Собственность заключенного

Глава 26

Женя

Рядом с Дамиром спокойно и хорошо. Мы просто лежим в объятиях друг друга на узкой кровати. Бахметов задумчиво перебирает мои волосы, пока я обвожу пальцем его кубики пресса.

Со своей внешностью Адониса он вполне мог бы работать моделью, но, честно говоря, мне сложно представить Дамира в этой роли. Уверена, для кого-то моделинг работа мечты, но Бахметов для этого слишком мужлан.

У нас осталось несколько часов до рассвета. Ночь — это наше время, потому что завтра приедет Дрон и скорее всего заберет меня.

— Спи, — шепчет Дамир, нежно целуя меня в нос.

— Не могу уснуть, — зевнув, отвечаю. — Ты думал, что будешь делать после того, как все закончится?

Не знаю перехожу ли я границы, но он буквально пару часов назад стал моим первым мужчиной. Мне не нужны обещания жениться, но какую-то каплю откровенности я заслужила.

Бахметов от моего вопроса напрягается. Молчит, словно думая над тем, стоит ли со мной делиться. И когда я уже не ожидаю услышать ответ и хочу повернуться на бок и действительно постараться уснуть, Дамир отвечает:

— Я думаю об этом каждый божий день. Мысли об этом наверное помогли мне не отчаяться в колонии. Я просто буду жить и наслаждаться жизнью.

— Звучит, как хороший план, — с грустной улыбкой произношу.

И в этом плане, разумеется, нет Жени Архиповой.

— А ты чем будешь заниматься?

— Чем обычно, — небрежно хмыкаю. — Работать, идти вверх по карьерной лестнице и, надеюсь, путешествовать.

— Ничему тебя жизнь, пташка, не учит. Ты уже два раза попала в передрягу из-за своей работы, но собираешься продолжать.

Вероятно, он прав. Многие бы люди на моем месте послали бы такую работу к черту. Однако для меня работа — это дело жизни. Мне нравится журналистика.

Да-да, помню, что клялась выйти замуж и нарожать детишек хорошему парню, но… Все ведь обошлось, правда?

Прав Бахметов. Ничему меня жизнь не учит. Да и умной меня не назвать, учитывая, что я позволила себе втрескаться по уши в мужчину, который никогда не будет моим.

— Ты прав, но я люблю свою работу. Не представляю, чем еще могу заниматься.

— Хотелось бы и мне найти такое дело.

— Грабить банки разве не оно? — по-доброму шучу, и Дамир не больно щипает меня за бок.

— Это была одноразовая акция. И вообще это не совсем ограбление, — загадочно протягивает мужчина.

— Ага, конечно. Я там была.

— Я помню, — растягивая на губах дерзкую ухмылку, шаловливо поигрывает бровями, очевидно, намекая на наш поцелуй.

Я краснею, несмотря на то, что мы уже пересекли черту просто поцелуев.

— Можешь мне не верить, но у этого всего был смысл.

Мне хочется расспросить побольше, но Дамир быстро переводит тему.

— А что насчет личного?

Должно быть, я не в себе, но почему-то в его голосе слышу ревнивые нотки.

— Возможно, схожу на пару свиданий, — как бы легкомысленно бросаю, но на самом деле хочу подергать тигра за усы.

И у меня это получается.

Потому что в следующую секунду Дамир нависает надо мной мощной горой. Сверкает угрожающе глазами из-под нахмуренных бровей. Не говорит, а рычит:

— Пташка, узнаю — убью обоих.

— И как же ты узнаешь?

— Это не составит труда.

Дамир впивается в меня губами, заявляя права. Словно сама мысль о том, что я буду с другим для него невыносима. Впрочем, мне тоже сложно представить его с другими женщинами. Именно поэтому, прервав поцелуй, спрашиваю:

— А что насчет тебя?

— Меня? В каком смысле?

— Насчет тебя и других девушек, — недовольно уточняю.

— Нет никаких других, пташка, — аккуратно поправляет мне волосы. — Просто дай мне время, — уткнувшись носом мне в шею, хрипло просит.

Это первый наш разговор о том, чтобы когда-нибудь встретиться. Возможно, в нашей истории это только запятая, а не точка?

— Ты хочешь потом увидеться?

Собираю всю волю в кулак и выпаливаю эти слова прямо, не юля и не скрываясь.

— Я хочу, — ни секунды не думая, отрезает упрямо Дамир. — И мы встретимся. Ты же не думала, что после всего так легко от меня избавишься?

Вообще-то думала. Однако от пылкого обещания Бахметова, в животе порхают бабочки. Возможно, это будет новым началом нашей истории? Он ведь неплохой парень. И меня не обидел, хотя у него была тысяча возможностей. Забыть и начать с нуля — звучит здорово. И, пожалуй, я позволяю себе в это поверить. В себя, в него, в нас.

Женя

Флэшбэк Несколько месяцев назад

Когда я поднимаюсь наверх, зажав в руках пульт от якобы липовой взрывчатки, меня встречает спецназ с направленным заряженным автоматом и криком:

— Стоять! Руки вверх!

Сердце обрывается, и я поднимаю руки вверх, с ужасом взирая на автомат. Могу с уверенность заявить, что не имеет значение кто направляет на вас автомат — преступник или же представитель власти. Страшно одинаково.

— Я… Я журналистка, — удается мне выдавить дрожащим голосом.

— Осмотреть! — отдает приказ.

Ко мне подходит другой спецназовец. Осматривает, должно быть, на наличие оружия, а потом замечает зажатую в руке кнопку. Отбирает и показывает главному.

— Что это? — сухо спрашивает.

— Мне дали. Сказали, что взрывчатка липа.

— Позови саперов, — отдает приказ уже другому и наконец-то опускает автомат вниз. Нажимает на рацию и передает информацию: — Полковник, тут журналистка нашлась. Жива и невредима. У нее кнопку от взрывчатки нашли. Говорит, что липа.

— Саперов позвали?

— Так точно.

— Пусть идет ко мне. Срочно.

— Понял.

Спецназовец отключается и говорит другому:

— Проведи ее к Яковлеву.

Меня ведут на второй этаж к главному хранилищу, которое теперь вскрыто. Что примечательно, открыты все ячейки, но во многих как лежали вещи и деньги так и лежат. Это я отметила краем глаза.

Полковник Яковлев с серьезным видом рассматривает место преступления. И еще больше меня удивляет то, что вдалеке я замечаю нетронутые слитки золота.

— Евгения, а мы тебя уже обыскались! — увидев меня, полковник заметно выдыхает. — Мы думали, что тебя взяли в заложники.

— Я тоже так думала, — отвечаю. — Мне передали кнопку и сказали…

— Да, я уже в курсе, — Яковлев мрачнеет. — Мы знаем, что это липа и уже потеряли кучу времени. Как они ушли?

— Там внизу проломили стену. Через нее.

— Черт! — шикает и хватается за рацию. Передает информацию, а потом снова кому-то звонит.

Из разговора понимаю, что он требует видео с камер наблюдения всех соседних улиц.

— О чем они говорили? Было что-то важное?

Я помню о своем обещании. Я действительно не знаю ничего важного. Эти преступники не идиоты. Они не называли своих настоящих имен, не распространялись информацией, а наш тет-а-тет с главным… Он свое обещание выполнил. Взрывчатка действительно оказалась липой и никто не пострадал.

— Одного из них звали Дрон. Думаю, это кличка или что-то вроде того, а главного Баха.

— Они могли это придумать, — отмахивается полковник. — Имен настоящих мы все равно не узнаем. Мы опросили заложников, сказали что тебя уводили. Куда?

— В кабинет на второй этаж, — честно сознаюсь. — Я не знаю зачем. Этот Баха просил писать какие-то петиции на имя президента. Чепуху в общем, потом вниз отвели, отдали кнопку и все, — устало вздыхаю, качая головой, сама понимая, что звучу глупо.

Выглядит все так, будто мое появление в банке случайность и просто забавы ради. Впрочем, даже это ограбление выглядит так. Потому что, когда полковник отвлекается, я слышу разговоры между служащими о том, что грабители вынесли всего пять слитков золота и триста тысяч долларов, что ничтожно мало, учитывая масштабы банка. То есть, они не вынесли все до копейки, а фиксированную сумму.

В самом деле организовали ограбление забавы ради, что ли? Ну знаете, адреналиновые наркоманы и все такое. На мостах висеть уже не доставляет кайфа.

Полковник Яковлев отдает приказ снять все отпечатки и улики, после чего мы выходим на улицу. Он просит меня снова и снова рассказать мои действия, словно не верит словам, а может хочет найти какую-то зацепку, но я действительно ничего не знаю.

И почему-то молчу о том, что видела лицо одного из преступников, но, когда вижу лица заплаканных женщин, что-то в груди обрывается. И на эмоциях я сознаюсь:

— Я видела одного из них! Случайно и немного, но видела!

И плевать мне на обещание. Этот мужчина преступник, черт возьми! По его приказу люди сегодня испытали ужас и страх за свою жизнь и своих детей.

— Да? — прищуривается Яковлев. — Описать сможешь? Составить фоторобот?

— Да, наверное, — уже не так уверенно мямлю.

— Хорошо, это уже что-то, — задумчиво бормочет, а затем ему опять звонят. — Что? Все отключены? До единой? Заглушки? Твою мать! — разозлено рявкает. — Хоть из-под земли, но достаньте мне хоть одну камеру, где будет лицо этих ублюдков!

Они еще и камеры отключили?

Неудивительно, что они так уверенно уходили через ту стену. Все продумали гады.

— Евгения, сейчас тебя отвезут в отделение. Там дашь показания и составишь фоторобот, а затем можешь быть свободна, но не пропадай.

Яковлев ведет меня к служебным машинам. Дорога перекрыта, расставлены блок-посты, и тут я останавливаюсь, точно вкопанная. Потому что в одной из машин, что стоит в очереди на пропуск и проверку документов, сидит Баха.

Мужчина внимательно смотрит на меня своими серыми колдовскими глазами. Мое сердце отбивает бешеный ритм, когда он улыбается краешком губ.

Закрываю глаза на несколько секунд, а затем делаю то, что должно. Этот человек преступник, я ничего ему не должна.

— Это он, — не своим голосом выдавливаю, хватая полковника за руку и указывая взглядом на машину.

— Кто?

— Тот Баха. В белой бмв сидит.

А дальше его ловят. Примечательно, что Дамир Бахметов (как я узнала из новостей) был без своих подельников. Им удалось соскочить. И ему бы удалось, если бы не я…

До сих пор помню, тот пробирающий до кости полный ненависти взгляд, которым он меня наградил, когда машину окружил спецназ.