Тени забытой шестой

ГЛАВА 10. Отец Георг

— Ну разве это не чудо?

В голосе отца Валуа было столько яда, что хватило бы умертвить все живое на несколько миль вокруг. Церковник расхаживал взад-вперед, похожий на запертого в клетке тигра.

— Чудо, — без тени улыбки согласился с ним сидящий в кресле старик. — А как же еще можно назвать чудесное спасение целого города от смертельной болезни?..

— Эта тварь становится все сильнее и сильнее. Она сожрала и не подавилась нашими гвардейцами, закусила колдуном, а всполох силы был виден отсюда. Но при этом она и не думает перерождаться. А почему? Может, вы мне скажете?

Оба знали ответ, но отцу Георгу пришлось его озвучить.

— Священный символ удерживает ее. Но согласитесь, это лучше, чем получить перерожденную Шестую. По крайней мере, с ней пока еще можно договориться, что и надо сделать, не мешкая…

— Договориться? — в свистящем шепоте отца Валуа слышалось с трудом сдерживаемое бешенстве. — После того, что она устроила? А ведь это все ваш выкормыш! Это ж только блаженному идиоту вроде него могла придти в голову столь гениальная мысль, как спасать Шестую!..

— Единый бесконечен в своем милосердии, — философски ответил старик. — Поэтому даже Шестая может удостоиться его милости. Почему бы и нет?

— Довольно, — скрипнул зубами отец Валуа. — Совет Ордена и так пошел вам навстречу, памятуя о ваших прошлых заслугах, но сейчас слишком многое стоит на кону.

У старика неприятно кольнуло сердце, он поморщился и глотнул воздух, внезапно ставший слишком вязким.

— Еще раз повторяю, — тихо сказал он. — Я настаиваю на соглашении. С ней можно договориться по-хорошему и обойтись малой кровью. Обязательства она выполнит, поскольку для нее это является навязчивой формой поведения.

— Она забывает!.. Кто даст гарантии, что она не забудет и данное слово?

— Как забывает? — поразился отец Георг. — Это невозможно, она же должна помнить… Ведь никогда еще Шестая…

— Вот именно, что никогда. Никогда еще такого не случалось за всю нашу историю… за без малого тысячу лет. Напомнить? Двести лет назад все пошло кувырком. Вознесение было сорвано. Шестая развязала войну, которая стоила Ордену Синежского княжества, уничтожила Нежский собор с Искрой, но в конце концов все-таки переродилась. Вне Источника! Рассыпалась осколками, которые мы выслеживали и отлавливали по всему миру! А сейчас еще хуже. Во-первых, у нас нет Искры, на которую мы так рассчитывали. Соляной замок пуст, — отец Валуа наклонился и для пущей убедительности постучал по столу. — Ни-ко-го! А во-вторых… Нынешняя Шестая обрела чудовищную силу благодаря священному символу и сейчас балансирует между колдовством и чудотворством. Я подозреваю, что она получила доступ к нашим тайным знаниям, но удержать их в памяти надолго не в состоянии. Источник защищает себя от ее грязных лап, поэтому она и забывает… Как забыла и того, кто открыл ей этот путь, вашего любимчика.

— Вот это как раз хорошо… — пробормотал старик. — Нам надо согласиться с ее требованиями, да побыстрее, пока она не забыла и все остальное…

Он осекся. В дверях библиотеки стоял Кысей. Осунувшийся и бледный, он был похож на призрак отмщенья, восставший из могилы. Лицо застыло посмертной маской гнева.

— Согласиться? — его голос угрожающе завибрировал в пространстве кабинета. — Колдунья убила!.. Убила гвардейцев! На глазах у толпы вырвала их сердца и превратила в гниль! И вы собираетесь с ней договариваться?!?

Кысея с трудом успокоили и уложили отсыпаться. Он пешком шел от города до Соляного замка, стер ноги в кровь, полностью обессилел, но держался на одном упрямстве. В отчаянии, что не успел и не смог предотвратить казнь, Кысей помешался на одной-единственной мысли — во что бы это ни стало уничтожить Шестую. Раньше, услышь от своего воспитанника такие слова, отец Георг бы тихо порадовался, что его мальчик излечился от болезненной страсти к этой страшной порочной женщине, но сейчас… Сейчас никто из Совета вообще не знал, что делать с Шестой, и причиной этого отчасти был Кысей и его необдуманный поступок. Священный символ давал церковникам силы очищать память и сдерживать демонов безумия, коих в Проклятой накопилось так много, что вообще было непонятно, как ей раньше удавалось сохранять видимость благоразумия и дурачить Орден. Ведь никто даже подумать не мог… Старик размышлял о превратностях судьбы и гадал, сможет ли уберечь воспитанника от безумицы. Она слишком глубоко пустила корни в его сердце и отравила душу. Если даже удастся договориться с Шестой и отправить ее в Источник, не потянет ли она за собой Кысея?..

Отец Георг покачал головой и закончил запись в дневнике, после чего закрыл его и спрятал среди своих вещей. Когда-нибудь он осмелится открыть мальчику всю правду… Нет, не осмелится. Разве что после смерти. Нет, даже после смерти нельзя этого допустить… Единый ему судья. Горькая улыбка тронула губы старика.

События разворачивались стремительно. Никто не ожидал от северян такой прыти. Они третьим лишним вклинились между застывшим в ожидании княжеским войском и имперской гвардией. Тому немало поспособствовал воевода Даугав, окончательно взявший сторону Шестой.

Его происхождение и обширные связи среди норовливых северных воягов взбаламутили суровый край до самого Норвштайна. Былая слава дурманила умы, как перебродившее вино, и уксусом разъедала здравомыслие. Папских гвардейцев воюющие даже не заметили. Те были сметены прочь и сгинули в страшном сражении в устье Дымная. Воды реки почернели от крови. С севера подтягивались новые варды, княжеское войско зализывало раны, имперская гвардия торжествовала победу и браталась с северянами. Люди обезумели. Алое сияние Виндена было видно на многие мили вокруг, словно кровоточащая рана, и притягивало алчущих хищников в человеческом обличьи.

Выход был один. Мирный договор. Но как? Северяне жаждали крови и грабежа, великое княжество взывало о мщении и возвращении своих земель, а империя мнила себя священной, ведь Шестая заступница уже явила миру чудо… И слухи о нем были подобны пожару. Мир стоял на пороге войны куда страшнее Синей. Интересно, как ее назовут потомки? Алой? Хотя, если Источник не очистится Вознесением, то называть уже будет некому. Мир сгниет, отравленный собственными пороками. Поэтому начинать лечение надо было с очага болезни. Страшную опухоль на теле разума — Шестую — надо было вырезать и бросить в Источник недрогнувшей рукой.

— Я отправлюсь в Винден для переговоров, — сообщил отец Георг, с тревогой глядя на Кысея.

Его воспитанник все еще был бледен, однако глаза горели мрачной решимостью. Он покачал головой.

— Нет. Вам нельзя туда. Она окончательно свихнулась. Она убьет вас, как убила тех гвардейцев.

— Кому-то надо попытаться договориться с ней, — мягко ответил старик.

— Но почему вы? Отец Георг, ответьте честно, почему Орден доверил это именно вам?

— Потому что я… Ты знаешь, что каждый в Ордене хранит свою часть знаний. Это наше главное предназначение. Так вот, я храню историю. Летопись войны и мира, договорных союзов и подлых предательств, кровавых битв на поле боя и дипломатических сражений в скромных кабинетах… Историю не только нашего мира, но и предков, которые были до нас. Их ошибки, которые мы не имеем права повторить. Поэтому кому, как не мне, выступать дипломатом от Ордена…

— Что вы знаете о Шестой? — подался вперед Кысей, жадно впитывая каждое слово.

— Немного, — вздохнул отец Георг. — Потомки Шестого мелькали в истории, подобно острохвостым кометам на небе, проносясь и сгорая за горизонтом, иногда опаляя землю, но всегда растворяясь без следа в Источнике. Но в последней войне…

— Хризолит Проклятая?

— Да. Она сбилась с предназначенного пути. Сгорела раньше, чем Источник успел ее принять.

— Хриз?.. Хриз тоже сгорит?

— Не знаю. Никто не знает.

— Пожалуйста, — взмолился Кысей. — Расскажите все. Я устал от недомолвок! Мне кажется, что мир вокруг меня рушится и обнажается! Сколько еще страшных тайн хранит Орден?

— Много… Мы настолько сосредоточились на том, чтобы охранять память обычных людей от потрясений, могущих свести их с ума, что забыли о главном…

— О чем?

Старик ответил, тщательно подбирая слова, ибо каждое его слово было истинной правдой, но не всей.

— О том, что рано или поздно дети взрослеют…

Подростковый бунт, когда прыщи высыпают на коже, а в мозгах творится демон знает что… Именно такие сравнения приходили в голову отца Георга, когда он тяжело ступал по каменным мостовым славного города Виндена. Люди упоенно обсуждали чудо Шестой заступницы, праздновали победу над княжеским войском, готовились к пышной императорской свадьбе, танцевали и пили на балах, а там, за городскими стенами, гремели пушки, лилась кровь… Всех обуяла дикая жажда борьбы, крови и пирушек. Умирать — так весело, с песнями и улыбкой на устах. Святая заступница с ними!.. Запасы провизии уменьшались с каждым днем, но кого это заботило? Шестая Искра превратит камни в хлеб!.. Зачем беспокоиться о завтрашнем дне — как-нибудь оно будет!.. Чудотворница всех спасет!.. А если нет, то поколдует и поднимет после смерти, чтобы вновь пуститься в смертельный пляс!.. Непобедимы!

Когда же Орден упустил момент? Или все началось задолго до сего дня? Тогда, в далеком 750 году, когда воягиня Хризолит встретилась с Искрой слишком рано? Да, наверное, все началось во время Вознесения… Миллионы золотых стрекоз сошли с ума вместе со спящим разумом и обрушились на людей. Почему? Если это кому и было известно, то все они уже давно мертвы и унесли эту тайну с собой в могилу. Знания — это сила, но большие знания — это страшная и опасная сила, с которой человеку в одиночку не справиться. Орден Пяти смог возродиться из пепелища Нежского собора, но Искру они безвозвратно потеряли. Впрочем, в мире нет ничего вечного, рано или поздно это должно было произойти. Но почему сейчас! Отец Георг сердито стукнул тростью по мостовой, и охрана, следующая позади него, почтительно остановилась. Почему проклятая Шестая встретилась на пути его мальчика? Почему светлый чистый юноша влюбился в нее, в это сосредоточие человеческих грехов и пороков? Почему отцы-основатели не придумали лучшего способа очищения мира от грехов? Господи Единый, лишь бы она и в самом деле забыла Кысея… Отец Георг добился вести переговоры и был уполномочен на любые уступки Шестой, но он знал, что никогда и ни за что не отдаст ей воспитанника…

Церковнику пришлось идти на поклон к отцу Васуарию, чтобы тот устроил аудиенцию с невестой императора. Казначея было не узнать. Помолодевший, с легкой безуминкой в глазах, он снисходительно приветствовал отца Георга, однако, услышав о полномочиях последнего, посерьезнел и перешел к делу.

— Я и так могу сказать вам ее требования. Признать решение церковного суда недействительным, восстановить ее в правах светлой вояжны, возвратить ей северные владения, ну и разумеется, благословить на венчание с императором.

Отец Георг устало кивнул.

— Орден Пяти пойдет на это, но у нас тоже есть условия.

— Какие?

— Я озвучу их светлой вояжне при личной встрече.

— Боюсь, что…

— Иначе договора не будет, — вздохнул старик. — И не надо со мной играть. Я не блефую. Если она не выполнит наши условия, то мы здесь все утонем в крови.

Отец Васуарий поджал губы, на неуловимое мгновение вернув себе свои лета, потом неохотно кивнул.

— Хорошо, я попытаюсь.

— Попытайтесь, попытайтесь… — пробормотал отец Георг, глядя в залитое солнцем окно.

Солнце успело скатиться за горизонт, когда старик шел по мрамору Паллавийского дворца и думал тяжелую думу. Тревожные предчувствия терзали отца Георга все сильнее. Он вспоминал все, что знал о той, кто называла себя Лидией Хризштайн, имея от рождения другое имя и проклятую судьбу. Она меняла имена и жила чужой жизнью. Может, поэтому ей удавалось так долго держаться? Кто столкнул ее с пути? Кысей? Символ, наполненный его верой, вдребезги разбил ее маски и заставил взглянуть на себя, отбросив иллюзии? Как он описывал тот неудачный обряд духовного спасения? «Ее разум… просто рассыпался. Осколками. Я не смог. Я пытался удержать, но это было все равно что пытаться объять бесконечность…» Его мальчик не ошибся. Она осознала себя Шестой, в том уже не было сомнений. А значит, теперь она должна стремиться к Источнику, безошибочно ведомая проклятием… Так почему же ее заботит бренная мирская власть?.. Что ей нужно? Почему все так неправильно?

Когда он вошел в кабинет, то его поразила… еда. Она была повсюду. Супница с горячим бульоном на столе, свиной копченый окорок, заливная осетрина, горка пирожков, тарелка фруктов, свежие ягоды в корзинках прямо на полу, двухярусный торт на стуле, бумажный пакет с рассыпавшимися жареными орешками в меду… И только потом отец Георг заметил хозяйку кабинета. Светлая вояжна стояла у окна, неподвижно замерев и сложив руки на груди. Старик откашлялся, привлекая к себе внимание. Шестая обернулась и взглянула на него. Кысей был прав. Она изменилась. В первое мгновение отцу Георгу показалось, что на него смотрит древняя старуха, повидавшая рождение мира и перерезавшая пуповину первому человеку. Рядом с ней старик почувствовал себя безусым юнцом, только что выбравшим путь служения Господу Единому. Наверное, все дело было в ее тусклых мертвых глазах… Но тут она сморгнула и равнодушно кивнула отцу Георгу. Наваждение исчезло.

— С чем пожаловали, ваша святость?

— Я уполномочен вести переговоры от Ордена Пяти, — осторожно начал старик.

— Мне это неинтересно.

Такого он не ожидал.

— Но… Вы же не хотите войны? Подумайте о…

— Поздно. Бессмысленно.

— Подумайте о вашем брате.

Она нахмурилась, в глазах что-то мелькнуло и тут же погасло. Шестая отвернулась.

— У меня нет брата.

— Пусть он вам не родной по крови, но я же помню, как вы беспокоились об Антоне… Этот мальчик вам дорог.

— Этот мальчик… — она вдруг усмехнулась, и у отца Георга кольнуло сердце острой жгущей болью. — Если бы не этот мальчик, вы бы тут вообще не сидели. Я бы сожгла этот клятый мир до тла.

— Но пожар еще не потушен. Вы же Шестая. Вы знаете, что с вами случится, если вы не войдете в Источник? Вы сгорите. И все, кто был с вами, тоже будут обречены, пораженные вашим безумием.

— Не надо мне угрожать, отец Георг.

— Я не угрожаю. Орден Пяти будет вынужден провести очищение. Этот город, спасенный страшной ценой, превратят в пепел. Уничтожат и вашего брата, где бы он ни прятался. Его найдут, как и всех тех, кто…

— И вашего щенка тоже? Кысея тоже уничтожат? — она откровенно забавлялась.

— Да, — выдохнул старик. — И его тоже. Как и меня.

Он прислонил палку к столу и, поморщившись от боли в спине, встал на колени перед Шестой. Она не шевельнулась, равнодушно глядя на него. Мертва!.. Неужели поздно? Переродилась? Или хуже?

— Я прошу вас, — глухо сказал церковник. — Любые ваши требования будут выполнены, если вы согласитесь войти в Источник. Назовите их.

— Я хочу… Единого, — ухмыльнулась она.

— Что?

Ее лицо исказила ярость, нечеловеческая, как будто сотня демонов разом воплотилась в ней. Окна глухо задребезжали. Голос грохотал.

— Я хочу этого клятого бога, которого нет! Нет и никогда не было!

Отец Георг схватился за сердце, воздуха вдруг стало остро не доставать. Фигура Шестой ушла куда-то в сторону, в глазах у старика потемнело.

Он умер. Но открыть глаза пришлось. Он лежал на диванчике все в том же кабинете, а над ним стояла светлая вояжна и невозмутимо грызла яблоко. Оно было зеленое, неспелое, по запаху и виду кислющее, аж скулы сводило. Но Шестая, казалось, не чувствовала вкуса.

— Очухались, ваша святость?

— Я умер?

Она утвердительно кивнула и рукой с недогрызенным яблоком махнула куда-то в сторону. Брызги полетели на отца Георга. Он скосил глаза и попытался повернуть голову, но увидел лишь алое сияние, идущее откуда-то сбоку.

— Вы ее потеряли, а я нашла, — пояснила она. — Искра. Нашла и зарядила сердцами господних псов. Вот смеху-то, да? Ха-ха.

Старик вздрогнул, на секунду поверив, что Искра в самом деле нашлась. Но нет, механически смеющаяся безумица всего лишь указывала на сияющий рубин громадной величины. Это не Искра. Отец Георг заставил себя сесть. Сердце не болело, билось ровно и спокойно, спина больше не ныла, суставы не хрустели при каждом движении. Чудо или колдовство?

— Что произошло? — спросил он, уже догадываясь, каким будет ответ. — Зачем вы меня спасли?

В глазах Шестой появился слабый огонек любопытства, как будто скучающему мальчишке предложили новую забаву — поотрывать крылышки мухам и понаблюдать, как те будут беспомощно ползать.

— Вы напомнили мне, что не выполненным осталось одно обещание, — ответила она.

— Какое?

— Уничтожить Орден Пяти.

— Зачем?

— Вот я сижу и думаю, зачем? Зачем оно мне, если вас и вашего бога все равно нет? Но… — она пожала плечами. — Наверное, сила привычки. Или непротиворечивость системы. Если вас нет, то система должна устранить противоречия и доказать самое себя. Хотя тогда я перестану существовать. Круг замкнется. Нет, зачем… Если все и так опровергается? Я выполню обещание.

Отец Георг тяжело сглотнул. Странные рассуждения казались ему смутно знакомыми и пугали его все больше. А вдруг она и в самом деле нашла Искру?.. Шестая выкинула огрызок и потянулась за корзинкой с земляникой. Безумицу мало заботили манеры, она загребла горсть ягод, сжевала их и теперь слизывала ароматный сок с пальцев.

— Тогда зачем вы меня спасли? Я ведь тоже один из Ордена Пяти…

— Шести, — поправила его светлая вояжна. — Пусть некому оценить мою шутку, но я хочу уничтожить Орден Пяти, превратив его в Орден Шестой. Переименовать на века. Века! Ха-ха.

Отец Георг нахмурился. И все? Вот так просто?

— Хорошо. Это все ваши требования?

Она всплеснула грязными руками, а потом и вовсе с досады вытерла липкие ладони о длинные распущенные волосы, оставляя кровавые разводы, пахнущие земляникой.

— Ну вы же не можете дать мне бога, верно?

— Не богохульствуйте.

— Единого нет! — в ее сытом самодовольстве появилась опасная трещина, сочащаяся яростью. — Лживые мерзкие обманщики! Я верила в него! А вы!..

— Единый существует, — твердо ответил старик. — Если вы заглянете внутрь своей души, то…

— Уже! Уже заглянула! — она схватила его за шиворот и вздернула, глядя в глаза. — И вы это знаете! Я же Шестая!

Отец Георг не сопротивлялся, только прикрыл глаза, не желая смотреть в клубящийся серый туман безумия. Она многое вспомнила, пытаться ее обмануть бесполезно, но…

— Это для Шестой нет бога… Потому что вы потеряли веру. А скоро потеряете и разум. Но если вы войдете в Источник, то сможете вернуться к Единому, вознестись, как и ваши предшественники…

— Да? — в ее голосе была непередаваемая смесь ледяной издевки и дрожи. — Вознестись? И что со мной случится?

— Не знаю, — искренне ответил церковник. — Я не знаю.

— Тогда как вы можете что-то мне обещать!

— Я не знаю, но верю. Вы знаете, но не верите. И в этом ваше проклятие. Вы лишены веры.

— Я?

Она зашлась в истерическом смехе.

— Это я-то не верю? Да я верила в Него больше вас всех, вместе взятых, клятые вы лицемеры! Лживые святоши! Я верила и спорила с Ним, я играла против Него, и я почти выиграла! Но Его не оказалось!..

Старик нашел в себе силы обнять захлебывающуюся рыданиями и смехом безумицу и погладить ее по голове.

— Единый ушел… потому что вы вспомнили и потеряли веру в него… Тише-тише… Вам просто надо вернуться к Источнику, чтобы вновь обрести Его…

— Меня тоже нет, понимаете?.. — она икнула. — Больше нет.

Боже мой… Обиженный ребенок, у которого забрали игрушку…

— Все сущее в этом мире существует благодаря вере, милое дитя. Не разрушайте ее в себе и в других. Простите себя и окружающих. Проклятие Шестой помнить то, что не в состоянии удержать ни один разум. Места для веры уже не остается. Но вас поддержат на вашем пути. Доверьтесь и…

Старик осекся. Это все было уловкой. Спектаклем. И сейчас она откровенно забавлялась над его неумелой игрой.

— И кому же мне довериться? — лукаво спросила она, вытирая мгновенно высохшие слезы.

Сердце упало. Только не…

— Кому я могу довериться? Только самому лучшему, самому чистому, самому невинному… змеенышу!.. который забрался вот сюда!.. — она постучала себя по груди, брызнув земляничным соком. — И не дает вздохнуть! Все давит и давит!.. Я вырву ему сердце!.. И сожру на обед!

Она схватила с пола чуть подгнившую грушу и сжала ее в пальцах, раздавила и отшвырнула мякоть. Отец Георг побледнел. Оздоровленное сердце вновь пронзила боль, вызванная уже не телесным, а душевным страданием.

— Забудьте о Кысее, — твердо сказал старик. — Вам нужен Единый? Вы найдете его в Источнике.

Шестая расхохоталась и заявила:

— Да не нужен мне ваш фальшивый бог. Я сама займу его место. Слушайте мои требования.

Это было чудовищно. Старик охрип, пытаясь переубедить безумицу, но тщетно. Она стояла на своем. Явиться к Источнику и войти в него она соглашалась только после того, как ей на растерзание отдадут Кысея. Шестая собиралась сделать из него… Верховного Жреца имени самой себя. Кысей должен был стать во главе Ордена Шестой, переписать летопись истории человечества, вычеркнуть отовсюду Единого, вытравить его из памяти людской, заменив на Шестую Искру, и нести новую веру по всему миру… А если кто-то не захочет уверовать, то… огнем и мечом покарать еретиков… Безумица собиралась превратить Кысея в кровавого палача веры.

Отец Георг понимал, что Орден согласится. Обезумевшая вояжна выйдет замуж за императора (венчать их должен Кысей, как будто мало ей издевательств над ним), объединит северные земли и западную империю, вырвет кусок земель от южного княжества и пройдет победным шествием до самых восточных границ… К тому времени будет закончено строительство собора Искры. А когда Орден Шестой выберет Кысея новым главой и публично отречется от веры в Единого, тогда Шестая и войдет в Источник, чтобы вознестись и стать вездесущим, всемогущим, злым демоном…

Таков был ее озвученный план. Но обещать — не значит жениться. Вернее, выйти замуж ей скорее всего позволят, чтобы усыпить бдительность. Но потом… Император, ее муж; Антон, ее названный брат; люди из ее близкого окружения — все они станут разменной монетой в торгах. Обещания будут забыты, а Кысей окажется просто пешкой, которой обе стороны пожертвуют без всяких колебаний…

Бедный мальчик… Отец Георг был беззаветно влюблен в Елену, его мать, но никогда не осмеливался признаться, ведь у него была иная страсть — служение Господу. Когда Елена вышла замуж за Оливера Тиффано, отец Георг искренне радовался за нее, со светлой грустью наблюдая за их счастьем. Он сдружился с Оливером, тот был пылким исследователем, его манили горизонты дальних стран, как церковника манили глубины человеческой истории и те невероятные закономерности в ее ходе, что он собирал и исследовал… Они нашли друг в друге родственные души, и то время было самым счастливым в жизни отца Георга. Но он не уберег!.. Он предчувствовал дурное, и если бы был чуть более настойчивым, более решительным, более дальновидным, то смог бы уберечь своих друзей. Знания опасны… Тогда, на могиле друзей, он поклялся, что сделает все, что бы их сын был счастлив. Когда-то он мечтал посвятить ему труд всей своей жизни, фундаментальное исследование неслучайных закономерностей истории, но теперь больше всего на свете боялся, что Кысей его когда-нибудь прочтет. Ибо то, что происходило сейчас, опровергало все самые страшные теории. Но даже не это беспокоило отца Георга больше всего. Его преследовало смутное ощущение, что они не имеют ни малейшего понятия, что на самом деле задумала Шестая…