Восходящая бессмертная

Глава 12

«Что мы здесь делаем?» — тихо спросил Торн, когда Стефани остановилась прямо у двери, через которую она втащила его, чтобы позволить своим глазам привыкнуть к полутемному интерьеру.

«Это закусочная», — объяснила Стефани, разглядывая свободные столики. Заметив кабинку вдоль стены, она схватила его за руку и потянула за собой, пересекая маленькое тесное помещение. Стефани отпустила Торна, чтобы сесть с одной стороны, ожидая, что он сядет напротив. Она была на полпути к столику, прежде чем поняла, что он остался на месте.

Стефани уже собиралась спросить, в чем проблема, когда до нее дошло. Он не мог сидеть на своих крыльях. Выругавшись, она быстро огляделась. В центре стоял пустой стол с настоящими стульями вокруг него, но это тоже не годилось. Он не мог сесть там, не рискуя распахнуть плащ и обнажив крылья. Она уже собиралась запаниковать, думая, что это была ошибка, когда Торн взял ее за руку и начал подталкивать к задней части забегаловки.

Они почти подошли к задней стойке, когда она заметила два пустых барных стула. Это были старомодные модели, обтянутые красной искусственной кожей и вращающиеся на металлической основе. С облегчением вздохнув, Стефани села, как только они добрались до табуретов, и наблюдала, как Торн сам занял место. Она боялась, что у него возникнут проблемы, но вместо того, чтобы сесть спереди, как она это сделала, он остановился за табуретом и обхватил его одной ногой, сел и подтянул другую ногу.

— Впечатляет, — сказала Стефани с легкой улыбкой.

«Я не только красивое лицо, — сказал он ей.

Это вызвало ее смех, а затем она повернулась к официантке, подошедшей с другой стороны стойки. Она была миниатюрной, и ей было по крайней мере семьдесят лет, но в ней все еще оставался намек на красоту, которой она, должно быть, обладала в молодости. На ее бейджике было написано Лорен.

«Привет, народ. Могу я заинтересовать вас специальным завтраком? Или мне принести вам меню? — спросила Лорен, весело улыбаясь им.

«Что за особенный завтрак?» — спросила Стефани.

«Тост, два панкейка, картофельные оладьи, два яйца, и на выбор бекон, колбаса или ветчина», — быстро перечислила она, а затем усмехнулась. — И кофе, конечно. Или чай, если хотите.

«Я возьму особенный», — решила Стефани.

— Я тоже, — согласился Торн.

«Хорошо, бекон, колбаса или ветчина?» — спросила она Стефани.

«Колбаса, яйца полегче ((eggs over easy)глазунья, немного перевернутая в конце приготовления, чтобы желток остался жидким) и кофе», — ответила Стефани, перечислив все свои предпочтения.

Кивнув, официантка повернулась к Торну. — А ты, красавчик?

Торн слабо улыбнулся. — Колбасу, просто глазунью и кофе, пожалуйста, Лорен.

«М-м-м, красивая внешность, акцент и манеры», — сказала Лорен, покачав головой, а затем сказала Стефани: «Его стоит держаться (К нему стоит приглядеться)», прежде чем поспешно уйти.

Стефани смотрела, как женщина уходит, а затем повернулась к Торну и увидела, что он улыбается ей.

— Меня держаться, — объявил он с ухмылкой.

— Да, это так, — торжественно сказала Стефани.

Торн моргнул от ее серьезного тона, а затем взглянул на Лорен, которая вернулась с двумя дымящимися чашками кофе.

«Ваши завтраки будут готовы через десять минут», — объявила Лорен, ставя чашки, а затем, указывая на подставку для салфеток с кетчупом, сахаром и миской со сливками, добавила: «Сливки и сахар здесь. Но дайте мне знать, если понадобится еще или вы предпочитаете подсластитель».

«Нет. Сахар пойдет, спасибо, — пробормотала Стефани, поскольку женщина смотрела на нее, пока говорила. Стефани предположила, что женщины чаще просят подсластитель, чем мужчины.

«Ладненько. Помашите мне рукой, если вам что-нибудь понадобится, — сказала Лорен, прежде чем снова уйти.

Слабо улыбаясь, Стефани взяла пару сливок и сахар и начала доводить кофе до ума, как и Торн.

Она сделала первый глоток на самом деле очень хорошего кофе, когда он вдруг объявил: «Я внештатный редактор крупного издательства в Великобритании».

Стефани повернулась к нему с удивлением. — Ты редактор?

Торн кивнул. «Но я занялся этим только после рейда. До этого. ". Он покачал головой. «Ну, по сути, на острове не было никакой работы, если только я не хотел работать на Дресслера, а об этом не могло быть и речи».

— О да, определенно, — мрачно согласилась Стефани.

«Одна из первых вещей, которые мама сделала, как только Дресслер сбежал, связалась со своими старыми друзьями. Она немедленно связалась с Маргаритой, своей самой близкой подругой до замужества, и вкратце рассказала ей о том, что произошло, и почему все контакты были прерваны». Остановившись, он криво улыбнулся и сказал: «Ну, она дала ей несколько отредактированную версию, в которой не было генетических экспериментов, гибридов с крыльями, бессмертных и т. д.».

«Ах». — Стефани кивнула, не удивившись этому. Силовики настояли бы на этом. Последнее, чего они хотели бы, так это внимания к острову, гибридам и, соответственно, бессмертным, поскольку они тоже были там жертвами.

— Так или иначе, оказалось, что Маргарита унаследовала и до сих пор управляет издательством в Британии. Он сделал короткую паузу, а затем признался: «Ну, в действительности, она владеет издательством, но по факту там заправляет ее дочь. Так или иначе, после нескольких электронных писем Маргарита организовала для меня ставку редактор-фрилансер. Они отправили мне по электронной почте рукопись вместе с инструкциями о том, что делать. Я отредактировал и отправил ее обратно, и им понравилась моя работа. Теперь они присылают мне все книги, которые я могу редактировать». Он криво улыбнулся. «Учитывая мою любовь к книгам, я думал, что это будет работа мечты».

«Но это не так?» — спросила Стефани, слегка приподняв брови.

«На самом деле, удовольствие от книги портится, когда приходится постоянно останавливаться, вносить исправления и тому подобное», — признал он. — Но, может быть, только у меня.

— Хм, — пробормотала Стефани, но предположила, что это может быть проблемой. Ему больше не нужно было просто читать для удовольствия.

«Итак, я начал подрабатывать программированием на стороне и, возможно, в конечном итоге переключусь на это на полную ставку, чтобы вернуться к чтению для удовольствия. Или, может быть, я буду совмещать и то, и другое, — сказал он, пожав плечами.

— Звучит… Ох. Стефани сделала паузу, чтобы улыбнуться Лорен, когда она появилась с другой стороны стойки, чтобы долить кофе. — Спасибо, Лорен.

«Не за что.» — Пожилая дама улыбнулась им обоим и поспешила прочь.

Стефани и Торн потратили минуту на то, чтобы подправить свой кофе и сделать глоток, а затем Торн поставил свою чашку и объявил: «Я всегда хотел собаку, но это было невозможно. Ничто не попадало на остров без одобрения Дресслера, и единственными животными, которых он допускал на остров, были те, у кого он мог собрать ДНК».

— О, — сказала Стефани, немного сбитая с толку резкой сменой темы.

— Я подружился с парой птиц, — сказал он теперь со слабой улыбкой. «Я бы не назвал их домашними питомцами, потому что они были свободны. Я бы никогда не посадил их в клетку, но я приносил им дольки апельсина, и они каждый день возвращались ко мне, а иногда и летали со мной».

Несмотря на ее замешательство при смене темы, комментарий заставил Стефани улыбнуться, когда она представила Торна с его огромными крыльями, летящего над островом с парой крошечных птиц и кормящего их дольками апельсина.

— По правде говоря, — продолжил Торн, — помимо моей матери и Марии, они были моими единственными друзьями до рейда. Другие гибриды, те, кого не держали в клетках и позволяли передвигаться по острову, они….». Он вздохнул и покачал головой. «Они знали, что Дресслер — мой отец, и не хотели иметь со мной ничего общего. Большинство подозревали, что я был его шпионом. Другие просто ненавидели меня, потому что он был моим донором спермы».

— Прости, — сказала Стефани, думая, что это несправедливо. Он был такой же жертвой, как и они.

Торн пожал плечами. — «Большинство из них подобрели после рейда. Я подозреваю, что бессмертные сказали им, что я не был шпионом, не общался с Дресслером и был такой же жертвой, как и они. Как бы то ни было, после рейда у меня появилось несколько друзей. Только одного из них я считаю близким другом. Сантьяго.»

«Сантьяго?» — спросила Стефани.

Торн кивнул, сделал еще глоток кофе, а затем сказал: «Дресслер использовал свою сперму и яйцеклетку одной из своих жертв и ДНК животных, аналогичную моей, чтобы создать Сантьяго».

«Значит, он твой сводный брат», — рассуждала Стефани, а затем нахмурилась и сказала: «Подожди. Одна из его жертв? Бессмертная?

«Нет. Дресслер похищал не только бессмертных. Он также похищал смертных мужчин и женщин, чтобы получить их ДНК, и делал это задолго до того, как открыл бессмертных и перенаправил свое внимание. Мать Сантьяго была одной из них. Она была студенткой в университете. Мы думаем, что одна из его. Он заманил ее какими-то посулами или проектом. Она не покинула остров. Он держал ее взаперти и накачивал наркотиками, собирал яйцеклетки и оплодотворял ее, как и мою мать. Она покончила с собой вскоре после рождения Сантьяго.

— О Боже, — выдохнула Стефани.

Она все еще обдумывала это, когда он объявил: «И я люблю боевики с небольшим количеством саспенса. Хотя мне нравятся фильмы Marvel, и «Стражи Галактики», возможно, пока что мой любимый фильм из всех».

Именно тогда Стефани поняла, что он просматривает список вещей, которые она использовала в качестве примеров, когда доказывала свою точку зрения, что он тоже ничего не рассказал ей о себе. На самом деле, он шел прямо по списку. Домашние питомцы? Карьера? Друзья? Кино? Сделано. Сделано. Сделано. Сделано. Боже, это означало, что пришла ее очередь, поняла она.

— Стефани? — Торн сказал с беспокойством, когда она промолчала.

«Мне тоже нравятся Стражи Галактики», — выпалила она.

«О, это прекрасный фильм», — объявила Лорен, привлекая их внимание к своему прибытию. «Нам с Ронни очень понравилось».

Увидев многочисленные тарелки, которые держала их официантка, Стефани быстро отодвинула чашку с кофе, чтобы женщина могла их поставить. Тарелка с тостами, тарелка с блинчиками (панкейки) и тарелка с ее колбасой, оладьями и яйцами тут же были поставлены перед Стефани. Ее взгляд скользнул по аппетитной еде, а затем она повернулась и увидела, как Лорен ставит на стол последнюю тарелку Торна.

«А теперь быстренько все съели», — приказала Лорен перед тем как уйти.

«Ты видела? У нее были все шесть тарелок, — с восхищением сказал Торн.

— Я знаю, удивительно, правда? — Стефани сказала с удивлением.

Они улыбнулись друг другу, а затем оба повернулись, чтобы начать есть, но Стефани отвлеклась, поскольку подумала, что теперь, когда он ответил на ее вопросы о нем, он ожидал, что она ответит на его. Ей просто нужно было решить, к каким она готова или что ей следует рассказать.

Торн спрашивал о спутниках жизни, вспомнила она. Но это было. . Да ладно! Как сказать кому-то, что он твой спутник жизни? Большинство бессмертных, которых она знала, сильно напортачили с объяснениями. Кроме того, стоит ли ей вообще говорить ему, когда она все еще не уверена, что с ней происходит? В продуктовом магазине она не много узнала. Пятьдесят на пятьдесят. Стефани узнала, что она по-прежнему может читать людей и управлять ими, но ей действительно нужно настраиваться на чтение их, а не как раньше их мысли просто захлестывали ее, и ей также нужно прикасаться к ним, чтобы сделать это. Что было далеко от того уровня навыков, который у нее был в этой области. Если бы она могла это так назвать. Раньше Стефани не контролировала это. Не то, чтобы плохо слышала, или не слышала, она просто была засыпана всем этим.

Она полагала, что могла просто объяснить ему, что такое спутники жизни, не говоря, что он ее. Конечно, он, вероятно, разобрался бы с этим, но…

«Ты упомянула, что я не сказал тебе, что я здесь, чтобы ампутировать крылья. Или почему, — вдруг сказал Торн.

Стремясь избежать необходимости говорить самой, Стефани тут же повернулась к нему, вопросительно подняв брови.

«Я хочу сделать операцию для моей матери и Марии», — сказал он ей, и, прежде чем она успела ответить, сказал: «Они провели всю мою жизнь до рейда, защищая и сражаясь за меня. Видишь ли, Дресслер хотел поэкспериментировать со мной, чтобы выяснить, какая ДНК прижилась, что я могу делать и так далее.

Стефани поморщилась при мысли об экспериментах, которые он проделал бы, чтобы выяснить эти вещи. Она даже представить себе не могла, как страдал бы Торн.

«Но моя мать контролировала деньги. Она должна была подписывать каждый перевод, который он делал. Дресслер ничего не мог сделать, чтобы изменить это. Это было в завещании ее отца», — пояснил он. «Итак, моя мать согласилась дать ему любые средства, которые он захочет, если он оставит меня в покое. Она также угрожала зарезать его(Торна) и убить себя, если он этого не сделает».

Голова Стефани откинулась назад, словно от удара при этих словах, ее глаза расширились, и Торн кивнул.

— Она бы это сделала, — торжественно сказал он. — И он это знал.

— Но разве тогда он не унаследовал бы деньги? — спросила она с замешательством.

Торн покачал головой. «Если мать умрет, все достанется ее двоюродному брату. Ее титул, замок, деньги, все.

Стефани моргнула. «Замок?»

— Моя мать — герцогиня, — объяснил он с легкой улыбкой.

— О, — выдохнула она, широко раскрыв глаза, а затем нахмурилась. «Подожди. Почему все должно достаться какому-то кузену, если она умрет? Разве не должно все достаться тебе?»

— В человеческом мире меня нет, — тихо сказал Торн. «Мое рождение не было зарегистрировано. Юридически я не существую».

«Понятно.» — Стефани вздохнула, немного недовольно. Дресслер так много у него отнял.

«И Мария потеряла все в тот день, когда я родился», — продолжил он. «Помогая моей матери родить и увидев меня. ". Торн покачал головой. «Дресслер не мог позволить ей покинуть остров и рассказать кому-либо о том, что она видела. Он заставил ее написать мужу, что она бросает его и их сына и остается с моей матерью на острове».

— Черт, вот же ж злобный кусок дерьма, — прорычала Стефани, а затем, вздохнув, сказала: — Значит, она жила с твоей матерью в том маленьком домике на острове и помогала растить и защищать тебя?

Торн кивнул. «Мария также была носителем сообщений после того, как моя мать была прикована к инвалидной коляске. Она-"

«Как это произошло?» — прервала Стефани.

Торн поморщился. — «После того, как Дресслер послал своего человека, чтобы сбросить меня со скалы, они боялись того, что он сделает дальше. Он нарушил соглашение не экспериментировать на мне, — указал он. «Мать наказала его, отказавшись подписывать денежные переводы, как она и обещала. Но когда он пригрозил забрать меня в свою лабораторию, если она этого не сделает, ей пришлось уступить, чтобы я был в безопасности. Но и Мать, и Мария боялись того, что он может сделать дальше, поэтому начали планировать побег. Они собирались попытаться добраться до одной из лодок и уплыть ночью». Торн сделал паузу и нахмурился, прежде чем признаться: «Они никогда не рассказывали мне подробности того, что произошло, но Мать каким-то образом была ранена при попытке и парализована ниже пояса. С тех пор она была прикована к инвалидной коляске, и после этого Марии пришлось ходить к Дресслеру и бороться за то, чтобы достать мне одежду, школьные учебники и т. д.».

Торн остановился, чтобы сделать глоток кофе, а затем вздохнул. «Эти две женщины — единственная причина, по которой я жив и здоров. И теперь, когда мы освободились от Дресслера, они хотят перебраться на материковую часть Венесуэлы, и я поеду с ними. Чего я не могу сделать с крыльями».

— Вот почему ты решился на операцию, — мягко сказала она.

— Я совсем этого не хочу, — признался он с усталым вздохом. «Я имею в виду, что часть меня знает. Я был бы нормальным, мог бы жить, где захочу, и так далее. Но другая часть. ". Торн поколебался, а затем попытался объяснить. «Мои крылья — часть меня. Я люблю свободу полета, я люблю скользить по воздушным потокам, глядя на мир внизу».

Он улыбнулся при этой мысли и, казалось, погрузился в воспоминание о полете, но потом его улыбка увяла, и он сказал: «Но моя мать и Мария обе потеряли шанс на нормальную жизнь и вынуждены были пятьдесят два года моей жизни до рейда, сражаться за меня и заботится обо мне. Я обязан им обоим жизнью, — несчастно сказал он. «Я не могу вернуть им то, что они потеряли, защищая меня, но я могу, по крайней мере, сделать их последние годы счастливыми и комфортными. Так что ради мамы и Марии я отрежу себе крылья и, возможно, оторву себе голову, чтобы походить на человека. Я чувствую, что это меньшее, что я могу сделать, чтобы отплатить им за все, что они сделали для меня».

— Двадцать два, — рассеянно сказала Стефани, размышляя о том, в каком положении находится Торн. Он совсем не хотел лишаться крыльев. Он делал это только для своей матери и Марии, потому что чувствовал, что должен им за все, что они для него сделали. Наверняка его мать и Мария не знали об этом? Как они могли позволить ему это сделать? Единственное, о чем она могла думать, они, наверно, не знали, что он на самом деле не хотел терять свои крылья. Это было единственное, что имело смысл. Две женщины, которые так многим пожертвовали ради него, вряд ли бы потом потребовали, чтобы он отрезал часть себя, чтобы провести оставшиеся несколько лет в городе. Это не укладывалось в голове.

«Что?» — в замешательстве спросил Торн, возвращая ее к разговору. Когда она тупо посмотрела на него, он сказал: «Чего двадцать два?»

«Ой.» — Она слабо улыбнулась. — Ты сказал, что они заботились о тебе и защищали пятьдесят два года до рейда, который был шесть лет назад. Значит, тебе пятьдесят восемь, — весело заметила она. «Но этого не может быть. Итак, ты, должно быть, имел в виду двадцать два. Или тридцать два, я полагаю, хотя ты чертовски хорошо выглядишь для тридцати восьми, если это так.

Торн помолчал с минуту, а затем мягко сказал: — Стефани, моей матери восемьдесят лет. Ей было двадцать два, когда она родила меня. Мне пятьдесят восемь лет».

«Что?» — она ахнула с недоверием, а затем покачала головой. «Ни за что!»

Он серьезно кивнул. — Клянусь, что это так.

Стефани снова отрицательно покачала головой. — Но ты выглядишь не старше двадцати пяти. Тридцать максимум».

— Да, — медленно сказал он, а затем поморщился. — Это ДНК Turritopsis dohrnii.

«Чего?» — спросила она безучастно.

«ДНК Turritopsis dohrnii», — повторил он, а затем добавил: «Ее также называют бессмертной медузой».

«Верно. Бессмертная медуза, — пробормотала Стефани и глубоко вздохнула, затем снова выдохнула, прежде чем сказать: — Хорошо. Объясни.»

— Бессмертная медуза обладает редким клеточным механизмом, называемым трансдифференцировкой, — начал он, но остановился, когда Стефани покачала головой.

— Заткнись, пожалуйста, — сказала она. «Я понятия не имею, что такое трансдифференцировка».

«Верно. Извини, — пробормотал он, а затем просто сказал: — Знаешь историю о Бенджамине Баттоне.

Ее глаза расширились от ужаса, и она задохнулась: «Ты, что станешь младенцем в подгузнике и всем остальным?»

— Нет, — сказал Торн с тревогой, а затем нахмурился. — По крайней мере, раньше такого не было. Вздохнув, он покачал головой и сказал: «Медуза, о которой я упоминал, может полностью вернуться к полипу, а затем….».

«Начать заново?» — предположила она, когда он заколебался.

— Достаточно близко, — пробормотал Торн.

— Но ты нет, — обеспокоенно сказала Стефани. «Ты же не вернешься к полипу или его человеческой версии?»

Торн покачал головой. «Нет. Но предыдущие три раза — когда мне было тридцать пять, сорок пять и пятьдесят пять — у меня было что-то вроде…. откат системы/ обновление?» — предположил он, не будучи уверенным, что использует правильную формулировку или, по крайней мере, что-то, что она поймет.

— Хорошо, — медленно произнесла Стефани, а затем спросила: — Вернулся к чему?

«Молодой версии себя».

Она подумала об этом, а потом спросила. — «Как?»

«Лихорадка и состояние, похожее на кому, или анабиоз», — ответил Торн, а затем объяснил: «Вскоре после моего тридцатипятилетия, у меня началась лихорадка. На второй день лихорадки я не спустился вниз в обычное время, и Мария пошла проведать меня. Она сказала, что не смогла разбудить меня, что бы она ни делала, и я был горячий. Мать не могла подняться наверх в своем инвалидном кресле, поэтому Мария заботилась обо мне, и она делала все, что могла, чтобы сбить лихорадку, но ничего не помогало. А потом вдруг все прекратилось. Температура нормализовалась, и через день я очнулся».

Слабо улыбаясь, он сказал: — «Мария думала, что это чудо. Она провела большую часть первого дня, вознося благодарности Богу за мое спасение. . когда она помогала мне пить воду, есть и ходить в ванную, чтобы принять душ. Сначала я был довольно слаб, — сказал ей Торн. «Но я отчаянно нуждался в душе и не мог ждать, когда восстановятся силы». Скривившись, он объяснил: «Когда я очнулся, я был весь покрыт слизистой слизью, как будто мое тело выталкивало неприятные вещества через мои поры».

Стефани напряглась и села на стул. «Тоже самое происходит во время оборота».

Торн кивнул. «Ага. Я видел тоже самое у Сариты, во время ее оборота, и было похоже, что из ее пор сочится то же самое вещество, которое выходило из меня, когда была лихорадка».

— Ага, — пробормотала Стефани, задаваясь вопросом, изучали ли ученые в Атлантиде эту бессмертную медузу, создавая нано. Хотя немного слизи действительно выходило только во время оборота. Торн сказал, что это случалось с ним трижды. Отбросив эти мысли, она спросила: «Значит, когда ты очнулся, ты выглядел моложе?»

— Не сильно, — сказал Торн со слабой улыбкой. — Я имею в виду, когда это случилось в первый раз, мне было всего тридцать пять. У меня, может быть, появились гусиные лапки на глазах, пара солнечных пятен на руках, а перья на голове стали немного тоньше и немного потускнели. Но когда я очнулся после лихорадки, гусиные лапки и солнечные пятна исчезли, а перья снова стали густыми и блестящими. Я также выглядел на десять лет моложе. У меня было больше энергии, я чувствовал себя немного сильнее». Он пожал плечами. «С этого момента я продолжил стареть, и вскоре после моего сорокапятилетия это случилось снова: лихорадка, кома, выход токсинов через кожу, а затем пробуждение, я выглядел и чувствовал себя на десять лет моложе. Не так сильно, чтобы другие заметили, но я заметил. И я не был таким слабым, когда вышел из комы в этот раз, и тем более в последний, так что мое тело, должно быть, приспосабливается к этому процессу».

«И последний раз был. . когда? Три года назад?» — она спросила.

Торн кивнул.

«Итак, ты трансдифференцируешься или возвращаешься или что-то еще каждые десять лет до двадцатипятилетнего, а затем стареешь в последующие десять лет, чтобы снова выглядеть примерно на тридцать пять, только для того, чтобы началась лихорадка и снова возвращаешься к двадцатипятилетнему.? По крайней мере, физически».

— Да, — сказал он. — «Дэни считает, что смесь ДНК не дает мне полностью вернуться к полипу, или, я думаю, к зиготе, плоду или ребенку в человеческих терминах».

Стефани просто смотрела на него минуту, а потом рассмеялась. — Ты урод.

Увидев, как Торн напрягся и что он не воспринял это так, как она это имела в виду, Стефани добавила: «Но тогда я тоже, так что я думаю, мы созданы друг для друга».

Торн немного расслабился, но не полностью, и покачал головой. «Ты не урод. Ты родилась совершенно нормальным и красивым человеческим младенцем, и тебе дали нано, которые делают тебя бессмертной с потребностью в дополнительной крови, потому что нано используют кровь, чтобы поддерживать твое здоровье и молодость. И ты одна из многих бессмертных. Не урод.

— Поспорим об этом позже, — заверила она его. — Но прямо сейчас у меня есть идея, которая может спасти твои крылья.

Вместо того, чтобы выглядеть счастливым, Торн выглядел настороженным. — Что за идея?

«Что, если я найду твоей матери и Марии бессмертных спутников жизни?» — она предложила.

«Что?» — Он выглядел потрясенным.

— Дыши, — успокаивающе сказала Стефани. «Они многим пожертвовали, чтобы обезопасить тебя и вырастить настолько здоровым, насколько они могли».

— Да, они это сделали, — твердо сказал Торн, но все еще выглядел настороженно, как будто ожидая, что она попытается каким-то закулисным способом убедить его не ампутировать себе крылья.

«Верно. Так и есть. Я полностью с этим согласна, — заверила она его, а затем спросила: — Но ты действительно думаешь, что пара лет жизни в Каракасе или Маракайбо может компенсировать это? Я имею в виду, что у них осталось не так уж много лет в запасе, Торн. Они могут умереть через год или даже через месяц после того, как тебе ампутируют крылья и вы переедите».

— Я знаю об этом, — мрачно сказал он.

«А Венесуэла — коммунистическая страна, не так ли? Я знаю, что там самый высокий уровень убийств в мире, и что похищение людей там похоже на национальное времяпрепровождение».

— Вот почему я не могу позволить им перебраться на материк одним, — недовольно заметил Торн.

«Ага.» — Стефани кивнула головой, а затем спросила: «А что, если они обе станут бессмертны?»

«Что?» — Торн сел, как будто она ударила его по заднице проводами под напряжением.

— Я довольно хорошо умею распознавать спутников жизни, Торн. По крайней мере, раньше, — добавила она, нахмурившись, и пожала плечами. — «Может быть, я смогу найти им обоим пару, а если не смогу, уверена, что Маргарита поможет. Тогда у них могла бы быть целая жизнь и партнер, который заботился бы о каждой из них. Это больше компенсирует их жертву, чем пара месяцев или лет в опасном городе, ты так не думаешь? — спросила Стефани, а потом поняла, что так и не ответила на его вопрос о том, что такое спутник жизни. Он не мог знать, что она предлагает. «Мне жаль. Ты спрашивал ранее, что такое спутник жизни, я так и не ответила. Это-"

— Я знаю, что такое спутник жизни, Стефани, — мягко перебил он.

В замешательстве покачав головой, она сказала: — Но ты спрашивал меня…

— Я хотел поговорить об этом и о том, что я знаю, что я твой, — серьезно сказал Торн, а затем поморщился. — Но когда ты уклонилась от ответа, а затем начала отвлекать меня сексом каждый раз, когда я поднимал эту тему или твою особенность кормления, я решил, что ты не заинтересована в том, чтобы иметь меня в качестве спутника жизни, и я был просто игрушкой на час. Интрижка. Вот почему я ушел сегодня утром. Я влюбляюсь в тебя, Стефани, и дело не только в том, что секс безумно горячий и захватывающий. Это ты как человек. Ты просто понимаешь меня. Мы подходим друг другу. Нам обоим пришлось жить изолированно от других. У нас одинаковые вкусы в еде, одинаковое чувство юмора. Мне даже нравится просто сидеть и разговаривать с тобой. Я хочу быть частью твоей жизни, и не только на неделю или около того. На всю жизнь».

Стефани сглотнула, ее желудок перевернулся от его слов. Она тоже этого хотела, но не была уверена, что сможет. Если она собиралась скатиться до бесклык…..

— Я хочу гораздо большего, чем просто быть твоей игрушкой, Стефани. Итак, если это все, что ты предлагаешь, пожалуйста, дайте мне знать. Я соберусь и вернусь в Торонто до операции и избавлю себя от душевной боли».

Ее глаза расширились от ужаса при мысли о его уходе. Стефани никогда не хотела, чтобы он чувствовал себя просто игрушкой или забавой для нее. Торн уже был намного больше этого. Но захотел бы он по-прежнему быть ее спутником жизни, если бы знал, что она не бессмертна? Что она была неполноценной, которая не имела клыков?

Есть только один способ выяснить это, предположила Стефани и сказала: — Нет, Торн. Ты не просто игрушка. Ты мне нравишься и я была бы очень счастлива, если бы ты стал моим спутником жизни. Но-"

Звонок телефона заставил ее остановиться и хмуро взглянуть вниз, когда она полезла в карман своего плаща, чтобы достать его. Увидев сообщение на экране, она пробормотала: «Что за…?» Она разблокировала свой телефон, затем нажала на приложение камеры наблюдения.

«Что такое?» — спросил Торн, наклоняясь, чтобы посмотреть вместе с ней в телефон.

«Я получила уведомление о том, что в доме только что открылись ворота номер один», — пробормотала Стефани, нетерпеливо ожидая, пока откроется приложение безопасности. Господи, это было медленно. Так было всегда. Она предположила, что задержка была вызвана загрузкой и потоковой передачей данных со всех камер. Но это было просто…

«Боже мой», — выдохнула она, когда камеры начали трансляцию, и она увидела машины на подъездной дорожке перед домом Дрины и Харпера.

— Это Дэни? — спросил Торн, приблизив голову к ней, чтобы получше рассмотреть крошечный экран.

Стефани постучала по маленькому изображению, на котором были видны все автомобили, загромождавшие подъездную дорожку, ее рот сжался, когда оно развернулось на весь экран, и она увидела, что женщина, которая только что вышла из первой машины, действительно была ее сестрой Дэни.

Торн выдохнул рядом с ней, его голос смирился, когда он сказал: «Я думаю, она привезла своих специалистов и сейчас захочет осмотреть меня и все такое».

«Это не специалисты», — проворчала Стефани, изучая мужчин во второй машине через лобовое стекло, когда двери по обеим сторонам внедорожника открылись, чтобы позволить им выйти.

«Хм?» — Торн начал было выпрямляться, но остановился на ее словах и вернулся назад, чтобы снова посмотреть, как трое мужчин вышли из машины позади той, в которой, по-видимому, ехали Дэни и Декер. — Это Брикер? И я почти уверен, что тот, кто только что встал с переднего пассажирского сиденья, — это Люциан.

«И Андерс на водительском сиденье», — закончила за него Стефани, ее взгляд уже переместился на людей, выходящих из третьего автомобиля. — И Дрина, и Харпер. Интересно, где маленькая Дженни?

— Дочь Дрины и Харпера? — спросил Торн, подходя ближе, чтобы рассмотреть изображение на ее телефоне. — Я не вижу ее в машине.

— Должно быть, они оставили ее с Элви, — пробормотала Стефани, а затем замолчала, наблюдая, как Харпер покидает Дрину, чтобы поговорить с Дэни, пока они идут к дому.

«Я не узнаю мужчину с ними, но две женщины, выходящие из предпоследней машины, — это Эш и Мирабо», — прокомментировал Торн, наклоняясь ближе к экрану, чтобы получше разглядеть троицу, вышедшую из внедорожника позади Дрины и Харпера, и пара теперь шла за ними.

«Человек с Эш и Мирабо — это Тайни, спутник жизни Бо», — сказала ему Стефани, а затем добавила: «А пара, выходящая из последнего внедорожника, — это Николас и Джо Аржено». Стефани покачала головой и раздраженно сказала: «Наверно проблемы, и им нужна моя помощь».

«Да. Возможно, — обеспокоенно пробормотал Торн. «Они бы не послали так много людей из-за сталкера».

Стефани напряглась, ее голова дернулась, чтобы пронзить его острым взглядом. «Зачем им посылать кого-то по поводу сталкера? Они не знают о нем».

«Конечно, знают. Сегодня утром я позвонил Харперу, чтобы уточнить, договаривался ли он о приезде мастера.

— Но ты же не рассказал ему о парне-хакере, верно? — спросила Стефани.

Ее резкий тон заставил Торна выпрямиться и удивленно посмотреть на нее.

— Ты не сказал ему о черном ящике, — настаивала Стефани. — И то, что он перепрыгнул через забор?

Ее голос дрожал от беспокойства и ярости, и Торн, казалось, был озадачен этим, когда сказал: — Да. Я все рассказал.»

Стефани застонала и закрыла глаза.

«Кто-то должен знать. На случай, если что-нибудь случится, — заметил Торн. «И кто-то должен найти парня. Что, если он вернется, когда меня здесь не будет, и нападет на тебя?

— Верно, — выдохнула она с поражением, а затем пожала плечами. «Отлично. Ты сказал ему. А потом он, без сомнения, рассказал об этом Дрине, которая тут же позвонила Дэни, Элви и Бо, а они уже Люциану и Виктору, и все они волновались, пока не решили, как все уладить. Она устало покачала головой. «Ничего нового, ребята, просто еще одна вещь, о которой нужно беспокоиться, когда дело доходит до «Маленькой Стефани».

Торн нахмурился как из-за ее измученного тона и сгорблености, так и из-за ее слов. — О чем беспокоиться?

«О да, они только и делают, что беспокоятся обо мне», — почти обиженно сказала ему Стефани, начав рыться в кармане.

— Разве это не то, что должна делать семья? — мягко спросил он.

«Возможно», — недовольно признала она, вытаскивая бумажник и доставая пару двадцаток. Одной двадцатки хватило бы, но она швырнула и то, и другое на прилавок, встала и добавила: «Но я сомневаюсь, что большинству людей приходится иметь дело со страхами своих близких, что я сойдут с ума, стану изгоем и начнут убивать смертных волей-неволей».