Beg For Me Morally Gray Book 3

3

СОФИЯ

Остаток дня я провела в глубоком сожалении.

Не могу поверить, что дала Картеру свой номер телефона. Также не могу поверить, что позволила ему пригласить меня на ужин. Хорошо, что он не дал мне свой номер, иначе я бы отменила встречу, как только вернулась бы домой.

Подозреваю, он знал об этом. Если так, то я его недооценила.

Но должна признать, что я заинтригована. Сомневаюсь, что у нас много общего, но между нами существует настоящая симпатия.

Когда без четверти семь раздается его звонок, я сижу в своей гостиной, потягивая белое вино, и удивляюсь тому, как сильно нервничаю.

— Алло?

— Привет, София. Это я.

Я узнаю его голос, но решаю заставить его еще немного потрудиться.

— Вам придется быть более конкретным, сэр. Мне целый день звонят десятки поклонников.

Он усмехается.

— Держу пари, что ты знаешь кто это. Ладно, посмотрим, не освежит ли это твою память. Мое имя начинается на «К» и заканчивается на «А-Р-Т-Е-Р»

— О да. Миллиардер.

— Ты говоришь так, будто это недостаток.

— Я пока не настолько хорошо тебя знаю, чтобы понять, развратили ли тебя все твои деньги.

— Пока? Звучит многообещающе.

Его тон теплый и дразнящий. Он снова флиртует со мной. Меня беспокоит, насколько мне это нравится.

— Я думала, ты напишешь мне.

— Я так и планировал сделать сначала, но мне хотелось услышать твой прекрасный голос.

Стараясь не улыбаться, я говорю: — Не нужно так напускать на себя важность.

— Я хочу понравиться тебе. К тому же, это правда. У тебя великолепный голос, как и все остальное в тебе. Назови свой адрес?

То, как он говорит мне комплименты, одновременно лестно и подозрительно. Я не привыкла к такой простой похвале от мужчины. Могу пересчитать по пальцам левой руки, сколько раз Ник делал мне искренние комплименты. Один из них без всяких оговорок – то, как он сказал мне, что я хорошо выгляжу, потому что наконец-то сбросила десять фунтов.

Моя мама такая же. Может быть, именно поэтому я поначалу чувствовала себя так комфортно с Ником. После его насмешек я чувствовала себя как дома.

Я даю Картеру свой адрес. Мы продолжаем болтать о пустяках, пока я не слышу, как к моему дому подъезжает машина. Поднимаясь, я выглядываю из окна гостиной и вижу, как он выходит из Lamborghini, окрашенного в жгучий оттенок солнца.

Я открываю дверь и наблюдаю, как Картер приближается, ухмыляясь и прижимая к уху мобильный телефон.

— Ты рано.

— Ты же просила меня не опаздывать.

— А ты всегда так хорошо выполняешь приказы?

— Может быть, тебе стоит дать мне еще немного времени и выяснить это.

Картер поднимается на крыльцо и останавливается передо мной. Он оглядывает меня с головы до ног, не отрывая телефонной трубки от уха.

— Господи. Ты сияешь. Я чувствую себя тараканом, стоящим перед картиной Караваджо.

Я приподнимаю брови.

— Ты знаком с Караваджо?

— Не позволяй этому хорошенькому личику одурачить тебя, милая. Я намного умнее, чем кажусь.

Мы улыбаемся, стоя в двух шагах друг от друга, но все еще разговариваем по телефонам. Это глупо, но весело. Игриво. Мой бывший муж никогда так не делал.

Перестань думать о Нике.

Отключив звонок, я прислоняюсь к дверному косяку и рассматриваю Картера. Рост около шести футов, привлекательная внешность и мальчишеская, но дьявольская улыбка.

Он опасен, этот парень. Мне нужно быть осторожной. Я уже чувствую, что моя болотная ведьма тает, как разогретое масло.

Картер поднимает руки на высоту плеч и медленно поворачивается, позволяя мне осмотреть его наряд. В светло-серых брюках и белой льняной рубашке на пуговицах с закатанными манжетами он выглядит небрежно и элегантно. Татуировки на его мускулистых предплечьях придают ему неожиданно сексуальный вид.

— Я прошел проверку?

— Неплохо для таракана.

Мы улыбаемся друг другу еще мгновение, пока он не заглядывает в дом через мое плечо.

— У тебя милый дом.

— Спасибо. Как и твоя машина. Я вижу, тебе нравится желтый цвет.

Его лицо вытянулось. Лишь на долю секунды. Но Картер быстро приходит в себя и натягивает улыбку, но я замечаю это и с ужасом понимаю, что он думает, будто я насмехаюсь над ним.

— Прости, если это прозвучало неправильно. Я не хотела подколоть тебя. Мне тоже нравится желтый цвет. Он очень жизнерадостный. Вообще-то, когда мы только переехали, я хотела покрасить дом в желтый, но мой бывший вел себя так, будто я просила принести котят в жертву в сатанинском ритуале, поэтому этого так и не произошло.

Картер хмурится.

— Он сказал тебе «нет»?

— Ага.

— Какой придурок. Я бы позволил тебе покрасить дом в фиолетовый и ярко-розовый цвета, если бы ты захотела.

Я изучаю выражение его лица и с удивлением нахожу его искренним. Легкий трепет удовольствия согревает мой живот, распространяясь ниже, пока я не поражаюсь, что такой невинный комментарий о краске для дома может меня возбудить.

Только на самом деле речь идет не о покраске дома. Речь идет об исполнении моих желаний, о которых, очевидно, знает моя вагина.

Осторожно, София. Это всего лишь один ужин, ничего больше.

— Зайди на минутку, я возьму свою сумочку.

Я поворачиваюсь и иду через фойе, чувствуя, что Картер следует за мной. Я пытаюсь взглянуть на дом другими глазами, гадая, что он на самом деле думает о нем.

«Милый» – такое двусмысленное слово. Оно может означать что угодно, от «хорошего» до «отвратительного», в зависимости от того, как его произносят.

Я представляю себе его квартиру, обставленную черной кожаной мебелью и украшенную отражающими стеклянными поверхностями, как секс-логово, куда он после ужина приводит своих молоденьких блондинок, чтобы заняться спортивным сексом перед одним из многочисленных зеркал, развешанных специально для этого.

Я никогда не занималась сексом перед зеркалом. Не знаю, почему от одной мысли об этом у меня по коже бегут мурашки.

Хотя, конечно, знаю, но это будет ужин, а не секс. Я даже не стала брить ноги.

Я беру свою сумку с того места, где оставила ее на кухонном столе, и поворачиваюсь, пораженная, обнаружив Картера прямо там, менее чем в двух футах от меня.

— О… привет.

— Привет. Прости, что я стою так близко.

— Правда?

— Да.

— Ты не выглядишь виноватым.

— Ладно, технически, мне жаль только, что из-за этого у тебя на лице появилось такое тошнотворное выражение, но, если бы я думал, что мне это сойдет с рук, между нами вообще не осталось бы места.

Мы смотрим друг на друга, вытянув руки по швам, и небольшое пространство между нами вибрирует на высокой, опасной частоте.

Все, что нам нужно для поцелуя, – это чтобы он наклонился ко мне.

— Я не чувствую тошноты. Однако я думаю, что, возможно, мне следует установить несколько основных правил для этого ужина, на который ты меня ведешь.

Голубые глаза горят, Картер улыбается.

— Ты, конечно, любишь правила.

— Иногда они необходимы.

— Например, когда ты идешь на свидание?

— Например, когда молодые люди, которые хотят объединить свою компанию с моей, так экстравагантно льстят мне и забывают о понятии личного пространства. И это не свидание.

Он на мгновение задумывается обо всем этом, склонив голову набок, выражение его лица задумчивое.

— У меня есть кое-какие соображения. Разреши поделиться ими.

Я сдерживаю улыбку. Картер просто чертовски очарователен.

— Конечно. Валяй.

— Спасибо. Ладно, приступим. Я не врал, когда говорил, что мне насрать на наш бизнес, но я понимаю, что ты меня плохо знаешь, поэтому не жду, что ты поверишь мне на слово. Кроме того, я не льщу тебе, когда говорю, что ты великолепна. А выражаю свои чувства. Если тебе это неприятно, скажи мне, и я перестану. Если ты не скажешь мне остановиться, я этого не сделаю, потому что не хочу, чтобы у тебя были какие-либо сомнения в том, насколько привлекательной я тебя считаю. И, наконец…

Он одним шагом сокращает расстояние между нами и пристально смотрит мне в глаза. Его голос становится хриплым.

— Это определенно свидание. Хочешь знать почему?

Вопреки здравому смыслу, я соглашаюсь.

— Почему?

Картер протягивает руку и легко касается двумя пальцами вены, пульсирующей на моей шее. Его улыбка легкая и самодовольная.

— Потому что твое сердце бьется так же сильно, как и мое.

На долю секунды мне кажется, что он собирается поцеловать меня, и я словно наэлектризована. Но вместо этого он хватает меня за руку.

— Давай, пойдем есть. По дороге в ресторан ты можешь рассказать мне все о себе, и мы оба притворимся, что ты втайне не надеялась, что я тебя поцелую.

Я следую за ним к двери, беспокоясь, что даже мои небритые ноги не смогут остановить этот несущийся поезд.

Мне уже кажется, что я схожу с ума, а мы еще даже не заказали закуски.

Мы сидим друг напротив друга за маленьким столиком, накрытым белой скатертью и освещенным свечами. Воздух наполняют аромат жареного чеснока и звуки оперы Пуччини. Заведение крошечное, всего на полдюжины столиков, расположенных вдоль кирпичной стены напротив бара.

— Мне здесь нравится, — произносит Картер, оглядываясь по сторонам.

— Подожди, пока не попробуешь еду. Она превосходна.

Словно по зову, к нашему столику подходит официант в белом фартуке. Он приветствует нас, протягивает меню и рассказывает о фирменных блюдах, которые подают в ресторане.

Затем выжидающе смотрит на меня.

Я спрашиваю: — Картер, ты пьешь красное вино?

— Да.

— У Фабрицио в меню есть отличное Amarone. Не возражаешь, если я закажу бутылку?

Он выпрямляет спину, небрежно кладет руку на спинку стула и улыбается мне.

Я принимаю это как положительный ответ. После краткого обсуждения с Фабрицио, чтобы убедиться, что вино из списка действительно доступно, я делаю заказ и отправляю его восвояси. Когда снова обращаю свое внимание на Картера, он все еще улыбается, но теперь выглядит впечатленным.

— Что?

— Я никогда не встречал никого, кто говорил бы по-итальянски.

Я разворачиваю салфетку на коленях и стараюсь не выдать улыбку от восхищения в его тоне. Ник считал, что мое стремление самостоятельно выучить язык поражает. Не говоря уже о том, что это пустая трата времени.

— Миллион лет назад я ездила в Италию на медовый месяц. Подумала, что будет проще, если кто-нибудь из нас сможет общаться с местными жителями. Передвигаться и все такое.

— Правда?

Я киваю, вспоминая, как раздражался мой новый муж после десяти дней, в течение которых я переводила для него. Даже тогда, несмотря на то что это значительно облегчало поездку, он ненавидел, когда что-то было не под его контролем.

Удивительно, насколько красными кажутся эти флаги в ретроспективе.

Картер наклоняется вперед и опирается предплечьями о край стола. Он сцепляет руки и смотрит мне в глаза.

— Это больное место, твой бывший?

Пораженная его замечанием, я первым делом пытаюсь возразить. Но вместо этого набираю в грудь воздуха и говорю ему правду.

— Да, на самом деле. Это так.

Картер внимательно изучает мое лицо. Очевидно, что хочет расспросить меня о подробностях. То, что он этого не делает, как-то мило и приятно радует. Это также позволяет мне чувствовать себя достаточно комфортно, чтобы рассказать немного больше.

— В этом не было ничего драматичного. Он неплохой человек. Мы просто… отдалились друг от друга.

Потом Ник начал спать со своей ассистенткой, но к тому времени между нами уже все было кончено, и длилось это долгие годы.

Конец брака никогда не наступает в день окончательного развода или подачи документов. Это даже не значит, что любовь умирает, потому что любовь приходит и уходит, и ее всегда можно найти снова, если оба человека преданы своему делу.

Конец брака – это день, когда вы понимаете, что все, что говорит или делает ваш партнер, так или иначе, не имеет для вас никакого значения.

Поэтому, когда я обнаружила смс от Бриттани на телефоне Ника и застыла в полной растерянности, хотя должна была биться в истерике, я поняла, что пришло время позвонить адвокату.

— Как долго вы были женаты?

— Двадцать лет.

Оно висит между нами – число, которое ненамного меньше, чем все время, что Картер прожил.

— Ты сожалеешь об этом?

— О том, что вышла замуж?

— Да.

Я качаю головой.

— Ты не можешь сожалеть о выборе, который делаешь добросовестно. Я была молода и влюблена. Не всегда все должно продолжаться вечно, чтобы считаться успешным.

— Несмотря на то, что вы развелись, ты считаешь, что ваш брак был успешным?

— Да. Я многое поняла. В основном, о себе, но и о жизни тоже. И я избавила от этого свою дочь, так что да, я думаю, что мой двадцатилетний брак, закончившийся разводом по обоюдному согласию, можно назвать успешным. — Я невесело усмехаюсь. — Не то, чтобы моя мама со мной согласна. Она бы скорее толкнула моего отца под колеса мчащейся машины или подсыпала крысиный яд ему в кофе, чем развелась с ним.

— «Пока смерть не разлучит нас», так или иначе, да?

— Именно так. Мой бедный отец, наверное, каждую ночь спал с открытыми глазами.

Картер собирается задать еще один вопрос, когда возвращается Фабрицио с вином. Он протягивает мне бутылку, чтобы я одобрила выбор, затем открывает ее и наливает немного вина в мой бокал. Я нюхаю, взбалтываю и делаю глоток, закрывая глаза, пока сухие специи и сочные ягодные нотки обволакивают мой язык.

— Perfecto, Fabi. Grazie.

— Prego.

Он слегка кланяется, затем наполняет мой бокал. Следующим он наливает Картеру, стараясь не показывать, что с любопытством разглядывает его. Я прихожу сюда часто, но всегда одна.

Фабрицио, наверное, интересует, не мой ли Картер племянник.

Впрочем, мне все равно, что он думает. Это не поколение моей бабушки. Женщины работают вне дома, мы можем получать ипотечные кредиты и кредитные карты на свое имя, не прибегая к помощи мужа, и можем без стеснения ужинать с молодыми мужчинами.

Мы даже можем заняться с ними горячим сексом, если захотим.

Горячим, потным, приносящим удовлетворение сексом на четвереньках перед зеркалом в полный рост.

— Я бы хотел знать, о чем ты сейчас думаешь, — говорит Картер, когда Фаби уходит.

— Хорошо, что ты не знаешь. Попробуй вино.

Он повинуется мне, не делая неодобрительного выражения лица, как всегда делал Ник, если я забывала добавить «пожалуйста» перед любой просьбой. Я знаю, что несправедливо проводить сравнения, но разница между ними настолько поразительна, что я ничего не могу с собой поделать.

Я также не могу не задаться вопросом, разделяет ли он отвращение Ника к оральному сексу.

Судя по тому, как Картер смотрит на меня, многозначительно проводя языком по краю своего бокала, вероятно, нет.

— Вы намеренно провоцируете меня, мистер МакКорд?

Он невинно хлопает ресницами.

— Я? Провоцирую? Никогда.

Мы обмениваемся улыбками. Интересно, занимался ли он когда-нибудь любовью с женщиной, которая стала матерью, или у всех его партнерш идеально плоский и подтянутый живот, на котором в противном случае были бы растяжки и шрамы от кесарева сечения.

Как странно, что я допускаю такую мысль. Я не планирую заниматься с ним сексом. Это ужин, ничего больше.

Мы ведем светскую беседу и пьем вино, заказываем закуски и первые блюда. Мы немного смеемся и немного неловко молчим, наши взгляды снова и снова встречаются, и это меня волнует, хотя я бы предпочла, чтобы этого не было. Посреди поедания тортеллини я понимаю, что улыбаюсь, глядя на свою еду, как сумасшедшая.

Я получаю удовольствие. Как неудобно.

— У тебя сногсшибательная улыбка.

Я поднимаю взгляд от тарелки и вижу, что Картер пристально смотрит на меня. Не обращая внимания на свой учащенный пульс, я стараюсь говорить непринужденно, когда отвечаю. Этот мужчина, очевидно, неисправимый ловелас. Нет необходимости поощрять его.

— Так говорят все парни. Как тебе лазанья?

— Такая вкусная, я бы расплакался, но я не хочу, чтобы ты думала обо мне плохо.

— Совсем наоборот. Мужчина, который может плакать без стыда, – герой моей книги.

— В таком случае, я вот-вот расплачусь.

Я с трудом сдерживаю улыбку и молча любуюсь тем, как в свете свечей кожа Картера приобретает золотистый оттенок, а волосы переливаются платиновыми бликами.

Обычно я предпочитаю темноволосых мужчин, но красота этого белокурого Адониса неоспорима. В этой ямочке на подбородке тоже есть определенная привлекательность. А тень на его небритой челюсти придает его внешности суровость, которая мне нравится.

Я размышляю, стоит ли говорить ему об этом, но решаю остановиться на чем-то менее поверхностном, чем его внешность.

— Я собираюсь сделать тебе комплимент. Постарайся, чтобы это не ударило тебе в голову.

— Подожди, дай мне собраться. — Он ставит локти на стол и нетерпеливо закладывает ладони за уши. — Ладно. Продолжай.

— Ты не такой, как я думала.

Картер приподнимает брови.

— Это и есть твое представление о комплименте? Мне бы не хотелось слышать, как это звучит, когда ты критикуешь меня. Мое бедное эго, возможно, никогда не оправится.

— Может быть, если бы ты помолчал полсекунды, я смогла бы уточнить.

Откидываясь на спинку стула, он делает движение рукой, закрывающей рот, а затем улыбается.

— Ты очень дружелюбный.

— Что, похож на лабрадора? Я собака, которую можно взять в семью?

— Картер. Веди себя тихо.

Когда он протяжно произносит: — Да, мэм, — и медленно моргает, клянусь, мои последние запасы эстрогена выбрасываются прямо в кровь. Волна жара, разливающаяся по моему телу, способна дважды поджечь скатерть.

— Ты такой дружелюбный, что это неожиданно. Так же, как то, что ты сделал для того парня в тренажерном зале. Это было очень благородно с твоей стороны.

Некоторое время Картер молча изучает меня.

— Ты думала, я эгоцентричный богатый придурок.

Я качаю головой, но это не значит ни «да», ни «нет».

— Я действительно не знала, что и думать. Ты был чрезвычайно самоуверен на том заседании правления. И у твоей семьи есть определенная…репутация.

— Что мы беспощадные. Да. Но только в бизнесе. — Он делает паузу, затем усмехается. — В жизни все не совсем так.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, если бы я был моим старшим братом Каллумом, я бы уже похитил тебя и запер в своем подвале.

— Похоже, он настоящий обаяшка, — сухо говорю я.

— Он высокомерный, контролирующий, властный засранец, но я должен признать, что этот парень знает, как добиться своего.

Хотя его слова не слишком лестны, в них нет враждебности. Мне интересно узнать о его семье.

— Вы близки?

— Мы постоянно видимся в офисе. Но близки? В смысле, по-дружески? Не совсем. Каллум не близок ни с кем, кроме своей жены. — Он смеется. — И я почти уверен, что это просто стокгольмский синдром.

— Похоже, это интересная история.

Картер смеется и качает головой, что, как я понимаю, означает, что он не хочет вдаваться в подробности. Вместо того чтобы засыпать его очередными вопросами о его старшем брате, перейдем к среднему.

— Я слышала об автомобильной аварии Коула, когда это случилось впервые, но с тех пор в новостях ничего не было. Как у него дела?

— Для человека, чья личность мрачная, как темница в замке Дракулы, он держится молодцом. Я благодарен его невесте. Эта женщина – святая.

Он улыбается.

— Она бы тебе понравилась.

— Почему?

— Она тоже крутая.

Взбалтывая вино, я улыбаюсь ему в ответ.

— Ты не знаешь, крутая ли я. Может быть, я овца в волчьей шкуре. Зефирка, притворяющаяся врединой.

— О нет, я точно знаю, кто ты такая.

Смелость этого заявления заинтриговала меня. Как и интимность в его глазах. Что-то в выражении его лица подсказывает, что он знает все мои самые темные секреты.

— И кто же я, мистер МакКорд?

Глядя мне прямо в глаза, он без колебаний отвечает: — Моя будущая жена.