Танцуй, детка!

9

Вот уже примерно десять минут я стою и смотрю, как Арчи заходится в безудержном бешеном смехе. Его борода и плечи трясутся, как у припадочного, из глаз текут слёзы, а руками он колотит о столешницу, словно пытаясь достучаться до кого-то невидимого под столом. Вот он вроде понемногу успокаивается, затихает, закашлявшись, но потом снова со словами: «Девственница, твою мать!», разражается булькающими и лающими звуками. Кто-то стучится в дверь, заглядывает, но он машет на всех руками, и люди снова исчезают из проёма.

– Никогда не думал, что доживу до такого! – снова с визгливым хохотом начинает он брызгать слюной, а я всё стою, скрестив руки на груди, ожидая, когда же он наконец-то успокоится. – Шлюха-девственница, блин! – не унимается он, и мне уже начинает не хватать терпения.

Он отлепляет свои ладони от стола, приглаживает свою бородку, затихает, стараясь серьёзно посмотреть мне в глаза, но его опять начинает потрясывать, и истерика накатывает на него с новой силой.

– Так, ладно, – пытается успокоить он сам себя, всё еще прыская от смеха в кулак. – Итак, ты утверждаешь, что у тебя никогда не было мужчины? – уточняет он.

– Технически – да, – отвечаю я.

– И ты можешь это подтвердить? – интересуется он.

– Тебе что, справку от гинеколога принести!? – начинаю раздражаться я. – Конечно, любой врач это сможет подтвердить на осмотре!

– И как ты докатилась до такого? – начинает философствовать Артур, снова еле сдерживая хохот. – Мне кажется, я видел последний раз девственниц в далёком детстве, и то, в начальных классах, – предаётся он воспоминаниям.

– Слушай, Артур, ты не мой психотерапевт, – огрызаюсь я. – Я представляю, что тебе сложно поверить в это, но не все девочки в подростковом возрасте мечтают поскорее с кем-нибудь переспать. Иногда это важный выбор для человека, понимаешь? – пытаюсь я объяснить ему очевидные вещи, но по его глазам вижу, что ему в это ни за что не поверить. Профессиональная деформация.

– Может быть, тебе просто не встречался настоящий мужчина? – опять заводит он свою волынку, и я резко обрываю его.

– Арчи, давай с тобой лучше обсудим деловую часть вопроса, – возвращаю я его на нашу грешную землю из розовых ванильных краёв, наполненных невинными девами. – Тебе это интересно?

– О да, – сразу же отвечает мой босс, и по хищному блеску в его глазах я вижу, что он мысленно уже начал просчитывать калькуляцию.

– Что ты планируешь делать? Мне нужны семь тысяч долларов, максимум – через месяц, – сажусь я в кресло перед ним, закинув одну ногу на другую.

– Я всё устрою, – уже с интересом разглядывая меня, словно видит впервые, облокачивается Арчи на столешницу. – Это будет закрытый аукцион.

– Аукцион? – удивляюсь я. – А я думала, что мы сможем найти пару желающих среди моих постоянных клиентов, – отвечаю я, и перед глазами сразу же встаёт омерзительный образ потного жирного Бошана, отчего меня начинает мутить. Но я понимаю, что сказок не бывает, и прекрасный принц и так завален роскошными девственницами, желающими подарить ему свою невинность за просто так. А на мою долю выпадут, скорее всего, такие, как Джабба. И мне крупно повезёт, если это будут такие, как доктор Ланской и сутенёр Арчи: отвратительные и беспринципные, но, по крайней мере, ухоженные и подтянутые.

– Так, ладно, техническую сторону и организацию оставь мне, – подытоживает Артур.

– Сколько ты хочешь? – прямо задаю ему самый главный вопрос.

– Пятьдесят, – просто называет он запредельный процент.

– Пятьдесят?! – у меня перехватывает горло от возмущения. – Это ты будешь лежать там и раздвигать ноги, пока вонючий дряхлый мудак будет вставлять в меня свой осунувшийся член?! – чуть ли не кричу я на своего босса.

– Поверь мне, девочка, – успокаивает меня Артур, – всё вопрос цены. И я бы с удовольствием раздвинул ноги, если бы мне за это достаточно заплатили, – начинает ржать он, и я верю, что сейчас он действительно искренен со мной.

– Половина суммы всё равно слишком много, на мой взгляд, – продолжаю я гнуть свою линию, и перекидываю ноги, прямо как Шерон Стоун в «Основном инстинкте». Правда, сейчас я в джинсах, но растяжка у меня явно лучше, чем у многих.

– Ещё раз повторюсь: всё вопрос цены, – втолковывает мне босс. – Половина суммы от, скажем, тысячи долларов – это, действительно, много, но и ты ничего не получишь. Но если мне удастся выбить очень большую цену, то и ты внакладе не останешься. И я буду лично заинтересован, чтобы это была самая высокая ставка из возможных, – многозначительно смотрит он мне в глаза, и я теперь понимаю, что он хочет мне сказать.

– По рукам, – немного помедлив, отвечаю я. – К слову о твоей личной заинтересованности, – словно что-то вспомнив, продолжаю я. – Ты должен будешь обеспечить мою полную безопасность до момента… – пытаюсь я правильно подобрать слова: – подписания контракта, – нахожу я более деловое и нейтральное выражение для акта дефлорации.

– Конечно, конечно, моя дорогая! – в предвкушении потирает Арчи свои руки.

– Чтобы не повторилось того, что случилось на недавнем мальчишнике, – уточняю я.

– Безусловно! – уверяет меня мой босс. – Ты будешь в полной безопасности. Я выделю тебе двух личных охранников, если хочешь, – восклицает он.

– Я думала, я пока не буду никуда ездить на заказы, – с недоумением спрашиваю я его.

– Будешь! Ещё как будешь! – возбуждённо восклицает Артур, и я вижу розовый румянец азарта, проступающий через его модную трёхдневную щетину. – Мы должны показывать товар лицом! И всем остальным, – он снова начинает хохотать. – Показывать и рекламировать! – ударяет он кулаком по столу, словно давая мне понять, что этот вопрос не обсуждается. – Чем больше людей тебя увидят, тем больше людей тебя захотят, – мечтательно бормочет он, и его рука тянется к коробке с сигарами.

– И на сцене я тоже буду танцевать? – уточняю я.

– Конечно, и мы даже выделим тебе больше дней в неделю! – и тут я понимаю его расчёт: наверняка мой дорогой босс надеется, что ещё больше посетителей привалят в наш клуб, чтобы посмотреть на девственницу-стриптизёршу, выставленную на аукцион, и чем больше и дольше я буду танцевать, тем больше потенциальных покупателей на меня клюнут.

Он затягивается своей толстенькой сигарой, как после хорошего траха, и я точно могу сказать, что делать деньги для Арчи всё равно что заниматься сексом, в этом я уверена на все сто двадцать процентов.

Правда, теперь я начинаю безудержно смеяться, представив лица всех моих постоянных клиентов и дуры-Кисоньки, когда Арчи в очередной раз объявит со сцены в свой микрофончик, что я девственница. Артур с недоверием глядит на меня, словно сомневается в моём психическом здоровье, но потом делает мне знак рукой, давая понять, что аудиенция окончена. Да даже если бы я была буйнопомешанной, это всё равно не помешало бы ему подороже продать меня!

Я наблюдаю за тем, как наши рабочие устанавливают какую-то конструкцию из прутьев в золотой комнате для приватных танцев и для всего остального. За их работой наблюдает Артур, давая ценные указания.

– А теперь ставьте на постамент, – командует он, и я наконец-то лицезрею какое-то подобие огромной золотой клетки на деревянной тумбе. – Отлично, поглаживает он свою холёную флибустьерскую бородку. – Алекс, залезай!

– Что?! – задыхаюсь я от возмущения. – Ты в своём уме?!

– О да, крошка, более чем, – кивает мне Артур. – Грёбаный маркетинг. Будешь танцевать в золотой клетке, класс, да? – он словно ищет моего восхищения. – Просто охренительно я придумал, давно хотел такой номер, а теперь он будет прямо как нельзя кстати.

– Я не буду сидеть в клетке! – пытаюсь я докричаться до него, но он, кажется, ничего не слышит.

– А кто сказал, что ты будешь сидеть, детка? – ласково гладит он меня по попке. – Ты будешь в ней танцевать! – и отвешивает мне звонкий шлепок.

– Артур, подумай, это же полный треш, – втолковываю я ему, – в чём здесь смысл?

– А смысл в том, что все будут тебя видеть и даже трогать кончиками пальцев, если повезёт, но никто не сможет до тебя дотянуться, поняла? – и до меня наконец-то доходит вся глубина его гениального замысла. – Это клетка – твоя защита! Теперь я точно могу быть уверен, что даже без одежды ты будешь под надёжной охраной, и ни один мудак не вскроет твою дорогую дырочку, – удовлетворённо завершает он, демонстрируя мне, как удобно открывается и закрывается дверь. – Ты будешь самой дорогой приманкой в истории нашего клуба!

– Отлично, – иронизирую я, и всё ещё до конца не уверена, насколько это гениальная идея. Или провальная. В любом случае, это будет понятно после первого выступления. – Хорошо, тогда и жёрдочку мне там повесьте, – предлагаю я, уже мысленная представляя, как я буду исполнять в золотой клетке свой первый номер.

– Забирайся внутрь, – предлагает мне Артур. – Проверим в деле, как всё это будет выглядеть.

– Хорошо, – соглашаюсь я, сбрасывая свои кроссовки, и залезаю босиком в надёжно закреплённую на пьедестале клетку, закрыв за собой дверь на специальный замок.

Осматриваюсь: внутри достаточно места, чтобы я могла спокойно вытянуть руки до стенок, а расстояние между прутьями хитрый Арчи сделал специально такого размера, чтобы между ними могла пролезть рука взрослого мужчины. Поскроллив ленту в своём смартфоне я выбираю, как всегда, свою любимую Шакиру и её Hips Don’t Lie и включаю музыку на полную громкость.

Замираю на несколько секунд, продумывая, как обычно, каждое движение, и начинаю двигаться в ритме латино-восточного танца. Рабочие и Арчи столпились вокруг моего постамента, задрав головы, и с интересом наблюдают, как я, отстукивая ритм круглыми бёдрами, быстрым движением стягиваю с себя футболку, и бросаю её под ноги, оставшись в бюстгальтере и джинсах. Я вытягиваю руки, и вцепившись в толстые прутья, использую их как опору, устраивая бешеную тряску, расстёгиваю пуговицу на джинсах, и они сами начинают медленно сползать всё ниже и ниже, обнажая мой живот, кромку простых хлопковых чёрных трусиков и останавливаются где-то в районе колен. Сложившись пополам и выставив на всеобщее обозрение свою круглую соблазнительную попку, я спускаю штаны до лодыжек и просто перешагиваю через них, оставшись только в нижнем белье.

Выпрямляюсь и начинаю буквально впиваться своей полуобнажённой плотью в прутья своей золотой клетки, одновременно наблюдая за реакцией своих зрителей. Все четверо стоят, полураскрыв рты и задрав лица ко мне, словно молча молятся маленькой танцующей богине. Вращая грудью, я расстёгиваю свой лифчик, и он скатывается с моих плеч на пол, вслед за футболкой и джинсами. Я прижимаюсь животом, бёдрами, грудью, губами к прутьям, словно хочу вырваться на волю, просовываю одну руку через стенку, и запускаю пальцы глубоко себе в трусики, выгнувшись в спине и откинувшись назад, отчего мои длинные волосы шёлковыми волнами устилают пол моей импровизированной тюрьмы.

Я начинаю наращивать ритм и биться в своей клетке, не вынимая ладони из трусиков, а про себя решаю, что неплохо было бы для этого номера покрыть всё тело золотыми блёстками-пайетками. Не поднимая голову, я задираю одну ногу высоко вверх, чуть ли не уперевшись кончиком большого пальца в потолок, и представляю своим зрителям полностью насладиться раскрывшимся между моими ногами видом. Я пальчиком подзываю их к себе, и вижу, что они, как послушные барашки, подбегают к прутьям клетки, а один, кто посмелее, с оглядкой на Артура, чуть ли не упирается лицом в мои трусики. Я поднимаюсь во весь рост и резко и неожиданно хватаю его за волосы на затылке, и притягиваю к себе его рот, насколько позволяют стены, продолжая изображать перед своими зрителями, что я сладострастно ласкаю себя.

Я чувствую его тёплый и влажный язык сквозь ткань, и прижав его напоследок ещё сильнее к прутьям, отталкиваю его, и поворачиваюсь уже спиной, скользя вниз вдоль стенки с широко разведёнными ногами. Я ощущаю на своём теле прикосновения, они становятся настойчивее и жёстче, и кто-то уже просовывает свою руку внутрь клетки, пытаясь ухватить меня за грудь и залезть в мои трусики. Я вскакиваю на ноги под последние ритмы мелодии, и встав в центре клетки, в бешеном ритме трясу своими бёдрами и попкой, и приспускаю наконец-то свои шортики, оставаясь полуобнажённой и беззащитной среди тянущихся ко мне рук. Музыка замирает, и я начинаю собирать свои вещи со словами:

– Ну как тебе? Сойдёт для первого раза? Надо немножко доработать, как думаешь? – на что Артур начинает громко аплодировать мне:

– Ты супер, детка, золотая девочка! Жалко, что теперь тебя нельзя хорошенько оттрахать, – смеётся он, – даже у меня встаёт на тебя после стольких выступлений. – Но у нас ведь всё ещё впереди? – подходит он к моей клетке.

Я сажусь рядом с ним на колени, по другую сторону прутьев, приближаю свои губы к лицу Арчи и шепчу ему прямо в лицо:

– Даже и не надейся, милый, – с этим словами я натягиваю на себя лифчик и футболку.

Тренькает мессенджер, я читаю сообщение от Майкла: «Готова сегодня к учёбе?», и пишу ему ответ: «Уже – да! Пиши адрес».

Моё такси подъезжает к центру города, где меня уже ждёт Романов.

– Твой капучино, Алекс, – протягивает он мне картонный стаканчик, и я чувствую аромат кардамона. Или у меня уже просто едет крыша?

– Ну что, ты выполнил свою часть? – спрашиваю я его, подставляя своё лицо ещё яркому, но уже не обжигающему кожу солнцу. Моё сердце вдруг сжимается от осознания того, что скоро наступит поздняя осень с её промозглыми дождями и вечной сыростью.

– У тебя всё нормально? – вдруг спрашивает у меня Майкл, видимо, заметив грустную тень в моих глазах.

– Да, всё хорошо, – отвечаю я ему, – почему ты спрашиваешь?

– Мне показалось, что ты подумала о чём-то плохом, – серьёзно смотрит на меня Романов. – У тебя вдруг глаза резко потемнели. И один стал почти фиалковым.

– Не обращай внимания, – улыбаюсь я. – Видимо, просто тень от облака. Или ты всё ещё уверен, что я ведьма? – дразню я его.

– Не знаю, – отвечает он, не отводя от меня взгляда, и мне становится немного не по себе, словно Майкл сейчас пытается найти отмычку от моей души.

– Просто не люблю позднюю осень, и всё, – быстро отвечаю я, накрепко закрывая внутри себя все свои дверцы на тугие замки. – А ты?

– Я всегда любил осень, – признаётся Майкл, о чём-то задумавшись. – До прошлого года…

– А что случилось в прошлом году? – беззаботно спрашиваю я, хотя уже могу догадаться о его ответе.

– Возможно, ты не в курсе, но примерно год назад умер мой отец… – тихо отвечает он, словно провалившись в свои неприятные воспоминания.

– Да, я что-то слышала, мне очень жаль, – бормочу я в ответ, стараясь не смотреть на него.

– Зато мне не жаль, – вдруг отвечает Майкл, и я в недоумении поворачиваюсь к нему.

– Прости? – переспрашиваю я, не веря своим ушам. – Я не расслышала, что ты сказал? – уточняю я.

– Ты всё правильно расслышала, Алекс, – смотрит он в упор на меня. – Мне не жаль. Прости, я смущаю тебя, – спохватившись, одёргивает он сам себя. – Я хотел сказать, что я всегда любил осень. Я ведь жил в Англии всю свою юность, и там осень прекрасна. Золотые деревья, но изумрудная трава, грог, глинтвейн, пылающие камины и мой вечный согревающий виски, – уже с тёплой улыбкой обращается он ко мне, и я верю, что осень для него всегда была любимым временем года.

– Если честно, я даже не думал, что мне придётся вернуться сюда, – продолжает Майкл, и для меня это звучит откровением. А как же тогда его список Forbes и грандиозный бизнес?

– Ты не хотел возвращаться домой? – переспрашиваю я его. – Я думала, ты должен был возглавить фамильную империю.

– Я никогда не хотел этим заниматься. Меня ещё подростком отправили учиться в Англию в частную школу, и у меня никогда не спрашивали, какое дело выбирать. Потом я поступил в университет на менеджмент, и отец захотел, – и я отчётливо вижу, как Майкл морщится, произнося это слово, – чтобы я работал с ирландскими и шотландскими винокурнями, вот я и колесил по островам, и с тех пор пью только односолодовый…

– The Macallan, – заканчиваю я за него, отхлёбывая свой капучино: он определённо пахнет кардамоном!

– Что? Откуда ты знаешь? – внимательно смотрит на меня Майкл.

– Просто заметила, я умею читать этикетки, – сбивчиво бормочу я, отвернувшись в сторону и усиленно делая вид, словно внимательно разглядываю проплывающие в небе пухлобокие облачка.

– Да, читать ты умеешь, – бормочет себе под нос Майкл. – Кстати, ты отлично танцевала на вечере. Давно хотел узнать, где ты так научилась? – вдруг спрашивает он, и мне приходится повернуться к нему лицом.

– А, что? – притворяюсь я полной идиоткой. – Да обычно танцую, ничего особенного. Может быть, тебе показалось? Все были такие пьяные, все дела. Макаллан, опять же, – пытаюсь я убедить его, но по выражению лица понимаю, что моё объяснение не очень устраивает его. – В детстве занималась бальными танцами, как многие девочки.

– Ясно, – словно отрезает Майкл. – Просто ты мне кое-кого напоминаешь…

– Кого же? – с беззаботным видом, но похолодев внутри, спрашиваю я его.

– Да так, не важно, ладно, давай вернёмся к нашим мостам.

– Отлично, – радостно соглашаюсь я, счастливая от того, что он наконец-то перевёл разговор на другую тему.

Сумерки плетут свою паутину вокруг нашего столика на летней веранде в ресторане, и мы с Майклом заканчиваем наконец-то наш общий проект.

– Ну что, Горгона будет довольна, – подвожу я наши итоги.

– О да, определённо, – соглашается Романов, и достаёт сигару, прикуривая её.

– Ты знаешь, я никогда не могла бы подумать, что такой как ты будет сидеть и делать домашку с одногруппницей, – откровенничаю я.

– Какой – такой? – спрашивает меня Майкл, выдыхая бархатное колечко в вечереющий воздух.

– Ну, – тяну я, понимая, что совершенно зря завела этот дурацкий разговор, – список Forbes, все дела… Зачем тебе вообще учиться? Ты же можешь нанять любого специалиста или компанию, – словно оправдываюсь я.

– Ну я же учился в Англии, там всё с этим строго! – смеётся он мне в ответ. – А я никогда не думал, что ты будешь сидеть с таким как я!

– О да, к тебе же в очередь все встают, забыл? – поддеваю я его.

– А к тебе разве – нет? – вдруг очень серьёзно спрашивает он меня, и я не знаю, о чём он сейчас думает.

– А что я? – равнодушно отвечаю я. – У меня нет собственной империи, – хотя это и была моя винная империя, – хочется кричать мне ему в лицо. Моя и Данина.

– Зато у тебя две души, – медленно произносит он. – Наверняка.

– Мне пора, – начинаю собираться я. Чтобы замять этот ненужный разговор, который начинает меня уже порядком раздражать. – Пора кормить кошку. Кстати, откуда у тебя мой адрес? – спрашиваю я его в лоб. – Ты следишь за мной?

– В нашем маленьком городке все друг друга знают, разве не так? – очень внимательно смотрит он мне прямо в глаза. И я боюсь, что эта игра, возможно, становится слишком опасной.

– Не думаю, – обрываю я его. – Ты меня совсем не знаешь, – и я ухожу, ныряя в подворотни города, которые принимают меня в свои каменные объятия.

Мой тесный уютный мирок пахнет кардамоном, корицей и осенними прелыми листьями. Я сплю, прижавшись к своей персиковой ангорской подушечке, сквозь тонкие окна доносится шум моря, ветра, и мне всю ночь снится один и тот же душный сон. Как-будто я лежу у раскалённого пылающего камина, полностью обнажённая, а на мне – кто-то сильный и тяжёлый расплющил меня своим телом по полу. Я раздавлена и обездвижена, мне хочется пить, но этот кто-то огромный и страшный в звериной шкуре лижет мне лицо своим длинным языком, залезая мне его острым раздвоенным кончиком в уши, ноздри и рот, и я не могу ни вздохнуть, ни вскрикнуть…