Возвращение домой

2 Не одна

Бесцветное небо простиралось от края и до края. Такая же серая пустыня лежала под ним. Дженна брела мучительно и долго, увязая в песке. Где-то в невидимой дали, будто за гранью мира, грохотало и выло. Где-то шла битва.

Дженна шагала вперёд, не оглядываясь. Она знала, что следом за ней идёт рать… погибшая в этой битве рать. Им всем нет и не будет покоя, пока битва не закончится. А она не закончится, пока они в пути.

Нужно остановиться, нужно посмотреть в глаза врагу. Нужно быть храброй и вспомнить! Дженна уже почти сделала это. Но…

От неистового рёва невидимого зверя содрогнулись небеса и твердь. Дженна не видела, но точно знала: это был рёв дракона. Предсмертный рёв кого-то из любимых. Слыша его, она сама хотела зареветь, но…

Это был сон. Разбудил Лесу не то собственный крик, не то обжигающий шлепок по щеке. Проснувшись, она уже не помнила, что её растревожило, что заставило кричать.

В монастыре Леса всегда спала очень мало и подальше от других. Она спала там, где не было слышно её криков. Все знали, что девушку мучают кошмары, которые она забывает.

Каждое утро Леса рыдала, но не понимала, что так разъедает душу… Что или кого она потеряла? Кто она? И зачем осталась в живых?

В пути же уставшие солдаты криков не прощали. До того Лала всегда успевала растолкать заметавшуюся во сне подругу, но не сегодня. Лесу разбудил удар и грубое словцо.

В тот же миг в ночных зарослях раздался скрежет. Ещё не до конца проснувшись, не осознав, что происходит, но ясно ощутив это, Леса снова вскрикнула:

– Просыпайтесь! Просыпайтесь все! Они догнали нас!

– Ходячие… – обронила следом приподнявшаяся Лала, полными ужаса глазами глядя в темноту леса.

Ветер трепал кроны деревьев, раскачивались ветви. Из мрака выходили изуродованные ссутуленные силуэты.

Заржали кони, взвизгнули дети, зашумели женщины и мужчины. Зазвенело оружие.

– …Их слишком много, – прошептала Леса, сама не зная, откуда ведает.

– Твои руки, – охнула Лала. – Они чёрные! Леса!

– Нужно ехать! – Леса вскочила на ноги, найдя глазами командира, обратилась к нему. Она проговорила слова громко, и в голосе её откуда-то взялась такая сила, что мужчина не смел и слова молвить поперёк. – Нам не победить! Их слишком много! Уходите!

Прозвучал приказ, и Викас подчинился ему.

Леса спрыгнула с телеги, на бегу выхватывая топор. Несколько мужчин последовали её примеру. Другие вскинули хлысты, погнали лошадей.

– Леса! – раздался возглас у самого уха.

– Лала, а ну возвращайся к матери! – приказала Леса.

– Да успею я, – огрызнулась девочка. Она что-то сунула в карман платья Лесы и протянула зажжённый факел. – Возьми огонь! Пусть света будет больше! Возьми огонь, – едва сдерживаясь от рыданий, крикнула девочка, – и сожги их, Леса…

С этими словами она исчезла за телегой. Леса уже не оглядывалась. Плотно стиснув губы, она смотрела на выходящих на дорогу неупокоенных.

– …Всё сырое и обледенелое, – слышала девушка слова бойцов, которые тоже подумывали о горящих ещё кострах. – Не загорятся… Не хватит силушки у пламени.

– Хватит, – прошептала Леса. – На мёртвых тряпьё… Оно хорошо горит. Защищайте телеги! – приказала она им, сверкнув глазами. – Не будет тут проку от ваших топоров! Я сама подожгу ходячих…

И снова солдаты не смогли не подчиниться приказу. Леса уже не удивлялась, откуда взялся этот командирский тон в её всегда тихом голосе. Откуда эта уверенность в себе и в жалком огонёчке посреди ночного леса.

Пламя факела ласкало жаром её лицо. Руки, до того холодные и тёмные, как лёд на болотистом озере, вдруг начало печь. Будто не факел держала Леса, а внутри жил хранила пламя.

Девушка замерла. Мертвецы приближались.

Недавно погибшие сохранили облик человеческий. Они выглядели так, будто слегка захворали. Лихорадка опалила и украла цвет их губ, замутила взгляд. Под белой кожей проступали тёмные нити вен.

Рядом брели иссохшие и почерневшие от зимних морозов. Обглоданные огнём потеряли часть тканей. За чёрной плотью белели кости.

Это были женщины, дети, старики. Был среди прочих и пропавший солдат в форме Гавра. Голова мужчины неестественно кренилась к плечу.

Уже стали слышны хриплые стоны. Будто мертвецы пытались дышать сквозь накопившуюся в груди жижу, но не могли. Они задыхались, кашляли, источали черноту.

В нос Лесы ударил запах, но не гнили и мертвечины. Это было что-то другое… смутно знакомое. Леса закрыла глаза. Теперь она видела синие нити, опутавшие тела мертвецов. Будто вода струилась в их телах вместо крови.

Лоб вновь пронзила боль. Голова закружилась. Девушка пошатнулась. Факел выпал из ослабевших пальцев. В следующий миг Леса вскинула руки. И мир за сомкнутыми веками озарило пламя.

– Леса… Леса… – плакала Лала, вцепившись пальцами в край полуоткрытой повозки.

Там, куда были устремлены детские глаза, светилось зарево огня и вздымались клубы дыма. Беснующийся ветер то и дело гнал дым вслед повозкам, принося жуткий запах гари и одновременно манящий голодные желудки аромат вяленого и зажаренного на костре мяса.

– Она смогла… – кашляла матушка Нирлепа. – Леса остановила их… Единый, спаси её и сохрани.

– Единый всегда с ней, – негромко проговорил рыжеволосый, прищурив синии очи. – Единый и Сьидам…

– …Но как может быть столько пламени от двух костров и факела? – хмурился сидящий рядом солдат.

– Леса, – плакала Лала.

Девочке было всё равно, как и почему. Сегодня она снова потеряла близкого человека. Она точно знала, что больше не увидит Лесу.

* * *

Дженна брела мучительно и долго, увязая в песке. Бесцветное небо простиралось над её головой, такая же серая пустыня лежала перед глазами. Где-то в невидимой дали, будто за гранью мира, шептали голоса.

Женские, мужские, тихие детские, хриплые стариковские – они не то пели, не то складывали колдовские строфы. Злобой полнилась эта мелодия, горькой тоской. Неумершие сердились, да не только от боли. Они словно пытались, но не могли донести что-то важное. Дженна слышала их – и никак не могла разобрать слов.

Голоса делались всё громче, всё жёстче выплёвывали слова сотни или тысячи невидимых ртов. Мелодия мольбы сменялась проклятиями. Призраки пели, бранились, визжали.

«Верни их! – вдруг чётко различила девушка. – Верни детей!»

Леса проснулась, распахнула глаза. Такие объёмные и понятные образы ещё миг назад – теперь рассеялись, как дым. Остался лишь смутный привкус пепла и едкие слёзы, катящиеся по щекам помимо воли.

Кто она? Где она? Зачем и кого должна вернуть?

– Я Леса, – напомнила себе девушка, приподнимаясь на руках. – Я защитница. Я защищала Лалу… И детей… – она глубоко вздохнула, борясь с головокружением, повторила: – Детей…

Только осознав последние события, Леса огляделась. Она сидела посреди пепелища. Земля была сухой, рыхлой, чёрной. Земля стала пеплом. Обугленные столбы деревьев вздымались к серым небесам, будто руки в мольбе к Единому. Присмотревшись, Леса различила вокруг себя и пожранные огнём тела мертвецов.

«Огонь остановил их… Огонь помогает лучше топора», – из тёмного далека пришла мысль.

Леса поднялась на ноги, отряхнулась и, не тратя времени на размышления, двинулась в путь. Она не узнавала местность, потеряла направление, не понимала, где тракт, по которому уехали телеги. Она не знала, куда и зачем ей нужно, только бы оказаться как можно дальше от пепелища.

Неизвестно, сколько Леса брела сквозь чащобу, на юг она шла или на север. Серое небо темнело и вновь наливалось светом. Некогда исхоженный селянами лес сменился почти непроходимой пущей. Направление подсказывали теперь лишь звериные тропки.

Леса шла вперёд, путаясь в колючих кустарниках, пробираясь через валежники, обходя разлившиеся по весне тёмные лужи и болота. Она пила из ручьёв, но не ощущала ни голода, ни потребности в сне.

Она не видела кошмаров, иногда грелась на солнце и была этим счастлива.

Постепенно снега стаяли, деревья одел туман новорождённой зелени. Воздух наполнил дурманящий аромат влажной, полной плодородных соков земли, цветов, листвы. Местность сделалась более холмистой. Деревья стали ниже и росли реже, уступив место кустарникам.

Бесконечные подъёмы и спуски истратили последние силы Лесы. Поняв, что более она не ступит ни шагу, девушка нашла место посуше да помшистее. На толстом ковре из мха она свернулась клубочком, закуталась в свои лохмотья и провалилась в глубокий блаженный сон без сновидений.

Проснулась Леса в странной, опасной тишине. Не разливали трели птахи, не шуршали прошлогодней листвой мелкие зверьки. Крупных не было слышно и подавно. Девушка насторожилась. Свирепый хищник объявился в чаще, чудище или?..

Хорошо знакомый запах ударил в ноздри, принёс ответ. Он не был неприятен сам по себе, но, ощутив его, Леса в ужасе прижалась спиной к сосне, под которой спала. Она ощутила, что руки её вновь налились леденящей силой. И сила эта звала, манила, связывала её с ними…

Как Леса могла не почуять их раньше?! Нет, не за живыми, не за телегами следовали мёртвые. Они собирались вокруг Лесы!

Подпрыгнув на ноги, девушка побежала вперёд. Она не знала, куда направляется, лишь бы подальше, подальше от них.

Будто кожей рук, кончиками пальцев она чуяла связь с неупокоенными. Ещё не видя, она созерцала за закрытыми веками их покачивающиеся силуэты в утренней дымке леса. И она бежала прочь.

Леса бежала, превозмогая усталость.

Сначала бежала, шла, затем ползла вперёд, сама не зная куда. Она перебиралась через поваленные деревья, скребя ногтями сухую кору, расцарапывая сучьями кожу, разрывая платье. Она скатывалась в овраги и взбиралась на холмы, брела сквозь ручьи и болотца, утопала в туманах, лишь чудом минуя трясину, не разбирая дороги.

Когда Лесе казалось, что преследователи отстали, она падала без сил и на недолгое время забывалась сном. Кошмары больше не мучали Лесу, кошмары её стали явью. Сны и действительность поменялись местами.

Теперь девушке казалось, что она не только чует запах неупокоенных, но слышит их голоса. Только их и никого более в лесу. Сколько времени Леса плелась по чащобе, но ни разу не встретила не единого дикого зверя, не приманила своим видом голодного хищника. От неё, словно от мертвецов, звери, змеи и птицы разбегались в стороны.

– …Мама, мамочка, – доносился до Лесы призрачный голосок. – Помоги мне… Спаси меня… Почему ты убегаешь, мамочка?

Леса продолжала идти, объятая ужасом, заливаясь слезами. Она слышала не то голос Лалы, не то сестры Келиты. Она не желала верить, что беженцев постигла неудача, что Лала, её сестрёнка, мать и другие присоединились к хладной стае и бродят сейчас где-то вместе со старушкой Келитой. Она не задумывалась, почему мертвецы называют её матерью.

Леса просто бежала. Она бежала, пока могла. Силы её подходили к концу. В один вечер девушка упала и не смогла подняться. Будто в омуте, потонула она в забытьи.

Проснувшись, Леса не смогла пошевелиться. Лёд и тоска обездвижили её руки и ноги. В глаза ей смотрели обезображенные смертью лица.

– Леса, почему ты убегаешь от меня? – спросила Лала. – Ты же наша защитница… Помоги нам…

Лесе не хватило сил даже вскрикнуть. Она лишь мычала, выла и стонала, не размыкая губ. Внезапно свирепый рёв обрушился на чащу. Всколыхнулись кроны сосен, вздрогнула земля.

Рёв вспорол оковы и отогнал наваждение. Не Лала и не другой ходячий то был, а просто морок. Леса разрыдалась пуще прежнего. Но оцепенение отпустило тело. Вскоре девушка смогла повернуться на бок, кое-как села.

Страшный рёв обратился ворчанием, бурчанием, похрюкиванием. Два медведя вышли из чащи. Леса облизнула губы, улыбнулась им, старым знакомцам.

– Вы спасли меня от кошмара… – прошептала она, хотя матери-медведице и её отпрыску слова и не требовались. – Спасибо вам…

В тот день Леса никуда не пошла, позволила себе отдохнуть. Она расплела косу, умылась в холодном водоёме, прополоскала волосы и одежду. Всё это время медведи не отходили далеко.

Неведомо девушке было, как дикие звери нашли её, почему не забыли после того давнишнего случая зимой, когда Леса спасла медвежат от волка.

Второй отпрыск, уже немалых размеров бурый медведь, догнал семью чуть позже. Он принёс задранную косулю. Леса с благодарностью приняла часть дара. Огонь разводить она не стала. Сырое мясо не смутило её, не евшую много дней.

Разделяя трапезу с дикими зверями, Леса глядела на них и радовалась. Счастье материнства и покоя было даровано им. Не пугали могучих хищников ни мертвецы, ни непогода, да и людей-охотников не осталось. Раньше нужно было защищать детей от самцов, но теперь медвежата сами могли постоять за себя.

Леса глядела на медвежье семейство, и вдруг её осенило: если мертвецы называют её матерью, должен же где-то быть и отец?

Набравшись сил, Леса продолжила путь. Пришедшие за дождями солнечные дни напитали силой её дух. Холод в руках и боль между глаз отступили. Заодно ушло и уныние, ум прояснился. Её связь с мертвецами виделась удачей.

Теперь девушка не сомневалась в том, что с Лалой и другими всё благополучно. Если Леса, и никто иной, привлекала неумерших, – значит, вокруг беженцев их будет меньше. Значит, Леса должна идти туда, где, если верить сказаниям, совсем нет людей – в Спящую пущу.

Леса поглядела на солнце, определяя стороны света. Холмы указывали на близость горной цепи. Дубравы Джумма должны были остаться где-то за спиной. Нужно было вести мертвецов дальше, идти вместе с солнцем в ту сторону, куда оно садится.

Легки стали шаги Лесы, будто и впрямь была она «лесной» – родной дочерью пущи. Грудь наполнила радость жизни. Всё вызывало восторг. Ароматы и мелодия весны приятно кружили голову. Яркая юность листвы и тёплые лучи солнца, золотящие лес, будоражили сердце, воскрешая забытые ощущения.

Леса вдруг почувствовала себя юной и прекрасной, несмотря на седую косу да сухую исцарапанную кожу. Её руки приняли прежний цвет. Лишь вены непривычно темнели, словно наполнились той синей водицей, которая питала и мертвецов.

Спустя дни Леса вышла на опушку. Деревья расступились, обнажилась поросшая мхами каменная твердь. Девушка застыла на склоне холма, озирая местность. А внизу перед ней распростёрлась необыкновенная равнина.

Тысячами зелёных зраков глядела на девушку болотная гладь. Колыхались и шумели на ветру травы, цвели и пахли мёдом ягодники. За болотами по правую руку вздымались мрачные пики гор Калохара. По левую руку раскинулось необъятное изумрудное море Спящей пущи.

Как же попасть на ту сторону? Как преодолеть болота? Вот бы обратиться соколом да перемахнуть топи, переползти их юркой быстрой змейкой!

На миг Лесе показалось, что она может сделать это. Девушка рассмеялась над собой. Ах, если бы всё было так просто!

Однако же именно звери знают все тайные тропы через трясину. Вооружившись надёжной палкой, Леса принялась выискивать следы, и вскоре нашла путь.

Держась ближе к кочкам и деревцам, Леса мало-помалу продвигалась вперёд. Странным было то болото, необыкновенной зеленью светились его воды. Леса не помнила, она не знала ещё весны и лета, но смутно догадывалась, что живности вокруг водоёма было маловато.

Да, за ней самой брели мертвецы, Леса продолжала ощущать связь с ними. И всё же в чащобе кое-как она охотилась, находила мелких зверушек, сбивала пращой птиц. Здесь же царствовали растения. Не было лягушек, змей и черепах. Только насекомые гудели, кружась над цветами.

Цветов было много. Болото оделось в белые и жёлтые стрелообразные соцветия, словно на праздник солнца. Но недолго Леса любовалась красотой. Обернувшись назад, она обнаружила, что её незримые до того преследователи совсем близко.

Неловкие и неуклюжие, мертвецы всё же шли достаточно быстро. Расстояние от холма до болота многие преодолевали кувырком. Они спотыкались и падали, бренча остатками доспехов, затем поднимались и брели дальше.

Леса ускорила шаг, втайне надеясь, что хотя бы часть ходячих не найдёт надёжной опоры и завязнет в трясине. Через миг она поняла, как ошибалась. Поняла Леса и то, почему воды были названы Болота молчаливых.

В очередной раз глянув вниз под ноги, чтобы найти куда ступить, Леса увидела среди цветов под тёмной водой лицо человека. Едва сдержав крик, девушка замерла. Мертвец не двигался. Она осторожно пошла дальше.

С каждым шагом Леса замечала всё больше погребённых и молчаливых обитателей болот. То ли битва здесь случилась когда-то, то ли лавина с гор погребла людей – неизвестно. Но новые гости будто заразили навеки уснувших своим проклятием.

Леса сжимала зубы, постанывала от ужаса, но упрямо шла вперёд. А за ней, падая и поднимаясь, утопая в болоте и выбираясь на кочки, следовали мертвецы. И если падал один из них, то поднимались уже двое, трое, четверо…

Не истлевшие, точно бережно хранимые болотной водой, восставали и молчаливые.

«Может, довольно этого бега? – размышляла Леса. – Может, хватит? Пора остановиться… Прекратить муки…»

Одной рукой опираясь на палку, второй девушка поискала в складках платья припрятанный у пояса нож. Топор она давно потеряла в одной из погонь. Умелый удар – и всё закончится. Леса знает, куда нужно колоть…

Но кого она обманывает? Разве для тех, кто идёт по пятам, что-то закончилось? Теперь пробудились даже те, кто спал в болотах!

Рука Лесы скользнула мимо пояса, оказалась в одном из карманов. Наткнувшись на нечто маленькое, округлое, напитанное её собственным теплом, девушка вздрогнула от неожиданности. Разнёсся неприятный запах.

Леса извлекла на свет крошечную луковицу. Неужели это её сунула при расставании Лала? Луковицу, а не яблочко искала и нашла девочка тогда на кухне!

Леса непроизвольно улыбнулась, с теплом вспоминая степнячку и рассматривая свою находку. Среди склизких вонючих чешуек пробивались маленькие зелёные стрелки. Умирание питало новую жизнь.

Бережно, словно то был священный талисман, Леса спрятала луковицу обратно в карман. Девушка оглянулась назад, вздохнула. Уверенной поступью она зашагала дальше.