Враги за рубежом

ГЛАВА ШЕСТЬ

Я понятия не имею, как средняя школа Линдейл попала в эту шикарную программу обучения за рубежом. Сбор денег на шоколадки никак не может покрыть полную стоимость этой поездки, но я не жалуюсь. Наряду со всеми другими удобствами, у нас есть возможность питаться в столовой три раза в день. Бесплатно! И это хорошая еда! В этот самый момент у меня не один, а два маленьких кусочка тирамису, которые я украла с ужина, и я ем их, пока общаюсь по FaceTime с моей подругой Кристен.

Экран полностью черный. Ее улыбающееся лицо должно быть в отведенном ему прямоугольнике, но она прячется в шкафу с выключенным светом. Необходимая жертва.

— Как дела? — спрашивает она, шурша оберткой на заднем плане.

— Нормально, в основном. Эй, я думала, ты съела все свои конфеты еще в апреле?

— Да, я тоже так думала, но вчера нашла Сникерс, запутавшийся в одних из моих стрингов. Мне повезло.

В прошлом году Кристен украла несколько детских конфет на Хэллоуин и спрятала их в ящике с нижним бельем. Всякий раз, когда она впадает в отчаяние, скажем, если дети особенно ворчливы, или если у нее вот-вот начнутся месячные, или если любой день заканчивается на Y⁷, она роется в своем тайнике.

— Хорошо ли себя ведут ученики?

— Да. Это не из-за них у меня болит голова, — я агрессивно вонзаю вилку в тирамису, используя ее как импровизированный мячик от стресса.

— Ной? — сразу догадывается она.

— Он хуже, чем когда-либо.

— Ну, по крайней мере, все это зло заключено в горячее тело.

— Кристен.

— О, не пытайся отрицать это. Я видела его, помнишь?

Видела. Два месяца назад она принесла мне обед в школу. Когда она вошла в мой класс, ее глаза были круглыми, как блюдца.

Ей не нужно было говорить ни слова.

— Ной? — спросила я, раздраженная ее реакцией.

Она тупо кивнула, ее челюсть все еще отвисла от шока.

Я бросилась к ней и затащила ее внутрь, быстро закрыв за нами дверь.

— Ты ему что-нибудь сказала?

— Нет. Я не могла! Но он улыбнулся мне.

Я застонала и забрала у нее пакет «Тако Белл».

— Почему ты позволила ему это сделать? Это как его секретное оружие. Они положили сюда пакеты с огненным соусом или только обычный?

— И то, и другое. А что я должна была делать? Он просто был там и…

— Стоп, — я подняла руку. — Прекрати говорить о нем.

Конечно, она не перестала. Не в течение тридцати тошнотворных минут.

К счастью, теперь она верит мне, что, горячий или нет, Ной — воплощение настоящего зла. Как любой хороший друг, она ненавидит его из принципа, просто потому, что я ей так говорю.

Судя по шуршанию с ее стороны, похоже, что она пытается найти еще один кусочек шоколада, притаившийся в ее трусиках. Она часто так делает: прячется, чтобы побыть в тишине. Только так мы можем разговаривать. Ее муж Дрю милый, но он фанатик спорта. В его понимании присматривать за детьми — это кричать через плечо, чтобы они успокоились, не отрывая глаз от игры НФЛ.

— У меня завтра утром свидание, — рассказываю я.

— Что? С кем? Ты только что приехала!

— О, ни с кем особенным, просто с директором программы, который, как оказалось, очень сексуальный итальянец.

— У-ля-ля. Мне нравится, как это звучит. Расскажи мне все…

Ее сын начинает колотить в дверь ее шкафа.

— МАМОЧКА! МАМОЧКА! Я ГОЛОДЕН!

— Мы только что пообедали! — кричит она в ответ.

— НО Я ГОООЛОДЕЕЕЕЕЕН!

— Найди папу!

— Папа на работе! Я хочу к маме!

— Похоже, тебе нужно идти, — говорю я ей.

— Ты шутишь? Ты только что собиралась рассказать мне о горячем итальянском парне! Не оставляй меня в подвешенном состоянии.

— Я расскажу тебе после свидания, как тебе?

Ее сыну удается открыть дверцу шкафа, заливая экран телефона светом, и на долю секунды я успеваю увидеть лицо Кристен, прежде чем ее сын появляется в поле зрения, его белокурые локоны подпрыгивают, когда он обнимает ее.

Линия обрывается, и я знаю, что позже она напишет мне сообщение, извиняясь, что наш разговор не продлился дольше, и я заверю ее, что все в полном порядке. Это просто так происходит теперь, когда она стала мамой. Не стоит беспокоиться.

Хотя я больше чем немного завидую этому хаосу.

В моей маленькой комнате сейчас как никогда тихо. Мои скудные вещи плохо помогают создать здесь уют.

Снаружи солнце село, и я не вижу соседнего сада.

Я бы хотела, чтобы у меня здесь был друг.

Мне приходит в голову, что Ной находится прямо напротив.

Интересно, что он делает?

Пристыковывает себя к своему зарядному порту на ночь? Заползает в свой гроб? Стрижет ногти на ногах?

Я решаю проверить детей.

В свое время мы с друзьями устроили бы в этом месте настоящий беспредел. Забудьте о постельном режиме, комендантском часе, правилах. От одной мысли о том, чтобы встретить мальчика из школы вроде Тринити, безумно влюбиться и играть в жизнь главной героини какого-нибудь ремейка, вдохновленного сериалом OC⁸, я бы вспотела от восторга.

Но сегодняшняя молодежь совсем другая.

Когда я прихожу проведать их, они уже в своих комнатах, играют в видеоигры, пишут смс, листают социальные сети. ОДИН ИЗ НИХ ЧИТАЕТ КНИГУ, со страницами, которые можно переворачивать, и все такое.

Тем не менее, я продолжаю свой сержантский инструктаж:

— Не выходите из своих комнат после десяти вечера, только если в туалет. Я буду знать, если вы будете действовать тайком. В коридоре будет стоять охранник, который будет наблюдать и ждать, когда вы нарушите правила. Я слышала, у него на поясе электрошокер. Не хотелось бы, чтобы ему пришлось его применить.

— Угу, ладно, пока, — таков их коллективный скучающий ответ.

Вернувшись в свою комнату, я начинаю подозревать. За кого они меня принимают? Все это явно было притворством. Они хотели, чтобы я увидела, как они ведут себя как совершенные ангелы, чтобы я ослабила бдительность и впредь меньше их подозревала.

Они, должно быть, считают меня абсолютной идиоткой.

Я иду через холл, чтобы обсудить эту идею с моим единственным союзником здесь, Ноем.

Он открывает дверь в божественной черной футболке и спортивных штанах.

Он открывает рот, но прежде чем он успевает заговорить, я поднимаю руку.

— Не волнуйся, я не пытаюсь общаться с тобой в неурочное время. Я здесь по официальному делу.

Он скрещивает руки на широкой груди и прислоняется плечом к дверному косяку.

Это сверхъестественно. Его манеры настолько хороши, что иногда я забываю, что он киборг, запрограммированный раздражать.

— Я думаю, что дети ведут себя девиантно, и вот почему.

После того как я рассказываю ему суть дела, я ожидаю, что он покачает головой в полном неверии в мою гениальность, похлопает меня по плечу за отлично выполненную работу и скажет: «Шерлок, ты снова это сделала!»

Вместо этого он говорит:

— Пока что ты единственная проказница в этой компании. Я видел, как ты украла тирамису за ужином.

В единственном числе — хорошо. Он не знает, что я украла два.

— Ты идешь или мне придется все делать самой?

Я поворачиваюсь и иду по коридору, а он глубоко вздыхает. Ной хотел бы сбросить меня с крыши, но мы в этом вместе. Сопровождающие, нравится нам это или нет.

Через мгновение его дверь захлопывается, и он своими длинными шагами догоняет меня.

— Итак, очевидно, мы идем скрытно, — говорю я, многозначительно приподнимая бровь, глядя на его ноги.

— Побеспокойся о себе, Нэнси Дрю.

Мы идем бок о бок, я делаю два шага на каждый его шаг.

Мы уже почти завернули за угол в сторону детского общежития, когда я протягиваю руку и дергаю его назад. Ну… пытаюсь это сделать, но моя сила не сравнится с размерами Ноя. Он тащит меня вперед, и мое лицо врезается в его подтянутую руку.

— Что ты делаешь? — спрашивает он.

Нет, ты адекватен?

— Я пытаюсь убедиться, что ты не выдашь наш элемент неожиданности, — шиплю я, прилагая все усилия, чтобы оттолкнуться от него и увеличить расстояние между нами.

— Ты обдумала…

— Да, я все обдумала, а теперь помолчи.

Отталкиваю его с дороги, встаю перед ним и очень осторожно заглядываю за угол в темный коридор.

Он подходит ко мне сзади, излишне близко. Его грудь прижимается к моей спине.

— Ну что? Что ты видишь? Они совершают все те отвратительные действия, которые ты себе представляла? Устраивают оргии? Употребляют наркотики? Изучают хореографию ТикТок?

Слова булькают у меня в горле, но ничего не срывается с языка, потому что я остро осознаю, каково это — ощущать себя в коконе тела Ноя. К моему полному ужасу, это не… ужасно. Во-первых, его запах… и его мышцы… и то, как он…

Мне нужно перезагрузить свой мозг.

И тут я вижу это: из трещины в двери в конце коридора выходят струйки дыма.

Вот маленькие засранцы! Как они пронесли сигареты так, что я не заметила?!

Я вскакиваю на ноги, бегу по коридору и распахиваю дверь, прежде чем они успевают спрятать наркотики. Разумеется, я тут же жалею, что не воспользовалась возможностью пнуть дверь ногой для пущей изящности. В жизни так мало шансов сделать это. Нужно использовать каждый шанс, предоставленный судьбой.

Мое триумфальное «Ага!» заглушает Кайли, кричащая во всю мощь своих легких.

Она роняет свой отпариватель — тот, которым она пользовалась, чтобы убрать складки с одежды, — и он падает на пол. Дым рассеивается.

У меня есть ровно полсекунды, чтобы придумать объяснение, и я решаю:

— Вот видишь, Ной? Эти двери такие хлипкие! Эта просто открылась сама по себе. Мы должны позвонить Лоренцо прямо сейчас и попросить школу заменить все до единой…

Ной берет меня за плечи и тащит обратно в коридор.

— Спокойной ночи, Кайли. Извини за это, — говорит он ей, прежде чем аккуратно закрыть дверь. — Гордишься собой? — спрашивает он меня.

Я пожимаю плечами.

— Каждый хороший детектив время от времени ошибается.

— Ты маньячка.

Он начинает идти обратно к учительской, и мне ничего не остается, как бежать, чтобы догнать его.

— И ты слишком доверчив. Мы говорим об учениках средней школы! Что ты делал в средней школе?! Подожди, подожди, не говори мне. Практиковался в поцелуях с языком на потном кулаке? — предположила я.

— Почти.

— Гуглил «сиськи», а потом отчаянно удалял все следы своей истории поиска с семейного компьютера? — снова предполагаю я.

Он делает вид, будто действительно обеспокоен.

— Ты шпионила за мной?

— Держу пари, ты был хуже всех.

Ной пожимает плечами.

— Я был тихим ребенком.

Я хрюкаю в неверии.

— О. Ладно. Ты никак не сможешь убедить меня, что не изводил всех женщин в радиусе шестидесяти миль. Некоторые вещи никогда не меняются.

Мы возвращаемся в наш холл. Ной, вероятно, опасаясь, что я сорвусь с места и побегу обратно, чтобы продолжить свою миссию, заводит меня в мою комнату.

— Не всех женщин, Одри. Только тебя.

Мы все пережили первую ночь в Риме, не благодаря Ною.

Очевидно, охранник сделал несколько обходов, чтобы убедиться, что все дети находятся там, где должны быть. Не было никаких сообщений об озорстве, о чем Ной злорадно сообщил в столовой на следующее утро. Я беру свой кекс и кофе и занимаю свободный столик как можно дальше от него.

Лоренцо входит в столовую и направляется ко мне, и я тут же делаю вид, что не читаю блог сплетен о селебрити, быстро гуглю «Мировые новости Би-Би-Си» и поворачиваю экран своего телефона к нему, чтобы он был впечатлен.

— Я думал, что приглашу тебя на кофе сегодня утром, — говорит он, когда доходит до меня.

На его лице такое милое выражение уныния, что мое сердце разрывается надвое.

— Так и есть! — заверила я его, указывая на свой кекс. — Это… это просто первый завтрак. Я как Бильбо. Я люблю завтракать, второй завтрак, одиннадцатый…

Лоренцо смеется вполголоса, и я понимаю, что он понятия не имеет, о чем я говорю.

Ну да, ну да… Я неловко ковыряюсь в своем кексе.

— Слушай, у меня есть несколько дел, которые мне нужно сделать сегодня утром, и я знаю, что тебе нужно проверить своих учеников и убедиться, что они попали в свой класс, — он проверяет свои часы. — Хочешь встретиться со мной во дворе через час?

— Хорошо, конечно. Да.

Он уходит, и мой взгляд невольно устремляется к Ною. Не то чтобы я хотела, чтобы он знал, что Лоренцо говорил со мной. Просто…

Подождите. Почему Габриэлла за его столом, наклоняется к нему, чтобы поговорить с ним таким образом? Его лицо на одном уровне с ее грудью. Он может получить соском в глаз. О, а теперь он смеется. Ну разве это не мило. Что может быть смешного, Ной? Давай послушаем!

Я встаю и решаю взять свой кофе и кекс на вынос. Хотя нахожусь в двух шагах от выхода, решаю, что хочу пойти другим путем без всякой причины. Я обхожу столики, пока мой путь не приводит меня прямо за Габриэллой.

— Так или иначе… если ты не против, мы могли бы все проверить. Ты и я…

Это то, что я слышу от нее, и хотя я снижаю темп до ненормально медленного ползания, как будто где-то группа улиток ставит мне идеальные десять баллов, это все, что я могу сделать, прежде чем снова окажусь вне пределов слышимости. Я не улавливаю ответа Ноя.

Так, так, так.

Думаю, здесь, в Италии, с кофе делают что-то другое, потому что, когда я возвращаюсь в свою комнату, у меня одиннадцать баллов из днсяти. Я чувствую себя так, будто могу разорвать учебник прямо посередине голыми руками. Расправляю рубашку и расхаживаю, как тигр. Бросаю свой полусъеденный, в основном раздавленный кекс в мусорное ведро и продолжаю вышагивать.

Так Габриэлла в его вкусе? Интересно. Ладно. Значит, ему нравятся красивые. Ух ты. Ной, это новаторство. Ты такой УНИКАЛЬНЫЙ. Не такой, как другие парни!

Я стаскиваю свое идеально красивое платье и надеваю другое. Это красное, яркое, короткое. Я беру тюбик помады и наношу ее с точностью, проверяя свое отражение в естественном свете из окна. Я совсем не похожа на Габриэллу. Мои глаза заполняют половину лица. Мои черты лица не такие скромные и тонкие, как у нее. Они кричат о том, чтобы вы обратили на них внимание. В этом смысле во мне нет ничего кроткого и маленького. Моя личность подобна газу, заполняющему любую комнату, в которой я нахожусь.

Я не знаю, почему меня вдруг стал волновать тип Ноя.

Это кофе, напоминаю я себе.

Здесь его делают крепче.

А у меня реактивная усталость.

Прошлой ночью заснуть было нелегко, и, господи, куда они вообще собираются пойти вместе?

Мне нужно проветрить голову. Я трачу десять минут на то, чтобы привести свою комнату в идеальный порядок. Моя кровать заправлена по стандартам «Уолдорф Астории». Мои трусики аккуратно сложены в ящиках комода. Моя обувь выстроилась в ряд от наиболее до наименее удобной. Проверяю электронную почту и возвращаю свой почтовый ящик на нулевую отметку. Затем просматриваю свой маршрут на день и чувствую, как моя жизнь возвращается на свои места. Теперь все в порядке, включая мои эмоции.

Пора идти проверять учеников и провожать их в класс. Я не буду делать это каждый день, но хочу быть уверена, что они знают, куда направляются, и хочу убедиться, что они придут в класс вовремя.

За дверью меня ждет Ной.

Он смотрит вверх, когда я выхожу из своей комнаты, и его глаза окидывают каждый сантиметр меня, рассматривая мое платье, мою помаду, мои голые ноги.

Я знаю, что он не будет держать губы на замке.

— Немного многовато для понедельника, не думаешь?

Ах, вот оно что.

— Когда в Риме…

Я тщательно закрываю свою комнату и бросаю ключ в сумочку. Сегодня я обошлась без сумки для денег, чтобы она не бросалась в глаза в моем наряде. Я стараюсь выглядеть как можно лучше для Лоренцо.

— Ты забыла свои брюки.

— Ха-ха-ха. Ной, ты такой смешной. Я недостаточно часто говорю тебе об этом. Ты такой забавный парень.

Его брови нахмурились в одну неодобрительную линию.

— Так ты собираешься это сделать?

Я делаю вид, что не имею ни малейшего представления о том, что он имеет в виду. Я начинаю идти по коридору, и он следует за мной, отставая на шаг. Мне не нужно иметь глаз на затылке, чтобы понять, что его внимание приковано к моим ногам. Это отличные ноги. Отвлекающие ноги. Съешь свое сердце.

— Лоренцо немного староват для тебя, — говорит он позади меня. Очевидно, Ной не спешит меня догонять.

— Я предпочитаю мужчин постарше, — отвечаю я. — Они такие зрелые. Они знают, чего хотят. У них есть… опыт.

Я шевелю пальцами, изображая джазовые руки, чтобы он понял, что я имею в виду.

По правде говоря, я не особо задумывалась о парнях постарше, но эта ложь хорошо мне помогает. Ной — мой ровесник. На самом деле, наши дни рождения разнятся всего на один день. Два года назад у кого-то на работе возникла блестящая идея совместить празднование наших дней рождения, потому что они думали, что это будет мило (читай: дешево). Нам с Ноем пришлось сидеть бок о бок в учительской, пока разношерстная команда сотрудников Линдейла пела «С Днем рожденья» не в такт. У нас был только один торт из супермаркета, расположенный на равном расстоянии друг от друга. Мы должны были наклониться вперед и задуть свечи вместе.

— Я скажу тебе свое желание, если ты скажешь мне свое, — прошептал Ной, когда они пели для нас.

Это было так похоже на Ноя — пытаться испортить магию моего дня рождения.

— Хорошая попытка, но все знают, что нельзя делиться своим желанием, иначе оно не сбудется, — прошептала я в ответ.

— По крайней мере, скажи мне, являюсь ли я его объектом.

Я усмехнулась, поправляя тугую резинку праздничной шляпы, съежившуюся на моем подбородке.

— Ты думаешь, я буду тратить на тебя свое желание на день рождения?

Конечно, он был предметом моего желания, которое было милым и очаровательным и состояло из мультяшной наковальни, падающей с потолка прямо ему на голову.

— Ты в моем желании, — признался он, словно дьявольский вдохновитель.

Затем наклонился вперед, прежде чем они закончили петь, и одним махом погасил все свечи на торте.

Поскольку я все еще жива, то могу только предположить, что его желание не сбылось.

— О каком возрасте идет речь? — спрашивает меня Ной. — Сегодня утром я видел старика, который выгуливал свою собаку. Он еле тащился. Держу пари, он будет там завтра, если ты хочешь, чтобы я достал для тебя его номер.

Я сжимаю руки вместе с ликованием.

— О, не мог бы ты? Пожалуйста?

Когда мы доходим до ученических общежитий, мы вызываем детей в коридор для переклички в военном стиле.

Когда у нас не хватает одного, мое сердце колотится в груди. Тогда Брэндон лениво машет большим пальцем в сторону ванной.

— О, у Зака понос.

— Фу! — девочки давятся и визжат.

Мое выражение лица невеселое.

— Следи за языком.

Он только пожимает плечами.

Зак выходит из ванной, ничуть не смущаясь, что мы все знаем, чем он только что занимался. Я убеждаюсь, что он вымыл руки, а затем мы ведем детей в класс, где нас ждет беловолосая женщина в ярко-красных очках.

— Добро пожаловать, ученики! Добро пожаловать! Я миссис Захра. Занимайте свои места, чтобы мы могли начать.

Дети Тринити уже прибыли, и, как крутые ребята, они заняли все места в задней части класса. Наши ученики протащились внутрь и нехотя заняли места впереди.

— Теперь вы оба кыш, — говорит учитель Ною и мне. — Я оставлю учеников здесь до обеденного перерыва и сама провожу их в столовую.

Прежде чем мы успеваем запротестовать, она закрывает дверь перед нашим носом.