Спасти невесту

XXXX Под покровом тьмы

Без четверти десять за окнами столовой, в которой все еще сидел задумчиво-отрешенный граф Нортгемптонширский, раздался грохот колес. Он затих прямо у парадного входа. Но Остин не обратил внимания на этот шум. Мужчина приоткрыл глаза лишь тогда, когда услышал стук дверного молотка, извещавшего о чьем-то визите.

«Посыльный?» — всколыхнулась в нем надежда.

Через пару минут в столовую вошел дворецкий и, поклонившись, доложил:

— Ваша светлость! К Вам прибыл посыльный от Ее Сиятельства герцогини Мейплстон. Он настаивает, что должен передать Вам письмо лично.

— Да-да! Проводите его сюда, — тут же потребовал граф.

Еще через минуту в погруженную в вечерний сумрак столовую вошел хрупкий юноша, укутанный в длинный плащ так, что не видно было даже его носа. Голову молодого человека скрывала широкополая шляпа.

— Я — граф Трампл. Где письмо? — требовательно протягивая руку, вопросил Остин.

— Вот оно, Ваша Светлость. Мне велено дождаться ответа, — проговорил посыльный сиплым, словно простуженным голосом и протянул хозяину дома небольшой конверт.

— Хорошо, присядьте, — лорд Трампл кивнул юноше на ближайший стул и нетерпеливо взломал печать.

На аккуратно сложенном листе, который нашелся в конверте, Остин обнаружил всего четыре строки. Его сердце споткнулось и замерло в ожидании роковых слов, которые означали бы, что он больше никогда не сможет переступить порог дома, в котором живет его возлюбленная. Он поспешно приблизился к столу, на котором в начищенном серебряном подсвечнике все еще теплились две свечи.

Остин поднес письмо к свету…

«Ты от меня не сможешь ускользнуть.

Моим ты будешь до последних дней.

С любовью связан жизненный мой путь,

И кончиться он должен вместе с ней».

— Что все это значит? — граф поднял взгляд на посыльного и замер…

Юноша медленно развязал тесемки у горла и скинул плащ на стул. Затем поднял тонкие руки, обнажив изящные запястья, до этого скрытые кружевными манжетами, и стянул с головы шляпу. По узким плечам рассыпались темные волнистые локоны.

— Мирабель?! О, Господи, Мирабель!

Трампл замер, не решаясь подойти к любимой. Не решаясь прикоснуться к ней. И не находя слов, чтобы выразить охватившее его смятение. Он просто стоял, чуть покачиваясь, словно две противоположные силы тянули его вперед и отталкивали назад. Тонкий листок смялся в его чуть задрожавшей руке. Сердце… Его бедное сердце, всего пару минут назад сжатое тисками горя, сейчас, получив внезапную свободу, взорвалось бешеным ритмом.

Мирабель стояла перед ним — такая же взволнованная, с гордо приподнятым подбородком, с влажно мерцающими глазами и приоткрытыми губками, которые она время от времени чуть прикусывала, пытаясь справиться с собственной тревогой.

В ней не было ничего от коварной соблазнительницы: она была в батистовой белой рубашке, в синем камзоле мужского кроя и обтягивающих лосинах. Она не надела ни одного украшения, не положила на свое юное лицо ни грана косметики и даже не воспользовалась духами. И при этом она была так хороша, что Остин едва не застонал от желания схватить ее в свои объятия, прижать к себе вожделенное тело, унести девушку в спальню и…

Мирабель собралась с духом и прервала затянувшееся молчание:

— Да, милорд Трампл. Это я. Простите за столь поздний визит, о котором Вас никто не предупредил. Но я хотела увидеть Вас… пусть даже в последний раз. Бабушка и Ваш дядя уверяют меня, что Вы объявили о своем намерении расторгнуть нашу с Вами помолвку. Но я не готова поверить в это. Я не смогу поверить в это, пока не услышу все от Вас. Остин, скажите, Вы отказываетесь от меня?

— Отказываюсь ли я от Вас, Мирабель? Отказаться от Вас — все равно, что отказаться дышать… Я, глупец, не понимал этого в тот день, когда имел несчастье заявить, что хочу расторгнуть помолвку. Единственное, о чем я могу думать сейчас, единственное, чего боюсь, что это Вы не сможете простить мне моего малодушия и откажетесь от меня…

Остин по-прежнему не смел приблизиться к возлюбленной, которая застыла всего в паре шагов от него, сцепив руки в замок и нахмурив брови.

— Значит, Вы со своей стороны не расторгаете помолвку? — переспросила Мирабель, словно не решаясь поверить своим ушам.

— Нет. Не расторгаю. И молю Вас о том же.

Мирабель открыла рот, чтобы ответить, но вдруг пошатнулась, оступилась и схватилась за спинку стула, чтобы не упасть.

— Простите, — еле слышно произнесла она.

Остин бросился к девушке, подхватил ее на руки и поспешил в гостиную со своей драгоценной ношей на руках. Присев на диван, потянул за сонетку. В дверях гостиной тут же возник лакей.

— Воды! — приказал граф. — Мисс Макнот нехорошо.

Лакей мгновенно подал Остину стакан воды и подкатил к дивану сервировочный столик с графином и вторым стаканом.

Трампл поднес хрустальный кубок к губам девушки:

— Сделайте хотя бы пару глотков, Мирабель. Пожалуйста.

Девушка послушно отпила немного воды и вновь прикрыла глаза, откинув голову на плечо мужчины.

— Вам лучше, Мирабель?

— Да, спасибо. Это… головокружение. Оно сейчас пройдет. Видимо, я переоценила свои силы после болезни.

— Отдохните, Мирабель. — Граф взглянул на лакея. — Прикажите подать чай и принесите нам плед. Леди нуждается в том, чтобы немного перевести дух и подкрепиться.

— Да, милорд. — Лакей вышел.

Через пару минут Трамплу подали плед, который он накинул на плечи своей возлюбленной, а еще через десять минут был сервирован чай. Все это время девушка сидела в объятиях жениха, приникнув к его плечу и не открывая глаз. Бледность, так напугавшая Остина, потихоньку сошла с ее лица. Почувствовав, что приступ слабости прошел и услышав, что прислуга удалилась, мисс Макнот зашевелилась, пытаясь отстраниться от графа, освободиться из его объятий. Мужчина на мгновение чуть крепче сжал руки, не в силах выпустить из рук ту, которую почти уже потерял…

— Вам лучше, малышка Макнот? — обратился он к девушке.

— Да, Лорд Трампл. Благодарю Вас.

— Тогда, прежде чем я предложу Вам чаю, позвольте мне покаяться перед Вами. Я очень многое задолжал Вам. Не только извинения за свои необдуманные слова…

— Что же еще? — оставив на некоторое время выбраться из плена сильных рук, поинтересовалась Мирабель.

— Я еще ни разу не сказал Вам о главном. О том, что люблю Вас. Себе я признался в этом давно… Я сообщил об этом своему дяде и Вашей бабушке. И только перед Вами не решался произнести эти слова.

— Отчего же?

— Вероятно, оттого, что опасался не увидеть ответного чувства в Ваших глазах. Не услышать ответного «люблю».

— Но я люблю Вас, Остин! — Мирабель выпрямилась у него на коленях, откинулась телом чуть в сторону, чтобы получить возможность заглянуть в лицо мужчины. — Разве приняла бы я Ваши ухаживания? Разве согласилась бы на помолвку, если бы не чувствовала глубочайшей привязанности к Вам?

— Вы правы, Мирабель. Вы слишком искренни и чисты, чтобы поступать иначе. Мне казалось, что я давно разучился верить женщинам. Но Вам — Вам я верю с первого дня нашего знакомства. Но есть еще кое-что, в чем я виновен.

— Мне кажется, вы слишком требовательны к себе, милорд.

— Это не так, Мирабель. Это вы слишком непритязательны. Ни одна другая девушка не простила бы мне, что весь свет уже оповещен о нашей помолвке, а я до сих пор не подарил Вам кольцо. Позвольте мне исправить это упущение прямо сейчас.

Остин снял аккуратный золотой перстенек, украшенный идеально ограненным рубином, с мизинца левой руки и примерил его на средний пальчик левой руки Мирабели. Кольцо подошло идеально.

— Это колечко — знак того, что я остаюсь верен своему слову и хочу жениться на вас, мисс Макнот. Примете ли Вы это кольцо и мою любовь? Согласитесь ли простить меня и выйти за меня замуж? — Граф взволнованно заглянул в глаза девушки, опасаясь увидеть в них сомнение и недоверие.

Но ни тени сомнения не было в сердце юной леди. И глаза ее оставались такими же чистыми и ясными, как ее душа.

— Я люблю Вас, Остин Трампл. А любовь учит прощению. Поэтому прощаю вас за все, о чем вы говорили и чего я не заметила.

Мужчина вздохнул прерывисто, притянул девушку ближе и склонился к ее губам. В этот раз он не сдерживал своей страсти, и целовал ее так, словно хотел впитать ее в себя — всю, стать с ней единым телом, единой душой. Неразделимо. Навсегда.

Мирабель не сопротивлялась. Более того! Она сама шла навстречу Остину и его желаниям. Касалась жадными губами его скул, вплетала свои тонкие пальчики в его растрепанные волосы, пока он целовал ее шею. Страстное безумие — одно на двоих — охватило влюбленных.

Тесный камзол Остин снял с Мирабели еще раньше. Теперь же он стянул с ее плеч тонкую батистовую блузу, а она помогла ему освободиться от бархатного халата и рубашки. Они соприкоснулись телами — кожа к коже, и это было волшебное ощущение. Граф вновь принялся целовать невесту, его пальцы сначала совсем легонько, а потом все более сильно сжимали то одну грудь девушки, то другую. Мирабель плавилась в этих жарких ласках, терялась в них, забыв обо всем. И только когда мужская рука скользнула по ее бедрам вверх, она, непривычная к столь откровенным прикосновениям, непроизвольно стиснула бедра и напряглась.

Трампл замер. Уткнулся лбом в плечо Мирабели, тяжело дыша.

— Нам действительно следует остановиться, любимая. Еще не время идти дальше. Хотя — видит Бог! — я сдерживаю себе из последних сил…

С этими словами мужчина выпрямился. Помог Мирабели пересесть на диван рядом с ним и одеться. Оделся сам.

— Кажется, чай остыл, — заметил мимоходом.

— Я не хочу чаю, милорд. Мне следовало бы вернуться домой.

— Да, конечно, Мирабель. Вы позволите мне сопровождать Вас? Как вы думаете, ваша бабушка не настолько сердита на меня, чтобы отказать мне в визите?

— Она примет Вас с радостью, милорд! — уверила Остина мисс Макнот.

— Что, ж тогда едемте?

Уже через пятнадцать минут экипаж, в котором прибыла девушка под видом посыльного, уносил Остина и Мирабель прочь от холостяцкого жилища графа.