Темная тайна инкуба (СИ)

Глава 4

Большую часть дня я провела в своей комнате: валялась на кровати, читала, ела и пила, заказывая подносы с едой и прохладительными напитками прямо в спальню. В каждой комнате была сонетка сродни тем, что устанавливались в богатых домах. Как объяснил Олли, достаточно дёрнуть за шнур, передать духу-дворецкому свои пожелания и вскоре големы всё принесут. Сам дух не являлся, но мужской голос, звучащий после дёрганья сонетки, оказался приятным, вежливым и предупредительным. Чуть позже я спустилась к бассейну, поплавала, позагорала, благо что покой мой нарушали разве что собственные непоседливые мысли, скачущие кузнечиками между личностью тёмной ведьмы, загадочным договором Бастиана и Эйденом. Конечно, об Эйдене я ничего такого не думала, ну оказался он Стражем и ладно, это не конец света и на моё восприятие наставника Олли никак не влияло. Просто отчего-то неловко немного и непонятно, почему Эйден заставляет неопытного юнца разбирать конфликты посетителей, а сам сидит в приёмной и за талончиками посылает.

С договором тоже ясно лишь то, что ничего не ясно. Но тут, боюсь, надо или с Эйдена ответы требовать — не может же он совсем не знать, что да как у товарища с этой мутной историей, тем более Радана здесь, под боком, — или ждать возвращения Бастиана. Правда, я не особо рассчитывала, что он всё подробно изложит, уступит просьбами и немедленно отправит Радану домой. Договоры со Стражами штука серьёзная, связывающая стороны обязательствами, которые просто так не нарушишь, не оспоришь и от которых не уклонишься.

И с тёмной всё странно. Колин описал эту Моргану как молодую привлекательную женщину, белокожую, черноволосую и синеглазую, что, в сущности, ни о чём не говорило. Тип внешности распространённый, тем более для наших краёв. От адреса в Форно никакого толку — очевидно ведь, что раз она послала парня конкретно ко мне, то понимала, что в случае чего Колин безо всяких пыток сдаст все её пароли и явки. А значит, злая ведьма-полукровка, крайне недовольная покушением на своего фамильяра, в любой момент может постучаться в дверь. Вывод: дамочка наверняка сменила место проживания раньше, чем Колин добрался до моей избушки, а то и вовсе там не жила. Далее. Зачем ей лишать меня фамильяра? Вроде уговора о доставке Вита к тёмной не было, да и при всём желании ни одна ведьма, светлая, тёмная или сумрачная, не сможет использовать чужого духа-хранителя для каких бы то ни было целей. Каждый фамильяр привязывался к избранной ведьме и узы эти разрывались лишь с обоюдного согласия сторон и по решению древних духов-элементалей. И даже тогда довольно затруднительно заставить их что-то сделать, свободные от обязательств духи весьма своенравны и не имели материальной формы, посредством которой на них можно было бы воздействовать. Попробуй-ка, будучи неодарённым человеком, голыми руками потушить пожар, изменить течение реки или остановить обвал в горах.

Фамильяр для ведьмы показатель её статуса, знак, что она прошла основное обучение и посвящение, благословлена духами и принята в ведьмовское сообщество. Фамильяр связывает ведьму с миром духов, охраняет её эфирное тело и может помочь в сложных ритуалах, требующих больших энергетических затрат, хотя ведьмы в подобных случаях всё же предпочитают прибегать к ведьмовскому кругу. Но ситуации бывают разные и не всегда есть возможность позвать других ведьм, а фамильяр, он рядом, под рукой и никуда от тебя не денется.

Угу, разве что решит променять на хорошенькую голубоглазую леди с нежными ручками.

Может, мы с этой тёмной пересекались раньше? На Светлой стороне или здесь, во времена юности моей бурной. Я напрягла память, перебирая ту разномастную компанию, в которой развлекалась восемь лет назад, но никого подходящего под описание там не нашлось. Впрочем, внешность можно поменять, морок наложить или по старинке волосы покрасить…

После шести я засобиралась на выход, торопясь сбежать до возвращения Олли — и Эйдена. Вытряхнула из саквояжа платье и чёрные туфли на высоком каблуке. Платье почти приличное — плечи закрытые, рукав две трети, плотная бирюзовая ткань с узором. Правда, юбка коротковата и декольте глубокое, ну так я и не на деловую встречу иду. Позвала с собой Вита, но в край обнаглевший фамильяр сообщил — мысленно, лично являться пред очи хозяйские он не спешил, — что вечером прекрасная Радушка обещала сыграть на пианино и он, Витька, непременно желает послушать музыкальные экзерсисы леди.

Тьфу ты, ещё один ценитель прекрасного нашёлся!

Следующей проблемой оказался собственно выход. Перейти из занимаемых Олли комнат в другие части замка можно, и големы приходили сами, никто их не телепортировал, однако как-то не улыбалось до рассвета плутать по цитадели в поисках парадной или хоть какой-нибудь двери. Но и этот вопрос разрешился быстро — я вызвала голема-лакея, и он безо всяких задних, да и вообще без каких бы то ни было мыслей проводил меня к выходу из покоев Олли. Выяснилось, что из жилых секторов каждого Стража были отдельные выходы как во внутренний двор, так и за пределы замковых стен, рассчитанные на членов семьи и свиты, не способных к самостоятельному перемещению. Наружный располагался по другую сторону цитадели, вдали от приёмного, и, едва голем выпустил меня и закрыл массивного вида створку, как очертания двери стёрлись, превратившись в чёрный, гладкий на ощупь монолит. Да, я не поленилась его потрогать и пустила простенькое поисковое заклинание.

Ничего. Будто никаких дверей тут отродясь не водилось.

А обратно как?

Ладно, как пойду обратно, тогда что-нибудь и придумаю. На худой конец Витьку позову, а тот Олли кликнет.

Задрав голову, я посмотрела на возвышающуюся передо мной громаду, пронзающую далёкими шпилями светлое вечернее небо. Ни окон, ни дверей, ни стыков, ни трещин, одна бесконечная стена, словно цитадель целиком высекли из исполинского куска обсидиана. Я отвернулась и отправилась в город.

Пока светло, погуляла по улицам, осмотрелась. Город окружал цитадель плотным, широким кольцом и, подобно крупным населённым пунктам, делился на районы. Я, конечно же, отдала предпочтение району пошумнее да пооживлённее, где преобладали бары и клубы ночные, игорные, мужские, женские и прочие, куда ходят в основном в тёмное время суток и сугубо совершеннолетние особи. В сумочке лежали прихваченный на всякий случай слепок плетения с цепочки и оставшиеся с прошлого визита деньги Тёмной стороны, и я искренне надеялась, что за прошедшие годы цены здесь, в отличие от стороны Светлой, не взлетели до таких небес, что моя мелочь лишь за подаяние и сойдёт.

Когда сгустились сумерки, на улицах зажглись фонари, а на вывесках и витринах подсветка, я выбрала бар покрупнее из тех, что попадались на моём пути, и заглянула туда.

А хорош бар-то! Уютный, чистый, не слишком шумный, с приглушённым светом и приятной ненавязчивой музыкой. Увы, выяснить что-либо полезное в его стенах не удалось и пришлось, не рассиживаясь долго, отправляться в следующий.

Потом в третий.

Чем ближе к полуночи, тем люднее становилось на улицах и в заведениях. Судя по количеству посетителей в каждом новом баре, куда я заходила, в город при цитадели прибывали не только ради разрешения возможных конфликтов. Ради чего ещё? Вероятно, кто-то, подобно мне, приезжал за информацией.

Кто-то за услугами, причём не только за получением оных, но и ради предоставления таковых всем желающим.

Ну а кто-то в поисках приключений и развлечений.

Удача подмигнула мне в пятом по счёту баре под названием «Три оборотня», притаившемся в тесном переулке ближе к городской стене. В других заведениях и посетители удостаивали меня лишь вялым мимолётным вниманием, и бармены на контакт не шли — то ли не велись на мою историю о поиске давно не виденной знакомой, то ли им не нравилось, что заказывала я обычную воду. Цены всё-таки подросли ощутимо, однако на коктейль попроще мне бы хватило… правда, он стал бы единственным за всю ночь. В «Трёх оборотнях» же не успела я занять свободный стул возле барной стойки, как рядом возник инкуб.

Инкуб был высок, златокудр, синеглаз и не слишком привлекателен для представителя его братии, традиционно отличающейся более яркой, броской внешностью. Ну да знаменитое инкубье очарование с лихвой компенсировало любые недостатки внешние и внутренние. Назвался потенциальный кавалер Дереком и охотно согласился заплатить за коктейль для прекрасной дамы. В ответ я пересела с ним за отдельный столик и поддержала идею продолжить знакомство. Дерек говорил много, быстро и пылко, старательно пускал в ход инкубьи чары и время от времени пытался утопить свой алчный взгляд в моём декольте. Я не менее старательно улыбалась, делала вид, будто в совершеннейшем восторге от собеседника, охала, ахала и поддакивала в нужных местах, тщательно сортировала изливающуюся на меня болтовню и задавала наводящие вопросы. Дерек прибыл в цитадель по делу, то бишь разрешить очередной конфликт личного свойству, коих у бедолаги в последние годы скопилось преизрядно. В ожидании светлого момента, когда подойдёт его очередь, инкуб беззастенчиво кутил в городе, воздавая должное своей природе. Бывал он здесь часто, знал отлично и город, и многих местных завсегдатаев, и даже мечтал перебраться сюда навсегда и открыть какое-нибудь заведеньице имени себя. Ещё настойчиво приглашал несравненную прекрасную нимфу в моём лице погулять по ночному городу, обещал показать пару-тройку классных местечек и норовил вызнать между делом, где я остановилась и одна ли. И когда я решила было словно невзначай продемонстрировать Дереку слепок — благо что взгляд собеседника уже практически не вылезал из декольте, а значит, пора переводить беседу в другое русло, пока меня саму не перевели в другое положение, — на плечо моё легла рука.

Тяжёлая рука.

Я застыла, не успев потянуться к висящей на спинке стула сумочке. Дерек тоже, уставившись на кого-то за моей спиной, а над моей же макушкой прозвучал обманчиво-любезный голос:

— Инари?

Наверное, если бы не пальцы, слегка сжавшие моё плечо, я бы вздрогнула, вскочила и опрометью убежала из «Трёх оборотней», а там и с Тёмной стороны. Потому что меня уже давно так не называли, ко мне даже мама обращалась или Инусик, или полным именем, смотря по ситуации. Инари я представлялась лишь тогда, много лет назад…

Медленно-медленно я подняла голову, глянула исподлобья на Эйдена, возвышающегося надо мной, будто цитадель Стражей над городом. Мужчина поймал мой настороженный взгляд и улыбнулся с бесконечной, всепоглощающей нежностью. Пожалуй, при иных обстоятельствах улыбка эта могла очаровать и безо всякой примеси инкубьей магии… только вот мне отчего-то стало не по себе.

— Прости, что задержался, милая, — продолжил Эйден невозмутимо. Наклонился, поцеловал меня в уголок губ, царапнув кожу щетиной. — Возникли неотложные дела. Но я рад, что ты не скучала в одиночестве. Это твой друг?

«Друг» одарил Эйдена ошалевшим взором мыши, внезапно обнаружившей перед собой плотоядно оскалившуюся лису, сбледнул основательно и, лепеча извинения, сбежал.

Узнал, поди.

Эйден проводил инкуба, с похвальной скоростью растворившегося среди прочих посетителей бара, благодушным взглядом, оставил в покое моё плечо и занял освободившееся место. Взял бокал Дерека с недопитым коктейлем, понюхал, скривился брезгливо и отодвинул к краю стола. Я мрачно повозила соломинкой по дну своей тары.

— Вам не следовало покидать цитадель, энни Трой, — сообщил мужчина совсем другим тоном, суховатым и официальным.

— Олли не упоминал, что нельзя выходить в город, — внесла я немного ясности.

А что не запрещено, то разрешено!

— Выходить можно. Но желательно с надёжным сопровождением, — поправил Эйден.

— Я могу за себя постоять.

— Не сомневаюсь, — мужчина помолчал чуть и, бросив взгляд на моё декольте, добавил обличающе: — К вашему сведению, вас сейчас пытался приворожить инкуб.

— Думаете, я не заметила? — откликнулась я не без сарказма. — И, к вашему сведению, на меня инкубьи чары не действуют.

Как и на большинство метисов, имеющих близких кровных родственников с этой стороны.

— Тогда тем более непонятно, что вы делали в его компании.

— Вам не кажется, что это моё личное дело? И вообще, вы-то какого демона тут позабыли? Или, — я прищурилась, пристальнее всматриваясь в собеседника, — вы следили за мной?

— Пришлось, — спокойно признал Эйден.

— Что значит — пришлось? — возмутилась я. Ишь ты, пришлось ему, заставили бедненького, а он не хотел и упирался! — Я давно уже взрослая, совершеннолетняя ведьма, что по законам этой стороны, что той. И я тёмная ведьма, вполне способная управиться со всем сама, не нуждающаяся в няньках.

— Вы тёмная ведьма без лицензии.

— Я уже говорила, лицензия осталась дома.

— И как же вы собирались подтверждать свои полномочия? У нас с этим строго и не все, как Олли, готовы верить на слово.

Далась ему эта лицензия!

Эйден оглядел зал, шумный, душный и прокуренный, — до первого бара «Трём оборотням» было далеко, конечно, — и поднялся.

— Я провожу вас в цитадель.

— А может, я хочу остаться и ещё выпить, — возразила я из чистого упрямства.

— У вас есть деньги на выпивку? Или вы собираетесь очаровать ещё какого-нибудь незадачливого инкуба? — неожиданно усмехнулся Эйден. — Идёмте, Инарин, время уже позднее, а мне завтра рано вставать.

И плавать в бассейне…

Да что ж за мысли-то глупые в голову лезут⁈

Я допила свой коктейль, встала и взяла сумочку. Эйден вежливым жестом пропустил меня вперёд. Мы покинули бар и переулок и на улице пошире пошли бок о бок. Ближе к центру стало оживлённее, прибавилось количество парочек, идущих держась за руки или вовсе в обнимку. Или, может, это я вдруг начала обращать внимание именно на влюблённых?

— А почему мы сразу не переместились? — спохватилась я.

— Стражи могут телепортироваться самостоятельно только в пределах цитадели, вне её стен приходится передвигаться по старинке, — пояснил Эйден и глянул на меня искоса, пытливо как-то. — Олли сказал?

— Я сама догадалась, а Радана подтвердила, — я положила руку на сумку, размышляя, спросить иль не спросить?

Как Страж Эйден наверняка может больше определить по слепку, чем я, да и должны же они интересоваться деятельностью своих соотечественников по ту сторону межпространственной грани? Но если рассказать о слепке, то придётся уточнять его происхождение, а там и до раскрытия правды обо мне и Колине недалеко. Или лучше обождать чуть и обратиться, когда придумаю легенду поубедительнее? И так на лицензии уже попалась…

Эйден неопределённо качнул головой и до самой цитадели не промолвил ни слова. Чёрный массив, подсвеченный лишь огоньками на шпилях башен да рядком фонарей по периметру площади, норовил слиться с густыми сумерками, раствориться в ночи, словно фантом. В отличие от городских улиц, здесь царила удивительная тишина, все шумы будто отрезало незримым пологом, оставляя только вкрадчивый стрекот цикад.

Внутрь мы попали без проблем — Эйден положил ладонь на стену и на литой её поверхности появились контуры двери. Створка распахнулась, мы прошли в небольшой зал, где сразу зажглись светильники. Дверь закрылась и исчезла, Эйден подал руку.

Ага, а сейчас мы таки переместимся.

И руку я приняла.

Хотя странно — Олли никого ни за какую часть тела не брал…

Пожатие было лёгким, бережным, Эйден привлёк меня к себе, однако не вплотную, соблюдая некоторую дистанцию данью приличиям. Уже виденный мной жест свободной рукой и вокруг заклубилась возникшая из ниоткуда тьма, окутала нас плотным коконом. И не то чтобы я боялась темноты или замкнутых пространств — в прошлый раз из-за количества перемещаемых всё же было не столь тесно, как нынче, — просто в какой-то момент я наполовину инстинктивно подалась вперёд, к спутнику. Почувствовала, как вторая рука коснулась моей спины, помедлила чуть, точно в раздумье, и скользнула вниз, замерла на пояснице. Под моей ладонью, прижатой к мужской груди, глухо, тяжело стукнуло сердце, ноздри щекотнул слабый отголосок запаха парфюма и толика пота. Висок обожгло чужое дыхание и моё сердце, наоборот, забилось быстрее, в горле резко пересохло, и тут полумрак кокона рассеялся, уступив место приглушённому освещению коридора. Отчего-то жар окатил волной, щёки закололо, а поднять глаза на Эйдена и вовсе страшно, пришлось смотреть исключительно на подбородок… или на шею… или вот на расстёгнутые верхние пуговицы рубашки и ямку между ключицами… прикусывать нижнюю губу и каждой клеточкой ощущать волнующую, манящую близость мужчины. В ту же секунду меня отпустили.

И отступили, так, что вместе шеи и пуговиц я смогла увидеть перед собой дверь спальни. Моей, наверное, чьей же ещё?

— Постарайтесь завтра не сбегать в город. Или хотя бы обождите до вечера, — произнёс Эйден. И главное, встал сбоку от меня, словно опасаясь, что дверь, открывающаяся внутрь, могла его зашибить ненароком.

— Что… что будет вечером? — выдавила я, силясь подавить острое желание возложить ладонь обратно на грудь.

И чтобы без преграды в виде рубашки. А потом…

— По окончанию рабочего дня у меня будет больше свободного времени, и я смогу подобрать для вас подходящее сопровождение. Тёмной ночи, Инарин, — Эйден склонил голову на прощание, обрывая мои суматошные эротические фантазии, отступил ещё дальше и исчез в этой своей тьме.

Я оглядела опустевший коридор и воровато прошмыгнула в спальню. Включила свет, скинула туфли, чувствуя и неловкость, и раздражение, и непонятную досаду. Всё из-за инкуба… как там его? Дерек вроде? Маленький побочный эффект от его приворотных чар, не иначе!

С бассейном не повезло.

По крайней мере, к моменту моего пробуждения терраса уже была пуста. Может, сегодня там вовсе никого не было, что породило гремучую смесь облегчения и разочарования.

Хорошо, что не застала, — не придётся разрываться между приступом неловкости и желанием глянуть ещё раз, ну хоть одним глазком.

И плохо — может, я тоже к прекрасному тянусь, хочу удовольствие эстетическое получить, созерцая столь великолепный образчик идеального мужского тела.

А ещё всякий разврат упорно в голову лез.

Вот что значит целибат блюсти!

Зато в столовой за завтраком оказалось куда оживлённее, чем ожидалось.

Олли и Радана с энтузиазмом обсуждали внезапное исчезновение Эйдена накануне вечером. Незадолго до окончания часов приёма Эйден вдруг ввалился в зал, где Олли слушал очередного посетителя с конфликтом мирового масштаба, выпалил, что ему надо отлучиться по некоему крайне, крайне срочному делу и чтобы Олли закрывал день самостоятельно, и был таков. К ужину не объявился и дух-дворецкий вежливо отрапортовал, что Эйден вообще отсутствует на территории цитадели, как сбежал, так его здесь и не видели. Олли решил, что это проверка такая, как он справится с делами в одиночку, без подготовки и поддержки старших, и теперь с нетерпением ожидал оценки от наставника. Радана полагала, что дело не только в испытании, но в проблемах личного свойства, быть может, у Эйдена что-то случилось, родственники там нежданно-негаданно нагрянули, новый фрак от портного не доставили вовремя или любимый хомячок умер…

Колин сидел с видом мрачным, неодобрения исполненным. Бурное обсуждение вероятных перипетий личной жизни какого-то левого мужика его не вдохновляло, особенно в устах прекрасной Радушки. Да и вообще, подозреваю, его сильно огорошила разница между прежними их тайными встречами в саду, восторженными, необременительными и без третьих, четвёртых и прочих лишних посторонних, и реалиями текущими, привычными для леди и далёкими от парня из простонародья.

Вит же встретил меня о-очень подозрительным взором. Подождал, пока я наполню тарелку, займу свободное место, налью себе кофе и выслушаю последние новости, и лишь затем пристально всмотрелся в меня.

«Ин, колись, куда это высокого златокудрого Стража понесло на ночь глядя? Уж не по твою ли душеньку?»

«Мне-то почём знать, куда его там понесло, — попыталась я уйти в несознанку. — Он взрослый, сам решает, куда и зачем ему идти».

«Ну да, ну да, конечно, — фамильяр склонился к стоящей перед ним тарелке с молоком, принялся лакать, только розовый язычок и мелькал. — И что мужчинка видный, ты, разумеется, не заметила».

«Заметила. И что с того? У меня два видных брата, думаешь, меня можно удивить симпатичной мордашкой?»

«Угу… Мальчишка-Страж спросить мажордома не догадался, но я-то порасспрашивал… как дух духа. Волоокий твой велел сообщить ему немедля, ежели ты вдруг цитадель покинешь… или даже за пределы комнат Олли выйдешь. И как ты ушла, так он за тобой и умчался, аки козлик горный за козочкой. К чему бы это, а?»

«По-моему, ты слишком часто мои романы грызёшь».

«Бывает, каюсь. Колются, заразы, аж до слёз иногда, и непотребств всяких много, но и погрызть-то знаешь как охота? И потом заявлять, какую нынче ерунду пишут, не чета прежним авторам, а ещё лучше переводным. Вот у них настоящие приличные романы, безо всяких там любовей».

«Классиков тогда попробуй, — посоветовала я угрюмо. — Или малый справочник травника. Там точно никаких любовей не найдёшь».

«Не-е, это не так интересно», — Вит голову от тарелки поднял и облизнулся.

«Кстати, Витька, Эйден — не мой», — напомнила я справедливости ради.

«Значит, хватай, пока не убежал. Один вон, уже свалил в дали голубые, рассвета не дождавшись, посему хоть этого не упусти».

«Я уже жалеть начинаю, что не оставила тебя Колину на поругание… тьфу, точнее, на вызволение».

И что когда-то в порыве откровенности поведала фамильяру всё как есть.

Ладно, с подружками да за бутылочкой вина ошибки молодости обсудить, но хранителю эта информация к чему?

Правильно, ни к чему.

Но истину эту нехитрую я осознала лишь через год, когда Витька попытался достать меня намёками на прискорбное отсутствие в моей жизни мужчины.

«Наивные фантазии милого Кола явно не выдерживают столкновения с реальностью. Вот скажи на милость, что он предполагал делать с Радушкой после чудесного спасения её из лап злокозненного Стражича? Вернуть даму под крышу отчего дома и продолжить тайные встречи в беседке? Затащить её в ближайший храм, а дальше что-то там про шалаш в нирване? Или папеньке в благодарность за спасение дщери надлежит выдать молодым достаточное содержание и своё отцовское благословение? Я вчера весь вечер за ними наблюдал: Рада с Колином общается и впрямь как с другом, как она с Олли болтает, так и с ним. Не кокетничает, глазки не строит, почти не выделяет и всё внимание мне достаётся».

Нечто подобное я предполагала: вряд ли Радана столь наивна, чтобы не понимать разницы между собой и помощником садовника. Уж что-что, а правильно воспитанные леди всегда помнили, где они и где люди куда менее знатные.

Между тем застольная беседа плавно перешла от Эйдена к предметам куда более приземлённым и нейтральным. Радана сообщила, что после завтрака Вит — вот диво дивное! — обещал покатать её по саду, и пригласила всех желающих присоединиться к прогулке. Правда, желающим поучаствовать в оздоровительном променаде предстояло топать своими ножками, ибо верховых животных в цитадели не держали. Витька же собирался везти на себе исключительно Радану, она, дескать, столь грациозна, стройна и легка, что наверняка весит не больше пёрышка. Как по мне, так комплимент сомнительный, но кто я такая, чтобы спорить? Равно как и напоминать, что кое-кто обычно негативно относился к идее исполнения главного назначения ездового зверя. Олли от приглашения отказался, я тоже. Покончив с завтраком, мы разошлись.

А около спальни поджидал сюрприз.

Облачённый в чёрную униформу голем застыл скульптурой перед дверью и пришёл в движение, лишь когда я приблизилась на расстояние вытянутой руки. Медленно повернулся ко мне и с почтительным полупоклоном подал маленький серебряный поднос с белым прямоугольником конверта.

— Это мне? — зачем-то уточнила я, хотя и так понятно, что передать послание искусственное создание может только адресату.

Голем склонил лысую голову, подтверждая.

— Благодарю, — я забрала конверт и голем, выпрямившись, пошёл прочь.

Я повертела конверт в руках.

«Тёмной ведьме Инарин Трой».

И всё. Ни марок, ни обратного адреса, ни вообще каких-либо лишних подписей, а та, что есть, старательно выведена идеальным каллиграфическим почерком, по которому поди угадай, кому он принадлежит.

Я прошмыгнула в спальню, внимательно изучила конверт со всех сторон, убеждаясь в отсутствии магических следов и всяких неожиданностей неприятных, и только потом вскрыла. Вытряхнула сложенный листок бумаги, развернула, пробежалась глазами по столь же идеальным обезличенным строкам.

«Желаете узнать подробности сделки, некогда заключённой между лордом Ризантом и Стражем? Тогда ожидаю вас сегодня, за час до полуночи, на галерее, ведущей в покои Олли. Приходите одна, без человека, фамильяра и Стража Эйдена. Уповаю на ваше стремление к осторожности и конфиденциальности, в противном случае беседа не состоится. Знайте, что в этой истории оставила свой след некая небезызвестная вам ведьма, и в ваших интересах выяснить правду прежде, чем она станет известна Стражам».

В собственном стремлении к осторожности я как-то сомневалась, зато отправитель совершенно точно желал остаться анонимным. Ни подписи под незатейливым посланием, ни даже инициалов.

Перечитав письмо, я изучила уже лист бумаги, просмотрела его на свету и проверила на магические следы. Создала светляка и предельно аккуратно подержала лист над пульсирующим огоньком, стараясь не поджечь бумагу ненароком. Тайные послания, написанные невидимыми чернилами, не обнаружились, равно как и следы. Бумага, кстати, хорошего качества, белая, чистая, чуть шероховатая. Явно не первый попавшийся под руку листок схватили.

Я дёрнула сонетку.

— Чем могу помочь, энни Трой? — осведомился невидимый дух-дворецкий.

— Не будете ли вы так любезны подсказать, откуда взялось это письмо? — я потрясла сложенным листком.

— Не могу знать, энни Трой.

— Разве вы как дворецкий не должны знать обо всём, что происходит в цитадели?

— Обычно так и есть, энни Трой. Но на сей раз мне неизвестно, откуда и от кого поступило указанное вами послание.

— Его доставил один из ваших големов.

— Минуту, энни Трой.

На протяжении всего означенного срока я стояла возле прикроватного столика, над которым находилась жёлтая лента сонетки, озадаченно таращилась в потолок и пыталась сообразить, надо ли мне задать ещё какие-то уточняющие вопросы или просто ждать.

— Ни один из големов, состоящих на службе в цитадели, не доставлял вам этого письма, — наконец отрапортовал дух тоном ровным, не выражающим ничего в частности.

— Как это возможно? — растерялась я.

Големы — идеальные слуги. Они не устают, не болеют, не нуждаются в перерывах и перекурах, им не надо есть, пить и спать. У них нет внутренних органов, их невозможно ранить или убить, только уничтожить источник магической силы, поддерживающей в искусственных созданиях жизнь. Големы выполняют лишь то, что велит им их создатель или хозяин, никогда не прекословят и не оспаривают приказ, каким бы тот ни был. Их нельзя обмануть или подкупить, они не станут делать ничего, что противоречило бы командам хозяина и возложенным на них обязанностям. Поэтому всё вместе звучало вдвойне странно: всевидящий дух-дворецкий не знает, как ко мне попало это письмо, а передавший его голем никак не мог его собственно передать.

— Ни один из големов не получал приказа доставить вам письмо, энни Трой. Соответственно, ни один из големов его не доставлял.

Занятно-то как.

— Благодарю и на этом, — надеюсь, дух поймёт, что засим беседа окончена.

— Тёмных ночей, энни Трой.

— Да уж… и вам, — пробормотала, опускаясь на край постели.

Ладно, начнём с элементарного.

Кто мог прислать письмо? Тот, кто знает не только о давней сделке, но и что тёмная ведьма Инарин торчит в цитадели уже вторые сутки. Тот, кто может отдать приказ голему и при том не поставить духа-дворецкого в известность. И кто попадает в список подозреваемых?

Правильно, Стражи.

Однако какой резон Эйдену или даже мальчишке Олли встречаться со мной тайком, в ночи? Ради торжества правды? Ой, сомнительно. Хотели бы — рассказали сразу, без игр в анонимов и страшные секреты. Им же проще, изложили кратенько, в чём суть, и на выход указали, кто вы, мол, такие, чтоб в дела могущественных Стражей иной стороны вмешиваться? Да и Олли вроде гляделся честным, открытым малым, и наверняка выложил бы всё, как есть, если бы знал.

И кто тогда остаётся?

Тот, кого я пока не знаю лично, действительно аноним. И выяснить, кто он есть на самом деле, можно, лишь сходив на полуночное свидание.

Безрассудно, да?

А вот и нет.

По крайней мере, куда меньше, чем можно предположить.

Я ведьма, постоять за себя могу. Хотел бы аноним избавиться от меня и запросто провернул бы любой смертоубийственный план ещё вчера вечером, когда я в город выходила. Несчастный случай в каком-нибудь переулке и концы в воду. Город немаленький, народцу тут всякого хватало, и искали бы убивца злокозненной ведьмы до снисхождения богов людям. А может, и не искали бы, сама, дескать, виновата, нечего шататься где ни попадя. С галереи в цитадели труп же убирать будет куда как хлопотнее.

«Инушка-а, — вторгся в мои размышления скорбный Витькин глас. — А что ты там поделываешь?»

«Читаю».

Между прочим, почти не соврала. Тем более фамильяры легко могли подловить хозяйку на лжи даже на большом расстоянии.

«Опять непотребства всякие?»

«Угу».

«А давай ты к нам спустишься?»

«Зачем?»

«Милый Кол, смотрю, совсем страх потерял, ревнивца на полную врубил и достаёт прекрасную Радану, кататься нам нормально не даёт».

«А я-то чем помогу?» — задалась я резонным вопросом.

«Утихомирь его, а?»

«Я⁈»

«Ну ты же его сюда притащила, тебе за него и отвечать».

И возразить бы, но согласно правилам Тёмной стороны так и есть — любой приведённый сюда чистокровный человек считался багажом, неразумным существом без права голоса, и ответственность за него нёс его сопровождающий.

Вздохнув, встала, спрятала письмо с конвертом в ящик секретера и отправилась утихомиривать Колина.