Beg For Me Morally Gray Book 3

21

КАРТЕР

Сегодня четверг, вторая половина дня. Я не разговаривал с Софией с тех пор, как она ушла в воскресенье утром. А также почти не спал и был практически бесполезен на работе.

Я сижу, ссутулившись, в кресле напротив доктора Сингер, с которой вижусь каждую неделю в это время. Только на этой неделе я почти ничего не говорю.

Я слишком занят, распиная себя.

— Вы сегодня какой-то тихий.

Голос доктора Сингер пробивает брешь в моем маленьком пузыре ненависти к себе. Я смотрю на нее, одетую в темно-синий брючный костюм, сидящую, скрестив ноги, с маленьким желтым блокнотом на коленях и ручкой, занесенной над ним. Ее седые волосы собраны в низкий тугой пучок. За толстыми стеклами очков в металлической оправе ее карие глаза кажутся по-совиному большими.

Хотя они совсем не похожи, она во многом напоминает мне мою мать.

— Я в трауре.

— Что случилось?

Я тяжело выдыхаю и тереблю оборванную нитку на штанине своих джинсов.

— Я убил свой единственный шанс на счастье.

Когда она не отвечает, я пожимаю плечами.

— Знаю. Я снова преувеличиваю. Но на этот раз это правда.

— Чем этот раз отличается от других?

— Тем, что я был близок к тому, чтобы получить все, что я когда-либо хотел, но я все испортил. — Я смеюсь тихо и горько. — Как и всегда.

— Я слышу много категоричных утверждений. Все. Всегда. Из-за таких формулировок сложно двигаться вперед. Негибкое мышление может загнать нас в тупик.

— Я не хочу двигаться вперед, — упрямо говорю я. — Я хочу повернуть гребаные часы вспять, к субботнему вечеру.

Она на мгновение замолкает. Я знаю, что она наблюдает за мной. Наблюдает за тем, как подпрыгивает мое колено. За тем, как я ерзаю на стуле. За тем, как я не могу перестать теребить нитку на своих джинсах. За тем, как страдание покидает меня, словно кровь, стекающая по перерезанному горлу подвешенной свиной туши.

Черт. Не уходи во тьму. Не возвращайся в преисподнюю.

— Вы хотите поговорить о том, что произошло?

Я осознаю, что грызу ноготь на большом пальце, и вытаскиваю палец изо рта.

— София.

— Девушка, которой вы были одержимы весь прошлый год?

Одна вещь, которую я действительно чертовски ненавижу в терапии, – это то, как психиатр может свести весь бурлящий хаос человеческих эмоций к одному нелестному разговору, произнесенному тоном холодной отстраненности, по сравнению с которым ваш внутренний пейзаж звучит как самое печальное, жалкое зрелище, когда-либо существовавшее в истории нашего вида.

И я плачу́ за это.

— Да. Она.

Держа ручку наготове, доктор Сингер молча ждет, пока я продолжу. У этой женщины терпение святой. Или серийного убийцы, выслеживающего свою следующую жертву.

— Я начал с ней встречаться. У нас было несколько свиданий.

— Как это случилось?

— Я случайно встретила ее в кафе. Как я и надеялся.

— Как вы и планировали, — поправляет она.

— Да. Как я и планировал. Впрочем, я сказал ей об этом.

Когда молчание затягивается слишком надолго, я поднимаю взгляд. Доктор Сингер смотрит на меня с тем же невозмутимым выражением лица, что и всегда, только сейчас ее левая бровь приподнялась на одну шестнадцатую дюйма.

Я удивил ее.

— Как это произошло?

— Она попросила меня рассказать ей правду в качестве условия нашего знакомства, что я и сделал.

Доктор Сингер на мгновение поправляет очки и закидывает ногу на ногу, переваривая услышанное.

— Какой была ее реакция на эту информацию?

Вспоминая это, я улыбаюсь.

— Она сказала, что, если узнает, что я снимал, как она ходит в туалет, она убьет меня.

— Она угрожала вам?

— Нет, черт возьми, она мне не угрожала. Она была абсолютно классной. Намного круче, чем я заслуживаю. София задумалась на минуту, а потом мы поговорили. Она была забавной, когда сказала, что собирается убить меня.

Выражение лица доктора Сингер выражает сомнение.

— Угрозы насилия никогда не бывают смешными.

— Послушайте, вам просто нужно было там быть, ясно? Поверь мне на слово. София не склонна к насилию. — Я бросаю на нее косой взгляд. — И мы оба знаем, что я бы понял, если бы она была к нему склонна.

Она кивает в знак согласия.

— Продолжайте.

Я собираюсь с мыслями, затем рассказываю ей о событиях прошлой недели, заканчивая рассказом о том, как девочки появились в воскресенье утром, и о моем споре с Софией.

Когда я заканчиваю, в комнате воцаряется глубокая тишина.

— Просто скажите это. Я лажанулся.

— Нет.

— Тогда, о чем вы думаете?

— Что вы упускаете из виду много важной информации в этой истории.

Да, это так, в первую очередь из-за того, что у нас с Софией уже были сексуальные отношения, потому что я знаю, что, если скажу об этом хорошему доктору, у нее случится истерика.

На самом деле это выглядело бы так, будто ее левая бровь поднялась еще на одну шестнадцатую дюйма. Но я знаю, что внутри у нее что-то происходит. Просто она лучше это скрывает, потому что именно этому учат психотерапевтов.

— Если и так, то только для того, чтобы защитить ее личную жизнь.

— Как по-рыцарски.

— Это прозвучало так осуждающе, что вы даже не представляете.

— Я здесь не для того, чтобы осуждать вас. Я здесь, чтобы помочь.

— Так помогите же мне наконец! Скажите, что, по-вашему, я должен делать. И, пожалуйста, не говорите мне глупостей о том, что я не могу прийти к собственным выводам. Мне нужна помощь, док. Посоветуйте мне.

Она кладет ручку на блокнот, и я понимаю, что сейчас начнется лекция.

— Картер…

— Если из ваших уст вырвется что-то, кроме дельного совета, я уйду.

Мой язвительный тон ее не задевает.

— Пожалуйста, не проявляйте неуважения к тому, чем мы здесь занимаемся. Угрозам нет места в терапии.

Мы смотрим друг на друга, пока я не сдаюсь и не опускаю голову от стыда.

— Я знаю. Мне жаль.

— Извинения приняты. Вот как я могу вам помочь. Вы слушаете?

Я выпрямляюсь на стуле и нетерпеливо наклоняюсь вперед.

— Я весь во внимании.

— Я хочу, чтобы вы на мгновение представили, что вы не страдаете от неуверенности в себе и чувства собственной никчемности. Я хочу, чтобы вы представили, что вы хорошо справляетесь со стрессом, легко отвечаете на жизненные вызовы и умеете устанавливать здоровые границы в отношениях. Одним словом, хорошо адаптируетесь.

Я усмехаюсь.

— Вы забавная.

— Если предположить, что все это было правдой, то мой вопрос к вам таков: что бы в этой версии Картер сделала по-другому во время ссоры с Софией?

Я долго и упорно думаю об этом. Это сложно, поскольку я не имею четкого представления о том, как мыслит уравновешенный человек. Наконец, я спрашиваю: — Ничего?

— Это совершенно верно.

— Так и есть?

— Да.

— Срань господня. Я вылечился!

Доктор Сингер чуть не смеется, но вовремя спохватывается.

— Я хочу сказать, что вы делаете успехи, даже если сами этого не замечаете. Если бы такая ссора произошла с любой из других девушек, с которыми вы встречались ранее, вы бы взорвались или порвали отношения. Вместо этого вы сохранили спокойствие и установили границы, даже после того, как она сказала то, что причинило вам боль. Я очень впечатлена.

Мне требуется минута, чтобы осознать все это. Задумавшись, я рассеянно говорю: — Женщина.

— Простите?

— Она женщина, а не девушка.

— Это важное различие?

— Ей сорок четыре, так что, на мой взгляд, это просто уточнение.

Доктор Сингер поправляет очки.

— Эта женщина значительно старше вас.

— Да.

— Вы никогда не упоминали об этом раньше.

Это самое близкое к выговору, что я когда-либо получал от своего психотерапевта, но я узнаю его, когда слышу. Она думает, что я что-то скрываю, и она права. Я вздыхаю и выкладываю все начистоту.

— У нее также есть дочь-подросток. И бывший муж – придурок, который не платит ей алименты. И она занимает ту же должность, что и я, в крупнейшем конкуренте нашей компании, что, вероятно, станет огромной проблемой для всех, когда моя семья и ее начальник узнают об этом.

— Я понимаю.

— Вы снова осуждаете меня.

— Нет. Мне просто интересно, может быть, вы подсознательно настроили себя на неудачу, чтобы укрепить свое твердое убеждение в том, что вы недостойны любви.

— Ну и дела, док. Почему бы вам не перейти к делу напрямик?

— Дайте угадаю. Она высокая привлекательная брюнетка.

Мы смотрим друг на друга, пока тикают часы на стене, и у меня перехватывает горло.

— Сексуальная, но в то же время по-матерински привлекательная. Властная, но в то же время милая.

Сквозь стиснутые зубы я говорю: — Вы высказали свою точку зрения.

— Она преуспевает в мире мужчин, но дорого за это заплатила. Поэтому не доверяет мужчинам, и на то есть веские причины. — Ее голос смягчается. — И с ней вы чувствуете себя в безопасности.

У меня болит грудь. Становится трудно дышать.

— Хорошо, док. Достаточно.

— Мы никогда не сможем убежать от своего прошлого, Картер. Единственный способ залечить наши раны – это встретиться с ними лицом к лицу.

— Мне уже не десять гребаных лет.

— Не физически. Но эмоционально вы все тот же перепуганный маленький мальчик, скорчившийся в темноте один на один с похитителями, которым его отец отказался платить выкуп.

Мое лицо морщится, и в тот же миг слезы наворачиваются на глаза. Я вскакиваю на ноги и подхожу к окну, поворачиваясь спиной к доктору Сингер и ее ужасающе точному диагнозу.

За окном сияет солнце. На пальме щебечет жаворонок. Сегодня прекрасный день.

На улице.

В этом офисе, где я провел большую часть последнего десятилетия, пытаясь привести в порядок свои мозги, настолько темно, насколько это вообще возможно.

Мой голос звучит так, словно я кричал несколько часов.

— Я никогда не буду в порядке, не так ли?

— Это зависит от того, что вы подразумеваете под словом «в порядке».

Я вздыхаю и закрываю глаза.

— Вы понимаете, что я имею в виду.

Через мгновение я слышу, как доктор Сингер выдыхает. Ее стул скрипит, и вот она уже стоит рядом со мной у окна, глядя на улицу.

Тихим голосом она говорит: — У вас есть мужество, Картер, которого нет у большинства людей. Вы стойкий, а этого качества многим людям также не хватает. И вы добрый, что встречается еще реже. Так что да, я думаю, у вас все будет хорошо. Думаю, что и сейчас с вами все в порядке, если быть честной. Вокруг так много раненых, глубоко раненных людей, у которых никогда не будет времени или возможности обратиться за помощью.

Док поворачивается и смотрит на меня.

— Хотите верьте, хотите нет, но вы на шаг впереди.

Я сглатываю и смахиваю влагу с уголков глаз.

— Что за дурацкая игра.

Она улыбается.

— Да, жизнь может быть ужасной. А еще это может быть очень весело. Иногда в один и тот же день. Все это просто часть Божьего плана. Мы не должны воспринимать все это слишком серьезно.

Заинтригованный, я смотрю на нее внимательнее.

— Вы верите в Бога?

Как обычно, она не отвечает мне, как психиатр.

— А вы что думаете?

— Я думаю, вы даете надежду, док. Так что, даже если бы вы не верили в Бога, вы бы никогда мне об этом не сказали.

Она похлопывает меня по руке и улыбается еще шире.

— Вы очень умный человек.

— Да, но я ваш любимый клиент?

— Вы знаете, что я не могу вам этого сказать.

— Итак, ответ «да».

Все еще улыбаясь, она качает головой. Затем делает то, чего никогда раньше не делала.

Она обнимает меня.

— Все будет хорошо, Картер. В конце концов, все будет хорошо. А если что-то не так, это еще не конец.

— Господи. Вы говорите, как гребаная визитная карточка Hallmark.

Док отпускает меня и тычет пальцем мне в лицо.

— А вы говорите, как моряк. Что это за дурацкие шутки сегодня? Нет, можете не отвечать. Я и так знаю.

Она поворачивается к своему столу, когда на моем телефоне раздается сигнал о входящем сообщении. Я достаю сотовый из кармана и смотрю на экран.

София: Мне так жаль, Картер. Ты был прав. Я вела себя как дура. Во всем виновата только я. Пожалуйста, прости меня за мою глупость. С тех пор как я ушла, я ни на секунду не переставала думать о тебе. Мы можем поговорить?

У меня подкашиваются ноги. Сердце начинает бешено колотиться. Весь воздух со свистом вырывается из моих легких, как будто кто-то пнул меня в солнечное сплетение ботинком со стальным носком.

Я не могу разобраться с буквами на экране, потому что мои большие пальцы работают неправильно.

Картер: ДА. Когда?

София: Ты можешь прийти сегодня вечером?

Я закрываю глаза и медленно вдыхаю, втягивая воздух обратно в свои сжатые легкие, чувствуя, как жизнь возвращается в мое тело.

Может быть, все-таки есть что-то хорошее.

Но если этого не произойдет, мне на самом деле все равно. Пока есть София, у меня есть все, что мне нужно.

Направляясь к двери, я говорю: — Пора бежать, док. Увидимся на следующей неделе.

— Но ваше время еще не вышло.

Я не слышу, что еще она говорит, потому что я уже выхожу за дверь.