Спариться с бывшей

14

Элиза

Мы возвращаемся в дом слишком рано. Внезапно двадцатиминутная поездка от города до дома Хейзов уже не кажется слишком долгой, а наоборот, ужасно короткой.

Он ставит машину на стоянку и глушит двигатель, но ни один из нас не двигается, чтобы выйти.

Мы оба смотрим на дом, отбрасывающий на нас тень, и, вероятно, оба размышляем о том, что еще ждет нас сегодня вечером.

— Не могу сказать, что я когда-либо представлял, как приведу тебя в свою семью при таких специфических обстоятельствах, — начинает говорить он легким и игривым тоном. — Я имею в виду, знаю, что мы оба уже были с ними внутри, но каждый раз это так странно.

— Да, никогда не представляла, что встречу их, — отвечаю я, и это наглая ложь.

Я действительно хотела познакомиться с его семьей, когда мы начали встречаться. Он так много рассказывал мне о них, и все звучало так идеально. Я всегда хотела быть частью большой семьи.

По привычке достаю телефон и открываю переписку с мамой на случай, если случайно пропущу уведомление о новом сообщении, но с прошлого года там ничего нового.

Медленно вздыхаю, немного сдуваюсь и наклоняюсь вперед, перегибаясь через колени. Мой лоб касается отделения подушки безопасности пассажира. Возможно, мне следовало просто принять предложение одного из них подвезти меня до дома. Возможно, это просто еще одно в длинной череде плохих решений, которые я принимала.

Я звонила маме прошлой ночью, она так и не ответила. Я напоминаю себе, что она всегда была ужасна в том, чтобы перезвонить мне, Вероятно, стоит ожидать от нее сообщения позже вечером, в котором она сообщит мне, что ее весь день не было дома и она оставила свой телефон, что он несколько дней был потерян в диванных подушках. Вероятно, все это неправда.

Я рассматриваю крошки, бумажные обертки и скомканные квитанции, разбросанные по полу машины Лоры, когда чувствую, как рука Шона касается моей спины. В течение нескольких мгновений он проводит нежными движениями взад-вперед между моими лопатками.

Не могу удержаться от задумчивого мычания. Приятно, и напряжение в моей челюсти ослабевает.

Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на него. Шон слегка улыбается мне и приподнимает бровь, как будто пытается убедить меня, что все будет не так уж плохо.

Его глаза опускаются к экрану моего телефона, губы сжимаются в тонкую линию от напряжения.

— Думал, ты перестала с ней общаться.

Я пожимаю плечами.

— Не специально. Это был просто действительно долгий эксперимент, чтобы посмотреть, протянет ли она когда-нибудь оливковую ветвь первой.

Он не спрашивает, сделала ли она это. Шон, вероятно, может догадаться, как все произошло. Я уверена, он помнит, как она отправила мне открытку, в которой наконец-то поздравила нас со свадьбой через пару недель после того, как я съехала.

Он не слишком изящно закатывает глаза, и я на мгновение представляю, как Шон обдумывает это воспоминание, когда он начинает говорить:

— Это опасная игра…

— Я скучала по этому, — признаюсь я, прерывая его, хотя бы для того, чтобы заставить его прекратить говорить о неприятных вещах.

Шон выглядит удивленным. Затем его лицо смягчается, и он кивает.

— Почесать тебе спинку?

Если и было что-то идеальное в наших отношениях, что-то, что он совершал просто потому, что это делало меня счастливой, так это почесывания. Мне никогда не приходилось просить, он всегда просто начинал это делать. Ничто другое никогда не заставляло меня чувствовать себя окруженной чьей-то заботой.

— Ну, если говорить конкретно, ноги. Ты творил волшебство с задней частью моих бедер, — бормочу, как будто делюсь с ним секретом.

Я откидываюсь на спинку сиденья и поднимаю колено для пущего эффекта, но он воспринимает это движение как приглашение. Я закрываю глаза и позволяю прошлому на мгновение вернуться.

Неожиданное воспоминание, о нем я не думала целую вечность, никогда по-настоящему не позволяла себе им предаваться. Мы обычно лежали в постели субботним утром, ничего не делая, только болтая и перешучиваясь, обсуждая, что бы мы хотели приготовить на завтрак, пока не наступал полдень. Он все время почесывал мне ноги.

Я скучаю по тем утрам, по тому, каково это — часами купаться в его внимании.

Шон подталкивает мою ногу к центральному подлокотнику, и это слишком просто — позволить ему взять мою лодыжку в руку, чтобы помассировать тыльную сторону пятки.

Вопреки себе, я хихикаю.

— Ты не можешь хватать случайных девушек за лодыжки.

— Только девушек, которых я знаю, понял, — отвечает он, подмигивая, и не могу сдержать смех, который вызывает во мне этот маленький жест.

Я морщусь, делая это, потому что знаю, знаю, знаю, я больше не должна с ним смеяться. Я не могу удержаться, это так легко.

Шон перегибается через подлокотник и, подсунув руку мне под колени, подтягивает их к груди. Все это для того, чтобы получить доступ к задней поверхности моих бедер, и он начинает прокладывать длинные дорожки удовольствия вверх и вниз.

Я даже не могу огрызнуться на него за вторжение в мое личное пространство, у нас все в точности так, как было раньше, и это слишком приятно. Этот засранец и его волшебные пальцы знают все мои слабости.

— О, да, вот так, — почти стону я, откидывая голову назад и закрывая глаза, просто чтобы насладиться этим. Когда снова открываю глаза, чтобы взглянуть на него, именно в этот момент я осознаю, как близко его лицо к моему.

В его темно-карих глазах столько тепла и глубины. Вздыхаю, и это похоже на признание того, что, возможно, я достаточно поверхностна, чтобы позволить хорошенькому личику одурачить меня. Я позволила этому убедить себя, что ради этого стоит страдать. Но дело было не только в чертах лица Шона, дело было в том, что он заставлял меня чувствовать, как он заботился обо мне. Было много вечеров, когда мы засыпали на диване перед телевизором, моя щека прижималась к его ключице, а его рука обнимала меня, рисуя ленивые круги на моем бедре.

Он протягивает руку и заправляет прядь волос мне за ухо, и его пальцы спускаются от моей челюсти к подбородку, и он проводит большим пальцем по моей нижней губе.

Не знаю, является ли чувство, зарождающееся в моей груди, потребностью в нем или в близости, но это ни то, ни другое.

— Элиза, я не хочу оставлять все так, как много лет назад, когда ты не оставила мне выбора, — признается Шон. Каждое слово, которое он подбирает, кажется обдуманным. — Я не хочу, чтобы так мы вспоминали все, что у нас было.

Не могу дышать, глотать или думать. Знаю, о какой боли он говорит, о том, как наш конец затмил все хорошее, что у нас когда-то было. Целую вечность я даже не могла позволить себе вспоминать о хороших вещах с нежностью, только с болью от того, как сильно мне хотелось быть с ним снова.

Слова тихо вырываются из меня.

— Какими ты хочешь нас запомнить?

Его рука на моей ноге сжимается сильнее, пока Шон удерживает мой взгляд, и на краткий миг его глаза опускаются к моему рту. Это похоже на разрешение придвинуться к нему, проникнуть носом в его пространство и прикоснуться губами к его губам.

Хочу. Сделаю. Позволю себе это.

Но его рука перемещается на мою щеку, удерживая на месте. Он не отстраняется, но продолжает прижимать наши лбы друг к другу, наши носы всего на волосок друг от друга.

Несмотря на то, что его хватка сильная, она кажется дрожащей, как будто Шон сдерживает себя. Он делает глубокий вдох, затем медленно выдыхает. Я позволила себе погрузиться в момент с ним, в воспоминания о том, что значит вот так обниматься, чувствовать себя в полной безопасности от всего, что может принести мир.

Несколько мгновений все, что я слышу — стук собственного сердца в ушах, когда он нарушает тишину.

— Вот так.

Он целует меня в лоб, и на секунду я чувствую себя цельной. В считанные секунды все кончено, момент исчез так же быстро, как и появился. Он открывает дверь со стороны водителя, и прохладный порыв воздуха снаружи возвращает меня в настоящее.

Я откидываюсь на пассажирское сиденье и, пока соображаю, как правильно согнуть колени, чтобы перекинуть ноги через центральную консоль, задаюсь вопросом, как ему удалось так легко затащить туда мои ноги. Я не думаю о поцелуе. Клянусь богом, лучше бы я не возбудилась от него. Я пытаюсь не задаваться вопросом, а как Шон… нет. Я не должна даже думать об этом, на самом деле.

Может быть, это и хорошо, что мы не оскверняем машину Лоры. Но также, возможно, она заслуживает этого за то, что сделала.

На самом деле это был не поцелуй, а почти ничто, и все же было похоже на погружение в близость настолько глубокую, что я не могла не ответить на нее.

Шон выходит из машины и потягивается, и, возможно, мне слишком нравится смотреть. Боже, у него всегда были потрясающие руки. И в нем есть такая гибкость, как будто все его суставы немного кошачьи.

Он похож на каждого парня, который был недосягаем, который слишком хорош, чтобы обращать на меня внимание. Но он был моим, ненадолго.

Или, по крайней мере, я так думала, пока не поняла, что на самом деле он никогда таковым не был.

Я смотрю на него слишком долго, и он подходит к машине Лоры с моей стороны. Открывает дверцу и протягивает мне руку, чтобы помочь вылезти. То, как он прислоняется к открытой двери, заставляет все казаться таким простым, непринужденным. Я пару раз моргаю и принимаю его помощь. Не то чтобы она мне была нужна, но, может быть, есть успокоение в том, чтобы чувствовать, как его рука сжимает мою.

И если я продержусь на несколько секунд дольше, чем следовало бы, то буду утешать себя, тем, что делаю все ради чувства завершенности между нами.

Мы заходим в дом Хейзов, и я вижу, что его братья уже в столовой делят пиццу. Лора реквизировала половину пирога с белым соусом, Логан и Эйден уже забрали все кусочки пепперони.

Я слышу Дианну прямо в столовой:

— Лора, не могла бы ты сказать тете Дженни, что она до сих пор не прислала мне ответ на пригласительную открытку. Она не ответила ни на одно из моих сообщений.

— Мы не можем просто предположить, что она будет там? Мама не собирается пропускать свадьбу своего крестника.

— О, я полагаю, — вздыхает Дианна, и когда ее внимание переключается на нас, то это останавливает нас на полпути.

— Мне было интересно, куда ты исчез, — говорит она, переводя взгляд с Шона на меня.

Подозрение в ее глазах немного раздражает. Она всегда тепло относилась ко мне, больше, чем требовалось от делового партнера.

Но то, как она смотрит на нас, заставляет меня чувствовать себя подростком, пойманным после комендантского часа.

Несмотря на то, что она разговаривает со своим сыном, я чувствую необходимость объяснить, что Лора настояла, чтобы мы взяли ее машину, вот и все, что произошло.

Первое реальное напоминание от нее о том, что она никогда не одобряла нас вместе, по какой бы то ни было причине. Мне никогда не приходилось сталкиваться с этим лично, но мне интересно, даже после того, как она узнала меня и была такой дружелюбной, она все равно не одобрила бы нас?

Мысленно провожу такую странную черту.

Не знаю, нравится ли мне то, что они все просто предполагают, что я его бывшая любовница. Или то, что это говорит о нем. И соответствует моим худшим представлениям о нем и подтверждает все те старые обиды.

— Не думала, что мы так сильно отстали, — говорю, делая несколько шагов вперед между мной и Шоном, спеша в столовую.

В надежде не быть одной, я, кажется, только что попала в волчье логово. Они будут продолжать пялиться на меня и Шона, следить за каждым нашим взаимодействием, как в баре, но теперь вместе с Дианной.

Ужин проходит в мучительной тишине. Мы сидим за длинным обеденным столом, между нами слишком много пространства.

— Я слышала, вы пятеро ходили в «Пяную черепаху», — говорит Дианна после нескольких минут, когда единственным звуком являлось жевание.

— Мальчишник Логана, — объясняет Лора.

— О… Хорошо, — Дианна кивает, явно больше занятая своим мысленным списком. — Еще многое предстоит сделать. Мы должны закончить с рассадкой гостей. И, Эйден, тебе все еще нужно найти что-нибудь из одежды. Ты можешь взять Шона с собой, когда поедешь в город. Логан, мне нужно твое мнение о бутоньерке.

Возможно, в ее глазах у нас с Шоном есть неозвученная история, но мы все здесь как часть команды по планированию свадьбы. Приятно, что происходят более важные вещи, чем моя драма с Шоном.

Логан тихий. Думаю, обычно он всегда такой.

— Скоро у нас в доме будет много гостей, — продолжает их мать, выглядя готовой возложить на нас все дополнительные обязанности.

— Надеюсь, нападения волков их не отпугнут, — бормочет Шон, прерывая ход этих мыслей.

Его мама смотрит на него. Я вижу, как сжимаются ее челюсти, пока она пытается придумать, как ему ответить.

— Я уверена, что здесь нет никаких волков. Возможно, койоты. Они намного меньше, но могут устроить настоящий беспорядок. Обычно это происходит из-за того, что люди неправильно выкидывают свой мусор, это привлекая их в город, — продолжает Дианна.

Неделю назад я бы поверила ей на слово. Не знаю, с чего начать, чтобы сказать ей, что то, что я видела, было слишком, чтобы быть работой койота. То, как оленя разодрали на большие куски.

Я сглатываю и тереблю салфетку.

— Значит, Элиза тоже была на мальчишнике?

— Она друг, — пожимает плечами Логан.

— Наверстываете упущенное?

Дианна подсказывает, бросив взгляд на Шона, и делает глоток вина.

— Немного, — говорит он, и я снова чувствую, как им всем не терпится спросить больше, но бдительный взгляд Дианны, кажется, удерживает ее сыновей от новых расспросов о подробностях.

— Прошло несколько лет с тех пор, как мы разговаривали, — говорю я, пытаясь придерживаться линии лжи и говорить им достаточно правды, чтобы не путать детали позже, поддерживая наш фарс.

— Хочешь сказать, что это правда, что ты стала призраком для меня? — спрашивает Шон, слегка дразня меня улыбкой.

После того, как он так быстро поднял этот вопрос ранее, я удивлена, что он выглядит таким равнодушным.

Дианна хмурится и бросает взгляд на Эйдена, чтобы уточнить. Я думаю, он самый младший в доме.

— Стала призраком? Что это значит?

— Когда ты не звонишь кому-то после свидания, вообще. Просто полностью исчезаешь, — говорит он вполголоса, хотя слышно всем.

Взгляды перебегают с меня на Шона, и я вижу, как они пытаются представить нас на неудачном свидании. По крайней мере, Шон не делал намеков своей матери, что у нас якобы был секс на одну ночью.

— Некоторые свидания достаточно плохи, чтобы оба предпочли просто забыть об этом. — закатываю глаза. Мяч снова на площадке Шона.

— О… ну. Я очень плохой кавалер, — сообщает он своим братьям под их ошеломленными взглядами. — Просто в общих чертах.

— Всегда опаздывает, — добавляю.

— И плохо одеваюсь.

Он кивает в знак согласия.

— Забывает свой бумажник.

— Случайно наступаю всем на пальцы ног.

Слишком легко улыбаться, поддаваться ритму, который раньше был нашей второй натурой. Я ловлю себя на мысли, что этот маленький пинг-понг, которым мы обычно занимались, сейчас не лучшая идея. Я останавливаю себя от того, чтобы добавить что-нибудь еще.

— Итак, э-э, кто в списке гостей? — спрашивает Шон, обращая свое внимание на Логана.

Весь этот ужин состоял из одного неловкого момента за другим.

Логан не отвечает. Он слегка пожимает плечами.

— В основном, только семья, — отвечает за него Дианна.

— Очень традиционно, — вставляет Эйден, поймав мой взгляд и приподняв брови.

Возможно, он подумал, что это прояснит ситуацию, за исключением того, что я ничего не поняла.

Шон пожимает плечами, глядя на Логана.

— Не могу сказать, что я сторонник традиций.

— Тебе всегда приходилось быть бунтарем, — сухо замечает Дианна.

Шон не отвечает, и за ужином снова воцаряется тишина. Звуки жевания наполняют большую, хорошо обставленную комнату.

— Ты все еще женат? — спрашивает его мать, прерывая тишину.

Очевидно, что нетерпимость Эйдена к деликатности идет от нее. Я просто рада, что не подавилась едой.

Мы с Шоном обмениваемся взглядами. Неужели его семья не знает, что мы развелись много лет назад? Они думают, что он жил со мной все это время и что он просто приехал один?

Шон не отвечает, но поднимает свою руку без кольца.

Дианна закатывает глаза и смотрит на меня.

— Мальчишки всегда думают, что могут лгать своей маме. Дорогой, я видела, как ты снимал его раньше.

Корочка пиццы громко стучит, падая на тарелку, но это ничто по сравнению с тем, как мое сердце вздрагивает при мысли о том, что Шон хранит свое кольцо.

— Мама, — говорит Шон предупреждающим тоном, но я слишком ошеломлена этим открытием.

Он все еще носит кольцо. По крайней мере, оно у него при себе. Я оставила свое в той маленькой квартирке много лет назад.

Я слишком ошеломлена, чтобы думать, все, что могу сделать — постараться, чтобы мое лицо не выдавало моих чувств, когда Шон осторожно смотрит мне в глаза. Я уверена, что не должна выдерживать его пристальный взгляд, что Дианна наблюдает за нами двумя, оценивая мою реакцию, но я ничего не могу с этим поделать. Мысль о том, что он держится за наш брак, странным образом сжимает мне грудь. Внутри у меня порхают чертовы бабочки, и я не могу решить, паразиты они или нет.

Желание насладиться этим чувством причиняет боль, как сильно я скучаю по тому, каково это — быть любимой им.

Но я не могу просто позволить себе наслаждаться этим чувством. Не после того, как мы расстались. Я не могу заставить себя поверить, что он когда-либо так сильно заботился обо мне.

Похоже, Дианна не получает того, что хочет, от своей провокации, или, может быть, она получает, и у нее просто лучше получается скрывать свои намерения.

— Ну. Тебе следует найти время, чтобы позвонить ей и сообщить, как у тебя дела. Мы бы не хотели, чтобы ты пренебрегал ею.

Я понимаю, она, должно быть, думает, что это прозвучало бы нормально для постороннего, пусть и немного пассивно-агрессивно. Но я не могу представить, почему она считает себя пострадавшей. Именно она сказала Шону, что он должен выбирать между мной и своей семьей.

Я до сих пор, честно говоря, не могу поверить, что им так сильно не нравилась сама мысль обо мне, что они даже не могут вспомнить моего имени.

— Шон может сказать, что ты нам нравишься больше? — Эйден говорит мне с ухмылкой.

Дианна бросает на сына острый взгляд.

— Мы не собираемся смущать Элизу этим вечером.

Я не уверена, что намекает Эйден, будто они предпочли бы меня незнакомке, которую они никогда не встречали, что они почему-то предпочитают ту меня, которую встретили, а не ту, с которой отказались встречаться.

Они не потрудились узнать меня получше.

У нас были прекрасные отношения, неподдельная теплота, а они предпочли бы никогда не знать меня. Нет, что еще хуже — у нас могло быть это. У нас могла бы быть еще более близкие и теплые отношения, но они предпочли так и не встретиться со мной. Они этого совершенно не заслуживали.

Дианна вырывает меня из мыслей, искоса бросая взгляд.

— Разве ты не знала?

Итак, это то, что она хотела узнать. По крайней мере, есть слабое чувство облегчения от того, что она нас еще не раскусила.

Не знаю, как выразить то, что я даже не знала о существовании третьего брата, не говоря уже о том, что это был он. На самом деле странно, теперь, когда я думаю об этом, что здесь не было никаких следов его присутствия. Я раньше не видела его на семейных фотографиях внизу, хотя на них много изображений его братьев, игравших вместе в детстве.

— Мам, не надо, — предупреждает Шон, прежде чем я успеваю ответить, отвлекая ее внимание.

Чувствую, как их взгляды прожигают воздух. Хотела бы я знать, что творится у него в голове.

Затем он слегка пожимает плечами и отодвигается от стола.

— Думаю, с меня хватит. Помочь с уборкой?

Я сглатываю и смотрю на него. Существовать в одном доме с этими людьми становится все труднее.