Теплое сердце зимой

Глава 5

Блэй бежал по туннелю к учебному центру Братства, топот его лоферов с кожаной подошвой звучал как аплодисменты его торопящейся заднице. Но внутри себя он кричал. Внешняя жесткая собранность служила ему доспехами, в которых он шел в бой, а на передовой линии обороны стоял его разум.

Одно плохо — с судьбой особо не повоюешь.

Когда он добрался до запертой двери в комплекс, он вбил код и проскочил сквозь шкаф, забитый канцтоварами. Оказавшись в офисе по ту сторону, он рванул мимо стола и по привычке шлепнул по кнопке «Черт, нет!»[3] у компьютера.

Когда тоненький голос выразил все его чувства, Блэй вылетел через стеклянную дверь и рванул по бетонному коридору. Медицинская зона Дока Джейн, сконструированная и оборудованная Вишесом в качестве свадебного подарка, являла собой произведение искусства. И слава Богу. С полностью оснащенными смотровыми, операционными и стационаром, это было лучшее место для раненого вампира.

Например, с ножевым ранением в живот.

Ориентируясь по запаху, Блэй понял, где был его мужчина, и когда он добрался до смотровой, то хотелось всем телом выбить закрытую дверь. Он заставил себя замедлиться. Последнее, что ему нужно — чтобы его паника стала причиной фонтанирующего кровотечения…

Дверь перед ним открылась, и Мэнни Манелло, человек, напарник Дока Джейн и хеллрен Пэйн, отскочил назад.

— О, хорошо, что ты пришел.

— Отпевание? — выдавил Блэй.

Мэнни отошел в сторону, снимая белый халат.

— Нет, он в сознании и спрашивал про тебя.

Колени Блэя подкосились, когда он заглянул за спину хирурга и увидел своего любимого.

— О… Боже, — выдохнул он. — Что с тобой произошло?

Куин сидел на койке, его разноцветный взгляд был ясным и незамутненным, цвет лица здоровым, губы поджаты от раздражения… словно он встал не в ту полосу к пункту приема платежей на платной трассе или не в ту кассу супермаркета. Он снял футболку… стоп, ее срезали с него, учитывая две половины, валяющиеся на напольной плитке… и на короткое мгновение либидо Блэя ответило вспышкой на открывшийся вид.

С другой стороны, куча мускулов и гладкой кожи прекрасно сбивали с мысли…

Да только ДОЛБАННЫЙ НОЖ торчал, как зубочистка, под прямым углом из его пресса.

Блэй слепо вытянул руку, когда его заштормило.

Мэнни подхватил его под руку.

— Ты как?

— В норме, — пробормотал он. — Просто…

— Элена, передай нашатырь…

— Зачем еще…

А потом у него закоротило зрение.

Внезапно у носа появился резкий запах, как ударом исподтишка возвращая его к реальности. Когда глаза снова заработали, он увидел огромную ладонь Мэнни крупным планом и открытую бутыль.

— Дай еще, — пробормотал Блэй.

Ииииии еще одна затяжка.

Он смог встать.

— Это магия.

— Рад помочь, — сказал Мэнни, убирая убийцу синусовых пазух.

Сидя на больничной койке, Куин протянул руки.

— Я жду нормального приветствия.

Блэй подскочил к нему и прижался к его рту в поцелуе. Ощутил мягкие теплые родные губы, и у Блэя снова подкосились ноги.

— Что случилось? — повторил он. — И как его вытащить?

— Я предложил просто потянуть, — пробормотал Куин. — Но меня ударили по рукам.

Мэнни придержал дверь своим бедром.

— Да, учитывая, что в этой зоне располагается полдюжины важных органов и вен… охренел он, короче. Давай, дергай. В нестерильной обстановке без какой-либо адекватной помощи. Ну даааааа, вперед. В каком медколледже ты учился?

Куин показал парню средний палец.

Хирург не остался в долгу.

— И, Блэй, отвечая на твой вопрос: я удалю нож в операционной. Элена уже готовит помещение. Джейн будет ассистировать. Через десять минут.

— Он не истечет кровью до смерти? — Блэй посмотрел на своего супруга. — Почему он не теряет сознание от кровопотери?

— А ты бы этого хотел? — Куин подмигнул. — Ты же знаешь, что волен делать со мной все, что душе угодно.

— Всегда и везде.

— Верно. И на этой ноте: как насчет сейчас?

— Думаю, все с ним будет нормально, — сухо сказал Мэнни. — Но нам нужно извлечь нож аккуратно и в месте, оборудованном на случай непредвиденных ситуаций. А сейчас, парни, прошу меня извинить, займусь дезинфекцией.

Когда человек ушел, Куин потянулся к рубашке Блэя и отчаянно сжал ткань.

— Вернуть его? — Блэй взял руку Блэя и сжал в своих ладонях. — Тебе нужно…

— Хорошо выглядишь сегодня…

— Что?

Рука в его ладони вернулась к рубашке… и расстегнула верхнюю пуговицу.

— Ты очень хорошо выглядишь. Так приятно пахнешь. И я хочу прикасаться к тебе…

Когда Куин облизал губы, его разноцветные глаза заблестели так, как это бывало, когда дело доходило до обнаженки.

— Куин.

— Да?

Блэй указал на нож.

— Не развратничай с ножом, вставленным в твой живот.

— Думаешь, нельзя? Потому что я уверен, что ты ошибаешься. И, м-м, вставленным, х-м….

Когда мужчина задвигал бедрами, Блэй посмотрел на него. Да, за ширинкой кожаных штанов выпирала толстая эрекция…

Зашипев, Куин застыл, и Блэй снова сосредоточился на лице супруга, который растерял весь любовный запал: сексуальное предвкушение испарилось, его сменило черт-а-это-больно.

Блэй проглотил свое «я же предупреждал».

— Просто отдохни, хорошо?

— У нас есть десять минут.

— Ну, уже восемь.

— Будет жалко потратить их впустую. — Куин повернул голову в сторону тонкой белой подушки, а потом посмотрел на бедра Блэя так, словно на его ремне от «Эрмес» висела мишень. — Кое-что у меня работает без накладок.

— И это не мозги.

Куин демонстративно облизал губы, а потом прикусил клыком нижнюю с пирсингом. Затем из его горла вырвался какой-то умоляющий звук, ну и напоследок он задействовал язык. Нечестный прием. Он высунул штангу, сталь мелькнула на свету…

Застонав, Блэй закрыл глаза.

— Что ты со мной делаешь…

— Важнее то, что я хочу с тобой сделать. — Эта рука, эта талантливая рука прошлась вниз по торсу Блэя. — Я быстро, и тебе будет хорошо, я постараюсь.

Что ж, да, он всегда старался. У парня были феноменальные челюсти…

Ощутив, что его член обхватили сквозь брюки, Блэй пошатнулся… и да, по крайней мере, в этот раз не от ужаса. Но и не от облегчения. Впереди их ждала операция, а нож ВСЕ ЕЩЕ ТОРЧАЛ ЧЕРТ ВОЗЬМИ из поджелудочной Куина.

Ну или какой там орган исполнял роль игольной подушечки.

— Дай попробовать, — протянул Куин. — Ну же, только попробовать…

Блэй покачнулся так резко, что едва успел ухватиться за край кушетки.

— Сейчас не время…

— О, думаю, самое время. — Его рука потянулась к ширинке. — Блэй, прикажи мне открыть рот для тебя. Скажи, что ты наполнишь мой рот. Что растянешь губы и…

Дверь резко распахнулась, и Блэй отскочил назад так быстро и так далеко, что врезался в стену, потревожив постер с картиной Клода Моне в рамке, который добавлял красок серой медицинской стали и плитке. Хорошие новости? Элена, медсестра, сосредоточенно катила какое-то оборудование, поэтому не заметила, как он поправлял член в штанах. Куин тоже.

— …быстро сделаем ЭКГ, — говорила она. — Пара секунд.

Куин понизил голос до шепота и посмотрел на Блэя.

— Шесть минут. Время еще есть. И мое сердце в норме, поэтому можно ее отшить.

Блэй выразительно посмотрел на придурка.

— Ты слетел с катушек.

— С меня могут слететь штаны, если ты позволишь.

— Элена? — позвал ее Блэй.

— Да?

Когда Куин преисполнился надежды, Блэй скрестил руки на груди.

— Можешь подцепить электроды к его черепу? Думаю, сперва нужно проверить голову.

Куин своими прекрасными губами беззвучно прошептал «Кайфолом».

Элена рассмеялась.

— Даже не стану спрашивать.

— Ты умная женщина, — пробормотал Блэй.

Когда медсестра начала прикреплять электроды к разным пульсовым точкам, Блэй застыл, осознавая реальность. Страх — коварный незваный гость — заставил его сосредоточиться на своем супруге с такой концентрацией, казалось, он впервые видит то, с чем был прекрасно знаком: татуировка в форме слезы, которую заполнили фиолетовыми чернилами после того, как с Куина сняли обязанности аструкс нотрама Джона Мэтью. Эти изумительные глаза, один цвета изумруда, второй — цейлонского сапфира. Резкие дуги бровей, которые отображали мгновенную перемену настроения — от агрессии до флирта за пару секунд. Пирсинги в ушах, все цвета свинца, кольца шли сверху до самой мочки. Пирсинги были повсюду, поблескивая на свету. Черные волосы сейчас были пострижены ассиметрично, частично окрашенные в цвет виноградного «Кул-Эйда». Толстая шея, массивная грудь, мускулистые руки и широкие плечи.

Священный шрам Братства Черного Кинжала в районе сердца.

Нереальный набор. Но каким бы незабываемым он ни был… внутренне Куин был еще красивее. Верный. Любящий. Его душа сияла чистотой.

— Я люблю тебя, — прошептал Блэй. — Больше чем в нашу первую встречу и меньше, чем завтра.

Элена застыла с проводами в руках.

— Оставить вас наедине?

— О, нет, все хорошо. — Прокашлявшись, Блэй махнул рукой, приглашая ее подойти ближе. — Прости. Не стоило открывать рот…

Куин схватил Блэя за руку. Повинуясь редкому моменту, он сказал:

— Стоило. Ты всегда должен говорить то, что мне важно слышать.

Слезы, неожиданные и постыдные, подступили к глазам Блэя, казалось, он смотрел сквозь антикварное стекло. Уступая паранойе, он сморгнул влагу. Что, если это их последние мгновения вместе, и он потратит их на сопли?

— Я тоже тебя люблю, — сказал Куин. — И со мной все будет хорошо, обещаю.

После всего, что пережил любимый Блэя… от ненависти родителей, которые стыдили его все детство, до Стражей Чести, когда собственный брат и еще трое мужчин избили его, до того, как он справлялся с этим после превращения… очень редко эмоции пробивались сквозь фасад силы и отчужденности. Как результат, когда Куин проявлял чувства, весь мир словно замирал. Блэй никогда не сомневался в любви своего супруга, и не требовал постоянного выражения чувств. Но, Боже, когда он видел сердце Куина, словно солнце выходило из-за туч в дождливый день.

Он, замирая, купался в лучах тепла.

На задворках сознания промелькнули слова Битти: «Значит, вы не обручились должным образом?».

Наклонившись, Блэй поцеловал своего мужчину.

— Да, в том смысле, где это имеет значение.

— Что? — спросил Куин.

— Пустяки. — Блэй посмотрел поверх обнаженной груди Куина на Элену. — Ухожу с твоего пути.

Женщина в медицинской форме улыбнулась.

— Мы хорошо позаботимся о нем. Клянусь.

***

В это время в особняке, Зэйдист шел по коридору со статуями, его тяжелые ботинки бесшумно скользили по персидской ковровой дорожке, огромное тело молчаливо разрезало неподвижный, пахнувший лимоном воздух, таким же было его дыхание, когда миновал греко-римских воинов, вырезанных из мрамора руками человеческих мастеров, что умерли очень давно. Эта бесшумность была ненамеренной с его стороны и также необязательной, учитывая безопасность дома. Но с тех пор, как брат-близнец вытащил его из ада, он двигался в тенях подобно тени. Он не любил привлекать внимание понапрасну — шел ли он по дому, стоял в комнате или сидел в кресле.

Когда тебя намеренно ставили в центр внимания, когда твое тело использовали против твоей воли, когда ты служил игрушкой для битья и насилия, время могло проложить расстояние между тобой и ночным кошмаром, географические мили также могли провести границу между там-тогда и здесь-сейчас, но тебе никогда не избавиться от адаптивного поведения. Как и рабские татуировки вокруг его шеи и запястий, как S-образный шрам, пересекавший его лицо, и желание быть максимально незаметным даже в мирной обстановке, мрамор его личности был вырезан определенным образом. И, как и со статуями, мимо которых он сейчас шел, его эволюция была такой же необратимой и закостенелой, как и эти застывшие фигуры.

Спустя тысячи лет эти статуи все еще будут стоять здесь… и он не изменится.

Его скульптор тоже был мертв. Он лично убил ее и целый век спал в обнимку с ее черепом… и все же его жизнь сделала крутой поворот, неожиданный старт с чистого листа, который облегчил его боль настолько, что даже он научился доверять.

Любовь не просто вернула желтый цвет его черным глазам.

И все же он шел в тишине.

Остановившись перед одной из спален, он протянул руку, чтобы постучать…

Дверь резко распахнулась, и стоявшая по ту сторону Избранная Лейла была одета в джинсы и толстовку с эмблемой колдвелловского филиала SUNY[4], ее светлые волосы были собраны в высокий хвост, ее природная красота не нуждалась в макияже или модной одежде.

Малодушный страх на ее лице противоречил ее привычному, домашнему-с-детьми настрою.

— С Куином все будет в порядке, — сказал Зи. — Сейчас они везут его в операционную, и Мэнни уверен в благополучном результате.

— Хвала Деве Ле… — Лейла остановила себя. — О… прости, старые привычки живучи. Я все забываю, что она ушла.

— Прошу, только не поминай Лэсситера. Особенно с благодарностью. Он может нарисоваться здесь, чтобы лично насладиться похвалой, а у меня и так выдалась трудная ночь.

Женщина улыбнулась.

— Тогда я поблагодарю ангела, когда останусь одна.

Когда послышалось агуканье из комнаты, Зи заглянул внутрь. По другую сторону антикварного ковра, между старинным, словно из музея итальянским бюро и шотландским письменным столом девятнадцатого века, стояли сдвоенные кроватки из «Поттери Барн», представляя собой современную эру, что-то требующее сборки посреди роскоши былых эпох. Одна кроватка была розового цвета, другая — голубого.

— Зайдешь глянуть на них? — Лэйла отступила назад. — Они любят гостей, а Рэмп так вообще тебя обожает.

Зи вспомнил двух человеческих девушек, оказавшихся зимней ночью в папином БМВ. Он пересек комнату, гадая, добрались ли они домой в целости и сохранности.

«У тебя дочка. Однажды ночью ей может потребоваться помощь людей. Как бы ты хотел, чтобы к ней отнеслись?».

Сначала он подошел к Лирик, но здесь вышел прокол. Посреди розовых оборок кроватки лежал ее пухлый братик, он держал свою ногу и тянул на себя. Когда Зи склонился над поручнем, малыш прекратил занятие детской гимнастикой и оценил его взглядом мужчины, на который способен не всякий взрослый.

Что уж говорить о создании, способном только есть и испражняться.

Но потом малыш расплылся в улыбке. Напряжение мгновенно исчезло из его взгляда, осталась только зубастая улыбка… несмотря на то, каким страшным был Зи с его шрамом на все лицо. С другой стороны, что ему нравилось в этих малышах — они были привычны к мужчинам с дефектами. У их приемного отца Кора была заячья губа, поэтому они не пугались при виде морды Зи.

И на этой ноте, можно сказать наверняка, что Рэмп никогда ничего не будет бояться. В этом отношении он пошел в отца. Куин был бесстрашным парнем.

— Они любят меняться кроватками, — сказала Лейла, взбив темные волосики сына. — Рэмп порой настойчиво лезет в пространство Лирик. Она не возражает. Кажется, что он проверяет поручни, удостоверяясь, что она в безопасности. Так забавно.

— Он присматривает за ней.

— И она за ним.

— Так и должно быть.

Протянув руку, Зи провел подушечкой пальца по пухлой щечке Рэмпа, и ребенок ухватил его за палец с удивительной силой. Потом его потянули… еще раз… и еще… и все это время малыш весело смотрел на него. Хотя Зэйдист был взрослым мужиком, способным на ужасные вещи.

— Как они определяют это?

Услышав свой голос, Зи выругался. Он думал вслух.

Второй раз за ночь. Наверное, ему нужно обратиться к Доку Джейн за лекарством от орального недержания.

— Определяют что? — тихо спросила Лейла. — Кому доверять?

— Люди несут опасность. Особенно по отношению к тем, кто слабее. И нет никого слабее ребенка.

— Не все опасны. Смотри, как ты стоишь возле кроватки моего ребенка.

Он подошел к Лирик, и, увидев его, малышка улыбнулась, ее глаза блестели как звезды.

— Ты убьешь любого, чтобы защитить их, — пробормотала Лейла.

— Воистину. Они — моя семья, пусть и не по крови. — Когда Зи снова подумал о двух человеческих девчонках, то ему захотелось стереть собственные воспоминания. — Ты беспокоишься о том, как они будут? Одни в реальном мире?

— Сейчас — нет. Сейчас они рядом со мной, каждую секунду каждого часа. Но потом — да, буду. Наверное, также, как я боюсь за Кора на поле боя. Столько всего может пойти не по плану. Секунда может навсегда изменить целую жизнь.

Зи потер затылок.

— Мне пора.

И все же он не сдвинулся с места.

— Что тебя гложет, мой друг? — тихо спросила Лейла.

— Не люблю превратности судьбы.

— Что заставило тебя думать о судьбе этой ночью?

— Ничего. — Только сугробы. Дети. И ножевые раны. — Ничего конкретного.

— Ты идешь к Белле и Налле? В последний раз я видела их в игровой комнате.

Он посмотрел на Избранную.

— Береги себя и свои сокровища.

— Буду. Присмотри за моим любимым на поле боя? Не знаю, что будет, если он…

— Я всегда прикрываю Кора. — Он представил огромного воина с изуродованной верхней губой и несокрушимой линией подбородка. — Мы всегда приглядываем друг за другом. Не тревожься, Избранная.

Но будет ли этого достаточно? — думал он, уходя.

Как правило, да. Но каждую ли ночь? Во все ночи до единой? Математическая вероятность твердила, что нет.

А дети должны расти с отцами.

Наверное, в этом плане Рэмп и Лирик повезло. У них было три отца.