Солнечный Ястреб

20

Солнечный Ястреб не сводил глаз с отца и потому не заметил, как его окружили воины Цветущей Долины.

Двое прыгнули сзади и повалили его на землю.

Храбрый воин Орлиное Крыло стоял над ним, сложив руки на груди, и буквально испепелял взглядом.

По их поведению Солнечный Ястреб понял, что они не заметили, что проповедник отошел от них, они видели только, как он упал. И тут же решили, что виноват Солнечный Ястреб.

— Что ты сделал с нашим другом Черной Рубахой? — Орлиное Крыло обвиняюще ткнул в него пальцем.

Но Солнечный Ястреб не слышал его, он даже не заметил, что воины все еще прижимают его к земле.

Он смотрел только на отца — слишком уж неподвижен он был. Кто-то из Черных Рубах склонился над ним, проверяя пульс. Другой — положил ему на лоб влажную тряпку.

— Солнечный Ястреб, ты в очередной раз доказал, что не достоин нашего доверия! — Орлиное Крыло кивнул своим людям. — Заберите его и заприте! Он не увидит солнца, пока не ответит на все вопросы!

Солнечный Ястреб нахмурился, когда воины, выкручивая руки, подняли его с земли и повели прочь.

Не стоит говорить им, что этот человек — его отец, и он никогда и ни за что не причинил бы ему боли. Воины все равно не поверят.

Наверно, и его собственные воины не поверят, если сказать им правду. Они видят в своем вожде человека одной с ними крови. Да и сам он считал, что та жизнь среди белых осталась позади.

Чутье подсказывало ему, что лучше пока не разглашать правду. Это может напомнить… уж не станут ли индейцы считать Солнечного Ястреба слабым человеком, если окажется, что он — сын этого белого? Хуже того, не перестанет ли он быть достойным человеком в глазах Цветущей Долины? А может, его посчитают слабаком, если он не откроет правды?

Он не знал, как поступить. Он так долго вел жизнь индейца, что теперь ему было тяжело признать, что он белый по рождению, ведь бледнолицые так бессердечны по отношению к его краснокожим собратьям. Долгие годы прошлое было спрятано в глубине его сердца, и казалось, что оно уже умерло.

Но вот здесь его отец. Солнечный Ястреб любил его сейчас не меньше, чем когда был маленьким мальчиком. Тогда он обожествлял этого человека, стоявшего на страже всего доброго на земле, человека, который был для него всем — священником, отцом, другом.

И тут вдруг сердце замерло — чей-то голос за спиной произнес его имя.

И это был голос отца. Очнувшись, он увидел, как сына уводят прочь, и окликнул его.

Только отец мог доказать, что Солнечный Ястреб не причинил ему вреда. Но он мог и рассказать о нем много лишнего.

Отец назвал Солнечного Ястреба его индейским именем. Сын затаил дыхание, опасаясь, что отец обратится к нему по имени, данному при рождении.

С громко бьющимся сердцем представлял он, как отец Хершел Дэвидсон объявляет всему миру, что он — белый отец Солнечного Ястреба.

Но отец, кажется, понял, что об этом надо молчать. Он подошел к Ястребу, улыбнулся и мягко отвел руки воинов.

— Он не повинен в моем обмороке, — сказал отец Дэвидсон. Он словно смотрел прямо в душу и видел там маленького мальчика из далекого прошлого, который стал сейчас взрослым мужчиной и могущественным вождем.

— Нет, этот человек не виновен, — повторил он. — Время от времени сердце тревожит меня. Потому я и потерял сознание.

У отца больное сердце! Солнечный Ястреб был потрясен. Нет, не может быть! Неужели судьба свела их вновь после стольких лет, чтобы отец тут же умер от сердечного приступа!

Ему хотелось броситься к отцу, обнять его и снова почувствовать себя ребенком, но не двинулся с места. Когда они останутся одни, они раскроют друг другу объятия, которых были лишены столько лет из-за злодеяний изгоев индейских племен. Им так многим нужно поделиться друг с другом, так многое нужно наверстать!

Сердце Солнечного Ястреба переполняло счастье — судьба подарила им радость встречи. Его отец жив, и Великий Дух переплел их пути.

— Я бы хотел поговорить с Солнечным Ястребом наедине, — отец Дэвидсон, не спеша, посмотрел по сторонам, сперва на воинов, потом на своих друзей. Ему не терпелось сказать друзьям, что это — его сын, тот самый сын, о котором он столько рассказывал. Конечно, когда он говорил о сыне, он не предполагал, что его Джеффри зовут сейчас индейским именем и сам он теперь скорее индеец, чем белый.

Для отца Дэвидсона это было неважно. Важно, что Бог вновь соединил их.

Солнечный Ястреб внимательно посмотрел на воинов Орлиного Крыла, их глаза горели недоверием, даже негодованием. Наверно, они считали, что раз глава Черных Рубах выбрал Солнечного Ястреба для Совета, он ставит его и его народ выше народа общины Северного Сияния.

«Да какое это имеет значение?» — убеждал себя Соленый Ястреб. Так или иначе, этим воинам не должно быть никакого дела до выбора людей в черных одеждах. Не пристало индейцам искать союза с ними.

Но теперь, когда Солнечный Ястреб знал, что этот человек — его отец и у него больное сердце, он был рад, что эти воины помогли ему построить церковь.

Он сам позаботится, чтобы его воины пришли завтра, и тоже помогли отцу построить дом, где он будет жить.

Он больше не возмущался, что здесь строят церковь — ведь это церковь его отца.

Он взглянул на колокол и едва сдержал слезы, подступившие к глазам. С какой радостью он поможет поднять его на звонницу, с какой гордостью будет слушать его звон, плывущий над лесом, — ведь это колокол его отца…

— Ты пойдешь со мной? — Отец Дэвидсон мягко прикоснулся к его руке. — Ты хочешь поговорить?

Солнечный Ястреб быстро взглянул на отца и ответил срывающимся голосом:

— Ай-у, да, я хочу поговорить.

Забыв обо всех, Солнечный Ястреб и отец Дэвидсон спустились к берегу и сели у кромки воды. Солнце ушло за горизонт, небо быстро темнело, а отец и сын заново знакомились друг с другом.

Отец рассказал, что он не умер в тот день, а просто потерял сознание от сильного удара.

У Солнечного Ястреба ком встал в горле, когда отец раздвинул белоснежные волосы и показал уродливый шрам. Он не мог поверить, что отец выжил после такого страшного удара томагавком, он просто радовался, что Бог совершил это чудо.

А отец Дэвидсон рассказывал, что, едва окрепнув, начал искать Джеффри. Как странствовал по стране, неся людям свет истины и слово Божье.

Глаза Солнечного Ястреба наполнились слезами, когда отец описывал ему место, где похоронена мать. Он сказал, что если бы не нашел сына сейчас, то никогда бы уже его не нашел, ибо его больное и изношенное сердце уже не выдерживает долгих переходов.

Чем дольше говорил отец, тем сильнее Солнечный Ястреб чувствовал свою вину за то сопротивление, которое он оказывал приходу этих мирных людей с Библией в руках и добром в душах на эти земли, где до сих пор жила вера в Великого Духа.

Но Солнечный Ястреб знал: хоть он и будет помогать отцу и его церкви, это не принесет ничего хорошего самым дорогим для него людям — оджибве!

Он не знал, как сказать отцу о своих чувствах. Как сделать, чтобы отец его понял, если он сам себя не понимает.

А пока что он поведал отцу, как в тот далекий и страшный день его увезли индейцы, как потом они заболели и он убежал от них, умирал от голода и холода, но был спасен оджибве.

Он гордо расправил грудь, рассказывая, как его назвали вождем после того, как прежний вождь, его приемный отец, ушел в мир иной.

— Сынок, я горжусь тобой. — Отец Дэвидсон взял Солнечного Ястреба за руку. — Ты стал таким красивым и сильным, тебя выбрали главой великого народа — от этого сердце мое воспаряет. Но что мы будем делать дальше, сынок? Ты хочешь раскрыть всем наше родство?

Солнечный Ястреб испугался, что воины увидят, как отец держит его за руку. Встреча с отцом принесла ему такую радость, что он был готов кричать на весь мир, — но он понимал: лучше подождать, особенно теперь, когда в жизни его появилась эта необыкновенная женщина. Если она узнает, кто его отец, ей придется признать, что человек, которого она любит, — действительно белый, и она отступится от него.

Солнечный Ястреб понимал, что взрыв гнева, когда она швыряла в него яйца, лишь минутное настроение. Ее злость только подчеркнула глубину чувства.

— Ги-ба-ба, мне кажется, мы должны подождать, — сдержанно попросил Солнечный Ястреб. — Я пойму, когда придет подходящее время, чтобы открыть правду. Ты не против?

— Я хочу тебе только добра. Делай, как ты считаешь нужным, — отозвался отец. А потом вопросительно посмотрел в глаза сыну. — Ты обратился ко мне на языке оджибве. Солнечный Ястреб, что означает это слово?

Солнечный Ястреб улыбнулся:

— Я назвал тебя отцом на языке моего народа. Пока что я не могу обращаться к тебе как к отцу при других людях. Я буду звать тебя отцом только наедине.

— Счастье и гордость наполняют меня, когда ты называешь меня отцом, неважно, на каком языке, сказал он, сдерживаясь — так хотелось ему обнять сына впервые за многие годы. — А как сказать на языке оджибве «сын»?

— Нин-гвис, — ответил Солнечный Ястреб, счастливый, что отец все правильно понимает.

— Нин-гвис, — повторил отец Дэвидсон, поглаживая бороду. — Знаешь, мне хочется хоть немного узнать язык оджибве. Ты будешь меня учить?

— Я выучу тебя нашему языку, раз ты хочешь.

— Со временем, сынок, со временем.

— Отец, я должен предупредить тебя, что жизнь в этой глуши на-ни-за-най-зи, опасна, и сан-на-гад, трудна. — Солнечный Ястреб на ходу переводил слова оджибве на английский. Он только сейчас начинал понимать, что все случившееся — правда, что его отец здесь, рядом с ним, в его родных краях, где белые не то что не живут, а даже проезжают редко.

Белым людям Закон не позволял строить свои дома на этих территориях, оставленных по Договору индейцам. Но Солнечный Ястреб знал, что если никто не подаст жалобу на отца и его друзей, обосновавшихся здесь, то американское правительство не станет вмешиваться и выселять их отсюда.

— Сынок, не волнуйся за меня — я провел в глуши долгие годы. С того дня, как ко мне вернулись силы, я начал искать тебя. Все это время я нигде не пускал корней, нигде не завел постоянного дома. Но мое сердце уже не то, что в молодости. Совсем немного ему требуется, чтобы остановиться и успокоиться навеки. То, что я с тобой, — рука Господня. Он увидел, что дальше идти я уже не смогу.

— Отец, как мне хотелось бы, чтобы мы поскорее зажили вместе. А пока я благодарен судьбе за то, что мы встретились и провели вместе несколько часов.

— Когда я впервые тебя увидел, я спросил о тебе Цветущую Долину, и она рассказала мне, что живешь ты возле Заколдованного Озера. — Отец Дэвидсон напрягал глаза, чтобы видеть Солнечного Ястреба — небо уже темнело, а лунный свет только начинал заливать все вокруг призрачным серебром. — Она сказала, ты из общины Заколдованного Озера племени оджибве. Это название так интригует. Где твой дом? Я бы хотел побывать там, посмотреть, как ты живешь. Я был бы рад познакомиться с твоими людьми.

Все сжалось внутри Солнечного Ястреба. Он очень хотел привести отца и свой дом, но это будет выглядеть подозрительно, ведь он никогда не приводил туда ни одного чужака, более того, никогда не общался с белыми.

Придется объяснить отцу, почему он не должен этого делать. По крайней мере, сейчас не должен.

Может быть, отец поймет ею.

А когда придет время, он обязательно приведет отца домой.

— Великий Дух! Сделай так, чтобы моя женщина поняла меня правильно!

— Ги-ба-ба, отец… Человек, который принял меня в свою семью и воспитал как сына, построил деревню в особом, скрытом от посторонних глаз, месте, — мягко объяснял Солнечный Ястреб. — Он видел, как белые захватывают земли. Он не хотел разделить участь других племен. Он хотел, чтобы его народ не ведал опасности, не проснулся однажды утром под дулами ружей белых. Он хотел, чтобы они были счастливы и свободны как можно дольше. Строя дома на Заколдованном Озере, мой народ надеялся на безмятежную жизнь в Удивительном месте, которое он делил лишь с птицами и зверями. Это место можно назвать раем.

Солнечный Ястреб перевел дыхание, потом добавил:

— Отец, я надеюсь, ты поймешь, почему я не могу пригласить тебя к себе в деревню. Только людям моего народа разрешено туда приходить. Если я приведу чужого человека, да еще белого, моим людям это будет непонятно. Это напугает их. Пожалуйста, дай мне время, отец, и я покажу тебе наш рай на земле.

Отец Дэвидсон слушал сына, очарованный любовью к народу оджибве, которая сквозила в каждом слове Солнечного Ястреба, когда он описывал своих людей и их образ жизни. Отец Дэвидсон понимал, что именно таким он хотел видеть своего сына. Но мысль, что Джеффри живет с индейцами, что он вождь общины, никогда не пришла бы ему в голову.

Он обнял сына.

— Мне достаточно знать, что ты жив и счастлив Достаточно, что мы снова вместе. Я буду благодарен Богу за каждый миг рядом с тобой.

Солнечный Ястреб оглянулся через плечо на церковь. Шпиль, четко выделяющийся в лунном свете, напомнил, как он боялся строительства церкви в здешних местах.

— Отец, я ничего не могу с собой поделать: меня тревожит твоя церковь, она привлечет белых, и они захотят поселиться здесь.

— Сынок, я уже говорил, я строю здесь церковь не для того, чтобы привести поселенцев в твои прекрасные края. — Спокойный голос чуть дрожал. — Она построена, чтобы помогать тем, чей путь лежит через эти земли. Со мной и моей церковью, как и с тобой, Господь Бог.

Ресницы Солнечного Ястреба дрогнули.

— Ги-ба-ба, в моей новой жизни с оджибве я познал другую веру. Отец, я молюсь Великому Духу.

Он увидел изумление в глазах отца, но тут же оно сменилось покоем.

— Как бы ты его ни называл, сынок, Богом или Великим Духом, Он один, Он тот же самый.

Счастливый, что отец его понял, Солнечный Ястреб прижался к нему и на какое-то время забыл обо всем и обо всех. Сжимая отца в объятиях, он не беспокоился о том, что его могут увидеть.

Для него существовали только эти объятия. Слишком долго он был лишен этого.