Свидание с умыслом

Глава четырнадцатая

По дороге к Тому Майк пребывал в весьма бодром состоянии духа, я же сосредоточенно обдумывала, как и что должна буду сказать. Когда мы подъезжали к развилке, я заметила в поле Уортона — он то ли загружал сено в свой фургон, то ли считал коров, не знаю, чем там обычно занимаются фермеры. Крыша его дома была хорошо видна от развилки, и шум проезжающей машины и тем более лай собак должны быть слышны там. Точно так же, как и в моем случае, нельзя было понять, кто еще мог сделать это. Невозможно было поверить, что в ту ночь, когда я решительно объяснилась с Томом, он совершенно случайно отрезал себе палец, а тот палец, что был завернут в газету, не имел к этому ни малейшего отношения. Я хорошо понимала Уортона — его случай был под стать моему.

Я очень удивилась, увидев Тома на улице между его домом и сараем. Похоже, он собирался грузить что-то на свой прицеп. Вокруг стояло несколько коробок и больших мусорных баков, а также металлические ящики — вероятно, для инструментов. Я порадовалась, что мне не придется стучаться в дверь. Закрыв багажник, Том замер на месте.

Его палец был забинтован и рука висела на повязке. Лицо его было угрюмо, большой палец здоровой руки засунут за ремень брюк. Невозможно было предугадать, каким он будет на этот раз — скорее всего, будет изображать убежденность в своей правоте и искренность, даст понять, что он все понимает, хотя и не сдерживает справедливого негодования.

Он посмотрел на меня, потом перевел взгляд на Майка. Майк бы в спортивном костюме и мягких кожаных туфлях. Его пистолет был при нем, не знаю только, заметил ли его Том.

— Как твой палец? — спросила я осторожно.

— Что тебе от меня нужно, Джеки? Что еще ты хочешь узнать?

— Не надо волноваться, — сказал Майк. — Она приехала, чтобы объясниться.

— Объясниться? По-моему, все ясно и так. Я не собираюсь продолжать в том же духе. То ты приглашаешь меня на обед, то начинаешь избегать меня, то делишься своими проблемами, как с лучшим другом, то посылаешь шерифа допросить меня. Я не знаю, что там с тобой происходит, но хочу, чтобы ты оставила меня в покое.

— Том, я думаю, Бодж сказал тебе, что я нашла в утренней газете?

— И ты серьезно считаешь, что я отрезал себе палец, отвез его к тебе, завернул в газету и был таков? — спросил он, повышая голос. — Даже если ты считаешь меня до такой степени невменяемым — как чисто практически я мог это сделать?

— Я не знаю. Мне было страшно. И произошло это после нашего с тобой разговора. И после того, как мы с тобой провели у меня вечер, кто-то проник ко мне в дом, наполнил бокал соком и пролил его на скатерть.

— И ты решила, что это я? Но почему? Разве за обедом я намекнул на что-нибудь в этом роде? Что заставило тебя подозревать меня в том, что я намереваюсь запугать тебя? Для чего мне надо было это делать?

— Я не знаю, — повторила я, качая головой. — К тому же эти ужасы в прошлом…

— Это была моя ошибка, Джеки. Я рассказал тебе все, чтобы быть перед тобой чистым. Может быть, чего-то мне не следовало говорить, но я думал, что наши отношения будут продолжаться и дальше и не хотел, чтобы между нами возникли какие-то неясности. Но честность не принесла мне пользы. Ты по-прежнему ищешь, что бы такое еще обернуть против меня?

— Я не хотела ничего оборачивать против тебя. Я только хотела чувствовать себя в безопасности.

— То же самое ты говорила, когда мы танцевали с тобой. И, кроме того, ты сказала, что не могла позволить мне охранять тебя, когда я пытался предложить тебе это. Знаешь, Джеки, я не такой уж покладистый. Но я пытался вникать и прислушиваться к чужому мнению. Ты меня вылечила. Пройдет немало времени прежде, чем я смогу отнестись к кому-то с вниманием.

— Бодж сказал мне, что ты собираешься уехать.

— Да, я поеду во Флориду, — сказал Том нетерпеливо. — Там потеплее, да и обстановку надо сменить.

— А как же твои любимцы? — спросила я. Он посмотрел на меня так, словно не понимал, о чем я говорю. — Лошади… Пэт и Санни?

— Предлагаешь приезжать и задавать им корма? Не волнуйся, о них позаботятся. Лошади будут на конюшне, а собак я отдам.

Я наклонила голову. Не могла я доверять ни одному его слову. Я даже не верила, что собаки принадлежат ему, что у него есть свои лошади. Еще одна ложь, не больше.

— Видишь ли, сказала я. — Я не думаю, что Бодж будет придавать особенное значение тому, что случилось с тобой в Лос-Анджелесе. Ты напугал меня, твое поведение на танцах было таким враждебным.

— Оно не было враждебным, Джеки. Просто я растерялся. Все было так неожиданно. Ты стала меня избегать, сказала, что не собираешься идти на праздник, а потом вдруг появилась там с незнакомым мужчиной. Согласись, у меня не было причин для особенной радости. Я чувствовал себя обманутым, но враждебности во мне не было.

— Том, у меня были подозрения относительно тебя и я не могла не поделиться ими. Пойми, ведь я адвокат.

Он издал звук, одновременно напоминающий стон и горький смех.

— Само по себе меня не очень беспокоило, что ты наводила обо мне справки. И то, что ты пересказала всю мою чертову историю Боджу Скалли — мне на это наплевать. Но сколько же можно к этому возвращаться? Ведь они все равно мне не верят.

Я наклонила голову — у него в глазах стояли слезы.

— Я убил свою жену, я задушил свою четырехлетнюю дочку и уложил ее в одну постель с матерью — так? Боже, ты знаешь, я первым увидел это и мне никогда не забыть этой ужасной картины.

Теперь уже я заморгала, чтобы удержать навернувшуюся слезу. Я была в морге, чтобы опознать своего сына. Никто лучше меня не мог понять его.

— Мне очень жаль, — сказала я искренне.

— Но ты понимаешь, сколь мучительно считаться виновным лишь по той причине, что больше некого подозревать? Моя собственная семья до сих пор не убеждена в моей невиновности.

— Мне жаль, что с тобой случилось такое.

— Я был удивлен, что им не удалось упечь меня. Ведь ты понимаешь, что это не так уж трудно. Но они исковеркали мне жизнь. Каждому, кто заинтересуется этим делом, они скажут, что подозревают меня. Но я здесь ни при чем! Ведь есть доказательства, черт возьми! Есть доказательства, что этот тип… — он осекся, но я знала, что он имел в виду. Если Девэлиан смог выбраться из больницы, чтобы устроить пожар, он мог проделать то же, чтобы совершить убийство. Но ни тогда, ни теперь этот аргумент не имел силы. — Забудь обо всем, — сказал он. — Я говорю сам с собой…

— Я только хотела объясниться. Не знаю, что еще сказать.

— Может быть, ты хочешь сказать, что тебе очень жаль? — спросил он, прищурившись.

— Да, хочу. Мне очень жаль, что настроила тебя против себя. Жаль, что ты получил такое увечье. Но то, что я сделала, я сделала потому, что сама была до смерти напугана. И если что-то подобное будет продолжаться, я опять буду держать Боджа в курсе. Так будет лучше.

Он засмеялся и покачал головой:

— Я тебе не верю. И лучше от этого не будет. Знаешь, на что это похоже, когда человек, которому ты нравишься и который тебе доверяет, вдруг начинает считать тебя убийцей? И не обычным, если так можно выразиться, убийцей, а таким сукиным сыном, который способен убить свою жену и своего ребенка.

— Том…

— Я вернулся домой в четыре утра и нашел жену и дочь мертвыми! Дверь была открыта, а жена и дочь мертвы! Но это еще не все. Мало того, что я потерял самых близких людей, а убийца шпионил за мной. Нет, все вдобавок обернулось против меня же, потому что этим чертовым полицейским некого было больше подозревать — только меня! И чтобы я никогда уже не знал покоя, они до сих пор не закрыли дело!..

А ты, Джеки, мне еще что-то объясняешь! Ты хоть на минуту задумалась, почему я старался держать это про себя? Понимаешь ли ты, что это такое, когда никто не доверяет тебе? На что это похоже, когда человек, с которым ты ложишься в постель и надеешься быть счастливым, присоединяется к тем силам, которые превращают твою жизнь в ад?

— Пойдем, Джек, — сказал Майк. — Довольно.

Я повернулась, чтобы уйти. Надо было предполагать, что этим все кончится. Нечего было рассчитывать, что нам удастся поговорить спокойно.

— Держись от меня подальше, понятно? Держись от меня подальше и занимайся тем, что касается только тебя!

Майк должен был забросить меня домой, а потом взять курс на Денвер, откуда ему предстояло лететь в Лос-Анджелес. Прошло минут пять-десять прежде, чем он заговорил.

— Как ты себя чувствуешь, Джек?

— Ужасно. А ты?

— Я? У меня, конечно, есть кое-какие сомнения, но ведь так и должно быть.

— Что за сомнения?

— Ты не понимаешь? Плохи твои дела…

— Я понимаю, — сказала я. — Ты имеешь в виду ту игру, в которую мы с ним играли? Сначала он сказал, что откровенничал со мной, потому что считал, что нас связывают тесные отношения, потом пришел в ярость от того, что я пыталась что-то разузнать сама, потом он раскаялся в этом и просил прощения, рассказал еще много нового, а потом совершенно спятил.

— Мне хочется задать тебе один вопрос, Джек. Представь себе, что тебя обвиняют в убийстве — в ужасном убийстве. И, хотя ты невиновна, никто тебе не верит. В конце концов тебе это надоедает, ты изменяешь имя, переезжаешь подальше и начинаешь новую жизнь. Ответь мне, станешь ли ты говорить об этом хоть кому-нибудь? Я имею в виду, если ты не хочешь к этому возвращаться, будешь ты рассказывать о деле со всеми подробностями?

— Нет. Но может быть, он хотел быть честным и рассказать мне об этом прежде, чем мы всерьез увлечемся друг другом.

— Может быть… А если бы он не рассказал?

— Я бы сама узнала.

— Как?

— Роберта все знает. К тому же пару лет назад он сам хотел, чтобы Роберта помогла ему оформить иск против штата Калифорния…

— Джек, зачем ему это понадобилось?

Я задумалась.

— Может быть, он хотел доказать несостоятельность судебных властей до того, как сможет доказать, что убийство совершил не он?

— Ну и…

Я пожала плечами:

— Может быть, Роберта отговорила его и он отказался от своих намерений.

— Концы с концами не сходятся. Если он чертовски не хотел, чтобы кто-нибудь знал о том, что с ним произошло, и если для него настолько мучительно, что его держат под подозрением, для чего он все-таки это рассказывает? Зачем он идет к адвокату в том городе, где собирается начать новую жизнь под другой фамилией, и выкладывает этому адвокату то, что больше всего на свете желает скрыть?

— Он мог быть уверен, что Роберта не станет разглашать секреты своих клиентов.

— И поэтому он рассказал обо всем еще и тебе?

— Я работаю в той же конторе, имею доступ к делам. И, поскольку он намеревался сойтись со мной покороче, а я могла сама наткнуться на его дело, он решил опередить меня и рассказать, как все было. Может быть, это и разумно.

— Если тебе кажется это разумным, тогда другой разговор. Но если бы я был на его месте, я бы отправился не к Роберте, а к какому-нибудь адвокату в Денвере. Если я не хочу, чтобы кто-нибудь что-нибудь знал о моем деле, я едва ли стану обращаться к адвокату в таком небольшом городке. Если, конечно… если я не хочу, чтобы кто-нибудь знал об этом.

— Но ведь невозможно успеть и в том, и в другом: нельзя одновременно хранить тайну и разглашать ее.

— Если ты не считаешь себя сверхчеловеком или не хочешь показать, что имеешь право на особое уважение. А может быть, он и хотел сохранить все в секрете, но в то же время не мог держать это про себя. Во всяком случае, он сам во всем виноват, а ты здесь ни при чем.

— Спасибо. Я знала, что ты поймешь меня.

— Ты рада, что он уезжает?

— Мне жаль, что все так вышло. Я совершенно сбита с толку. Вначале я подозревала его, потом была уверена, что с ним обошлись несправедливо, потом я считала, что он убийца, теперь мне его жалко. Я ничего не понимаю.

— Думаю, в этом и состояла его цель. Судя по всему, он ловкач хоть куда, и тебя уже стало основательно засасывать. Держись от него подальше.

— Разумеется, — сказала я. — Тем более, что он уезжает.

— А ты по-прежнему собираешься здесь оставаться? Здесь неспокойно.

— Везде неспокойно, — вздохнула я. — Пока что меня ни разу не ограбили, не изнасиловали, на меня не нападали на улице. В Лос-Анджелесе страшнее, чем в Коульмене. Там скорее станешь жертвой преступления, чем здесь.

— Да-да, конечно. — Он присвистнул. — Взгляни на эти горы, на эти деревья. Им нет конца. Бродя там, можно много дней не встретить ни одного человека.

— В Коульмене много туристов, охотников, альпинистов.

— Но здесь есть и другое, Джек. Скоро об этом напечатают в газетах, и я спросил Боджа, можно ли предупредить тебя заранее. — Я насторожилась. — Дело в том, что убийство Портер связано с другими убийствами. Похоже, что здесь, в Колорадо, действует один убийца и Кэти Портер не единственная его жертва. В окрестностях Коульмена не найдено ничего, но тот факт, что Портер увезли отсюда, возможно, прямо из ее собственного дома, весьма неприятен для Боджа. Похоже, она была первой из тех, что были убиты таким образом.

— Боже, так она не одна?

— Кажется, всего найдено восемь трупов, и обстоятельства смерти совпадают во многих подробностях. Во всех случаях тела были обнаружены в лесной зоне неподалеку от небольших городов. Все были похоронены в одежде, с кольцами и другими украшениями.

— Со связанными руками и мешком на голове?

— Этого мне не сказали. А что — Кэти Портер была найдена в таком виде?

— Да, — ответила я. И спросила его, что сказал на это Бодж. В сущности, данные, которыми они располагали, ни к чему их не привели. Но Майк отметил, что, хотя сходные методы и могут связать одного убийцу со многими преступлениями, но их недостаточно, чтобы очертить поле его деятельности. Он вполне может совершить убийство, которое не соответствует его почерку. Если полиция считает, что убийца один, во всех случаях должно быть что-то общее. Все восемь женщин в возрасте от восемнадцати до сорока лет были задушены и похоронены в своей одежде, семеро из них исчезли неожиданно.

Женщина, проживавшая в Геннисоне, небольшом городке к юго-западу от нас, видела незнакомого мужчину, входившего в дом ее соседки. Она не запомнила, как он выглядел, приехал ли он на машине или нет. Она приняла его за посыльного из магазина. Тело соседки было найдено в овраге, в девяносто пяти километрах от города. Служащий на автозаправочной станции видел другую женщину, пропавшую без вести, в одной машине со священником. Самую молодую из всех тоже видели в остановившейся машине и подумали, что она отправилась куда-то «автостопом». Ее тело нашли в пятидесяти километрах от того места, где ее видели в последний раз.

— Судя по всему, — сказал Майк, — жертвы добровольно следовали за своим убийцей. Знали они его раньше или нет, значения не имеет. Кто угодно сел бы в машину со священником или полицейским.

Я нервно сглотнула слюну. Я могла бы сесть в машину со священником.

— Что же предпринимает Бодж?

— Расследуя дело Портер и ища недостающие связи, он обращался в полицию штата. Когда он находил что-нибудь важное, он в первую очередь сообщал им, а они передавали выше. Я не стал спрашивать его, участвовал ли в этом Брэд Кремп, думаю, это вполне возможно. Главное, им нужно связать все детали и попытаться опередить события. Но здесь ничего не напоминает Голливудские штучки. Никто не оставлял следы поцелуев на лбу у своей жертвы. И никто втайне не желал быть пойманным. Убийца убивал, а не шутил шутки с полицией. Причем методы менялись в соответствии с обстоятельствами. Странно только то, что их всякий раз столь тщательно хоронили — это говорит о том, что все планировалось заранее. Обычно жертвы бросают прямо на месте преступления.

Из восьми женщин только две проживали в одном городе, Лидвилле, не очень далеко отсюда. И Бодж попытался выяснить, не случалось ли там что-нибудь подобного — ты понимаешь: непрошенные вторжения, пропавшие пальцы и прочее. Он хотел, чтобы я передал тебе — там этого не было. И еще он хотел, чтобы ты поняла, что у него нет оснований полагать, будто убийца — кто-то из местных. Гораздо более вероятно, что он живет в крупном городе, где легче оставаться незамеченным и пользоваться разными машинами. Так что не отлучайся далеко и не спеши открывать дверь. Хорошо?

— Хорошо, — сказала я.

— И кроме того… теперь это может показаться глупым, но хорошо бы тебе обзавестись радиотелефоном.

— Зачем?

— Ничего более надежного мы не можем придумать, — сказал он. — Ты будешь держать его в своей сумочке и сможешь звонить откуда угодно в случае опасности. Конечно, если ты будешь в горах, это может вызвать некоторые затруднения с приемом, но в остальных случаях должно сработать.

— Ты пугаешь меня, Майк.

— И никому не говори, что он у тебя есть.

— Значит, ты считаешь, что я могу стать вероятной жертвой этого типа?

— Да нет, просто нужно быть настороже. У тебя надежные замки, пистолет… Давно ты им пользовалась?

— Давно, не меньше года назад.

— Надо будет потренироваться прежде, чем я уеду. Я спрошу Боджа, где это можно сделать.

— Послушай, никто ничего не знает о том, что у меня есть пистолет, а тут мы с тобой…

— Бодж говорил, что недалеко от города есть место, где многие упражняются в стрельбе. Бодж все равно не станет распространяться на эту тему, и кроме того, он сам там учил стрелять Сью. Он не сомневается, что она сможет разрядить весь барабан, если потребуется. И он не станет возражать против тебя.

— А у Челси есть пистолет?

— Нет. И свой пистолет я запираю в ящик, когда нахожусь дома. Девочкам я, конечно, все объяснил, и они не станут его трогать, но тем не менее. Я полагаю, что надежные замки, радиотелефон, хорошо освещенный двор и собака, умеющая лаять, — это все, что нужно для того, чтобы спокойно провести вечер.

Мы помолчали. Когда машина въехала в город, я сказала:

— Ты проинструктировал меня на тот случай, если мне придется встретиться с убийцей. Теперь можешь ехать.

— Нет, сначала мы должны удостовериться, что ты владеешь своим оружием. Заедем к тебе и заберем пистолет.

— Он у меня с собой, — сказала я и раскрыла сумочку.

— Ты даешь, Джек!

— Я просто не хочу, чтобы у меня его украли. Дома я его прячу, но с тех пор, как начались эти вещи, я предпочитаю держать его при себе.

— Джек, если ты собираешься жить одна в этом городе, ты должна уметь постоять за себя. С этим ничего не поделаешь. Пожалуйста, больше не оставляй незапертыми окна, гараж и прочее, не ходи на свидания с темными личностями. И не будь слишком доверчивой.

— Я никогда не была доверчивой, — сказала я.

— Будь жесткой и несговорчивой.

— Я такая и есть.

— Ну и хорошо. Постреляем, и я поеду.

Часа через полтора я крепко обняла его на обочине дороги перед домом. Я немного всплакнула и сказала ему:

— Спасибо, Майк.

— Пока, Джек. Все будет в порядке.