Три королевы

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Тея

Все головы в комнате повернулись, чтобы посмотреть, как Джулиан ставит передо мной огромную коробку. Судя по размеру, это не было очередным бесценным украшением. Я почувствовала облегчение. Я все еще не привыкла к дорогому обручальному кольцу, которое теперь носила на пальце, и не решалась спросить, сколько оно стоит. Я была уверена, что не хочу этого знать. Я бросила на Джулиана вопросительный взгляд, когда потянулась, чтобы осторожно снять с него обертку. Он держал ее вертикально, дерзко улыбаясь, отчего мое сердце заколотилось.

— О, просто порви, — нетерпеливо сказал Себастьян. Он действительно был как маленький ребенок, но, похоже, ему нравилось смотреть, как все остальные открывают подарки, не меньше, чем открывать их самому.

Я показала ему язык и осторожно развернула бумагу. То, что она не подходила по размеру для украшения, не делало ее менее ценной. Зная Джулиана, там наверняка была какая-нибудь древняя ваза эпохи династии Мин или еще что-нибудь столь же нелепое.

Но, сняв бумагу, я обнаружила простой ящик для транспортировки. Я ожидала увидеть коробку. Я посмотрела на Джулиана, который подмигнул мне.

— Позволь мне.

Он согнал Себастьяна с места, где тот сидел у наших ног. Его брат, ворча, подвинулся, чтобы Джулиан мог осторожно поставить ящик на пол.

— Нужно что-нибудь, чтобы открыть… — Я не успела закончить свою фразу, потому что Джулиан голыми пальцами снял крышку. Думаю, вампирам не нужны такие глупые вещи, как инструменты.

Внутри ящика лежала гора пенопластового наполнителя. Мне потребовалось мгновение, чтобы разгрести его, и я замерла, когда увидела спрятанный под ним подарок.

— Это…?

Я не стала ждать, пока он ответит, и начала выкидывать пенопласт из ящика.

— Мой пол! — воскликнула Сабина, но никто не обратил на нее внимания. Все ждали, что же я там найду.

Я почувствовала, как сердце заколотилось в горле, когда уставилась на древний деревянный ящик.

— Сколько ему лет? — мой голос дрогнул.

— Футляру? — спросил Джулиан. — Или тому, что внутри?

О боже…

Мои пальцы дрожали, когда я вынимала его из ящика, рассыпая еще больше упаковочного пенопласта на идеальный пол. Себастьян, потерявший интерес к происходящему, начал швырять пенопласт в Лисандра. Я едва обратила на это внимание, когда увидела имя, выбитое на дереве.

— Этого не может быть, — сказала я, задержав дыхание.

Джулиан опустился на колени рядом со мной, и его дерзкая улыбка превратилась в мальчишескую улыбку.

— Открой его.

Мне потребовалось мгновение, чтобы разобраться со старинной застежкой. Я не дышала, поднимая крышку. На секунду я подумала, что у меня галлюцинации. Внутри лежала самая красивая виолончель, которую я когда-либо видела. Никогда в жизни я не предполагала, что окажусь настолько близко к такому инструменту, не говоря уже о том, чтобы мне его подарили.

— Возьми ее, — попросил Джулиан.

— Взять? Ты с ума сошел? Это же Страдивари. — Я отшатнулась, боясь даже дышать на нее неправильно.

— Это твоя Страдивари, — поправил он меня.

— Кажется, я сейчас потеряю сознание, — пробормотала я.

Но прежде чем это произошло, к нам подбежала Сабина.

— Правда? Ты подарил ей Страдивари? Десять лет назад она стоила больше десяти миллионов.

Так, я точно собиралась упасть в обморок.

Кто-то присвистнул — возможно, Лисандр, — и Джулиан покачал головой.

— На ней нужно играть.

— О, так вот почему ты купили ее двести лет назад и никогда не прикасался к ней? — сухо спросила она.

— Я редко играю, — ответил он, повергнув меня во второй шок за день.

— Ты… что…? — прошипела я. Я чуть не ударила его, но не решилась рисковать виолончелью.

— Он никогда не говорил тебе, что тоже играет? — спросила Камилла, повторяя сухой неодобрительный взгляд матери.

— Играл, — поправил он ее. — Прошли десятилетия… Даже больше. Столетия.

Я не могла переварить все это. Слишком много эмоций бурлило во мне. Я была взволнована, нервничала, немного злилась и была подавлена.

— Я не могу ее принять, — сказала я наконец.

К моему удивлению, он пожал плечами.

— Ладно.

— Что? — возмутилась Жаклин с другого конца комнаты.

— Она не обязана принимать ее. Она уже принадлежит ей. Она моя пара.

Черт возьми, какими еще безумными, бесценными предметами я теперь владею благодаря этому факту?

Он наклонился ближе, приблизив губы к моему уху.

— Она всегда предназначалась тебе. Я просто бережно хранил ее.

Любовь переполняла мою грудь, его и моя смешивались воедино, пока мне не показалось, что я вот-вот взорвусь. Я почувствовала, как меня пронзила волна темной магии — молчаливое напоминание о том, что он не просто так говорит это. Когда он сказал, что то, что принадлежало ему, теперь стало моим, он имел в виду именно это. Других вариантов не было. Мы были двумя половинками одной души.

Я закрыла глаза, позволяя себе ощутить умиротворение, которое пришло с осознанием этого. Тепло разлилось по мне, как яркий свет, а когда я открыла их снова, в глазах Джулиана горел тот же огонь.

— Ты сыграешь для нас? — вмешался Бенедикт.

— Наверное, сначала мне нужно ее настроить, — сказала я со смехом. Хотя виолончель была в отличном состоянии, но если ее привезли бог знает откуда, то, скорее всего, ей требовалось немного внимания.

— Тогда позже, — нетерпеливо сказала Сабина, отчего мое терпение лопнуло.

— Да, позже. — Я ухмыльнулась ей. — А пока мы можем решить это дело с дуэлью.

В комнате воцарилась тишина. Даже Сабина застыла в абсолютной неподвижности, похожая на устрашающую статую богини мщения.

— Прости? — шевелились только ее губы.

— Дуэль, — повторила я, расплываясь в улыбке. — Я знаю, тебе не терпелось поскорее покончить с этим.

— Я думаю, ты не понимаешь, — прорычала она, приблизившись настолько, что Джулиан издал низкий рык.

— Ты сказала, что я могу выбрать все, что смогу удержать в своих — как ты их назвала? — хрупких пальцах? — Я повторила слова, которые она произнесла утром после того, как мы пережили Второй Обряд.

— Я имела в виду оружие. — Теперь я видела ее клыки. Джулиан начал подниматься на ноги.

— Ты ведь этого не говорила, правда? — Я встретила ее шокированный взгляд, не моргая. — Я имею в виду, что перо могущественнее меча, так что, полагаю, смычок смертоноснее ножа.

— Отлично. Я брала уроки. Я уверена, что…

— О, перестань, дорогая, — вмешался Доминик, придвигаясь к ней. — Она тебя обыграла.

— Ты же не думаешь, что я не смогу сыграть на виолончели?

— Так же блестяще, как она? — спросил Джулиан, и я поборола желание уклониться от комплимента. — Думаю, через пару десятилетий вы двое сможете вернуться к этой дуэли.

— Или, — мягко сказал Доминик, — в следующий раз ты будешь точнее в выражениях.

Его глаза улыбались мне с другого конца комнаты. Было ясно, что он одобряет мою тактику, хотя и не собирается тыкать в это носом свою жену.

Сабина сделала еще один угрожающий шаг в мою сторону, заставив Джулиана окончательно встать, но ближе не подошла.

— В следующий раз я буду точнее.

— В следующий раз? — повторила я. — Я не идиотка. Следующего раза не будет. И чтобы было понятно, я не собираюсь оспаривать у тебя роль матриарха семьи — все это твое.

Вокруг нас раздался приглушенный смех, но Джулиан и Сабина продолжали стоять лицом к лицу. Наконец Доминик взял ее за плечи и направил обратно к елке.

— Давай уже откроем эти подарки.

Остаток дня прошел не так напряженно. К тому времени, когда Лисандр раздал всем рождественские хлопушки, половина семьи была уже пьяна. Я была слишком занята, с тоской глядя на ящик, чтобы взорвать свою.

— Тебе нужно побыть с ней наедине? — спросил Джулиан, надевая мне на голову бумажную корону.

Я подняла голову и с удивлением обнаружила, что все остальные тоже надели короны.

— Прости, — пробормотала я. — Я все еще не могу поверить, что мне позволено прикасаться к Страдивари.

— Прикасаться? Я думал, ты собираешься отправиться с ним на дуэль, — прошептал он мне на ухо, целуя его. По мне пробежала волна удовольствия. — Хорошо сыграно, между прочим. Но в следующий раз…

— Ммм, — промурлыкала я, отдаваясь поцелуям, которые он украдкой оставлял на моей шее, пока все остальные веселились.

— …расскажи мне о своем плане, чтобы я не сошел с ума. Мне уже неделю снятся кошмары о тебе и мечах.

— Прости! — На самом деле я наслаждалась раздражением Сабины по поводу всего этого. Вместо того чтобы с нетерпением ждать, когда она убьет меня, я заставила ее задуматься, почему я была так глупо самоуверенна.

— Это был мастерский ход, — согласилась Жаклин, втискиваясь на несуществующее место на диване. Я придвинулась ближе к Джулиану, чтобы освободить ей место. Она вздохнула, оглядывая комнату. — Ты пережила свое первое вампирское Рождество.

— Да, — кивнула я. Снаружи сгущались сумерки, окрашивая водную гладь в пастельные тона. Было уже поздно. Мой желудок заурчал, словно в подтверждение моих мыслей. Я взглянула на Джулиана. — Так что, будет ужин или вы все откроете немного первой отрицательной на праздники?

— Будет, конечно, — пообещал он, — но давай найдем тебе что-нибудь поесть. — Он встал и помог мне подняться на ноги.

— Я придержу ваше место, — крикнула Жаклин нам вслед, закидывая ноги на подушки, как будто этот диван принадлежал ей.

— Присмотри за моей виолончелью, — отозвалась я, и она показала мне поднятый вверх большой палец.

Кухня была долгожданной передышкой от шума гостиной, даже если она была больше, чем моя квартира в Сан-Франциско.

— Посмотрим, что у нас есть. — Джулиан подошел к двухкамерному холодильнику и открыл его.

— Это первая отрицательная? — спросила я, заметив пакеты с кровью, заполняющие дверцу.

— Мы больше любим вторую положительную. — Он усмехнулся через плечо и продолжил поиски. — Здесь есть фуа-гра, какой-то джем и много всего, что, я полагаю, предназначено для ужина.

— Давай джем, — сказала я, копаясь в буфете. Я нашла буханку хлеба и банку арахисового масла.

— Очень изысканно. — Джулиан протянул мне джем.

— Ну, я теперь владелец Страдивари. Положение обязывает. — Я намазала один ломтик хлеба толстым слоем арахисового масла. Джулиан ухмыльнулся, глядя на меня, и я закатила глаза. — Я голодна, ясно?

— Дело не в этом. — Он подошел ко мне сзади и обнял за талию. Уткнувшись мне в шею, он пробормотал: — Ты уже дважды сказала, что это твоя виолончель.

— О. — Я сглотнула, соединяя кусочки вместе. — Я имела в виду нашу виолончель.

Он рассмеялся, и этот звук пронзил меня насквозь, отдавшись где-то в глубине моего естества.

— Она твоя, любовь моя. Все твое.

Я отложила сэндвич и повернулась. Обхватив его за шею, я встретилась с ним взглядом.

— Все?

— Все, что у меня есть. Все до последнего цента.

Он говорил серьезно. Не то чтобы это имело значение. Я никогда не жила в достатке, так что это не имело для меня особого значения.

— А ты? — тихо спросила я.

— До последнего вздоха.

Его лицо приблизилось к моему, и на одно восхитительное мгновение он замер в нерешительности, прежде чем прижаться губами к моим. В его дыхании чувствовался привкус виски, обостривший вкус его губ. Я провела языком по его губам, желая ощутить этот вкус сильнее. Джулиан застонал, прижимая мое тело ближе к своему, пока он поглощал меня. Мы не торопились, исследуя и присваивая друг друга, пока наша магия сплеталась нитями света и тьмы, которые я чувствовала даже с закрытыми глазами. Когда он наконец оторвался от меня, мы оба тяжело дышали, а его глаза были черными.

— Может, нам стоит пропустить ужин, — предложила я, приподняв бровь. Моему желудку, очевидно, не понравилось, как это прозвучало, и он снова заурчал.

— Ешь свой сэндвич, — процедил он сквозь стиснутые зубы.

Наша привязанность дернула меня, и я обернулась, чтобы схватить его. Когда я откусила огромный кусок, до меня донесся его тихий смешок.

— Так я и думал.

— Я всегда хочу есть, — сказала я с набитым ртом.

Он снова рассмеялся и приблизил свои губы к моему уху.

— Доедай, и мы отправимся домой.

Если, конечно, доедем. У меня в голове промелькнуло видение, как мы съезжаем на обочину, чтобы я могла забраться к нему на колени, и я чуть не поперхнулась.

— Притормози, — предупредил он меня.

Я стала есть еще быстрее. Я запила сэндвич стаканом молока — единственное, что они могли пить, кроме крови или спиртного, — и повернулась к нему.

— Ты готова? — спросил он.

Я кивнула, но не успел он сделать и шага, как я схватила его за руку.

— Подожди.

Джулиан замер, на его лице отразилось беспокойство.

— Я тут подумала. — Я глубоко вздохнула и продолжила. — Я хочу увидеть свою мать.

Он ничего не ответил, но я увидела, как сжалась его челюсть.

— Нам не обязательно ехать прямо сейчас, — быстро сказала я. — Но мне нужно все с ней исправить.

— Я распоряжусь, чтобы мы уехали прямо сейчас. — Его лицо и мысли ничего не выражали.

Вероятно, следующая часть моего предложения сделает все еще хуже.

— Я подумала, может, мне стоит поехать с Жаклин.

— Потому что меня твоя мать ненавидит, — категорично заявил он.

— Нет… ладно, да, — признала я.

— Ты не поедешь к своей матери без меня.

— Почему? — требовательно спросила я. — Ты мне что-то не договариваешь?

— Это слишком опасно.

— Она моя мама, — сказала я, чувствуя себя сбитой с толку. — Ты сказал, что она в Венеции.

Почему она была в Венеции, было выше моего понимания. Насколько я знала, она никогда не покидала страну. Но, как оказалось, я знала о ней не так много, как я думала.

— Венеция? — прервал ее резкий голос. Камилла подошла к стойке и облокотилась на нее. — Что насчет Венеции?

— Это не твое дело, — сказал Джулиан сквозь стиснутые зубы.

Может, мой мужчина и не мог мне лгать, но он определенно что-то скрывал. Я повернулась к Камилле.

— Моя мама в Венеции. Я хочу ее увидеть. Она не… здорова.

Камилла встретилась взглядом со своим братом.

— Не надо, — сказал Джулиан.

Но она проигнорировала его и посмотрела на меня.

— Если она в Венеции, то она у них.

— У кого? — спросила я, чувствуя, как меня охватывает ужас.

— У Мордикума.

Я застыла, тупо глядя на него, пока эта информация доходила до меня. Когда это произошло, на глазах выступили слезы.

— Как ты мог?