Темное пламя. Дети Проклятия

Глава 32. Выбор волков

Громадина дверей сплошь покрыта замысловатыми узорами. Они отражают саму жизнь, повторяют природу, времена года, переплетаются в бесконечных лабиринтах и спиралях, не имеющих ни начала ни конца. В центре — восьмигранник Дома Солнца, символ всех Домов, окаймленный закрученными посолонь волнистыми лезвиями. Он разъединен или соединен (что тоже символично) окованными створками. Над дверями — волк, завитки шерсти которого плавно перетекают в защитную руну. И ночное светило над ним.

Волки столпились вокруг, во всех проходах, и они глаз не сводят с Дея.

Он же касается дверей, помня их до последнего изгиба. Пока еще есть время, приглушенно спрашивает Советника:

— Что сделал Майлгуир после того, как его признали?

— Этот день пережить всегда тяжко. Тяжко становиться королем своего Дома, а стать правителем всего Благого Двора… На коронации словно выворачиваешь душу… После трех положенных дней одиночества Майлгуира не было месяц. Готовьтесь, мой король, легко не будет.

— Я уж и не помню, когда было легко.

Створки, с трудом подчиняясь двум стражникам, наконец распахиваются.

Зал огромен и волков в нем много, очень много. Я знаю далеко не всех. Те трое, о которых говорил Джаред, стоят посередине, напротив трона. Кресло короля пустует, и мой Дей имеет право его занять. Гвенн с Мэем становятся справа, Джаред и Бранн — слева.

— Король Дей, вы носите этот титул сегодня последний день, по праву крови и по слову Дома. Будете ли вы согласны с нашим решением, каким бы оно ни было? — спрашивает седой волк по имени Таранис. Самый уважаемый и самый старый.

— Старейшины! Вы — мудрость нашего рода. Я признаю истинным любое ваше решение, — отвечает мой волк.

— Дей — имя, данное вам при рождении? Вы не меняли его?

— Это мое имя, и я не менял его.

— Я подтверждаю своей честью и своей силой, — добавляет Джаред, а Бранн проговаривает про себя формулировку.

— Король Дей женат? — спрашивает Таранис.

Джаред быстро произносит, явно опасаясь ответа:

— Я отвечаю за короля Дея. В настоящий момент на его пальце горит кольцо истинной любви, причем это клевер, и сплетен он из цветов двух Домов.

После этих слов Дей стягивает перчатку, и на сей раз не торопится надевать ее.

— Да, клевер несомненный символ удачи, а цвета двух домов сияют над Деем, но сияют ли они над Алиенной? Кажется, и Майлгуир не слишком одобрял этот союз, — уточняет Таранис.

— Я отвечаю за короля Дея, — быстро произносит советник, вытаскивая два свертка из сумки. — Скажу сразу, Майлгуиру не нравились многие из поступков сына, он всегда строго наказывал Дея, строже, чем кого бы то ни было на моей памяти. Возможно, потому, что готовил его себе на замену, считая: кому много дано, с того многое и спросится… В моих руках бумага о назначении Дея наследником Волчьего Дома и Благого Двора, и другая, о судьбе принцессы Солнца. «Я, король Майлгуир, находясь в добром здравии и действуя без принуждения, отдаю мою воспитанницу первенцу Дома Волка, и да будет на том благословение мое».

— Почему документы такой важности не были выложены на всеобщее обозрение? Зачем вы держали их у себя? — грозно сводит брови седой волк.

— Я Советник Дома Волка и подчиняюсь лишь Майлгуиру, моему королю. Эти бумаги были написаны им после отъезда сына и оставлены мне, чтобы я передал их в нужный момент. Что-то тревожило Майгуира, и он боялся за сохранность документов даже в сокровищнице Черного замка.

— Видимо, не напрасно тревожился, — шепчет кто-то из волков, вспомнив, в каком состоянии находится бывший глава Дома Волка.

— Думаю, этот миг настал, — договаривает Джаред.

Мой волк! Отец любил тебя, он помнил о тебе, он сделал все, что мог, для тебя и для Алиенны. Ну почему же ты… Молчу, молчу!

— Король Дей, так же ходят слухи, что ваш брак с госпожой Алиенной основан на насилии, — продолжает седой волк.

— Это допускается в нашем Доме, — перебивает его рыжий Элбан.

— Но теперь вы намерены стать главой Благого Двора, а следовательно, должны действовать согласно правилам и устоям всех Домов, — отбив выпад Элбана, продолжает Таранис. — Учитывать интересы даже таких необычных и нежных, как Дом Солнца. Что вы скажете на это?

— Я не услышал вопроса.

Да, мой Дей, хорошо сказано — волки смеются. Иногда старейшины сами не поймут, что именно, упрек или похвала слетает с их уст.

— Вы принудили принцессу Солнца? — вступает белейший Ллвид, пока Таранис еще раздумывает.

Джаред не показывает виду, но он напряжен. Это один из скользких моментов коронации, а их впереди еще много.

— Я не стану отвечать на подобный вопрос! — упрямо склонив голову, произносит Дей.

Ему больно даже думать об Алиенне, а уж посвящать кого-то в подробности их совместной ночи он ни за что не будет.

Шорох разносится по залу, как ветер — по еловым веткам.

— Это неслыханно! — вступает Таранис. — Я не собираюсь терпеть подобное. Значит, ответ будет…

— Я отвечу, — произносит Советник.

— Вопрос был задан не вам!

— Я имею право ответить за моего короля, если его честь не позволяет ему говорить! И я тоже не буду говорить об этом. У меня есть неоспоримое доказательство.

— Так покажите его нам!

— Не нам, — отвечает Джаред, пробираясь к седому волку, — А вам. Не покажу, а скажу.

И шепчет столь тихо, что даже те, кто рядом, не могут разобрать его слов. Суровый Таранис расплывается в довольной улыбке и не удерживается от вопроса:

— Это правда? Не может быть!

— Вам известно, я никогда не лгу, — легко кланяется хмурый советник.

Дей в непонимании поднимает голову. Да, мой волк, я тоже не слышал, не понял, о чем они. Но, видимо, все хорошо, и это главное. Наш Джаред вытащил какое-то тайное оружие, и оно поразило седого волка в самое сердце!

— Ответ принят, брак признан законным и бесспорным по согласию сторон! — Таранис поводит головой. — Если у кого появились вопросы, я отвечу на них после.

Но шум не стихает.

— Моего слова уже недостаточно?! — негодует Таранис.

Давненько волки не собирались, давненько. Вот уже и молодежь, которой всего-то меньше тысячи лет от роду, недовольна тем, что ее не посвятили во все детали произошедшего в королевской опочивальне!

— Добро. Маги ответственны за свои слова и свои действия жизнью. Они могут сказать или показать лишь правду. Бранн, — командует Джаред. — Крайне недолго!

— Король Дей, прости, — бормочет Ворона и осторожно поводит рукой, словно разматывая что-то в воздухе.

Увиденное ошеломляет даже меня, а ведь я знаю: это всего лишь сон, который смотрит вместе со мной Бранн.

Оплетенная вьюнком спальня волчьего принца; лунный свет от волос на черных простынях; затуманенные глаза Лили, ее руки на широкой спине моего волка, который даже сейчас укрывает любимую от чужих взоров; счастливый шепот «Люблю тебя, Дей…» — пропадают быстро, куда дольше держится смущение волков.

Мой Дей, так, пустячок. Да, ты прав! Просто Алиенна сказала, что любит тебя. Тебя все любят! И вовсе я не льщу! Нет, потом Бранн и Джаред тебе все расскажут.

— Король Дей, скажите, какой из ваших поступков не нравится вам больше всего? — продолжает неугомонный рыжий Элбан, словно почуяв, что чаша весов Тараниса опускается в сторону моего волка.

— Я был резок и груб иногда. Один раз я чуть было не поддался ревности. Однажды… по моей вине погиб ребенок.

— Это был несчастный случай, — добавляет Джаред. — Я слушал ветер — он не говорил о преднамеренности!

Но ропот усиливается.

— Я свидетель тому, — выступает вперед Гвенн. — Мой брат остановился в гневе, клянусь своей честью и своей силой! Это я не дала Дею признаться нашему королю, как он собирался. Отец всегда был слишком строг, даже жесток, Дей не успевал залечивать ожоги. Бранн! — оборачивается она к неблагому: — Вы сможете извлечь воспоминания?

— Это будет очень больно для вас, госпожа Гвенн, — склоняет голову Ворона, которая в первую очередь печется о здоровье.

— Я готова пойти на это — раз слова сегодня ничего не значат.

— Не стоит, принцесса Дома Волка, — отвечает Таранис. — Мы верим вам. Это говорит о том… что король Дей сможет удержать карающую руку. Это хорошо.

— Принца Дея часто обвиняли в горячности, непродуманности и в торопливости решений, — начинает белый волк.

— Что есть — то есть, — отвечает Советник. — Дей иногда вел себя непредсказуемо, хоть это и приводило к победам… Волчицы, при желании, служат наравне с волками. Часть наших воинов, решив расширить круг поисков, попала в засаду фоморов. Спасти их было почти невозможно. Наш король Дей, тогдашний принц, пренебрег опасностью и лично возглавил контратаку. Так как, по вашему мнению, был принц Дей легкомыслен, или он проявил себя подлинным королем, желая сберечь вверенные ему жизни? Отцу-волку это должно быть известно.

— У-у-у… меня больше нет вопросов, — через паузу отвечает Ллвид, видимо, сложив очевидное молчание дочери о своем лихачестве и ее теперь уже не столь очевидное отношение к Дею. — Не знаю, как вы, братья мои, а я уже хотел бы перейти к подвигам короля Дея.

— Все-таки я хотел бы обратить внимание уважаемого собрания: король должен видеть! — громко произносит Элбан. — И еще, как вам известно, многие уверены, что Дей специально пришел в повязке, дабы заслужить всеобщую любовь. Кто ответит на…

— Я сам! — Дей встает резко, Джаред отшатывается, у меня чуть не останавливается сердце. — Значит, теперь меня обвиняют в двух противоречивых вещах — в том, что я обманом пытаюсь вызвать жалость к себе и в том, что я не вижу происходящего. Мой ответ — да и нет! Я вижу, хоть и лишен глаз. Что до обмана…

Дей быстро разворачивает повязку. Поворачивает голову к залу, и волков, которые привыкли к внешнему совершенству и трепетно относятся к целостности тела, продирает мороз от двух дыр на месте серых волчьих глаз. И от хищной улыбки Дея.

— Что вы еще хотите узнать? Я вижу друзей, я вижу врагов, я вижу оружие, направленное против меня. На правой башне — сдвоенный патруль. Четыре осадные машины, готовые к бою, спрятаны справа в ельнике Домом Леса, из них две — серьезно повреждены нашими волками. Остальные спрятаны много дальше. С оружием пришли небесные и лесовики. Лорд Дома Неба живет в палатке на холме по левую руку от нас, — рука Дея безошибочно указывает направление, а потом поворачивается в другую сторону, находя и второго. — Лорд Фордгалл — обитает в правом гостевом крыле. Мэй, не кривись, он вроде бы наш союзник. И то, что ты только что с ночного патруля, не допускает ходьбы по Дому в грязных сапогах. Ронан, застегни верхний крючок на сюрко. Агро, поклониться, когда я вошел, было бы неплохо! Таранис, вы основательно поседели с прошлого визита… — мой Дей учтиво кивает, делает шаг назад и опять присаживается в кресло, свешивая руки с подлокотников, жест расслабленный и немного усталый. — А сигнальный огонь только что погасили. И еще — я очень рад, что вы здесь! Потому что вас всех я считаю своими братьями — в этом суть нашего рода, и этим мы сильны.

А если моего волка изберут, сигнальный огонь загорится вновь. Но будет пылать не тревожным красным, а спокойным серебром — глава Дома Волка и всего Благого Двора избран. Он погаснет лишь через неделю, когда глава Благого Двора будет представлен другим Домам.

Мой Дей опять оборачивает голову повязкой.

— Так он слепой или нет?! — восторженно шелестит по залу. И вдогонку ехидное, кажется, от Мэя: — А какая разница?

Гвенн улыбается гордо. Джаред чуть заметно светлеет.

— Несмотря на все это, — собирается с духом Элбан и повторяет: — Несмотря на это, назначить вождем короля, у которого нет глаз, мы просто не можем!

— Я возражу, — отвечает Джаред. — Мои волки! Никогда еще перед нами, за всю историю благих и неблагих земель, не стоял столь трудный выбор. Многие живут по правилам. Иные нарушают их, и тогда правила меняются. Что значит быть истинным королем — иметь глаза или видеть, видеть суть вещей, видеть сердцем? Принца Дея я знаю с рождения, и он всегда вел себя так, как должен вести принц. Короля Дея я знаю мало, но все, что мне стало известно о его путешествии в неблагие земли, путешествия, которое закончилось безусловной победой, говорит о том, что и там Дей вел себя, как подобает нашему королю. Он может не только брать, но и отдавать, рисковать собой ради других. Он молод годами, но пылок сердцем. Это ли не признак настоящего вождя? Есть ли среди нас тот, кто оспорит его право на трон?..

— Как считаешь ты сам, король Дей, можешь ли ты быть нашим вождем? — в наступившем молчании негромко спрашивает Таранис.

Джаред замер, подобного они не обсуждали и не ожидали.

— Я не знаю, — честно отвечает мой Дей, и Советник прикрывает глаза на миг. — Но буду стараться изо всех сил.

— У меня нет сомнений, — произносит Таранис, и Джаред вздыхает.

Белый Ллвид кивает, поддерживая седого волка.

О, это хорошо, хорошо! Но волков много, хоть в зале один из сотни, и почти все должны сказать «да» моему Дею.

— Вы лукавите, Джаред, — все же возражает рыжий волк. — У нас есть выбор, есть еще принцесса Гвенн! В некоторых Домах, как в глубоком прошлом, женщины правят наравне с мужчинами. Сейчас как раз тот крайний случай! И как бы вы ни прятались в тени, вы — тоже наследник Дома Волка.

— Я отдаю свои права на трон брату, — склоняет голову Гвенн. — Признаете вы его королем сегодня или нет, неважно. Для меня он всегда был им и будет!

— Всю силу, что есть у меня, и все права мои я тоже отдаю Дею, королю волков, — еще глубже склоняется Джаред.

— Тогда у нас либо Дей, либо никого, даже для главы Дома Волка. Вы слишком любите Дея, это может ограничивать вас, а может и окрылять… Мы знаем, что чудо исцеления принцессы Солнца уже произошло, — начинает Таранис. — Один подвиг уже на счету короля Дея, и мне этого достаточно. Есть ли тот, кто готов подтвердить другие, буде таковые имеются?

Джаред аккуратно пихает под локоть нашу зевающую Ворону.

Бранн реагирует на жест Советника и успевает неуловимо встряхнуться, отодвигая усталость, лишние мысли, руку Джареда.

Не сказать, что прочим волкам так уж бросается в глаза разница между сонной Вороной и не сонной, но я, Дей, Джаред, даже Гволкхмэй можем её оценить.

— Я подтверждаю это, — неблагой с нашлепнутыми на куртку лоскутками положенного королевским волкам одеяния вызывает тихий ропот, по счастью, самого Бранна нисколько не тревожащий. — Королю Дею пришлось преодолеть по пути много опасностей, дорога в Неблагие земли никогда не была простой, а подвиги достойны того, чтобы не только про них рассказать, но и показать.

Наша Ворона выверенно и красиво поводит рукой справа от себя — перед троном, на котором сидит мой Дей.

— И я покажу, — нудит Ворона больше Джареда. Опасаясь поначалу сделать что-то не так, проговаривает действия, оставляя Советнику шанс прервать себя, если будет нужно. — Первый подвиг бесстрашного короля Дея в его следовании за своей целью: сквозь горы, мерзлые волшебные ветра и опасные топи…

Бранн напевно вещает, а собравшиеся волки чувствуют, что именно пришлось пройти их королю, на собственной шкуре — обстановка меняется, вызывая вздох опаски от неожиданности и восхищения.

Никто не ожидал, что придется погрузиться в рассказ полностью. Черный зеркальный пол тронного зала пропадает окончательно, тают стены и потолок.

Горы ослепляют волков снеговыми шапками, сверкающими на солнце, ветер воет, мечтая содрать кожу, топи чавкают под ногами, вызывая все звериные инстинкты и заставляя подниматься шерсть на загривках.

Спокойный голос нашего неблагого, который ведет свой рассказ без малейшего приукрашивания, странным образом усугубляет ощущение опасности.

— Чтобы миновать границу Неблагих земель, королю Дею пришлось взять внутреннего волка под полный контроль, чтобы ощущающий опасность зверь не помешал его целям.

Это присутствующие понять способны. Каждый сталкивался со своим волком и не всегда выходил победителем. Формулировки явно принадлежат Джареду, который спокойно кивает.

— Вторым подвигом короля Дея стало противоборство с Трясиной, живым и злобным сердцем болота.

В стороне от трона как наяву рисуется полупрозрачная, давно мертвая ши, растягивающая губы в жуткой улыбке.

От нее разит безумием и смертью, она протягивает к волкам руки, а за её спиной возникает громада ее мощи, что разрасталась со времен старых богов. Вместо плит под ногами волков извиваются дети трясины, они переворачиваются и визжат, с флангов приближаются гнилушки-коряги, а Трясина шипит, обращаясь к каждому волку:

— Точ-щно не хо-оч-щешь покорми-ить мо-оих де-еток-х?

Под потолок взметываются щупальца центральной туши толщиной с небывалые колонны.

— Король Дей сумел превозмочь и её.

Каждый волк оказывается придавленным щупальцем, под водой, среди коряг и мертвецов, возле отвратительной Трясины лицом к лицу, в поединке против мертвых хранителей. Потом солнечный меч наносит удар за ударом, и каждый волк стоит будто рядом со своим королем на краю водяной ямы, где внизу плюётся проклятиями Трясина.

Вниз летит зелье, вниз летит факел — и тронный зал захлестывает та самая очистительная буря, что демонстрирует лики всего, что происходило на этом болоте.

Взгляды волков сами собой упираются в спокойно сидящего Дея, который пережил это и вышел победителем.

Бранн, стоящий возле трона, опускает руку, словно заворачивая видения. Ветер перестает выть, Трясина прячет свой лик, но на один момент кажется, что наш неблагой тоже часть опасной магии болота — различить его фигуру, в отличие от Дея, очень сложно и возможно зорким волкам лишь по серебристому куску ткани на правом рукаве.

Бранн выполнил требования приличий так, как смог, на его куртке рисуются новые лоскутки от форменной одежды волков.

Скрипучий голос нашей Вороны перехватывает внимание снова, зеленые глаза мерцают:

— Третьим подвигом короля Дея стало преодоление Хрустального моря, волны которого не пропускали ни одного благого.

Теперь плиты пола — всего лишь часть палубы хрустальной лодки, на многие лиги вокруг раскинулся светящийся горизонт, по бортам скребут острые когти, на пределе видимости то и дело мелькают треугольные клыки — это заставляет волков нервничать, выпускать зубы и когти, даже оборачиваться, а ощущение угрозы только растет от взгляда на неблагого.

— Хрустальное море поджидает своих жертв множеством опасностей: Островом Смеха, хищными волнами, птицами Рока, Глубинным Ужасом и мертвыми острыми водами. Но самым жутким, неминуемым и смертельным является Черный берег.

Сверху на море падает ночь, лазурный свет бьет снизу, тени ложатся на лица дикими узорами, а изумрудные глаза Бранна пугают больше неведомых опасностей глубины! На фоне этого тревожного чувства волки неосознанно ищут своего лидера — и серебристая повязка их успокаивает.

Дей спокоен, он тут, он прошел все то, о чем так живо вещает Бранн, значит, это возможно. Хотя и трудно, раз лучшему из лучших пришлось расстаться с глазами.

Новый широкий жест Бранна — и с горизонта придвигается, по мере приближения лодки, крошечная темная точка. Она раскрывает свои лепестки как водяная лилия, но это не цветок жизни, это цветок смерти! Он нее разит гибелью явственнее, чем от трясины, сильнее, чем от самого Хрустального моря.

Не знаю, не знаю, мой волк, как Вороне это удается, но мужество отказывает многим, все больше взглядов горит стыдом и восхищением — тебе пришлось пережить то, что даже в отражении магии выглядит так… ужасающе.

— Черный берег старался полакомиться нашим королем, — воронка лепестков придвигается почти вплотную, резко, будто напрыгивает, и волки отшатываются, — но его воля оказалась сильнее, и Берег ушел в глубину с поражением.

Медленно сворачивающиеся лепестки не теряют своей жути до самого последнего момента, пока их видно.

Светящаяся лазурь моря успевает немного успокоить волков, когда картина вновь меняется.

Под ногами раскидывается золотое поле пустыни, песок скрипит на зубах, знойный ветер высушивает лица и руки, цепляясь злыми когтями, словно пытаясь похитить не влагу и силы, а душу и воспоминания.

Я помню его, да, как и ты, мой волк, тогда Бранна не было рядом, но как выглядят те пески, наш неблагой осведомлен очень хорошо.

Золотое сияние не позволяет расслабиться, благие волки ощетинились и ждут, что за опасность покажет свой мерзостный лик на этот раз. Бранн их не разочаровывает:

— Другим подвигом короля Дея стало преодоление Песков Забвения. Единожды оказавшийся там путник никогда не найдет дорогу к Золотому городу, если его вера недостаточно крепка, а цель могут похитить смешные маленькие песчинки.

Сейчас странным образом на лоскутной куртке выделяются коричнево-желтые вставки, Ворона широко разводит руками, барханы раскидываются влево и вправо насколько видно глазу.

— Песчинки забьются в сапоги, одежду и душу, выскребут, вымоют, похитят всё дочис-чис-чис-чис-та-та-та…

Силуэт Бранна начинает мигать, словно он не живой ши, а мираж, благие волки оглядываются — каждый из них оказался сейчас один!

И голова каждого поворачивается туда, где, как они помнят, сидит Дей.

Из марева проступает серебристая повязка, гордо поднятая голова, спокойно лежащие руки, длинные ноги в высоких сапогах.

Мерцающие зеленые глаза и голос Бранна заставляют мурашки бегать по спине:

— До-чис-та выскобленная душа оказывается на распутье, и находит путь вперед лишь одна из ста, если… — глаза закрываются, голос затихает, мираж Дея пропадает тоже, волки почти в панике оглядываются, но находят в себе силы собраться и вглядеться туда, где есть их король. — Если цель ваша важна, а души сильны, — договаривает опять проявившийся целиком Бранн.

Теперь наши благие волки оказываются перед стенами Золотого города. Он проносится мимо домами и улицами — со скоростью быстрокрылой вороны, но невероятно близко к реальности, можно различить лица отдельных неблагих. Волки настороженно и любопытно вглядываются в странные и разнообразные силуэты, множество не-ши вызывает интерес и удивление. Под ногами мелькает башня-яма Звездочетов, стелятся линии рисунка, чистейшая ровная дорога проспекта…

— Золотой город подарил нашему королю несколько возможностей для подвигов, поэтому пятым стало общение с грифоном-провидцем, имеющим обыкновение убивать всякого, кто ему не по нраву, — под завораживающий голос Вороны со скрипом открывается калитка в парк, возле твоего трона рисуется постамент, где сначала лежит каменный грифон, а потом встает не менее каменный Лорканн.

Желтые глаза неблагого деда сияют яростью и жаждой крови, мудрость его жестока, а знание редко может пригодиться кому-то из детей не его дома.

Памятник делает шаг вперед — и каменный пол явственно встряхивает. Рука Лорканна протягивается вперед, достигая макушки каждого волка — и каждый чует всем своим звериным нутром, сколько крови на той руке, какой тяжестью давит властность, как опасно приближаться к древнему созданию, не то что говорить с ним.

— Наш король Дей показал себя настоящим королем благих земель, достойно выдержав разговор с грифоном; настоящим дипломатом, берегущим честь своего Дома и на чужбине; настоящим другом, — судя по дернувшемуся Джареду, это Бранн говорит очень от себя, не просто переиначив слова, но и серьезно их дополнив, — не боящимся древнего создания, готовым вступиться за друга и против тысячелетнего грифона.

Лицо Лорканна искажается, кулак бьет о кулак, но памятник поощрительно улыбается и усаживается опять на постамент.

Видение Золотого города скользит ровно вверх, вдоль стены дворца Парящих королей. Под ногами волков пустота, но они замечают это, только оказавшись на крыше. Некоторые запоздало покачиваются, некоторые отчетливо злятся — пусть это проявление магии, чувствовать себя испуганными волки не любят.

Ой-ой, как бы нашу Ворону не сжили за такое с благого свету. Бранн, однако, невозмутимо продолжает, его взгляд скользит, но и словно останавливается на каждом лице:

— Все присутствующие здесь волки высоки и благородны. У Парящих королей тоже есть цвет своего Дома, опора трона и костяк армии, прочный щит и разящий меч — королевские орлы.

На сей раз все присутствующие в зале оказываются на исполинской орлиной спине и отрываются от крыши неблагого дворца.

— Наш король Дей сумел доказать одному из королевских орлов свое право на полет в неблагих небесах. Орёл нёс его на своей спине, не чувствуя ущерба гордости своей и гордости Дома Четвертой стихии, — волки озираются, рядом с каждым сейчас сидит волшебный Дей, а внизу проносится сумеречный, освещенный огнями фей и Цветка неблагой город.

Впереди тонкой полоской горит туманная облачность.

— Полёт сквозь средоточие истинно стихийной магии — Золотые облака — оставил на нашем короле своё благословение, подтвердив для неблагих жителей королевское достоинство и высокую цель прибывшего издалека гостя.

Золотой туман, в который влетает наш магический орёл такой же, как висящий над столицей неблагих: я чувствую, мой Дей слышит слаборазличимую мелодию колыбельной, что пела ему матушка*, а прочие волки замирают с озадаченными и просветлевшими лицами.

Даже черты бесстрастного рассказчика смягчаются, Ворона сейчас никого не пугает, это всего лишь немного другой ши, по сути не слишком отличающийся от благих.

Потому что все ши без исключения — дети этого мира. И они слышат песню той магии, что была их основой, что составляла их души и их мир задолго до рождения.

Закончившаяся полоса золотых облаков вызывает слитный вздох разочарования, туман звенит напоследок, распадаясь золотистыми искрами, а орлиная спина закладывает вираж, ветер взметывает черные, рыжие и белые пряди волков строго вверх, мостовая приближается, но ожидаемый удар оказывается мягким.

Да, мой волк, так действительно и было.

Недоуменно присевшие в ожидании удара ши распрямляются, испытывая чувство гордости и благодарности — да, неблагой орел поберег и их тоже. Спасибо орлу, то есть Вороне.

Зеленые глаза опять сияют, вокруг звучат шаги и блазнятся тени — Золотой город в ночи место истинно неблагое. Волки деловито собираются в отряд, Бранн удовлетворенно блестит глазами, а вот Джаред почему-то не в восторге, косится на Ворону с плохо скрытым озабоченным удивлением. Вмешиваться, однако, не спешит.

— Опасности, впрочем, не дремлют на неблагих землях ни днем, ни ночью, — шелест извлекаемых мечей, темный шепот Отражений, отзвук темного колдовства раздаются то тут, то там, силуэт Вороны тоже растворяется, съеденный тенями, лоскутная куртка словно растаскивается на части. — Седьмым подвигом короля Дея стало укрощение неблагих чудовищ в самом Золотом городе.

Слева появляются, на секунду показываясь, а потом размыто исчезая прямо в воздухе те две тени, с которыми мой волк сражался возле лавки Фаэ, пока Бранн разбирался с Камнем.

— Тени убийц — порождения подворотен и гиблых мест, таких, которые видели разрыв жизни много раз, они подкрадываются неслышно, их клинки скользят между потоками ветра, их лица не видны за прозрачными масками, их лица проступают перед глазами жертвы только в момент гибели — жертвы или теней!

Бранн вещает, а волки озираются, рядом с каждым озирается прикрывший глаза Дей, разрубающий угрозу, вызывающий Тени убийц на бой — и выходящий победителем.

— Кроме этих неблагих созданий уникальная опасность Золотого города…

Бранн набирает воздух, а Джаред шевелит губами, кажется, имея в виду Ворону, что-то основательно нарушившую в их плане. Дей слегка улыбается, ему ужасно любопытно, как Бранн добивается таких слитных вздохов от волков и как он выводит из себя ледяного Советника.

— …в соседствующем мире Отражений, иногда спускающихся на нашу землю из своего города, — ночь опрокидывается набок, а волки замирают в черноте между шпилями двух дворцов, в центре мироздания, между мирами и временами.

Мир поворачивается снова — и к волкам, задравшим головы, чтобы проверить наличие Города Отражений, выходят несколько его жителей. Да, мой волк, тебе они даже слишком знакомы — два красноглазых, в том числе маленькая девочка, два полыхающих оранжевыми очами отраженных Джока.

По счастью, Бранна в черном виде почти невозможно узнать. Да, ты помнишь, мой волк, как тебя потряс еще Ннарб, а твоим королевским волкам в новинку тут совсем все.

— Такие Отражения не преследуют благие цели, — в руках каждого из них появляется оружие. За спиной Джока Первого встают громилы, Джок Второй поигрывает явно отравленным кинжалом, Линнэт мановением руки обрушивает мостовую, обнажая острые штыри креплений, а сам Бранн тревожно мерцает красным и фиолетовым. — Такие Отражения преследуют благую добычу и не отступят, пока не убьют ее.

Добычей волки быть отказывались всегда, а потому горячо помогают своему королю, вновь объявившемуся возле каждого плеча, сразить странные и дикие создания.

Бранн удовлетворенно блестит изумрудными глазами, право слово, впервые за два дня я вижу в них фей! Все вокруг настолько реально, что сердце замирает: где мы, в тронном зале Дома Волка или все еще на мостовой Золотого города?..

Но вот отражения побеждены, радостные волки переглядываются, а Бранн щурится и договаривает:

— Главные чудовища, как полагается настоящим чудовищам, таятся на самом виду и выходят на охоту тогда, когда предполагаемая жертва убедилась в собственной неуязвимости, — над городом слышится переливчатый вой Семиглавого, а в свете фонариков-фей отчетливо видно, что он срывается со стены дворца.

Змеиный силуэт в небе — то еще представление само по себе, но Бранн, похоже, устал, а может, полагает, что змей уже знаком благим, поэтому сокращает свой рассказ.

— Королю Дею пришлось победить непобедимое неблагое чудовище, но перед тем — сделать то, на что не решался никогда даже неблагой, — волки переглядываются, не замечая под ногами каменную шею Семиглавого, — побывать в Городе Отражений.

Резко поднявшийся ветер заставляет ши хвататься за чешую, смена полюса или центра тяжести страшно давит, приподнимая и опуская — они вместе со своим королем бьются опять на границе миров, захватывая город абсолютно неблагих Отражений!

Разевает пасть Белый ледяной змей, морозные струи холодного огня проходят совсем рядом, синие глаза пригвождают к месту, жгут лютой зимой. Теперь Бранн молчит, я полагаю, он тоже точно не знает, как называется эта неблагая да вдобавок отраженная змея!

— Более того, наш король возвращается оттуда живым и с победой! — тело Семиглавого содрогается на площади, сбивает фонтан, а брызги воды взметываются вверх, падают на магическое небо и стекают с него каплями, стирая реальность и обнажая уже другую обстановку.

Здесь прохладно и высоко, волки чуют это, даже не зная, что находятся на самом верху Парящей башни. Голова слегка кружится от неостановимого вращения, напротив сидят Неблагие короли и их маленькая принцесса.

— Ничто не смогло сломить волю короля Дея по пути к его цели, — голос Вороны теперь торжественен, — ничто не смогло остановить его. Никакая опасность не сумела дотянуться и непоправимо повредить нашему королю. Кроме одной, — Бранн становится печальным, а Линнэт встает и подходит к благим волкам.

Становится ясно, что неправильность этого мира вовсе неправильная. Девочка маленькая, ужасно одинокая. Слепая.

За ее спиной, между тронами братьев, на высоте двух ростов парит Цвет жизни.

— Опасность оставить мир без гармонии, опасность допустить его угасание, подобное угасанию принцессы Солнца. Неблагое королевство затухало долго, лишаясь мудрого руководства постепенно, — голос Бранна суховат, наш неблагой слишком переживает, — а король Дей подарил им шанс выкарабкаться из осады чудовищ, рассчитаться с монстрами, очистить свои улицы и лица от теней.

По всем ши бьет страшная боль — и мир вокруг погружается во мрак. Слышен только голос Вороны да сияет путеводной звездой серебристая повязка Дея.

— Наш король сделал истинно королевский подарок принцессе Неблагого двора. Он отдал то, что не может быть взято, он совершил подвиг, преодолевая Искажение нашей части мира, разрушая оковы и многолетние тенета.

В черноте, окутавшей зал советов, повисает пауза, прячется даже, будто закрытая стеной, серебристая повязка моего Дея. Слышно только дыхание волков, постепенно успокаивающееся. Ворона не торопится заговаривать, темнота обволакивает мир, и кажется, нет ничего ни в нем, ни за его границей…

Звуки приходят постепенно — звуки дороги, звуки мира, звуки продолжающейся жизни.

Да, мой волк, жизнь продолжалась тогда — и жизнь продолжается сейчас! У тебя по-прежнему есть подданные, королевство и друзья! Я уж молчу о любви!

Скрипучий голос Бранна успешно скрывает его боль и усталость, но не от тебя, мой Дей, нет, не от тебя.

— Мой рассказ подходит к концу, но не подходят к концу подвиги нашего короля, — слышится знакомое скрежетание и звон Хрустального моря.

Зная, что эти воды опасны, волки растерянно озираются в поглотившей их абсолютной, невероятной, ужасающей черноте. Находят друг друга, берутся за руки, пожимают друг другу ладони — противостоять опасности они привыкли вместе.

— Не будучи зрячим, наш король Дей увидел способ победить и Хрустальное море, — хрустящий звук меняется на обычный шум прибоя, который воспринимается дивной музыкой. — Не будучи зрячим, наш король все равно является нашим королем.

Чернота рассеивается вмиг, но волки продолжают стоять вместе, взявшись за руки, не отрывая своих глаз от неподвижного Дея.

— Я подтверждаю это, — Бранн поводит рукой, словно показывая на картину, а обстановка зала калейдоскопом сменяется всеми местами, где успели побывать благие волки, — перед всем благородным собранием своей честью и своей силой, — склоняет голову и прикрывает глаза, изгибая спину в учтивом неблагом поклоне, выверенном, истинно придворном.

Никто больше не видит лоскутную куртку, встопорщенные пегие пряди и странное лицо, собравшиеся видят королевского волка.

Бранн выпрямляется, опираясь на колонну. Еле дыша, добавляет сорванным от непривычно громкой речи голосом:

— У ши… никогда не было слепого короля. У ши никогда не было столь молодого короля! — Ворона оглядывает всех, заканчивает еле слышно: — И, возможно, никогда — столь достойного.