Спаси сердце короля

Глава 13

Тишина в салоне автомобиля убивает. Я слышу своё нервное сердцебиение. Оно грозится и вовсе остановиться.

Сиденья расположены друг напротив друга, так что я сижу на одной стороне, а Гай – на другой, прямо передо мной. Стеклянный потолок пропускает мягкий рассеянный свет. Гай внимательно изучает что-то в своём телефоне, который держит перед собой. И я пользуюсь этой возможностью снова рассмотреть его. Красивого, но при этом ужасающе холодного и спокойного. Он не произнёс больше ни слова с того момента, как я по его приказу села в машину.

– Куда нам заехать, сэр? – спрашивает водитель. Его неожиданно прозвучавший голос заставляет меня встрепенуться.

Не поднимая головы, Гай бросает через плечо:

– В «Белладжио».

– Есть, сэр.

Я сижу вся в напряжении, не зная, куда себя деть. Но набравшись храбрости, подаю голос, который с трудом выбирается из моего горла:

– Куда ты меня везёшь?

Понятия не имею, что такое «Белладжио», но узнать хотелось бы. Меня держат в жестоком неведении. Гай, однако, игнорирует мой вопрос. Даже взгляда не поднимает. Это безразличие заставляет меня с ужасом вспомнить свой недавний сон. Кажется, он был вещим.

Я оглядываюсь по сторонам и смотрю на улицу сквозь тонированные окна. Места кажутся мне знакомыми. О боже. Мы едем в тот же район, в котором располагается агентство Сары. Я надеюсь, он не успел прознать про неё и не будет пытаться причинить какой-то вред. Это совсем не похоже на Гая, но видя его в таком состоянии… я боюсь, передо мной уже совсем другой человек.

Наконец, спустя несколько молчаливых минут, мы добираемся до пункта назначения. Машина подъезжает к громадному отелю медленно и плавно, останавливаясь перед широким подъездом, вымощенным полированными плитами светлого мрамора. Водитель выходит из машины, открывает нам двери, и Гай вылезает первый. Я едва сдерживаюсь от того, чтобы просто остаться сидеть на месте. Но всё-таки беру себя в руки и выхожу наружу. Солнечный свет, яркий, но рассеянный, словно приглушённый слоем облаков, мягко омывает фасад отеля. Перед входом, на фоне сверкающего в солнечных лучах фонтана, расстилается просторный двор, ухоженный до мельчайших деталей. Высокие пальмы, искусно подстриженные кусты и яркие клумбы с экзотическими цветами создают ощущение обманчивого умиротворения. По крайней мере, умиротворения для меня тут не найдётся, несмотря даже на то, что воздух наполнен ароматом цветов и лёгким морским бризом, доносящимся с озера. Массивные вращающиеся двери из тёмного дерева выглядят величественно. Над входом, на фоне безупречно голубого неба, высится вывеска «Белладжио», изящно выполненная из позолоченного металла. Швейцаров почти не видно, они сливаются с окружением, их мундиры с золотыми пуговицами блестят под солнцем. Оглядываясь по сторонам, я вижу, что из других ехавших всё это время за нами машин вышло ещё несколько человек – люди Гая. Можно сказать, его подданные. Я сглатываю, заметив среди них и Зайда. Всё ещё чётко помню его грубые пальцы на своей шее. Он едва не придушил меня!

Я вздрагиваю, когда чувствую, как меня крепко хватают под локоть. Незнакомое прикосновение знакомой ладони. Успеваю заметить блеснувшие кольца.

– Вперёд, – произносит Гай, заставляя меня идти рядом с ним. Слишком близко. Настолько, что я бедром моментами задеваю его.

Швейцары открывают нам двери, приветствуя Гая, как будто знакомы с ним. Хотя, может, и знакомы. Возможно, Вистан навещал эти места вместе с сыном в прошлом для деловых встреч. Я вынужденно продолжаю путь, не отставая. Внутри перед нами предстаёт отдельный мир. Мягкий свет, льющийся из хрустальных люстр, играет на мраморном полу. В лобби, обставленном антикварной мебелью, я поднимаю голову и наблюдаю за игрой света и тени на высоких потолках, расписанных фресками. Тихий шелест шёлка и бархата, издаваемый нарядами гостей, сочетается со звуками живой музыки, заполняющей пространство. За стеклянными стенами виднеются роскошные магазины, предлагающие эксклюзивные товары от ведущих мировых брендов. Чуть дальше виднеются ряды стоек регистрации, и меня ведут прямиком туда. Подойдя к одной из них, Гай останавливается. За блестящей стойкой сидит девушка с идеально ровно зачёсанными волосами, собранными в тугой пучок. Она внимательно, но без излишнего любопытства, смотрит на нас.

– Доброе утро, – широко улыбается девушка.

Гай решает проигнорировать приветствие и достаёт откуда-то два паспорта, которые затем кладёт на блестящую поверхность стола. Один из них точно принадлежит мне. Они сделали мне паспорт с их грёбаной фамилией, чёрт возьми…

– Номер люкс на имя Гай Харкнесс, – говорит Гай спокойным голосом.

Девушка быстро проверяет документы, её движения точные и чётко отлаженные. Она всё с той же улыбкой кивает и нажимает несколько клавиш на своём компьютере.

– Ключ от вашего номера, мистер и миссис Харкнесс, – произносит она, протянув изящный ключ на блестящей подставке. – К лифту – направо. Приятно провести время в «Белладжио»!

Гай берёт ключ, едва заметно кивнув в ответ, а затем снова хватает меня и направляется к лифту. Его движения спокойны и уверенны, лишь едва заметный блеск в глазах говорит о том, что он подготовил для меня что-то плохое. Поднявшись на нужный этаж, я с трудом заставляю себя покинуть лифт и выйти в длинный, освещённый мягким светом коридор. Совсем скоро мы останавливаемся возле двери с витиеватой цифрой. Гай отпирает дверь и позволяет мне войти в номер первой, сам при этом успевая что-то произнести сопровождавшим нас мужчинам.

Со сжимающимся сердцем я вхожу в номер, бросая взгляд на окружающее меня убранство. На богатую мебель, на картины, на разрисованный узорами потолок. Это достаточно просторные апартаменты, обставленные с изысканным вкусом. Дверь за мной закрывается, и я замираю на месте. Воздух мигом заполняется напряжением, которое я чувствую каждой клеточкой тела. У меня колотится сердце. Оказаться с ним наедине в одной комнате, где нет больше никого, пугает меня больше, чем я ожидала. Я с трудом оборачиваюсь, чтобы взглянуть на него. Гай игнорирует моё присутствие. Лишь снимает пиджак, оставаясь в одной рубашке, и проходит к мини-бару, чтобы достать какую-то бутылку. Я раньше не видела, чтобы он пил, поэтому меня удивляет и пугает это его действие. Боюсь дышать, боюсь издать хоть звук, как будто это обязательно потянет за собой неприятности. Как если бы я стояла в тёмном лесу и пыталась не привлечь внимание разъярённого волка, который загрызёт меня, если заметит.

Гай с шумом ставит бутылку с янтарной жидкостью на столик и опускается на кожаный диван. Не знаю, куда себя деть. Мне продолжить стоять? Или сесть? Мне можно вообще перемещаться по этой комнате свободно?

Поразительно, как сильно изменилось моё восприятие Гая. Раньше я ощущала себя в безопасности рядом с ним, а после того, что он сказал мне в лицо во дворе церкви… мне кажется, он жаждет поиздеваться надо мной.

– Ты будешь продолжать молчать? – с непонятно откуда взявшейся смелостью спрашиваю я, и голос звучит странно в этой мёртвой тишине.

И в этот момент Гай поворачивает голову в мою сторону, словно только сейчас понял, что я всё это время стояла здесь. Его глаза не выражают ничего, кроме безразличия. Ужасающее чувство сжимает мне все органы. Я не должна была ожидать ничего другого. Ведь всё это по моей вине. Я исполнила главный его страх. Было бы глупо надеяться, что он просто отпустит меня или не воспользуется случаем поизмываться надо мной. Его растили как монстра, хотя он и пытался всячески этого не перенимать. Так что ему ничего не стоит раздавить одну-единственную предательницу.

– Сядь, – тон Гая такой грубый и резкий, что я сперва даже сомневаюсь в том, что это произнёс именно он.

Я оборачиваюсь в поисках дивана или кресла, чтобы сесть, как он вдруг снова заговаривает:

– Нет. Сюда.

Он кивает в сторону кресла прямо перед собой. Медленно подойдя к нему, я опускаюсь на сиденье, всем телом ощущая неприятную дрожь в конечностях. Гай сидит на диване, разведя ноги, и смотрит на меня в упор. Он внимательно вглядывается в моё лицо, словно пытается прочесть мысли. Никогда не думала, что буду бояться его вот так.

– Ты будешь сидеть здесь до тех пор, пока я не разрешу тебе встать, – отчеканивает он, вызвав у меня неподдельное удивление. Скорее даже шок.

У меня не хватает сил сдержаться.

– Пока ты не разрешишь мне встать? – фыркаю я. – Так значит, ты решил превратить меня в свою рабыню?

– Слово «пленница» мне нравится больше.

Я вспоминаю, что именно так он и называл меня, когда впервые похитил из моего дома, желая защитить. Те воспоминания всё ещё такие прочные. Он вдруг подаётся вперёд и тянется к моей руке, и я одёргиваю её. Его это словно радует, потому что вслед раздаётся:

– Неужели ты так сильно боишься меня?

– Я всегда тебя боялась. Просто на время решила, что, может, мне стоит подумать о своей безопасности и сделать вид, что меня всё устраивает, чтобы ты не навредил мне.

Он язвит:

– Так это из соображений безопасности ты раздвинула передо мной ноги в свой день рождения?

Неприятный укол в сердце. Это так грубо, так унизительно. Так непохоже на него. Это не он. Я готова заплакать прямо сейчас. Наверняка он теперь очень доволен тем, что заставил меня вновь прокрутить в голове ту ночь.

– Я была не в себе, – только и выдаю я.

– Я так и понял. Ты всегда была не в себе рядом со мной. И сейчас продолжаешь.

Опустив голову, чтобы не глядеть на его лицо так близко, сжимаю ладони. Ещё чуть-чуть – и я зарыдаю как последняя соплячка.

Гай откидывается на спинку дивана и громче произносит:

– Оказывается, мне нравится, когда ты меня боишься. Гораздо больше, чем тогда, когда я считал, что ты меня любишь.

Я хочу сказать, что никогда его не любила в полном значении этой фразы, но в таком случае я совру. Потому что я его по-настоящему любила.

– У тебя был выбор. Ты могла находиться под защитой моей семьи. Я бы дал тебе всё, чего бы ты только пожелала, ты бы стала одной из нас. – Его глаза темнеют, пока он это произносит. – Но ты выбрала предать меня ради своего жалкого отца и оставить одного.

– Ты никогда не был один, – говорю я уверенно. – Ты всегда был окружён людьми, которые тебя любили, ещё задолго до меня. Нейт, Лэнс, Зайд, Моника, Софи. Они все тебя любили. Но ты предпочёл закрыть на это глаза только из-за своего чокнутого папаши, сделав одобрение с его стороны смыслом своей жизни.

Гай неожиданно улыбается. Я теряюсь от такой реакции. Она просто шокирует меня. Я ждала злости, может, того, что он наорёт на меня, выльет всю обиду, но… никак не этого. А потом он встаёт и подходит ко мне.

Я вжимаюсь в своё кресло.

Его высокий рост снова напоминает мне о моей беспомощности. Я не двигаюсь, потому что права. Каждое моё слово правдиво, поэтому мне незачем бояться. В голову внезапно приходит страшная мысль.

Сможет ли он поднять на меня руку сейчас?

Схватив меня за подбородок, Гай поднимает моё лицо. Моя голова находится на одном уровне с его пахом.

– Тебе лучше не дерзить своему хозяину, – бросает он жестоко. – Будь послушной, как хорошая собачка.

– Гай… – хрипло вырывается у меня.

– Нет-нет-нет. Даже не пытайся меня разжалобить.

Несмотря на всю боль, которую приносят его слова, это прикосновение к моему лицу, его большой палец, поглаживающий мне подбородок, кажутся вполне себе нежными. В них ощущается тот самый Гай, которого я полюбила и который любил меня. Его речь совсем не сочетается с этими действиями. Я в тупике. Или это просто самообман.

– Каталина, – говорит он, вынуждая меня взглянуть на его лицо, хотя до этого я нарочно опускала глаза.

А потом он касается двумя пальцами ворота своей рубашки в каком-то странном жесте. Я не понимаю, что это значит. Гай отпускает мой подбородок и хватает бутылку, которая нетронутой стояла всё это время на столе.

– Если ты ещё раз попытаешься сбежать… – спокойным тоном проговаривает он.

Внезапно Гай с силой швыряет бутылку на пол, от чего по всей комнате разносится громкий треск, а стекло рассыпается на множество частей, смешиваясь с янтарной жидкостью. Ноздри тут же заполняет запах алкоголя. Я шокировано распахиваю глаза, вздрогнув от неожиданности. Ровно в этот момент кто-то стучится в дверь, и Гай поворачивает голову, когда один из его людей без разрешения просовывается в дверной косяк.

– Сэр, всё в порядке? – интересуется он, выглядя встревоженным. – Что это был за шум?

– Вернись на своё место, всё отлично, – отрезает Гай в ответ, и его «подданный», не сказав ни слова больше, послушно выходит, закрывая за собой дверь.

Что за чёртово представление он мне устроил, твою мать?

– Ты чокнулся, – наморщившись, отвечаю я. – Ты спятил.

Его лицо быстро искажается. До этого Гай казался контролирующим ситуацию. Словно ожидал, что его фокус с бутылкой напугает и заткнёт меня.

– Разве ты можешь в полной мере понять, что со мной? – спрашивает он. Воздух между нами накалился. – Разве может девочка, выросшая в любви, говорить что-то о человеке, который был лишён её?

– То, что меня растили любящие родители, не говорит о том, что я не умею сострадать другим.

– Разве мне ты сострадала?

Я мигом вспоминаю отразившуюся на его лице боль, когда я бросалась в него жестокими словами. Когда я бросала его самого. На тот момент я знала, что делаю ему больно. Отлично понимала, что, возможно, уничтожаю те маленькие искорки надежды на нормальную жизнь, остававшиеся у него в душе.

– Ты это заслужил, – произношу я, несмотря на то, что на самом деле горю желанием извиниться.

Гай качает головой, издав какой-то неоднозначный смешок.

– Я открылся тебе, Каталина, – говорит он тихо. – Наивно решил, что могу снова дать самому себе шанс. Ты знала, что это всё, – он обводит руками комнату, явно намекая на свой статус, – то, чего я боялся всю свою жизнь. То, от чего я жаждал избавиться. Но ты обманула меня. Ты воспользовалась моими чувствами, чтобы меня же и уничтожить. Ты использовала меня. Поступила хуже, чем Алексис.

Вспоминая свою бывшую девушку, Гай словно сердится сильнее. Его грудь быстро вздымается. Он отходит от меня, я перевожу взгляд на его рассерженные глаза.

– Я любил тебя, – продолжает Гай, потом ступает своими туфлями прямо по мокрому полу, залитому дорогим виски, и снова подходит ко мне. Он наклоняется, опирается руками на подлокотники кресла по обе стороны от меня, заключая меня в некую ловушку. – Только потом понял, что отец был прав. Нет никакой любви. Есть только слабость. Как жаль, что понял я это так поздно.

Его взгляд скользит вверх-вниз, от моих глаз к губам. Мне это начинает казаться недобрым знаком.

– Раздевайся, – вдруг произносит он, кивнув в сторону находящейся за моей спиной кровати.

У меня мигом пересыхает во рту, а в груди болезненно всё сжимается, перекрывая мне доступ к кислороду.

– З-зачем? – спрашиваю я, попытавшись при этом говорить не дрожащим голосом, а уверенно, хотя у меня это не выходит.

У него стиснута челюсть, руки всё ещё по обе стороны от меня. Если я попытаюсь встать, у меня просто физически это не получится. Я вижу, как на его скулах играют желваки.

– За тем, о чём ты подумала, – выгибая бровь, говорит он. – Ты же моя жена, а у меня есть потребности.

Нет. Он этого не сделает. Он неможет. Он не такой. Нет.

– Ты собираешься… – начинаю я, сглатывая и не веря в то, что хочу спросить, – изнасиловать меня?

Гай на мгновение хмурится, а потом как ни в чём не бывало уверенно отвечает:

– Я бы не назвал это изнасилованием. Ты же принадлежишь мне, и я могу делать с тобой всё, что только захочу. Ты – моя собственность, и ублажать меня входит в твои обязанности.

Мне хочется умереть ровно в эту секунду. Исчезнуть, испариться, раствориться… Всё, что угодно, но не сидеть здесь, в этом чёртовом кресле, в момент, когда человек, который всегда меня защищал, теперь встал на сторону зла и готов мучать меня. Вистан в последние минуты своей жизни оказался прав.

– Раздевайся, – бросает Гай, – иначе я раздену тебя сам.

– Ты этого не сделаешь. – Чувствую, как к горлу подступает тошнота. Неужели руки, которые были так нежны когда-то, в самом деле способны сейчас так грубо обойтись со мной?

– Почему нет?

– Потому что ты не такой.

Гай фыркает:

– Я теперь не тот, кого ты знала. И я не буду больше с тобой церемониться. Я сказал раздевайся. Поверь, будет лучше раздеться самой.

Не знаю, есть ли смысл упираться. У меня нет возможности уйти отсюда, и потом, я напоминаю себе о том, что делаю всё это ради своей семьи, ради их благополучной в дальнейшем жизни. Не знаю пока, как, но я должна добиться того, чтобы Гай согласился передать немного власти в Англии ирландцам. Может, если я буду податливой, он смягчится. На глазах выступают слёзы, но я старательно смахиваю их, пытаясь оставаться хладнокровной. Если нет выхода, остаётся только перетерпеть. Просто представь, что делаешь это по доброй воле.

Гай наблюдает за тем, как я тянусь дрожащими руками к молнии на боку платья, готовая исполнить его приказ, но затем внезапно перехватывает мою ладонь.

– Нет. На кровати.

Оборачиваюсь, проследив за его взглядом, а потом, когда он отходит, встаю и иду к идеально заправленной кровати, отсчитывая количество шагов, чтобы хоть как-то отвлечься. Дойдя до изголовья, я, жмурясь от унижения и сжимая губы, хватаю молнию платья и тяну вниз. Оно сползает с моего тела, падая на пол. Я оказываюсь перед Гаем в одном нижнем белье, стоя к нему спиной и прикрывая грудь руками. Слушая своё дыхание, я с трудом открываю глаза. Передо мной стоит зеркало, в отражении которого я отчётливо вижу своего мучителя. Он стоит всё на том же месте, но отвернувшись. Не разглядывая меня, а отвернувшись. Это заставляет меня удивлённо нахмуриться. Я не знаю, почему он не смотрит. И не подходит. Гай идёт ко встроенной аудиосистеме, скрытой за панелью из дерева. Я множество раз натыкалась на подобные вещи, когда мы с семьёй путешествовали по разным курортам и заселялись в самые современные отели. Лёгким движением руки Гай открывает панель. Она бесшумно и плавно отходит, открыв доступ к стильному пульту управления с сенсорным экраном. На экране мерцают значки потоковых сервисов и другие опции. Он набирает на ней что-то, а затем комната вдруг заполняется музыкой – энергичной смесью рока и электроники с мощным, пронзительным басом. Звук заполняет номер, словно волна, охватывая всё пространство. Басы гудят, стёкла в окнах чуть-чуть вибрируют.

Я стою, не смея шевелиться, потому что не понимаю, что он делает. Хочет насиловать меня под музыку? Или просто не желает, чтобы мои крики кто-то услышал?

Боже, рассуждения, словно о маньяке-психопате.

После совершённого, Гай возвращается и становится позади меня. Я спиной чувствую исходящее от него тепло, его дыхание, касающееся моей шеи. И вижу его красивые глаза в отражении зеркала передо мной. Они смотрят на моё лицо. Его будто совсем не волнует моё тело.

Он слегка наклоняется, чтобы прошептать мне в ухо:

– Поспи, ты устала, моя роза.

Я шокировано разворачиваюсь, но Гай, сказав это, уходит, оставляя меня стоять одну. Он просто покидает номер.

Что это было?

Я обессиленно сажусь на край кровати, не удосуживаясь снова натянуть на себя платье, а взгляд блуждает по комнате, не находя покоя. Сердце колотится в груди, как дикий зверь, напряжение накатывает на меня волнами. Я пытаюсь скрыть свои чувства, выровнять дыхание, но внутренний страх расползается по телу, словно тень. Заливаюсь ледяным потом, и моя рука дрожит, когда я тянусь к покрывалу, пытаясь найти хотя бы каплю комфорта, и натягиваю его на грудь. Грохочущая музыка давит на черепную коробку. Я глубоко вдыхаю, и постепенно напряжение, сжимавшее мою грудную клетку, ослабевает. Позволяю себе откинуться на кровать, закрываю глаза и чувствую, как мышцы начинают расслабляться.

Теперь, в этой звуковой крепости, мне кажется, что я могу позволить себе быть уязвимой и просто расслабиться на какое-то время. Даже если пожалею об этом потом.

Я просыпаюсь от женского голоса, раздавшегося в тишине. Музыка уже кем-то выключена. Резко раскрыв глаза, я подскакиваю, при этом хватая край одеяла, которое прикрывало мне грудь.

– Прошу прощения, мисс, – спешит извиниться маленькая латиноамериканка, если судить по внешности, стоящая у кровати. На ней – униформа горничной. – Не хотела вас будить. Нам было велено прибраться в вашем номере.

Я перевожу взгляд на более молодую горничную, моющую пол там, где Гай разбил бутылку.

– Не хотели будить? – недоверчиво спрашиваю я, заподозрив обман. – Тогда зачем ты тут стоишь?

На лице у неё играет немного нервная, но вежливая улыбка. В руках она держит маленький, плоский предмет, завёрнутый в тонкий шёлковый платок.

– Меня просили передать вам это.

Я опускаю взгляд на её раскрывшуюся ладонь. Приподнимаюсь, нахмурившись. Что это за таинственная посылка? Я медленно беру свёрток. Мои пальцы касаются шёлковой ткани, прочувствовав под ней холодный, металлический контур. Развернув платок, я вижу крошечный, почти незаметный наушник. Он настолько мал, что легко поместился бы за ухом.

В этот момент горничная немного кланяется, понизив голос до шёпота:

– Это от мистера Гелдофа. Он сказал… он сказал, что это важно. Очень важно. – Женщина заметно нервничает, её глаза бегают, как будто она боится, что за нами наблюдают. – Он сказал, что вы поймёте.

А я и впрямь сразу понимаю, в чём тут дело. Наушник – это прослушка. Аластер хочет контролировать меня, знать каждый мой шаг, каждую мысль, пока я буду крутиться вокруг Харкнессов. И, возможно, он даже будет передавать указания.

Поклонившись ещё раз, женщина спешит уйти. Когда вторая горничная, покончив с делом, тоже покидает номер вслед за первой, я детальнее рассматриваю наушник. После чего встаю и подхожу к зеркалу, чтобы примерить его. И как только я надеваю его за правое ухо, я слышу мужской голос.

– Умница, птичка, всё правильно сделала.

У меня едва не вываливается челюсть, когда я понимаю, кто именно говорит. Я ожидала услышать Аластера Гелдофа, его охрипший голос, который теперь будет сидеть у меня в мозгах.

– Джаспер? – спрашиваю я, решая, что просто неправильно поняла.

Хотя как такое возможно? Только он называл меня птичкой. И только ему принадлежит эта интонация.

– Приятно осознавать, что ты не забыла обо мне. – Джаспер явно усмехается. – Я прослежу за тем, чтобы ты вдруг не нарушила своё обещание мистеру Гелдофу и делала всё, как надо.

– Ты что, издеваешься? Теперь ты перешёл на сторону ирландцев?

– Дорогуша, у меня нет ни одной стороны. Я всегда на той стороне, где больше всего платят.

– Чмошник.

– Настоящие леди так не разговаривают.

– Вы оба насмотрелись фильмов про шпионов? – цежу я сквозь зубы, невероятно злясь. – Зачем мне этот наушник?

– Просто боимся, что ты оступишься. Считай это за моральную поддержку. Я же твой друг. Если бы не я, Вистан всё ещё ходил бы с тобой по одной земле, не забывай.

– А Аластер знает об этом моменте?

– Конечно. Я сотрудничал с ним всё это время.

А вот это оказывается по-настоящему неожиданным признанием. Получается, Гелдоф узнал об этом моём плане и как бы… дал добро Джасперу? И только поэтому он помог мне, а не послал, хотя мог? Это также объясняет, почему папа остался в стороне, а не попытался увезти меня из поместья Харкнессов гораздо раньше. Потому что всё было у них под контролем, волноваться обо мне было незачем. Джаспер работал сразу на двух мафиози. На двух враждующих мафиози. И успешно это скрыл. Вот это наглость!

Я бросаю взгляд на входную дверь, боясь, что меня могут подслушивать. Поэтому продолжаю говорить уже намного тише:

– Сотрудничал ли ты с ирландцами в тот момент, когда помог мне сбежать из того места?

– Ты всё ещё пытаешься вытянуть из меня имя того, кто позволил мне отпустить тебя?

– Да! Это был Аластер?

Я уверена в своей догадке. Слишком много всего сошлось. Раз сейчас Джаспер не скрывает своей работы на ирландцев, он и тогда мог успешно с ними сотрудничать. А учитывая то, что Гелдоф решил воспользоваться моей помощью… Всё подходит.

Но ответ Джаспера вводит меня в очередной тупик:

– Нет.

Мне хочется заныть от разочарования. Пытаясь не повышать голоса, я спрашиваю:

– Тогда кто?

– Мой контракт с этим человеком всё ещё в силе. Не могу разглашать.

– Да блядь! – вскрикиваю я.

А потом зажимаю рот рукой, резко оборачиваясь. Однако дверь всё также закрыта.

– Тогда иди в задницу своего Аластера Гелдофа, – язвительно произношу я. – Но если Гай узнает о твоих этих делах, он точно свернёт тебе шею. Ты уже в третий раз пытаешься его подставить. Что он тебе сделал? За что ты его так ненавидишь?

– А ты?

Я словно язык проглатываю от такого прямого и сложного вопроса. Не находя ответа, позволяю Джасперу продолжить, и он говорит:

– Давай вернёмся к делу, моя дорогая. Постарайся, чтобы наушник не увидел ни Гай, ни кто-либо ещё. Прикрой волосами. Я не буду болтать с тобой 24/7, так что не волнуйся, слышать мой чудесный голос без перерывов тебе не придётся. Всё, птичка. На этом всё. До связи.

Сказав это, Джаспер замолкает, и я принимаюсь судорожно выбирать между вариантами заныть от отчаяния и делать вид, что всё прекрасно и лучше быть не может. Глядясь в зеркало, я закрываю уши и выпрямляю волосы. И даже если я ненавижу обстоятельства, при которых они были окрашены в чёрный, мне так нравится их цвет. К тому же они лишний раз напоминают о том, что я больше не та Лина, что была раньше, а мне это очень моментами нужно.

Выждав несколько минут, я натягиваю платье обратно, на цыпочках подбегаю к двери и поворачиваю ручку. И она неожиданно мне поддаётся. В коридоре на удивление грохочет музыка, доносящаяся из ручной колонки какого-то хохочущего со своими друзьями мальчишки. Я удивлённо моргаю, потому что вообще не слышала её в номере. Даже отдалённо. Как такое воз…

Ох, вот оно что.

Дверь звуконепроницаема. А значит, охрана Гая тоже никак не могла услышать, как в номере разбилась бутылка. Едва я задумываюсь об этом, как вдруг передо мной возникает один из телохранителей Гая.

– Попрошу вас вернуться обратно в ваши апартаменты, – просит он в вежливой, но при этом строгой форме.

Я цокаю языком, разочарованно выполняя приказ.

Значит, Гай подумал над тем, что я могу попытаться сбежать, и понаставил своих людей. Не удивлюсь, если они размещены по всему периметру, может, ожидают у каждого выхода и входа в этом отеле. Сев на кровать, я глажу приятную поверхность постельного белья. Сколько мы здесь пробудем? И неужели нам так или иначе придётся спать на одной кровати? Помнится, живя в поместье Харкнессов, мы не могли позволить себе спать вместе. Именно по этой причине наш первый секс произошёл в машине, вдали от его сумасшедшего отца, который держал нас под своим контролем, как маленьких детей… Вспоминая ту ночь, я невольно свожу ноги вместе. Я словно снова ощущаю те прикосновения. Стоит мне закрыть глаза, как я наверняка почувствую их на своих губах и тех частях моего тела, которые он покрывал поцелуями.

Как нежен он был и каким жестоким теперь стал.

Я встаю, желая отвлечься, подхожу к большому, украшенному узорами шкафу и открываю его. Внутри, на моё удивление, уже висит несколько вещей – костюмы Гая. Он что, заранее велел своим людям подготовить ему одежду в его номере? Если так, то насколько долго он собирается здесь оставаться? Я провожу рукой по гладкой поверхности чёрных пиджаков, потом по висящим идеально выглаженным брюкам. А затем замечаю висящее чуть ближе к внутренней стенке шкафа платье. Красивое платье цвета слоновой кости с вырезом справа и блестящими длинными рукавами. Оно предназначено мне?

Закусив губу, я размышляю о том, где сейчас может находиться Гай. А ещё о том, что времени у меня остаётся всё меньше и меньше. Чем скорее я всё это закончу, тем быстрее Гелдоф даст свободу моей семье. Мне очень хочется примерить платье.

И я так и делаю.

Стоя у того же зеркала в новом наряде, я понимаю, что мне никак не удаётся достать до молнии на спине. Поэтому я выхожу в коридор снова.

– Вернитесь в…

– Помоги мне застегнуть платье, и я вернусь, – не дав мужчине договорить, произношу я.

– Простите?

Его опешившее выражение лица могло бы и рассмешить, если бы мне сейчас было до смеха.

– Платье, – говорю я, поворачиваясь спиной. – Надо застегнуть.

– И для этой задачи ты выбрала левого мужика? – вдруг раздаётся низкий голос со стороны.

Вздрогнув от нахлынувшей смеси ужаса и изумления, я встречаю взглядом Зайда, проходящего по коридору. Когда в горле у меня пересыхает, судорожно сглатываю.

– Ты хоть представляешь, что своим ёбаным позорным поведением унижаешь Гая? – полным омерзения тоном спрашивает он, приблизившись достаточно, но не переходя границы. Он явно не может позволить себе касаться жены главы «Могильных карт» на глазах у его людей. А вот на беспардонные речи, видимо, у него совести хватает.

– С каждым разом узнаю о себе всё больше и больше нового, – язвлю я в ответ.

Зайд смотрит на меня несколько секунд, поддевая языком пирсинг на губе, а потом пожимает плечами:

– Тогда вот тебе ещё один факт. Твоё поведение ничем не отличается от поведения грязных шлюх с трассы.

– Говорит человек, который этих самых грязных шлюх трахает.

Наконец охрана Гая удосуживается вмешаться:

– Парса, тебе здесь делать нечего. Возвращайся к делам.

Забавно. В другой ситуации перед какими-нибудь мужчинами за меня заступался бы Зайд, а не наоборот. Он фыркает, вытаскивая сигарету, которую зажимает между зубов.

– Удачи, маленькая сучка, – бросает он мне, а потом проходит дальше по коридору.

Игнорирую его оскорбление и возвращаюсь к делу. Двое мужчин всё так же стоят на месте, не осмеливаясь выполнить мою просьбу. Кажется, за прикосновение к жене их нового Короля их могут пристрелить, учитывая то, что я слышала о любви Харкнессов делать своих женщин личными вещами, которые никто больше не имеет права трогать. Гай думает, что может мной командовать. Что он имеет право разрушить мне жизнь во второй раз. Ну уж нет. Я ему не позволю. Он хочет видеть Каталину Харкнесс. Хочет видеть свою жену. Что ж, я тогда ею и буду…

– Не хотите помочь мне с платьем – пойду к мужу, – безразлично произношу я.

Мужчины неуверенно переглядываются. И тогда я, выпрямив спину, уверенно заговариваю:

– Проводите меня к нему.

Я решаю, что они не могут отказать мне – жене своего босса. И такую простую просьбу, как провести меня к нему, они выполнить должны. Мужчины сперва перекидываются парой слов, а затем один из них кивает, словно приняв решение за остальных.

– Идите за мной, миссис Харкнесс.

Миссис Харкнесс. Поверить не могу, что я всё ещё ношу эту ужасную фамилию и вынуждена слушать, как меня ею называют. И что теперь у меня есть даже паспорт, подтверждающий это. Мы идём по украшенному коридору, минуя двери в номера, добираемся до лифта и спускаемся в ресторан, полный гостей. Я будто снова окунаюсь в то тошнотворно-высшее общество, из которого родом и сама.

– Где он? – спрашиваю я.

Телохранитель Гая не успевает ничего сказать вслух, как я уже сама нахожу его среди обедающих людей и тут же направляюсь к нему уверенной походкой. Меня не останавливают. Разумеется, по той же причине. Я ведь жена босса. Никто не имеет права касаться меня, кроме него самого. Хоть где-то есть плюсы быть Харкнесс. Я миную столики, людей, тихо переговаривающихся между собой, а потом уже слышу голос Гая:

– …Хорошо, я над этим подумаю.

Его собеседник – мужчина лет пятидесяти в сером смокинге – хочет что-то сказать, но я перебиваю его: подхожу к Гаю и сажусь к нему на колени, перекидывая руку через его плечо.

– Прошу прощения, что помешала такому важному мужскому разговору, но я та-а-ак соскучилась по своему мужу!.. Милый, поможешь застегнуть платье?

Мужчина смотрит на меня с явным удивлением и даже переглядывается со своим телохранителем, который стоит у него за спиной, словно пытаясь удостовериться в том, что видит ровно то же, что и он.

Поворачиваю голову к Гаю и широко улыбаюсь, словно реально рада его видеть:

– Поможешь?

Он молчит, глядя на меня потемневшим взглядом, сжимает челюсть, на острых скулах играют желваки. А потом одним резким движением, не отводя от меня глаз, застёгивает платье, заставив меня дёрнуться. После этого обращается к своему собеседнику:

– Дайте мне минуту, и мы вернёмся к разговору.

– Ни к чему такая спешка, – усмехается мужчина. – Ваша прелестная подруга мне совершенно не мешает.

– Жена, – поправляет его Гай резким тоном.

– Ох, прошу прощения, виноват… Какая очаровательная у вас жена.

– Спасибо, – хихикаю я, прикрыв ладошкой губы, – и вы тоже хороши собой.

Рука Гая скользит к моей талии, и он легонько сжимает её, как будто пытаясь привести меня в чувства. Я ощущаю себя шкодливым питомцем, которого таким вот прикосновением хозяин пытается утихомирить. Как унизительно. Я вспоминаю слова Зайда. «Твоё поведение унижает Гая». Почему бы и нет?

Убираю его руку со своей талии.

– Прошу тебя, милый, – наигранно улыбаясь, начинаю я, – не распускай руки в присутствии всех этих людей. – А потом нарочно повышаю голос, продолжая: – Все грязности можешь делать со мной вдали от чужих глаз.

Гай ёрзает на своём стуле, и я понимаю, что одержала маленькую победу. По крайней мере, я знаю, что его можно вывести из себя. Ему явно неуютно. Он хватает мою ладонь и убирает со своего плеча, кладя её мне же на колени.

– Прекрати так вести себя, Каталина.

– Почему? – Я невинно хлопаю глазами, делая вид, что не понимаю, о чём речь. – Тебе не нравится? – А потом я быстро скольжу рукой по его паху, нащупав выпуклость, и добавляю: – И так тоже не нравится?

Гай выглядит шокированным моим прикосновением. Даже слегка дёргается. Какое зрелище!

– Хах, какая прелесть, – довольно ухмыляется мужчина, о котором я даже позабыла, хотя он всё это время сидел перед нами. – Завидую вам, мистер Харкнесс. У меня женой обзавестись пока не получилось. Надеюсь, судьба вскоре преподнесёт мне подарок в виде такой же очаровательной девушки.

В него тут же летит недобрый взгляд Гая.

– Завидовать тут нечему, – отвечает он, взяв себя в руки. – Сложно приручить.

У меня от злости на эти слова сводятся брови, и я уже успеваю пожалеть о том, что вообще села сюда и попыталась что-то доказать. Мне хочется сдаться, потому что подобное положение как будто унижает меня сильнее. Он слишком ловко повернул ситуацию в свою сторону. Я пытаюсь встать, но Гай вдруг сажает меня обратно одной лишь рукой. Замечаю, как он нарочно повышает голос, чтобы его слова были слышны окружающим, в том числе и его охране и собеседнику, говоря:

– Сиди на месте. Я не давал тебе разрешения вставать.

Твою мать… Я едва не задыхаюсь от возмущения.

Мужчина перед нами всё слышит. Но его совершенно не смущает происходящее. Как, кажется, и самого Гая.

– Что ж, вернёмся к делу, мистер Оллер, – произносит Гай. Его лицо слишком близко, но он, слава богу, на меня не смотрит. Одна его рука лежит у меня на обнажившемся из-за выреза платья бедре, и это лишает меня возможности здраво мыслить.

Соберись, – ругает меня внутренний голос. – Он не может одним своим прикосновением лишить тебя здравого рассудка! Не позволяй ему управлять тобой.

– Вы уверены, что не хотите продолжить разговор позже? – спрашивает мужчина, бросая на меня взгляд.

– Вас что-то смущает? – интересуется Гай.

И это со стороны выглядит так, будто он нарочно оставил меня сидеть на коленях. Это ведь деловая встреча, а Гай таким образом «диктует свои правила». И если он хочет, чтобы в процессе у него на коленях сидела девушка, так оно и будет. И собеседник не имеет права перечить. Мне кажется, многие в организации его недооценивали. Даже я.

– Ну… – нервно смеётся мистер Оллер.

– Давайте не будем тратить время на незначительные проблемы. Продолжим разговор о делах.

Мужчина с трудом отводит от меня взгляд, пытаясь сделать вид, что всё в порядке и так и должно быть. А я замечаю, как некоторые из обедающих гостей уже в любопытстве повернули головы в мою сторону. К нам подоспевает официант и ставит тарелки с изысканными блюдами. Он неловко прокашливается перед тем, как спросить Гая:

– Вам нужно ещё одно блюдо для… девушки?

Его явно смущает моё присутствие.

– Нет, я не голоден, – отвечает Гай, давая понять, что собирается отдать мне свою порцию.

Официант, кивнув, покидает нас.

– Итак, мистер Оллер, – начинает Гай, – думаю, мы оба понимаем, о чём пойдёт дальше речь, раз с первой задачей разобрались. Наш проект.

Мужчина кивает, аккуратно отрезая себе кусок лосося.

– Да, мистер Харкнесс. Ваш интерес весьма привлекателен. Однако у меня есть определённые условия.

– Я слушаю.

– Во-первых, – начинает Оллер, – полная анонимность. Никаких бумаг на ваше имя. Все операции должны проводиться через оффшорные компании.

– Естественно. Дискретность – залог успеха любого бизнеса.

– Во-вторых, – продолжает мужчина, – этот «проект» связан с… определёнными рисками. Рисками, которые я бы предпочёл минимизировать. И это потребует определённого сотрудничества с моими партнёрами.

– Я понимаю, – говорит Гай, его глаза слегка сужаются.

– Так сколько же это будет стоить? – спрашивает Оллер.

– Пять процентов от чистой прибыли, – отвечает Гай, не задумываясь. – И полное содействие с логистикой.

Собеседник кивает. Понятия не имею, о чём они говорят, но что я понимаю точно: всё это наверняка слышит Джаспер через наушник. А ещё надеюсь, он додумается ничего сейчас не произносить. Вдруг Гай что-то заподозрит. В моменте он убирает руку с моего бедра, опускает голову, испуская громкий вдох, словно размышляя над чем-то серьёзным, потом поднимает взгляд ко мне. От внезапного внимания в свою сторону я теряюсь.

– Что ж, остальное обговорим и обсудим позже, мистер Оллер, – произносит он. – А сейчас я провожу свою жену в наш номер… Будьте добры, передайте официанту, чтобы обед принесли нам туда.

Затем Гай встаёт из-за стола, крепко хватая меня рукой и вытягивая за собой, а потом закидывает на плечо так, будто я ничего не вешу. Я охаю от неожиданности, цепляясь за его плечо и часть спины, и это привлекает ещё больше внимания. В том числе я замечаю улыбки развеселившихся от подобного представления гостей.

– Гай! – кричу я. – Опусти меня!

Он игнорирует протесты, несёт меня дальше, пока я бесполезно пытаюсь спуститься с него: его рука лежит почти на моей заднице, и, наверное, поэтому мне так трудно дышать. Когда мы оказываемся в номере отеля, он бросает меня на кровать. Громко дышит, будто очень зол. Я на удивление больше не ощущаю страха, только клокочущий в сердце гнев.

– И что ты будешь делать дальше? – злобно цежу я сквозь зубы.

В качестве ответа Гай открывает выдвижной ящик, и я вижу отблеск металла. Сперва мне кажется, что это лезвие ножа, но, когда Гай приближается, я понимаю, что это наручники. Только не это.

– Нет… – выдыхаю я, когда он за запястье тянет меня к изголовью кровати и приковывает мою руку наручником к небольшому выступу. – Нет-нет!

– Посидишь здесь до моего возвращения, – сообщает Гай. – Подумай над своим поведением и не мешай мне работать.

– Подумать над поведением?! А не пошёл бы ты на хуй?!

У него округляются глаза, словно он совершенно не ожидал такое услышать в свою сторону. Это растерянное выражение его лица даже смягчает меня. Он выглядит безобидно, когда вот так смотрит. Словно Кровавый принц уступает место тому маленькому мальчику, до которого ещё не добрались руки жестокого отца.

– Отвратительный примитивный язык, – морщит он нос. – Мы не должны так разговаривать.

– Не разговаривай, ваше величество, тебя никто не заставляет.

Только сейчас вижу, что входная дверь нараспашку, так что стоящие снаружи телохранители видят, что тут происходит.

– Разберусь с тобой, когда вернусь, – угрожающим тоном бросает мне Гай, а потом идёт к двери. Она с громким стуком захлопывается.

Я остаюсь одна в большом номере отеля, снова прикованная этими проклятыми наручниками к кровати, быстро сдаюсь, решая ничего пока с этим не делать, и просто свободно ложусь на подушку, пытаясь как можно удобнее пристроить руку над собой. Удивительно, но я опять засыпаю, устав бороться со своим положением.

Спустя время я просыпаюсь, а потом слегка приоткрываю глаза от звука открывшейся двери. Я тайком смотрю на входящего в номер Гая. Вид у него усталый, в руках – несколько бумаг в файле. Он кладёт их на столик, проводит рукой по каштановым волосам, потирает глаза. Его движения, хоть они и так просты, словно хорошо отточены. Он всегда движется аккуратно. Гай сперва снимает свои кольца, а потом бросает взгляд в мою сторону. Я лежу в очень неудобной позе, с поднятой рукой из-за наручника. Он медленно подходит ко мне. К этому времени я уже закрываю глаза, притворяясь спящей. И вдруг он отстёгивает наручник, придерживая мою кисть, а потом кладёт её мне на живот. Несколько секунд его рука не выпускает мою. А затем он поправляет моё задравшееся платье, чтобы прикрыть частично обнажившуюся задницу, и накрывает меня одеялом.

Когда Гай заканчивает вести себя со мной как нормальный человек, он отходит, отворачиваясь, и снимает с себя рубашку. Я вижу это, потому что снова осмеливаюсь открыть глаза и взглянуть на него. Замечаю множество уродливых шрамов на его спине. Но я думаю, куда уродливее шрамы в его душе.