Трудное счастье мое (СИ)

Глава 8

После бессонной ночи сил хватило только на утренние сборы. Пашу провожала я с улыбкой и горячими бутербродами, с Андреем всю дорогу до садика смеялась и строила планы на вечернюю прогулку, а вот в автобусе меня накрыло и я, укачанная и убаюканная мерным тарахтением мотора, чуть не осталась спать в салоне, когда все работники комбината вышли на конечной остановке у проходной.

Разбудил меня улыбающийся в седые усы добродушный водитель, и я, подхватив сумку и пакет с термосом, помчалась навстречу новому рабочему дню.

До обеда все шло, в принципе, не плохо. Мы с "девочками" под присмотром Ольги Анатольевны вносили в программу данные о работниках и членах их семей, а после изучали старые запросы и приказы по ним. Набирались опыта.

Атмосфера в кабинете царила дружелюбная и веселая, и за это спасибо нашей наставнице. Если бы мы молча и сосредоточенно работали, я бы точно заснула. И так Ольга Анатольевна раз пять за утро обращала внимание на мой утомленный вид и круги под глазами. Я даже замучилась придумывать отговорки и убеждать ее, что все в порядке, и обеденный перерыв встретила с облегчением.

Мы с девочками сбегали в столовую, где я быстро перекусила, но кофе пить не осталась, а взяла термос и отправилась в отдел планирования, к Паше.

Мне показалось отличной идеей ввести традицию — иногда пить вместе чай или кофе в обеденный перерыв, и начать я решила сегодня.

— Тук-тук! — я предусмотрительно озвучила свое появление в кабинете, где шестеро сотрудников трудились в полной тишине, нарушаемой лишь стуком пальцев по клавиатуре и щёлканьем мышки.

Паша при виде меня удивился.

— Лена? Ты чего тут? Что-то случилось? — Он торопливо встал со своего места, подошёл ко мне, взял за локоть и вывел из кабинета в коридор.

Он растерянно провел ладонью по затылку, приглаживая аккуратную прическу, а меня словно окатило холодной водой от мысли — Паша стесняется моего появления, ему неприятно, что я пришла.

— Так что ты хотела? — Он нетерпеливо посмотрел на дверь кабинета, а я, чувствуя себя донельзя глупо, потрясла пакетом с термосом.

— Думала чай с тобой попить.

— Чай? — Кажется, мой муж решил, что я сошла с ума. По крайней мере, его глаза выражали именно это. — Лен, какой чай? Работы столько, что голову поднять некогда, мы и на обед не ходили, похватали бутербродов на месте.

Не раз я слышала выражение — "благими намерениями вымощена дорога в ад", и вот, пожалуйста, — отличная возможность убедиться в его правильности. Напридумывала себе черте чего, а Пашка сегодня и не ел, бедный, весь на нервах.

— Лен, мне правда некогда, — Паша быстро обнял меня, чмокнул в лоб и отстранился, придерживая за плечи. — Послезавтра в командировку летим, а у нас ещё ничего не готово. Задержусь, наверное, сегодня.

— В какую командировку? — спрашивала я уже у Пашиной спины.

— В Казань на четыре дня летим.

Хлопнула дверь и я осталась одна в пустом коридоре.

Особо не раздумывая над тем, что именно делаю, побрела в самый его конец, туда, где кто-то заботливый организовал крохотную зону отдыха с двумя мягкими креслами и круглым кованым столиком со стеклянной столешницей. Навстречу попалась уборщица с ведром и лейкой в руках.

— Я как раз цветы полила и полы протёрла, садитесь, отдыхайте.

Я механически открутила крышку с термоса, налила в нее дымящийся напиток и в совершенно растрёпанных чувствах вдохнула ароматный пар.

До сегодняшнего дня я стойко игнорировала все звоночки, но именно сейчас должна была признать — в нашей семье не все в порядке. И, что самое обидное, проблемы начались после переезда сюда. Казалось бы — доходы возросли, появилась надежда на стабильную и обеспеченную жизнь, живи да радуйся, правда же? Но, парадоксальным образом, наши отношения с каждым днём ухудшаются и я, кажется, устаю придумывать Паше оправдания. Ладно, вру, не устаю, но начинаю понимать — так быть не должно, это неправильно.

Он устает, это правда, но и мне нелегко и тоже хочется поддержки, надёжного плеча рядом, добытчика и защитника. Защитника даже больше, чтобы чувствовать себя уверенней, а не как тогда, в аквапарке, когда Паша мне не поверил и встал на сторону Бесстужева.

— А чем это здесь так пахнет?

Вспомни его, вот и оно.

Артем, как ни в чем ни бывало, даже не подумав обратить внимание на мой недовольный вид, уселся в кресло напротив и бесцеремонно сграбастал чай. Понюхал его и зажмурился от удовольствия.

— Мм… Зелёный чай с барбарисом и медом?

Я удивлённо посмотрела в улыбающиеся глаза, потом на его пальцы, оплетающие крышку термоса, тяжело сглотнула от витка горячих воспоминаний и рассеянно прикусила губу.

— Очень вкусно. Сама заваривала? — Пока я безуспешно боролась с воображением, Артем по свойски выдул все, что было в чашке и налил себе ещё.

— Сама конечно, — пожала я плечами. — Вы как-будто удивлены.

— Лен, пожалуйста, не выкай мне. Называй просто Артёмом.

Я замотала головой в знак возражения. Называть генерального по имени и на ты? Очень интересно, особенно для Паши. Представляю, как вытянется его лицо, когда я похвалюсь: " А мы с Артёмом сегодня чай пили! Да, именно тот, который ты не захотел. И в Артемку поместился весь литр!"

— Правда, Лен. Мне будет приятно. Хотя бы наедине.

От этого заявления я совсем растерялась. Он намеревается и дальше встречаться со мной наедине? О, Боже, где мне взять сил?

Зазвонивший телефон не дал мне погрузиться в пучину отчаяния, но радовалась я недолго.

Звонила воспитатель из Андрейкиного садика.

— Елена Александровна, ещё раз здравствуйте. Андрей сейчас поел после прогулки и его сразу стошнило. Медсестра измерила температуру, повышенная. Вы могли бы забрать его?

— Но как же так… Я на работе.. — Слезы навернулись на глазах от осознания собственной беспомощности и от вселенской несправедливости.

Я же только устроилась! Кажется, ещё не все документы по приему на работу в кадрах оформили. И вот уже маячит первый больничный.

— Лена, что случилось?

Я и не заметила, как Бесстужев подобрался ближе, поднял меня с кресла и теперь с тревогой вглядывался в мое расстроенное лицо. — Кто-то заболел?

— Да, Артем Викторович, сын заболел. Помните, вы его на детской площадке с горки снимали?

— Конечно помню.

— Вы извините, мне нужно идти отпрашиваться у Ольги Анатольевны и ехать в садик. — Я схватила термос, обошла Бесстужева, собираясь бегом мчаться к себе в отдел, но, вспомнив кое-что, остановилась и обернулась. — Не знаете, как часто автобус ходит? Может, ещё на чем-то можно в город уехать? Я только шестнадцатый знаю..

— Я отвезу. — Артем за то время пока я сокрушалась и лепетала, растерял все проблески улыбки, и уверенно двинулся вперёд, не обращая внимания на мои попытки отказаться от его предложения.

Он подождал, пока я заберу из кабинета вещи, кивнул вышедшей проводить меня Ольге Анатольевне и молча направился к выходу на парковку с таким видом, что я побоялась ему возражать. Теперь-то я узнавала в улыбчивом молодом мужчине настоящего высокого начальника. Строгое сосредоточенное лицо, уверенная походка, — он вел меня за собой, как величественный ледокол проводит по замёрзшим морям мелкие торговые суда.

*****

Вот честное-пречестное слово — не собиралась я на переднее сидение его черной громадины лезть. Мне гораздо комфортнее было бы на заднем кожаном диванчике, в самом углу, вплотную к двери, чтобы лишний раз не встречаться взглядом в зеркале заднего обзора с пытливыми глазами Артема.

Вот правда! Но властному мужику, в которого неожиданно превратился мой улыбчивый начальник, я сопротивляться не смогла и покорной овцой вскарабкалась в салон через распахнутую "самим" дверь.

В машине приятно пахло, приятно сиделось, и дышалось бы так же, если бы не одно но — совсем рядом, на расстояние вытянутой руки крутил баранку мужчина, от которого у меня замирало сердце и теснилось в груди. Слово-то какое дурацкое — теснилось. Но точнее не придумаешь, или как ещё описать это чувство, когда ребра словно сдавливает невидимый корсет, и каждый вдох даётся так тяжело и вымучено?

— Лен, дыши. Все будет хорошо, не переживай. — Вот, вроде, просто говорит, душевно. И улыбается тепло, с поддержкой. Но в словах его я слышу недосказанность, второе дно. Или накручиваю себя? Человек время тратит, везёт меня, хоть и не обязан, а я гадаю, что именно он имеет в виду. Здоровье моего сына или всю эту ситуацию между нами?

Мне не очень комфортно и поэтому я решаю поговорить на отвлеченную тему, делаю комплимент его машине. Я в технике не очень разбираюсь, но автомобиль иностранного производства от Москвича отличить могу.

Бесстужев улыбается и легко подхватывает тему, рассказывает про машину.

— Внедорожник? — уточняю я. — Вы в горы любите ездить?

— Ты, — настойчиво поправляет он и опять заводит тему про оборотней, от которой меня нестерпимо тянет закатить глаза, но я держусь. — Мы же волки. Любим лес и дикую природу. Иногда приходится в такую глушь забираться — без полноприводного авто не вытянуть.

Я слушаю его рассеянно, примерно так же, как детские фантазии, в которых лично у меня недостатка нет.

Артем бросает на меня быстрый взгляд и что-то замечает.

— Ты не веришь, — со вздохом констатирует он, и я опять ощущаю себя неловко.

— Нет-нет, верю, конечно! Вы … то есть ты любишь природу! Я тоже люблю, правда, не сильно дикую, а окультуренную. С тропинками, или еще лучше — с дорожками. И чтобы скамейки удобные были, а то у меня спина..

— Что со спиной? — Резкий короткий взгляд. Беспокойство? Да нет, не может быть.

— Болит часто, — небрежно отмахиваюсь я, — на массаж нужно.

— У нас в профилактории отличные массажисты, записать тебя? Или лучше на дом? Ты обследовалась? Снимки делала? Что врач говорит? У нас отличная команда специалистов в комбинатовской поликлинике, собирали по всей стране.

Бесстужев буднично задает вопросы, тут же накидывает варианты их решения, а я хлопаю глазами и поверить не могу в реальность происходящего.

Посторонний мужчина вот так просто берет на себя мои проблемы?

— Так что скажешь? Могу выделить водителя, он будет возить тебя на массаж.

Я в ужасе верчу головой.

— Не нужно, я ничего такого не имела в виду. Не сильно и болит. Спасибо вам..

— Тебе.

— Да, извините… Ой! Извини. Не нужно меня никуда возить, я сама прекрасно справлюсь. Вот только за Андреем, и… и все.

Артем кивает, но с таким видом, что мне опять становится страшно. Он словно решает для себя в уме задачу, и по его глазам я вижу — от меня уже ничего не зависит.

Возле садика я торопливо благодарю Артема за помощь, прощаюсь и бегу к калитке. Охранник запускает меня и вот я уже в группе, где на диванчике грустит Андрей.

Он и правда горячий и пугающе вялый. Вешаю сумку и пакет с термосом на сгиб руки, подхватываю сына на руки и пытаюсь сообразить, как мне добраться с ним до дома. Такси? Не имеет смысла, тут ехать не нужно, просто пройти дворами, но в этом и загвоздка. Большая такая, пятилетняя загвоздка у меня на руках.

— Ничего, милый… Как-нибудь доберёмся, правда?

Я поворачиваюсь к двери и чувствую, как Андрея кто-то тянет у меня из рук.

— А ну-ка, парень, пойдем ко мне.

Андрей ошеломленно рассматривает чужое лицо, а Артем (и как только прошел через пост охраны?) подмигивает ему и указывает подбородком на меня.

— Маме тяжело тебя нести, я помогу.

Андрей, к моему удивлению, не сопротивляется, а устало укладывает голову Бесстужеву на плечо. Видимо, ему очень-очень плохо — сын не очень доверяет посторонним людям.

Под взглядами воспитателей и нянечек мы быстро покидаем территорию садика. Артем направляется к машине, но я его останавливаю.

— Дворами ближе.

Он не спорит, молча идёт за мной до самого подъезда, где, слава высшим силам, в этот час никого нет. Не хочу лишних разговоров и даже представить боюсь реакцию Паши на такой финт начальства.

— Наверное, дальше мы сами, — неуверенно поднимаю глаза на Артема возле лифтов, но он неумолим.

— Я провожу до квартиры. Как ты дверь откроешь с ним на руках? Есть кому сходить в аптеку?

Артем задаёт правильные вопросы, демонстрирует выдержку и логическое мышление, а я, погребенная тяжёлыми эмоциями к этому мужчине и страхом за больного ребенка, просто задыхаюсь в который раз за день. И позволяю ему руководить.

Он заходит на нашу с Пашей территорию, укладывает Андрея на кровать, кому-то звонит и, пока я мечусь возле сына с таблетками и сиропами, не спеша обходит всю квартиру и подолгу рассматривает семейные фото и мою коллекцию керамических ангелов.

— Да что ж такое! — Я в сердцах бросаю телефон на кровать и бегу в ванную намочить полотенце холодной водой.

— Проблемы? — Артем появляется на моем пути так неожиданно, что я врезаюсь в него и испуганно ойкаю.

Стараюсь не придавать значения внушительной ладони на моей талии, обхожу и иду дальше, на ходу жалуясь на работу колл-центра:

— В поликлинике не берут трубку. Все время играет песенка Мамонтенка и робот талдычит "Оставайтесь на линии. Вам ответят через десять минут".

— Я уже вызвал врача.

Мокрая тряпка грелась в руке, а я, даже не собираясь скрывать удивление, смотрела на этого невероятного мужчину и с трудом сдерживала слезы. Он правда делает это для меня? Для нас с Андреем?

По дороге в садик я отправила Паше сообщение в мессенджер и написала, куда еду и по какой причине.

В ответ получила: "Ок. Напиши потом как он".

Это было ожидаемо, у нас так и принято — делами здоровья детей занималась я, Паша на подхвате, и я никогда не думала о другом развитии событий, и даже не представляла, что чужой и малость чудаковатый мужчина будет настолько участливо относиться ко мне и моим детям.

****

Бесстужева удалось выставить из квартиры только через час. И эти бесконечные шестьдесят минут вытянули из меня все нервы и силы. Слишком странным для меня было его присутствие на моей кухне и в детской среди игрушек и яркой мебели, и я никак не могла успокоиться пока будоражащий меня мужчина бродил рядом.

В его присутствие внутри что-то дрожало и вибрировало, заставляло смотреть на Артема и тут же отводить взгляд, и, спустя какое-то время, я готова была разрыдаться от эмоций, разрывающих на части гудящую голову. Одно хорошо — сексуальные мысли больше не тревожили, хотя и непонятная щемящая тяга переносилась не намного легче, но, в итоге, я списала ее на нестабильное состояние из-за болезни сына.

Я всегда тяжело переживала недомогания детей и, по словам Паши, тревожилась сильнее, чем нужно — каждые несколько минут бегала проверять им температуру, сходила с ума в ожидании врача и не могла спокойно спать, пока они болели.

Сейчас же к моему привычному мандражу примешалось странное желание близости с Артёмом. Не пошлой, Боже упаси, а обычной, теплой человеческой. Выражалось оно в острой потребности прижаться, спрятаться в объятиях или хотя бы просто дотронуться, почувствовать подушечками пальцев живую плоть. И этому я тоже нашла объяснение — Бесстужев сейчас олицетворял собой даже не островок, а целый материк спокойствия и непоколебимой уверенности, и моей мятущейся душе страшно хотелось подпитаться от него силой.

И он словно почувствовал эту мою потребность. Перед тем, как отправиться в аптеку со списком лекарств, выданных пришедшим врачом, Артем неожиданно обнял меня, прижал к себе, а я с безмолвным стоном уронила голову ему на грудь, совсем как Андрюшка час назад и позволила его ладоням вскользь пройтись по напряжённым плечам, безвольно опущенным рукам и скованной страхом спине.

— Лен, не переживай… Все будет хорошо, правда. — Он тепло и щекотно выдохнул мне в макушку, а я опять подумала о том, что не знаю точно о чем он говорит.

Зато я поняла другое и это самое другое меня здорово встряхнуло — у меня есть муж, моя половина, которой я клялась и обещала долго и счастливо, и вместе по жизни, и в один день, и много чего ещё. И где сейчас мои обещания? Где я сама? В объятиях другого, вот где. И, что самое гадкое, мне здесь нравится.

Артем, словно прочитал мои невесёлые мысли — отстранился и осторожно придержал за плечи.

— Я быстро, — пообещал он, и оказался прав, — через двадцать минут я уже поила Андрея назначенными лекарствами и занималась любимым делом последних нескольких дней — пыталась избавиться от мыслей о Бесстужеве.

Паша пришел ближе к полуночи, совершенно измотанный и мало что соображающий от усталости.

За лёгким ужином я быстро рассказала про визит врача и его подозрениях насчет летней простуды.

— Может, просквозило? — гадала я. — Или сок холодный хлебнул? Хотя горло нормальное, врач посмотрел. Температуру сбили, но может опять подняться, нужно ночью следить. Я, наверное, лягу с ним в гостиной.

— Давай, — У Паши закрывались глаза, и я решила его больше не мучить разговорами.

Ночь прошла спокойно, но к обеду следующего дня температура у Андрея опять поползла вверх, побивая один за другим страшные рекорды — 37,5 — 38,5 — 39,5, и ещё выше, почти до сорока.

Вызванный из поликлиники врач подтвердил вчерашние назначения частного педиатра, а на мои стенания насчёт температуры ответил: "Вирус такой ходит, ничего особенного".

Весь день я с переменным успехом сбивала показания ртутного градусника до более приемлемых значений, но к вечеру мне стало по настоящему страшно — серебряный столбик жидкого металла упорно полз к отметке сорок и несколько раз ее преодолевал.

Андрей почти все время спал, а я мучилась от переживаний и крутила в голове слова Павла о том, что я слишком тревожная мать.

Паша опять задержался, на сообщения в мессенджере не отвечал и даже не читал их, поэтому я решилась на крайнюю меру — звонок.

— Алло. Что, Лен? Я немного занят, домой собираемся. Столько дел! А ночью самолёт.

— Паш, у Андрея температура не сбивается.

— Врач был? — Паша зашуршал бумагами и ответил кому-то в сторону: — Промальп в другой папке, вон с краю зелёная стоит. Ага, эта.

— Да был, — я начала рассказывать Паше про врача и сына, но его постоянно отвлекали, и он слушал и говорил со мной урывками.

— Так что врач сказал? Вирус обычный? Нужно просто подождать пока организм переборет его. Вань, кинь договор с Химмонтажем! Алло, Лен, слышишь? Температура — это хорошо же, организм борется. Вань, приложение ещё. Ага, спасибо. Лен, ты тут?

— Тут я, — разговаривать в такой обстановке было совершенно невозможно, к тому же, Андрей завозился и захныкал, поэтому я попросила Пашу поторопиться и отключилась.

Паша появился дома только через два часа, заглянул к сыну, спящему после дозы жаропонижающего, и достал дорожную сумку с верхней полки гардеробного шкафа.

— Лен, спортивные штаны не видела? В гостинице переоденусь.

Я молча подала ему аккуратно сложенный комплект одежды и присела на краешек дивана в коридоре, наблюдая за сборами. Паша выглядел сосредоточенным и воодушевленным, и я правда не собиралась портить ему настроение и отвлекать от набивания сумки трусами и носками, но я должна была сказать то, что меня сильно беспокоило.

— Ты не можешь отказаться от командировки?

Паша замер с походной косметичкой для "мыльно-рыльных" в руках. Воодушевление на его лице сменилось растерянностью и почти злой досадой.

— Отказаться? Нет, конечно. Как ты себе это представляешь, Лен? Билеты на самолёт куплены, гостиница забронирована, пропуск на завод выписан на мое имя.

Я опустила голову и внутренне сжалась от неприятного предчувствия и страха остаться один на один с температурящим сыном.

— Лен… Ленка… Ну, солнце, ты чего, а? Ты из-за Андрюхи, да? — Паша сел рядом, обнял меня за плечи, но вместо желанного облегчения я почувствовала раздражение к собственному мужу. Хорошо ему, уедет сейчас и вернётся через неделю, когда болезнь отступит, а что делать мне?

— Ну прекрати, Лен! Первый раз что-ли болеет? Сколько ты в больнице с ним и Маринкой лежала, помнишь? Ничего, всех вылечили… И сейчас выздоровеет, все хорошо будет.

Паша говорил горячо, сжимал плечо пальцами и размахивал свободной рукой, но убеждал он скорее себя, я же чувствовала рядом с ним пустоту в груди и горькое отчаяние вместо желанного спокойствия и утешения. Мне не нужны сейчас его убеждения и воспоминания о прошлых болезнях. Я хочу почувствовать то, что давал мне несколько часов назад другой человек.