Теплое сердце зимой

Глава 29

Эмоциональная буря Куина пошла на убыль, как бывало со всеми бурями, какими бы сильными и сокрушительными они ни были.

После срыва, он стоял в ванной своего брата, умывал разгоряченное лицо холодной водой и чувствовал себя так, словно вернулся из долгой изнурительной поездки. Которая длилась несколько месяцев.

Настолько он устал и был сбит с толку.

Когда Куин отступил и посмотрел на Зи, тот оставался на месте, с игрушечным самолетиком в руке, сидел, раскинувшись в кресле своим огромным телом.

— Прости за это, — сказал Куин, еще раз потерев лицо ладонями.

Зи приподнял бровь.

— В самом деле? Собираешься извиняться?

Куин пожал плечами, пытаясь игнорировать ощущения песка в глазах.

— Я не знаю… как с этим справиться. Со всем этим.

— Это нормально. — Зи хлопнул свободной рукой по бедру и поднялся на ноги. — Не нужно извиняться. Извинения нужны, когда ты обижаешь кого-то или злишь. Ты не сделал ни того, ни другого. Также они логичны, когда ты имеешь хоть какой-то контроль над своими действиями… и я уверен, что ты бы избежал всего этого, если бы мог.

— Я для тебя как открытая книга. — Куин окинул взглядом комнату, словно мог найти в ней окна. — Кстати, я действительно не знаю, что делать.

— Да, так бывает. — Зи подошел и протянул игрушечный самолетик. — Я хочу, чтобы каждый раз, когда тебе тяжело, ты смотрел на него. Той ночью ты вернул нас обоих домой. И ты сделаешь это снова. Я верю в тебя.

— Между прочим, на самом деле ты не дал мне ни единой подсказки.

— Все мы разные. Твоя дорога домой не будет такой же, какой она была у меня.

— С чего начал ты?

— Я открыл свое сердце тому, кто меня любит. А потом я открыл рот и поговорил с тем, кому было не все равно… кому-то большему, чем просто обеспокоенному другу.

— Я не хочу разговаривать с Мэри. Мне нравится шеллан Рейджа и все такое, и я знаю, что она профильный социальный работник, но я не хочу сидеть напротив моего терапевта за ужином, спасибо за предложение.

— Думаешь, с незнакомцем будет легче? И к черту оправдания. Не припомню, чтобы ты когда-то избегал трудностей и работы. Не начинай сейчас, и уж точно не с этим вопросом.

Пофиг, подумал Куин. Он не хотел ни с кем разговаривать. Но он слишком устал от собственной истерии, чтобы спорить сейчас.

— Что я еще могу сделать? — произнес он.

— Начинай с самого сложного. С того, что считаешь самым сложным… избавься от этого.

Спустя мгновение Куин взял игрушку, которую ему протянули.

— Где ты его взял? В нем много мелких деталей, значит это не детская игрушка.

— Заказал на «Амазон». — Заметив удивление Куина, Брат пожал плечами. — Знаешь, у меня много талантов. Я — нечто большее, чем угрюмый молчун.

— Так ты спланировал этот разговор.

— Пять дней назад. Я решил, что дам тебе неделю. Дата была произвольной, и так лучше, чем через месяц или год.

Куин посмотрел на рабские татуировки.

— Это был ты. Ты оттаскивал меня, когда я напал на Лэсситера. Я видел твои… ну, твои татуировки… краем глаза.

— Этот падший ангел — наш единственный спаситель, сынок, — Зи подошел к двери. — Что, если это тенденция? Мы потеряем его, и следующим вселенная пришлет нам Клоуна Бозо[25].

— Но в этом и проблема. Лэсситер не занимается спасением.

— Думаю, вопрос в другом… кого он должен был спасти в ту ночь.

— К твоему сведению, того, кто ушел в метель, — с горечью произнес Куин.

Зи только пожал плечами и указал на самолетик.

— Каждый раз, когда ты сомневаешься в себе, посмотри на него. И ты всегда можешь обратиться ко мне, в любое время дня и ночи.

После того, как Брат ушел, Куин уставился на носы своих ботинок. Он очень не хотел сообщать эту новость бойцу, но в данном случае Зи был совершенно бесполезен.

Выясни, как с этим справиться.

Словно это карта с четко отмеченным маршрутом. Словно кто-то стоял на берегу Старого Света и, указывая на запад, говорил: «Да, Новый Свет где-то там, неподалеку».

Куин подошел к креслу, сел в него и запустил пропеллер игрушечного самолетика. Когда очертания лопастей снова стали неразличимы, Куин подумал о природе путешествий и пунктах назначения. Затем подумал обо всем, что можно купить на «Амазон». Багаж. Запасные носки и нижнее белье. Походные ботинки, шапки и перчатки.

Там нельзя было купить настоящий самолет, но кто знает, что нас ждет в будущем. Может, лет через десять каждый сможет позволить себе экологически чистый двукрылый летательный аппарат. За семьдесят пять тысяч льготных платежей в размере 12 798,99 долларов каждый. Беспроцентный заем, если вы выплатите всю сумму менее чем за пятьдесят лет…

Куин нахмурился, когда понял, что странная импровизация, которую сейчас выдал его мозг, была абсолютно нормальной для него. Во время простоя его мозг всегда страдал такой фигней, разум выдумывал незначительные глупые гипотезы ни о чем.

Может, это знак, что он начинает приходить в себя.

Куин взглянул на кровать и вспомнил, как свернулся на ней в позе эмбриона и рыдал. Черт, он реально слетел с катушек.

Так что нет, абсолютно точно нет… он не станет погружаться в психоанализ. Даже поверхностно. Зи мог оставить при себе эту ерунду с сидением на кушетке, с коробкой бумажных салфеток в обнимку и рассказами о маме и папе и том, как жестоко они обошлись с ним из-за его разноцветных глаз. Он не собирался мусолить это дерьмо… и уж точно не собирался — какое там было слово? — о, точно, «расшифровывать» ночь смерти своего брата и свои чувства, когда он метался с места на место, ожидая своего брата за каждым углом и не находя его, в то время как всплески страха накрывали все сильнее.

Нет. Он больше не сломается.

Но он был готов согласиться на всю эту чушь Зи по поводу «справляться». Вопрос в том, с чего начать, и, возможно, он вел себя как капризная девица, но он не мог начать с самого тяжелого. Этого… он просто не вынесет. Но все же Куин понимал, что брат прав. Он не мог просто оставаться в этом состоянии неопределенности.

И когда он обдумывал различные варианты, было трудно понять, в какой момент в его голову пришел этот план, но он достал телефон и…

Блэй писал ему. Сообщал, что уехал к родителям.

Куин откинул голову на мягкий подголовник кресла. С грустью представил себе прекрасный дом, который Рок и Лирик построили после набегов лессеров, тот самый, на задворках человеческой жилой застройки, возле пруда. Дом был спроектирован по современной моде под старину, и Лирик ясно дала понять, что не в восторге от такого положения вещей. Рок же, наоборот, любил всякие старинные механизмы.

Во многих отношениях пара придерживалась старомодных взглядов, традиционные роли были не просто привиты годами воспитания, но поддерживались с любовью. Рок зарабатывал деньги и платил по счетам, Лирик готовила и поддерживала порядок в доме, и их семейное гнездышко, в каком бы помещении оно не находилось, всегда было теплым, уютным и безмятежным.

Куин подумал о близнецах. Хорошая новость заключалась в том, что они могли выбирать свое будущее сами. В конце концов, традиционные роли были прекрасны, если их не навязывали. Он не хотел, чтобы кто-то из его детей был связан какими-либо социальными правилами или ожиданиям. Ему хватало подобного в детстве… и его едва не разрушили пережитые им неудачи, хотя по большей части ничего из того, что с ним случилось, он контролировать не мог.

Куин снова посмотрел на кровать. Сфокусировавшись, он открыл пустое текстовое сообщение, и попытался понять, что он пытается сказать.

В итоге, он просто напрямую озвучил Вишесу свою просьбу.

Не все путешествия осуществлялись на ногах. Тем не менее, первый шаг сделать нужно. А после?

Куин посмотрел на столик.

Внезапно он нахмурился. Увидев что-то, он встал и подошел… чтобы увидеть два бордовых свертка на прикроватной тумбочке, рядом с пультом от телевизора, кнопкой вызова медсестры и синей ручкой «Бик».

Которой, несомненно, и воспользовался Лукас, когда писал свое прощальное письмо, то, которое осталось лежать нераспечатанным, именно там, где его оставили.

Куин протянул руку и взял один из бордовых свертков. Развернув, он понял, что это носок, носок из кашемира и шелка.

Он узнал его, но все равно проверил бирку, вшитую с изнанки.

— Блэйлок, — выдохнул он.

***

Блэй вернулся в особняк прямо перед Последней Трапезой. Он несколько часов помогал своей мамэн в подвале, переставляя пластиковые ящики с сезонной одеждой, семейными сувенирами и украшениями. С самого начала было понятно, что, по большому счету, работа была надуманной, но он был признателен за возможность отвлечься. У проекта было начало, середина и конец, и он требовал не только физических усилий, но и достаточной умственной концентрации, чтобы у Блэя не получалось совмещать стоящие перед ним задачи и одновременно беспокоиться о Куине.

В середине даже был перерыв на еще одну трапезу, а в конце — чашка какао-блаженства, как всегда называла мамэн этот напиток.

Он хотел остаться на день, особенно после того, как Куин не ответил на его сообщение. Но Роф созвал совещание, и каким бы разбитым ни чувствовал себя Блэй, его долг перед Королем был обязанностью, которую он с честью будет выполнять.

Блэй поднимался по парадной лестнице, он прибыл на пятнадцать минут раньше, так что оставалось время повесить куртку и собраться с мыслями. Ему не нужно было беспокоиться о том, что он может столкнуться с Куином. Парень сидел в комнате Лукаса. Туда он всегда шел после тренировки, и последние четыре ночи он оставался там еще долго после Последний Трапезы.

Блэй старался не воспринимать этот игнор на свой счет. Но получалось плохо.

Поднявшись наверх, он заглянул в открытые двери кабинета Рофа. Братья уже собирались, и он поднял руку в знак приветствия. Некоторые кивнули в его сторону, и Блэй показал два пальца, универсальный жест, означающий «Я вернусь через две минуты».

Может, Куин присоединится к ним сегодня вечером.

Может, и Санта-Клаус существует.

Направляясь в коридор со статуями, Блэй снял парку и застегнул молнии в боковых карманах, чтобы перчатки не выпали. Когда он открыл дверь своей комнаты, его встретил знакомый запах, не увядающий, он был свежим… и парень, сидевший на краю кровати, ему не привиделся.

Блэй остановился.

— Привет, — произнесло порождение его разума, которое определенно выглядело как Куин. И говорило его голосом.

Блэй вошел и закрыл дверь.

— Привет.

— Я, эм, я ждал тебя.

Удержать при себе внезапное удивление было очень сложно.

— Ты бы позвонил. Или написал. Я бы сразу пришел.

— Не хотел прерывать твой визит. Как предки?

По какой-то причине тот факт, что Куин использовал этот свойский термин, Блэй посчитал своего рода неким положительным предзнаменованием. Что было безумием.

— Все хорошо. Они передают тебе свою любовь… и соболезнования.

— Я это очень ценю, — Куин посмотрел на свои руки. — Послушай, я просто хочу извиниться…

— Пожалуйста, не уходи…

Они оба замолчали. А затем хором спросили:

— Что?

— Послушай, — зачастил Блэй, — я пытаюсь предоставить тебе необходимое пространство. Я, правда, просто… хочу быть тем, кто нужен тебе в это трудное время. Но, пожалуйста, не бросай меня. Не отказывайся от нас.

И прекрати меня ненавидеть за мою роль в смерти твоего брата, добавил Блэй про себя.

Когда в ответ было лишь молчание, Блэй прокашлялся и прижал парку к груди.

— Я… я имею в виду, я могу уйти, если хочешь, и вернуться к родителям…

Куин вскочил с кровати и подошел к нему. И следующее, что Блэй почувствовал — как они держались друг за друга, это был первый физический контакт, за, казалось, целую вечность.

— Мне так тебя не хватало, — хрипло сказал Куин.

Блэй зажмурился.

— Я был рядом все это время.

— Я знаю. Это меня не было.

Какое-то время они так и стояли. Долго, почти вечность. А затем Куин отступил. На мгновение напряжение скрутило спину Блэя, заставив его выпрямиться еще сильнее. Но да ладно, никто не будет говорить кому-то, что скучал, перед тем как разорвать отношения.

Ведь так?

Да, и по хрен на встречу в кабинете Рофа. Братство могло прийти и вытащить его отсюда с криками и пинками, если им так хочется: ни при каких обстоятельствах, ну если только его не свяжут по рукам и ногам, он не покинет эту комнату.

— Иди сюда, — сказал Куин.

Блэй почувствовал, что его взяли за руку, и он был готов идти куда угодно — лишь бы Куин хотел видеть его рядом. И да, это было жалкое зрелище. Но он чувствовал себя так, будто эта неожиданная встреча — все равно, что нащупать странную шишку на руке и пойти по этому поводу к врачу… только чтобы выяснить, что человек в белом халате и с медицинским образованием считает, что это не рак.

В то время как твой мозг даже родинку принимает за его терминальную стадию.

Они сели вместе, а затем Куин протянул руку и взял что-то с прикроватной тумбочки…

Это было письмо.

От Лукаса.

Рядом с ним лежали носки, что были на Блэе в ту ночь, когда они обнаружили останки; те, которые остались мокрыми, когда Лэсситер согрел его обмороженные ноги и высушил испорченные мокасины; о которых, в конечном итоге, он забыл.

— Я нашел их в комнате моего брата, — сказал Куин.

Блэй поднял руки.

— Я уже говорил, я ничего не трогал. Ничего. Я увидел письмо и ушел.

— Я знаю. — Куин взял конверт и держал его в ладонях, словно оно могло развалиться с минуты на минуту. — Я разговаривал с Мэнни сегодня вечером. Он сказал, что ты сказал ему, что никто, кроме меня, не должен входить в эту комнату.

— Это касалось только тебя и твоей семьи. — Блэй провел рукой по волосам и оглядел аккуратную прибранную комнату. — Мне нравятся местные доджены, они замечательные, но иногда даже слишком хорошо справляются со своей работой. Я подумал, что важно, чтобы все было именно так, как все оставили для тебя.

— Я это очень ценю. — Куин поднял взгляд, его зелено-голубые глаза блестели. — И, в конце концов, я решил сделать самое сложное.

— Что?

— Я, эм, я хотел бы его открыть вместе с тобой. Ты не против?

Когда у Блэя сжалось горло, он с трудом сглотнул ком.

— Нисколько.

Теперь он мог узнать правду о своем соучастии одновременно с Куином. Но, что более важно… взгляд Куина снова упал на конверт, и стало ясно, что он напуган… и тот факт, что он позволил своему страху проявиться, был очень важен. Парень не делился подобным ни с кем.

— Трудно объяснить, почему я так долго тянул, — тихо сказал Куинн, гладя пальцами два слова на лицевой стороне. — Но это мое последнее дело, связанное с Лукасом. Все, что он написал, будет нашим… финальным аккордом.

Блэй кивнул, но промолчал.

— Я когда-нибудь рассказывал тебе о «Сайнфельде»? — спросил Куин. — Или об «Офисе»?

— Ты имеешь в виду ТВ-шоу?

— Ага, — Куин глубоко вздохнул. А потом тихо рассмеялся. — Хотя бы не «Клан Сопрано». Здесь, я бы не смог устоять.

Блэй отложил парку и потер глаза.

— Прости, но я не совсем понимаю, о чем речь.

Куин перевернул письмо так, чтобы заклеенная часть была сверху.

— У меня есть один пунктик насчет любимых телешоу, которые закончились. Если подумать, также вышло и с «Большим Ремонтом»[26]. Понимаешь, я отказываюсь смотреть последний сезон. Это странная штука. Когда в ходу были DVD-диски, я всегда держал последний сезон не распакованным. — Его большой палец скользил вперед и назад по конверту. — Так они никогда не заканчивались, понимаешь? Я мог представлять, что шоу продолжается вечно, оно бесконечно, потому что все, что бесконечно, не имеет конца. И если я не увижу финал, значит, его не было. — Последовала пауза, и Куин поднял глаза. — Разве это не глупость?

— Абсолютно нет. — Блэй хотел погладить парня по спине, но держал руки сцепленными перед собой. — Это справедливо для всего в этом мире.

— А теперь ты просто шутишь надо мной.

— Нет, ни в коем случае.

Тень улыбки коснулась губ Куина, но быстро исчезла.

— Я чувствую то же самое и здесь. Пока я не читаю это письмо, мой брат не умер. Потому что именно так это работает со всеми, понимаешь? Все, с кем я живу, ты, дети, Лэйла и Кор, все домочадцы… У меня осталось бесчисленное количество незавершенных разговоров, партий в бильярд, в которые нужно играть, чтобы сравнять счет, и предстоящие обеды, и ночи дежурств. Все это до сих пор в процессе. Мы все где-то посередине, потому что живы. И в этой середине — сила. Сила, потенциал и какая-то странная, иллюзорная стабильность, которая кажется постоянной, даже если это не так, потому что любой из нас может умереть в любой момент. Тем не менее, так как смерть случается крайне редко, мы привыкаем к этой середине. Мы воспринимаем середину как должное. Мы только видим, насколько красиво и волшебно… и насколько все незначительно… когда приходит конец.

Куин постучал по конверту в своей ладони.

— Когда приходит конец, туман привычек рассеивается, и только тогда мы видим, насколько редким и особенным было все, что считалось «между».

После минутного молчания мужчина неловко рассмеялся.

— Я несу вздор, да?

Блэй покачал головой. И хрипло произнес:

— Нет, на самом деле нет.

Они оба глубоко вздохнули. Может, по этой причине, может по каким-то другим, в этом и заключалось самое приятное в жизни с любимым человеком. Часто, вы заворачиваете за один и тот же угол, даже если двигаетесь с противоположных сторон.

— Так что… — Куин снова постучал по конверту. — Что скажешь, если мы откроем… его вместе.

Когда разноцветные глаза посмотрели на Блэя, он сделал то, что хотел: положил руку на спину своего любимого и медленно погладил по кругу, в, как он надеялся, обнадеживающем жесте.

Существовали основополагающие вехи: роды, свадебные церемонии… и смерти. А также юбилеи, всеобщие гулянья, выпускные и новые начинания. И все же, некоторые из самых важных моментов в жизни были не менее значимы, не смотря на отсутствие предварительного уведомления и фанфар.

Сейчас был один из самых значительных моментов в жизни Куина, и он ждал, возможно, многие часы, когда Блэй придет домой и разделит его с ним.

Блэй хотел удержать слова при себе, так как все еще не понимал, на каком они этапе. Но чувство в центре его груди выбрало свой способ выражения… и он был самым обычным. Проверенным и честным.

— Я очень сильно тебя люблю, — прошептал Блэй надломлено.

Куин поднял руку — ту, в которой держал письмо, написанное его братом. И нежно провел тыльной стороной по лицу Блэя.

— Не плачь, — прошептал Куин.

— Я?

Куин кивнул.

— Я постараюсь пройти через это. Но я не знаю, как именно и сколько времени это займет.

Блэй взял ладонь Куина в свою руку и поцеловал.

— Сколько бы времени тебе ни понадобилось, я подожду. Я сделаю все, что ты хочешь. Куда бы ты ни пошел, я буду рядом. Если ты все еще хочешь меня.

Куин закрыл свои красивые разноцветные глаза.

— Я тоже очень сильно тебя люблю.

Мгновенно все напряжение исчезло, не только в самом теле Блэя, но и в воздухе между ними. Невыраженные чувства и слова нашли высвобождение, и оно было настолько велико, что Блэй задрожал.

Их поцелуй был мягким. Благоговейным. Больше похожим на клятву.

Затем они отстранились друг от друга и посмотрели на письмо.

Господь всемогущий, подумал Блэй. Он надеялся, что послание в нем… не разлучит их снова.