Танцуй, детка!

8

Ночь резко и внезапно, как это бывает на юге, накрыла наш город своим чёрным волшебным колпаком, и я, разглядывая бриллиантовые звёзды в густом небе из окна такси, сглатывая слёзы, размышляю, ехать ли мне теперь на вечер или опять забиться в свою тесную норку и жалеть саму себя. Или поехать поработать в свой любимый клуб «Нью-Йорк 56» в свой честно заслуженный выходной.

Я вспоминаю сухую ладонь Ланского, мнущего мою грудь и сжимающую сосок, едва уловимый кисловатый запах от ширинки его штанов, сквозь которые натянутой тетивой проступает его член, и меня снова начинает подташнивать. Какая ирония: на работе сотни потных грубых рук хватают мою грудь, бёдра, пытаются протиснуться между ног, словно надеются поймать свою удачу на удочку. Я касаюсь своей попкой, кожей, пальцами сотен членов: больших, маленьких, искривлённых и прямых, как кочерыжки. Сотни фаллосов пытаются ворваться в меня, измазывая своей спермой мои блёстки, кружева и стразы. Но ни один из них не вызывал у меня такого рвотного рефлекса, как ухоженный и чистенький пенис доктора. Ни от одного прикосновения у меня не оставалось такого омерзительного липкого следа, как от утончённых рук Ланского. Никакой мужской запах пота, похоти и возбуждённого тела вперемешку с дезодорантом не отталкивал меня так сильно, как лёгкие ноты вербены с ароматами каких-то лекарств и спирта… Ведь никто мне из них никогда ничего и не обещал, здесь всё было предельно честно: они мне – деньги, а я им – своё тело, и если им очень повезёт, то на меня даже удастся кончить, так что никто не остаётся в накладе.

Ланской же обещал мне вернуть часть моей души обратно, и я честно приносила ему свои деньги, пока не распродала всё, и даже бабушкино кольцо. И теперь он требует не только денег, но ещё и всю меня. И я не могу уйти от него, потому что он действительно самый лучший врач в нашем городе и крае, и у него остаётся мой Даня. Пока я пытаюсь придумать хоть какой-то выход из этого тупика, машина останавливается у входа в празднично освещённый клуб, где ярким неоном светится надпись у входа “Forever Young”. Ну что ж… Раз я сегодня красиво оделась, накрасилась, то я не вижу смысла не идти на вечеринку, и я, быстро вытерев потёкшую тушь под глазами, выхожу из такси в гудящий модной музыкой и голосами город.

На улице стоит и курит стайка первокурсников, и вдруг, увидев меня, они резко замолкают и все как один смотрят в мою сторону. Удивлённая их реакцией, я захожу в тесный коридор, где стоит очередь на вход, а секьюрити проверяют у всех рюкзаки и сумки.

– Девушка, да, вы, – уточняет мне охранник, – проходите! Вам можно без очереди! – и под недовольные крики толпы я прохожу рамку металлоискателя, а охранники глупо и приветливо улыбаются мне.

После всего пережитого сегодня я долго не могу понять причину такого изысканного ко мне обращения, пока вдруг не вспоминаю, что на мне – моя пышная балетная пачка, которую я заказывала в другой жизни в одном из лучших французских ателье, а сверху – узкий чёрный топ, поддерживающий мою грудь, и теперь я иду, как сказочная принцесса, как комета, прилетевшая из другой галактики, в этой уже полупьяной полуразгорячённой толпе студентов, и они расступаются передо мной, как будто увидели привидение. Я начинаю себя корить за то, что видимо, и Ланской, не смог совладать со своими чувствами, когда увидел перед собой такое воздушно-неземное чудо, и тут же кривлюсь сама про себя в горькой усмешке разочарования. Ладно, сегодня я буду веселиться как нормальная девчонка на первой в этом году дискотеке!

Со сцены доносятся обрывки торжественной речи декана нашего факультета, желающего всем первокурсникам успехов в учёбе, экзаменах и хотя бы дотянуть до второго курса, а я решительным шагом направляюсь к барной стойке, виднеющейся в глубине, и моё воздушное платье невесомым облаком летит вслед за мной.

– Будьте добры, бокал просекко! Если можно, Вальдоббьядене, – прошу я бармена, и тут только замечаю, что спиной ко мне стоит Майкл, и что-то увлечённо обсуждает с какой-то девчонкой практически без одежды, которая уже чуть ли не распласталась под ним прямо по барной стойке.

Услышав мой голос, он оборачивается, и на пару секунд замирает, увидев меня.

– Ваше просекко, – протягивает мне бармен искрящийся конфетти бокал, и тут какой-то старшекурсник просто протягивает бармену купюру со словами:

– И мне того же, пожалуйста, – и поворачивается уже ко мне. – Позволь тебя угостить. Я – Алексей, – представляется он, не отводя от меня своих пронзительных карих глаз.

– А я – Алекс, – представляюсь я, и мы оба смеёмся над тем, как вместе складываются наши имена.

И мне вдруг становится легко и свободно, я делаю глоток из своего бокала, и снова летний фруктовый сад с нотками красных спелых яблок, инжира и жёлтой груши своим ароматом взрывается у меня во рту, а мелкие пузырьки своими иголками покалывают мою кожу.

– За знакомство, – поднимает свой фужер Алексей, мы чокаемся, и я полностью осушаю свой бокал, и только сейчас понимаю, как же мне всё это время хотелось пить.

Майкл, кивнув мне, продолжает посасывать свой виски, с равнодушным безразличием слушая трескотню своей спутницы, которая что-то увлечённо продолжает ему рассказывать.

В общем зале затемняют наконец-то свет, торжественная часть окончена, и теперь диджей вдруг врубает вальс, и вся многочисленная толпа недовольно бубнит. Я наслаждаюсь первым своим студенческим вечером свободы, где я могу быть просто самой собой и радоваться хотя бы этим нескольким часам.

– Ты позволишь? – вдруг протягивает мне руку Алексей, и я соглашаюсь.

Под первые аккорды танца он спокойно ведёт меня в самый центр танцпола, где кроме нас нет ни одного человека, мягко берёт меня за талию, и начинает кружить в ритме вальса. Я полностью отдаюсь ему, и гляжу в его смеющиеся глаза с удивлением: я даже не подозревала, что кто-то сейчас умеет танцевать классический вальс. Но потом просто перестаю думать, и расслабляюсь, пока прекрасная мелодия уносит меня в прошлый век на берега Дуная. Я лёгким мотыльком скольжу за своим партнёром, и чувствую себя настоящей принцессой на своём первом балу.

– Ещё раз поаплодируем Золушке этого вечера, дамы и господа! – затемняет композицию диджей, а мы с Алексеем, румяные и разгорячённые возвращаемся к нашей стойке, чтобы выпить ещё.

– Не знал, что ты так прекрасно танцуешь, – ждёт нас там Майкл, откупоривая целую бутылку Moet. – Вы не против? – разливает он нам по бокалам шампанское, и предлагает пересесть всем за его столик.

Нас сидит целая компания за столиком: Майкл, Анжела, полуголая девушка, какая-то рыжая девчонка, моя Юлька с Пашей, и еще пару людей с нашего факультета. Официант приносит уже десятое по счёту ведерко с шампанским, и я пью, словно не могу утолить свою жажду, и забываю обо всех своих проблемах и происшествиях. Я глупо хихикаю над шутками Алексея, и сама уже с интересом наблюдаю, как он всё ближе и ближе прижимается ко мне, и его тёплая и мягкая рука пытается найти в моих пышных складках коленку.

На сцене пляшут гоу-гоу гёрлз, и Лёша шепчет мне в ухо, зарывшись в мои волосы:

– А ты бы смогла не хуже, Алекс, я уверен, – и его сладкое дыхание, перемешанное с цитрусовым шампанским, щекочет мою шею.

– Конечно, – соглашаюсь я, и под ритмы какого-то французского рэпа забираюсь на барную стойку. Мне так легко от того, что мне не нужно никого сегодня развлекать за деньги, что моё тело само ложится в ритм танца, словно было создано для него. Я танцую, и пьяные посетители аплодируют мне, а Алексей стоит тут же рядом, внизу, и я, присев на край стойки, задираю свою пачку и накрываю нас с головой моими пышными подъюбниками, и сама пытаюсь отыскать в пепельно-розовых складках его лицо. Нахожу, и, приблизив свои губы к его, замираю на долю секунды, и жду, пока он не врывается в меня своим сладким, как сахарная вата, поцелуем…

А потом легко подхватывает меня на руки и уносит куда-то прочь от этой кричащей и пьяной толпы… Он несёт меня как драгоценный трофей к стоящей за углом машине и усаживает на переднее сиденье, чтобы увезти меня далеко-далеко отсюда, возможно, на другую планету, кажется мне. Алексей садится за руль и начинает снова целовать меня, и я таю под его горячими, как блинчики с кленовым сиропом, поцелуями. Он что-то делает с креслом, и оно плавно опускается вниз. А он рядом откидывается и отъезжает назад на своём водительском сиденье и начинает расстёгивать свой ремень. Я смотрю на звёздные алмазы в небе, и понимаю, что мне сейчас предстоит обычный банальный перепихон в машине. И тут я начинаю громко смеяться, меня просто не удержать: смех рвётся из меня, машина трясётся, а у меня на глазах наворачиваются слёзы. Обескураженный Алексей смотрит на меня с удивлением, а я поднимаю кресло и выхожу из машины:

– Спасибо за компанию, – говорю я ему и на несмелых ногах направляюсь на стоянку такси.

Рядом со входом в клуб стоит Майкл со своими тонкими, как мойвы, девчонками, и курит. Увидев меня, он оставляет их и подходит ко мне.

– Ты одна? – удивляется он. – Давай я отвезу тебя. Уже поздно.

И я соглашаюсь, потому что я очень устала. За нами приезжает «Тойота» Майкла, и он бережно, как королевскую особу, усаживает меня сзади, подобрав все мои бесконечные пышные юбки. Он закрывает дверь, и садится рядом со мной, а не с водителем.

– Домой, – прошу я его и, откинувшись на мягкую спинку, незаметно для самой себя засыпаю…

Мне снится наш прекрасный дом-крепость в Рузаевке, где с кирпичных башенок под средневековье видно море, перебирающее своей серебристой чешуёй под солнечными лучами. Я лежу в белоснежной постели в своей комнате в нашей крепости, и сквозь сон прислушиваюсь к звукам дома. За окнами порывами рвёт ткань воздуха ветер, крики чаек похожи на демонический хохот горгулий, а внутри дома где-то далеко-далеко, я слышу шум пробуждающейся семьи: хлопают двери где-то на кухне, открываются ворота гаража и жужжит кофемолка. Мне так тепло, хорошо и уютно, что мне совершенно невозможно заставить себя выбраться из плена мягких одеял, под которыми я погребена, как под нагретыми солнцем песчаными дюнами.

Скрипят ступеньки за дверью, и я притворяюсь, что сплю. Кто-то тихо открывает дверь и заходит ко мне в комнату. Под тяжестью его тела немного качается кровать, и я чувствую аромат свежеиспечённых круассанов вперемешку с запахом свежесваренного крепкого кофе. Как я люблю. Я открываю глаза и вижу своё отражение:

– Просыпайся, Соня, – шепчет Даня, устанавливая на кровать понадёжнее поднос с моим завтраком. – Сегодня будет твой лучший день.

Я с улыбкой открываю глаза, и вижу, что я лежу на постели в огромной незнакомой комнате, куда бы поместилось несколько моих жалких квартирок. На кресле в углу лежит моя пышная и уже ненужная пачка, и я с ужасом понимаю, что я сейчас под одеялом голая и беззащитная. Я приподнимаю его край, и вижу, что на мне чья-то фланелевая мягкая пижама, и мой мозг вообще отказывается что-то понимать. Тут за дверью я слышу тихий скрип, и она открывается, чтобы впустить в себя Майкла в штанах от надетой на мне пижамы и с голым торсом. В руках он неуклюже несёт поднос с кофейником и хлебной корзинкой.

– Ты уже проснулась? – приветствует он меня, усаживаясь рядом со мной на постель, и устанавливая столик с завтраком между нами.

– Как я здесь оказалась? – задаю я ему глупый вопрос.

– Ты вчера уснула в машине, и мне так не хотелось тебя будить, что я просто отвёз тебя к себе.

– И раздел меня? – иронизируя я.

– Ну прости, как-то на моей кровати не было место для третьего, – смеётся Майкл. – Для твоего платья надо заказывать отдельную спальню, – он наливает кофе в маленькие чашечки из тончайшего, как рисовая бумага, фарфора. – Так что пришлось поделиться с тобой своей пижамой. По-братски: тебе – верх, мне – низ, – объясняет он, и открывает корзиночку, из которой вырывается бесподобный хлебно-сливочный запах.

– Хорошо, – бормочу я, усаживаясь поудобнее в пуховые подушки, чтобы поскорее откусить уже кусочек ароматной булочки, которая румяным бочком выглядывает из корзинки.

– Подожди, – останавливает меня Майкл, и намазывает на теплый кусочек сначала сливочное масло, а сверху – апельсиновый джем, и протягивает мне. – Так будет лучше, попробуй.

Я откусываю хлебный мякиш, и понимаю, что это самый ароматный, мягкий и тёплый кусочек булочки, который я ела за последнее время. Я закрываю глаза от удовольствия, и чуть ли не мурчу, как кошка за сливками, пережёвывая это восхитительное чудо.

– Я смотрю, ты давно так не завтракала, – наблюдает за мной Майкл, – и я наконец-то открываю глаза, чтобы убедиться, что со мной сидит очень красивый мужчина только в одних пижамных штанах, и его рельефный пресс явно не испортила ни одна булочка.

– И часто ты так? – спрашивает он меня как бы невзначай, отхлёбывая свой глоток кофе.

– Что – так? – не понимаю я его.

– Развлекаешься на парковке, – как ни в чём ни бывало бросает он, намазывая очередной кусочек джемом.

– Ну, – тяну я, и отпиваю свой кофе, – наверное, не чаще, чем ты развлекаешься во всех остальных местах. Я не считала. Неужели тебя это беспокоит? – смотрю я на него в упор.

Он выдерживает мой взгляд и, помолчав, наконец, отвечает:

– Я думаю, мы с тобой одного поля ягоды.

– Это вряд ли, – говорю я. – Мне пора. Спасибо, что позаботился обо мне вчера.

Я забираю свою пачку, и прямо как есть – в одной рубашке Майкла уезжаю домой. Сегодня я ночевала в его новой усадьбе, про которую я смогла узнать много чего интересного накануне в библиотеке… Похоже на то, что он решил надолго и всерьёз обосноваться в этом старинном поместье, и мне становится интересно, что же их семья сделала с нашим большим домом в Рузаевке. По крайней мере, я слышала, что после смерти моих родителей, точнее, после их убийства, Михаил Романов забрал якобы за долги и наш особняк и планировал сделать там свою собственную резиденцию. Его же сынок, видимо, ищет себе новый дом…

Мягкая фланель согревает меня, и я понимаю, что не хочу снимать эту дурацкую пижамную рубашку. Потому что она пахнет дорогим виски, высушенными табачными листьями и кожей. Его кожей. Рассердившись сама на себя, я срываю пижаму, и тут же Китти с громким урчанием располагается на ней, сворачиваясь живым пушистым шариком, и я никакими силами не могу стряхнуть её.

– Ну ты и шлюха, – встречает меня на лекции Юлька, и я вопросительно смотрю на неё. – Мало того, что переспала с третьекурсником, так потом ещё и с Майклом Романовым уехала продолжать банкет, весь универ об этом знает, – поясняет она мне.

– А что, весь универ свечку держал? – хмыкаю я, удивляясь про себя, как быстро распространяются слухи в нашем мирке.

– Про свечку я не знаю, но Алексей вчера, когда вернулся обратно в клуб, очень недвусмысленно дал нам понять, что между вами произошло, и как он был огорчён твоим отъездом.

– А мы его с собой звали, он же сам не захотел третьим, – уже не могу я удержаться от смеха над такой идиотской ситуацией, и моя лучшая подружка с недоверием смотрит на меня, и я понимаю по её взгляду, что она готова поделиться очередной сплетней с остальными.

Звенит звонок, начинаются лекции, и я проваливаюсь в свои мысли, вместо того, чтобы внимательно слушать про отличия рококо от бидермайера. На самом деле меня не столько волнуют дурацкие слухи, до которых мне абсолютно нет никакого дела, сколько то, где мне взять ещё денег для операции. Сколько мне нужно танцевать для того, чтобы заработать целых семь тысяч долларов? Два, три, четыре месяца? Я не могу так долго ждать, но и не вижу выхода из этого тупика. Я уже продала всё, что у меня было, и даже если я захочу продать почку, то мне надо ещё постараться найти на неё покупателя… Так, стоп, почка. Кому нужна моя почка?

– Любимым стилем мадам де Пампадур был рококо, – доносится до меня откуда-то снизу голос преподавателя. – Она покровительствовала Франсуа Буше и другим величайшим мастерам этого направления…

Перед моим мысленным взором проплывает величественный Версаль и Трианон, где проходили роскошные балы и приёмы…

– Маркиза де Пампадур была инициатором создания «Оленьего Парка» – места, где король Людовик Пятнадцатый знакомился с юными непорочными девушками, и делал их своими любовницами с подачи своей могущественной фаворитки… – продолжает свою лекцию Горгона, и вся аудитория притихла, заслушавшись о фривольных обычаях эпохи рококо. – С тех пор «Олений Парк» стал своего рода символом развращённости нравов королевского двора…

Татьяна Ивановна рассказывает о молодых любовницах, которых потом король щедро вознаграждал перед тем, как заняться очередной девочкой, и что-то в этой истории не даёт мне спокойно сосредоточиться на своих мыслях…

– Прямо как нынешние блогерши, – шепчет мне в ухо Юлька, и присылает ссылку, открыв которую, я попадаю на сайт, где девушки выставляют свою девственность за деньги. – Где мои пятнадцать лет, – мечтательно тянет подруга, и я готова расцеловать её!

Пазл сложился. Никому на фиг не нужна моя почка, а также печень или селезёнка. Но наверняка кто-нибудь заинтересуется моей так ненужной мне девственностью, – думаю я про себя. В конце концов, если за восемнадцать лет мне так и не встретился человек, с которым бы мне захотелось заняться любовью, то пусть это будет любой чувак с деньгами, с которым я просто займусь сексом. Техническим и бездушным, впрочем, как и всё то, чем я занимаюсь в последнее время.

Теперь мне остаётся придумать, как лучше сделать это, пока какой-нибудь очередной бухой жених на мальчишнике не засадил мне бесплатно в тёмном углу, пока Саша отдыхает и курит. «Вы все рано или поздно делаете это», – вспоминаю я опять слова Арчи. Отлично. Ты был прав. Мы все это делаем. И я готова сделать это. Но за деньги. Большие деньги, а не занюханные пятьсот долларов или даже меньше, как берёт по тарифу Кисонька. Тем более это лучше, чем просто отсасывать у доктора Ланского за бесплатно. Воодушевлённая этим внезапно найденным решением, я начинаю обдумывать план действий.

– Ты как? – трясёт меня за руку Юлька, и я с недоумением смотрю на неё.

– Я хорошо, а что? – спрашиваю я.

– Я рада, что у тебя всё хорошо, – шипит подружка, пока нас на нашей галёрке не услышала Горгона. – Ты с нами?

– Что – с вами? – снова переспрашиваю я. Не понимаю, они опять куда-то собрались? Мне кажется, слишком частые увеселительные походы только отвлекают меня от моей работы и зарабатывания денег для Дани. Меня это уже начинает бесить.

– Ты вообще не в курсе, что ли? Чем вы только там всю ночь занимались сегодня? – закатывает глаза Юлька. – У Майкла Романова скоро день рождения, и он зовёт весь наш курс к себе в гости на грандиозную вечеринку.

– Да? – с удивлением слушаю я очередную новость. – И что, в это раз он арендует «Колизей»? – спрашиваю я свою всезнающую подругу.

– Нет! В этот раз он будет устраивать вечеринку в доме своей семьи. Кажется, где-то в Рузаевке, – читает что-то Юлька в своём телефоне, и у меня обрывается внутри тонкая натянутая до предела нить.

В доме моей семьи.

– Так ты пойдёшь? – опять трясёт меня за локоть подруга, и я медленно киваю в ответ.