, что раздумываю над этим предложением. Выжидаю, должно быть, полминуты прежде чем ответить:

— Ладно. Договор. Но с тем условием, что пташка будет при мне.

— Да кто ж ее у тебя заберет. Твоя она. Твоя, — хищно оскаливается, точно акула, почуявшая кровь.

Мы ударяем по рукам, а потом я возвращаюсь в свою камеру.

Завтра. Завтра будет последняя партия. На кону стоит слишком много, и я не имею права проиграть.