Враги за рубежом

ГЛАВА ВОСЕМЬ

Ной одет в спортивную одежду. Воротник его серой футболки пропитан по́том. Его волосы влажные и завиты на концах. Темно-коричневые завитки такие же красивые, как скульптура Бернини.

Он слышит мое приближение и медленно поворачивается, чтобы оглянуться через плечо.

Его взгляд обжигает.

Я шатаюсь на следующем шаге, потом оправляюсь, досадуя на себя за то, что хоть как-то реагирую на Ноя, не говоря уже о такой реакции.

У меня в руках мои открытки и шоколадка, от которой я не могла отказаться.

Она миндальная, я знала, что ему понравится. От жары края подтаяли, но я поднимаю ее и показываю ему.

Он не выглядит ничуть впечатленным ни ей, ни мной.

Его тон язвителен, когда он спрашивает:

— Как прошло свидание?

Я почти сказала ему, что это было не свидание, не совсем свидание, но зачем беспокоиться? Какое это имеет значение, знает ли Ной правду?

— Все было хорошо.

— Планируешь оставить свой пост в Линдейл и переехать в Рим насовсем?

— А что? Думаешь снести нашу общую стену, чтобы занять мой класс?

— Было бы неплохо, — он делает вид, что раздумывает над этим. — Я помогу тебе собраться.

— Так быстро хочешь от меня избавиться? Кому ты будешь досаждать, когда меня не будет?

Он поворачивается и, таким образом, вторгается в мое пространство.

— Я тебе не досаждаю.

Фырканье, которое я издаю, настолько громкое, что может разбудить мертвого.

— Так чем вы, ребята, занимались? — спрашивает он.

Я бесстрастно пожимаю плечами.

— Смотрели друг другу в глаза. Играли в хоккей на гландах.

— А чем вы занимались на самом деле?

— Он водил меня на пончики.

Ной стонет, как раненое животное.

Я подхожу ближе, как бы вкручивая нож.

— Они были только что из фритюрницы. Целая тарелка, посыпанная сахарной пудрой. Некоторые были наполнены кремом канноли, который капал с боков. Тебе уже тесно в штанах?

Он подносит кулак ко рту, как будто ему нужно прикусить его.

— Звучит мерзко.

Смех поднимается во мне до такой степени, что его больно подавлять. Я опускаю взгляд на пол, успокаиваюсь, затем смотрю на него из-под ресниц.

— Он снова пригласил меня на свидание.

— И что?

— Я согласилась. Он такой джентльмен. И такой красивый, ты не находишь?

Он пожимает плечами.

— Не в моем вкусе.

— Верно. Это был бы не твой тип без дьявольских рожек и острого хвоста. Тебе было бы скучно до смерти.

— Это даже близко не похоже на то, что я ищу в женщине.

Я делаю еще одну попытку угадать.

— Она похищает щенков далматинцев. У нее фетиш на мех.

— Боже мой… какое у тебя бурное воображение.

Я щелкаю пальцами.

— Я поняла. Волосы из змей и скверный характер. Ее взгляд превращает мужчин в камень. Тебе нравится, когда она надевает на тебя наручники в постели.

Взгляд Ноя встречается с моим, и он отвечает:

— Черные волосы. Светлая кожа. Большие глаза. Рот, который никогда не замолкает. Она покупает мне шоколад, когда скучает по мне.

Мое сердце замирает в груди, когда он крадет шоколадку прямо у меня из рук и ловко подбрасывает ее в воздух, а через мгновение снова ловит.

Я быстро прихожу в себя. Это то, чем я горжусь.

Ной не имеет в виду ни слова из того, что говорит, я знаю это. Он пытается подзадорить меня, и, судя по румянцу на моих щеках и учащенному ритму сердца, ему это удалось.

— Умора, — произношу я, звуча глубоко невесело.

Баланс сил нарушен, и я хочу вернуть его в прежнее состояние.

Я подхожу прямо к нему, прижимаюсь грудью к его груди и откидываю голову назад, чтобы посмотреть ему прямо в глаза. Я чувствую запах его пота и изо всех сил стараюсь его ненавидеть.

— Так вот почему ты отправился на пробежку, пока меня не было? Нужно было сжечь всю эту ревнивую ярость? — Провожу пальцем по центру его груди, делая вид, что не замечаю твердых мышц. — Как печально.

Ной ловит мою руку в жесткий захват, чтобы остановить движение. Я сглатываю. Я забыла о нашей разнице в размерах. Его рука обхватывает мое запястье. Я — веточка, которую он может переломить на две части.

— Осторожно, — предупреждает он.

«Или что?»

За закрытой дверью царит суматоха. Стулья скрипят, рюкзаки застегиваются, дети смеются и переговариваются друг с другом. Латынь официально закончилась, и через секунду дверь распахнется, и ученики выйдут в коридор.

Но Ной все еще не отпускает свою хватку.

Он делает это специально. Заставляет меня потеть.

Я пытаюсь высвободить руку, но он не дает мне этого сделать.

Он хочет, чтобы я сдалась, но я не могу заставить себя сказать это. Вместо этого расслабляю руку.

Вот так. Доволен?

Ной нежно сжимает мое запястье и отпускает его как раз в тот момент, когда дверь распахивается. У нас не было ни секунды в запасе.

— Мисс Коэн, я знаю латынь! — провозглашает Брэндон. — Veni, vidi, vici!

— Я уже забыл, что это значит, — говорит Ли, следуя за ним. — Это «лови момент»?

— Я пришел, я увидел, я победил, — поправляет Ной, глядя прямо на меня.

Во второй половине дня мы отправляемся на очередную экскурсию. На этот раз мы отправляемся в Пантеон.

Толпы у фонтана Треви были детской забавой по сравнению с этим. На площади почти плечо к плечу. С таким же успехом мы могли бы пытаться попасть в первый ряд, чтобы увидеть Бейонсе на фестивале Коачелла¹¹. Продавцы кричат на английском и итальянском языках, пытаясь продать маленькие миниатюры Пантеона, художественные принты и футболки. Туристы держат в руках свои Айфоны, тщетно пытаясь сделать беспрепятственный снимок церкви. Медленно движущаяся очередь огибает здание.

Сопровождающие рассредоточены вокруг группы, чтобы мы все держались вместе. Лоренцо идет впереди, жестом приглашая нас войти в церковь и пройти мимо очереди, так как у нас есть предварительный заказ на нашу экскурсию. Слава богу.

Ученики плотно следуют за ним. Ной и Габриэлла замыкают шествие, следя за всеми, кто отстал, а я держусь от них на расстоянии, предпочитая держаться впереди с некоторыми учениками Линдейл.

Кайли и Милли приближаются ко мне с явным намерением.

— Итак, мисс Коэн, мы хотели спросить… как вы думаете, Лоренцо симпатичный? — спрашивает Кайли.

— Ты имеешь в виду мистера Риччи. И это неуместный вопрос.

Милли отмахивается от моей поправки.

— Да, да. Он — мистер Риччи. Он симпатичный, нет?

Они обмениваются заговорщицким взглядом.

— Вы должны быть внимательными.

Лоренцо уже начал свою лекцию о церкви. Мы стоим в центре огромного куполообразного здания. Оно выглядит так, будто его создавали с помощью CGI¹². Я смотрю вверх на окулус, удивляясь архитектурному подвигу, который смогли совершить древние римляне. Как они…

— Здесь слишком шумно, и, кроме того, я уже все знаю о Пантеоне, — говорит Милли и продолжает доказывать свою точку зрения. — Я читала о нем в путеводителе по Риму до того, как мы покинули Штаты. Это бывший римский храм, который был превращен в католическую церковь примерно в шестисотом году. Это одно из наиболее хорошо сохранившихся зданий Древнего Рима, в основном потому, что оно постоянно использовалось на протяжении всей своей истории.

— Да. Многие другие языческие храмы были разграблены, — говорит Кайли, подхватывая то, на чем остановилась Милли. — Строительные материалы были использованы для строительства новых христианских церквей. Итак, вы находите его привлекательным или предпочитаете кого-то вроде мистера Петерсона?

Прежде чем я успеваю ответить, Милли вклинивается:

— Объективно, мистер Петерсон выглядит лучше. Мы провели опрос в классе, и он оказался в его пользу, что неудивительно. Он превосходит мистера Риччи и в росте, и в рельефе мышц.

— Что это? — спрашиваю я, указывая на бумагу, с которой она читает.

— О, это? Это система оценок, которую можно использовать для сравнения учителей. Видите, вот таблица с перечнем плюсов и минусов для каждого из них.

— Ты шутишь. Зачем тебе это?

— Ну, во-первых… здесь нет хорошего телевизора.

Кайли кивает.

— Да, и мы знаем, что мистер Риччи пригласил вас на свидание. В общем, мы обсуждали, кого вам выбрать в мужья — его или мистера Петерсона. Мы не против устроить для вас конкурс в стиле «Холостячки», если вы хотите. Я неплохо пародирую Криса Харрисона¹³.

Я поднимаю руку.

— Ладно, хватит. Хватит.

— Хотя, если честно, мы все были удивлены тем, что мистер Риччи пригласил вас на свидание, потому что мы думали, что вы с мистером Петерсоном…

— Это не так.

— Интересно, — говорит Кайли, глядя на меня так, будто пытается прочесть между строк.

— Это крайне неуместно, — снова указываю я, прежде чем наклониться ближе. — Дай-ка я посмотрю.

Милли с нетерпением передает свой листок, затем подходит, чтобы объяснить мне.

— Как вы видите, наша система рудиментарна, и мы открыты для предложений по ее улучшению. Мы просто считаем, что вы должны тщательно обдумать свой выбор, прежде чем принять решение. Говорят, в море много рыбы, но вам сколько… сорок пять?

— Ваши биологические часы тикают, — добавляет Кайли.

Я не потрудилась поправить их насчет моего возраста или напомнить, что мои биологические часы — это весенний цыпленок, спасибо вам большое.

Я засовываю их список в свой пояс для денег, говорю, чтобы они перестали объективировать своих учителей-мужчин, и возвращаю их внимание к Лоренцо, который все еще продолжает рассказывать о Пантеоне и о том, как римляне смешивали бетон, чтобы он не рухнул на вершине купола.

Однако этот список насмехается надо мной. Я почти испытываю искушение вытащить его и просмотреть еще раз.

«Откуда эти дети берут такие вещи?!»

Когда я была в их возрасте, я уверена, что все еще играла с Полли Покет¹⁴. И если бы я оценивала парней по шкале сексуальности, то это были бы участники группы NSYNC, а не мои учителя. Хотя, если честно, у меня никогда не было учителей, похожих на Ноя или Лоренцо…

Но это не имеет значения. Их список бессмыслен. Во-первых, мне не интересно сравнивать Лоренцо и Ноя. Во-вторых, Милли и Кайли даже не сделали это правильно. Здесь нет категории для личности, и по шкале от одного до десяти Ной получил бы — пять. Его общий балл никогда не сможет восстановиться. Дело закрыто.

В тот вечер я разговариваю по телефону с мамой. Она хотела бы, чтобы я звонила ей дважды в день, пока нахожусь в Риме. Мы договорились, что я буду звонить, когда вспомню.

Пока что мы обсудили следующие темы: как я думаю, постирали ли в Святой Сесилии мое постельное белье до моего приезда (клопы распространены в Европе, разве я не знала?), как там еда, где я оставила пульт от видеомагнитофона, когда была у них в последний раз, видела ли я Колизей, и почему ее компьютер перестал работать после того, как она стала миллионным посетителем солидного сайта по вышиванию крестиком. Они теперь отправят мой приз по почте или как?

Ее мозг обладает удивительной способностью перескакивать с темы на тему, какой бы необычной она ни была.

— Я смотрела «60 минут», — говорит она мне, — и Лесли Шталь сделала увлекательный репортаж о микробах, которые можно найти на любой обычной дверной ручке! Я действительно думаю, что тебе следует протереть все поверхности в своей комнате. Я не хочу, чтобы ты вернулась домой с вирусом Зика¹⁵.

— Разве он не передается комарами?

— О, а в Италии нет комаров? Просто скажи мне адрес, где ты остановилась, и я пришлю целую кучу салфеток «Клорокс».

Я уже собираюсь назвать свой адрес — о чем, несомненно, потом сильно пожалею, — как вдруг мой телефон разряжается.

Я не удивлена. Я использовала его весь день, чтобы фотографировать окрестности Рима.

Я ставлю его на зарядку и, зная, что моя мама уже крутит хвостом от ужасных мыслей о том, что могло со мной случиться — «Схваченная» наверняка проигрывается в ее голове сцена за сценой в формате Full HD — иду через холл, чтобы постучать в дверь Ноя.

— Открой.

— Что тебе нужно? — говорит он сквозь дерево.

— Мой телефон разрядился, и я разговаривала с мамой. Она, наверное, уже сообщила в полицию и написала заявление о пропаже человека.

— Это не моя проблема.

— Ной… дай мне воспользоваться твоим телефоном, — затем, хотя мне больно это делать, я наклоняюсь ближе к двери и очень тихо говорю: — Пожалуйста.

К моему облегчению, дверь открывается секундой позже. Ной стоит там без рубашки, загорелый и мускулистый.

Мои глаза вылезают из орбит. А потом, осознав, что я пялюсь, зажмуриваюсь.

— Господи! Ты мог бы надеть рубашку.

Изображение его точеного живота выжжено в моей сетчатке.

— Это моя комната, — сухо замечает он.

— Ты практически голый.

— На мне треники. И эй, смотри сюда.

Вот черт. Моему взгляду нельзя доверять. Я отворачиваюсь, проталкиваясь мимо него и шагая в его комнату.

— Извини, я посмотрю сюда, только дай мне свой телефон.

Я завожу руку за спину, шевеля пальцами в воздухе, ожидая, что он сделает, как я сказала.

Он сует мне в руку свой Айфон, и я поворачиваюсь, чтобы уйти, страстно желая убраться из этой комнаты, но он преграждает мне путь.

— Сиди. Ты не уйдешь отсюда с моим телефоном.

— Я ничего с ним не сделаю.

Ной мне не верит.

Моя задница ударяется о его стул, и я внезапно оказываюсь в центре порнофильма, вдохновленного «Супер Майком». Я послушно сажусь, а Ной стоит передо мной, без рубашки, подтянутый и раздраженный. Приватный танец вот-вот начнется.

Он закатывает глаза и подходит к своему шкафу, чтобы снять футболку с вешалки.

— Такое впечатление, что ты никогда раньше не видела мужской торс. Ты выглядишь так, будто вот-вот упадешь в обморок.

Мое ответное замечание замирает на языке, когда я смотрю, как он надевает футболку через голову. Мышцы его спины напрягаются, проступая под теплой оливковой кожей. Я вот-вот описаюсь.

— Может, хватит?

— Я… не могу.

Я буду корить себя за это позже. В постели, когда буду проигрывать этот мучительный момент взаимодействия за моментом, я буду проклинать себя за то, что не взяла себя в руки. Никогда не показывай слабость, Одри.

— Позвони своей маме, — говорит он, качая головой.

Точно.

Я набираю ее номер на телефоне Ноя и поворачиваюсь лицом к окну. Думаю, это поможет, но на улице кромешная тьма, и Ной отражается в стекле. Он смотрит на меня с ворчливым выражением лица, уперев руки в бедра.

Мама отвечает с первого звонка.

— Алло? Кто это? — ее тон становится угрожающим. — Если у вас моя дочь…

— Мама, это я. Расслабься. Мой телефон сдох.

— О, слава богу, — затем она зовет моего отца: — Питер, ты можешь повесить трубку шерифа! Я нашла ее!

— Пожалуйста, скажи мне, что ты на самом деле не…

— Чей это телефон? Я не узнаю номер.

— Моего коллеги.

Я пытаюсь оставить все как есть, но моя мама — дипломированный сыщик.

— О, Ной? Ной Петерсон? Как он?

— Отлично.

— Такой же красивый, как всегда? — она свистит, как строитель, подзывающий на тротуаре. — Если бы я была на двадцать лет моложе, а твой отец умер…

Я оглядываю стол Ноя в поисках острого предмета, которым можно было бы себя проткнуть.

— Да, мам. Паста здесь действительно лучше.

Ной смеется позади меня.

— Передай маме привет.

Я кручусь на своем стуле.

— Хватит слушать!

Он невозмутимо пожимает плечами.

— Ничего не поделаешь. В комнате тихо, а твоя мама говорит довольно громко.

— О, это он?! — моя мама говорит с восторгом. Как будто со мной здесь Джордж Клуни. — Дай его! Дай его!

— Нет. Мам, я не…

Ной вырывает телефон у меня из рук, и не успеваю я опомниться, как они уже разговаривают тет-а-тет.

Возможно, она раскрывает все мои глубокие темные секреты. Я не знаю, потому что не слышу ни слова из того, что она говорит. В отличие от Ноя, у меня нет сверхзвукового слуха.

— Здравствуйте, миссис Коэн. Рад наконец-то познакомиться с вами, — говорит Ной моей маме.

А потом:

— Я полностью согласен.

Он дьявольски ухмыляется мне, в то время как моя мама продолжает говорить. Что она может говорить?!

Я встаю и пытаюсь подойти ближе, но Ной прижимает меня рукой к груди.

— Включи громкую связь, — требую я сквозь стиснутые зубы.

Он игнорирует меня.

— Знаете, я как раз думал о том же. Вы так проницательны, миссис Коэн.

Я слышу ее кокетливое хихиканье на другом конце линии.

— Прекрати флиртовать с моей мамой! — шепчу я.

— Правда?! — восклицает он, словно никогда в жизни не слышал ничего более интересного. — Миллионный посетитель? Вы, должно быть, счастливица.

— Мама! ПОЛОЖИ ТРУБКУ! СЕЙЧАС!

— О, вам нужно пойти и начать готовить ужин? Я отпущу вас. Хотите, чтобы я сначала вернул вам Одри? Нет? Хорошо, я передам ей.

Как только звонок заканчивается, его улыбка исчезает, и он отходит от меня. Все это очарование исчезло в мгновение ока.

— Твоя мама сказала «пока», — говорит он категорично.

— Она не сказала, что любит меня?

— Странно. Наверное, она забыла.

Я прыгаю к нему и поднимаю руки, словно душа воздух. Даже с раздраженным «Аргх!» это не удовлетворяет мое желание убивать. Ной выглядит так, будто стоит перед маленькой разъяренной мышкой, которую может раздавить своим ботинком. Он поднимает одну бровь, прежде чем взять мои руки и поднять их к своей шее. Столько мускулов на кончиках моих пальцев.

— Сделай все, что в твоих силах, Одри Коэн, — подстрекает он.

О, если бы я только могла.

Какой прекрасный способ покончить со всем этим, здесь и сейчас.

Я крепко сжимаю руки на его шее, но, к сожалению, силы подводят меня. Это не смертельная хватка, а мягкое сжатие. Я вздыхаю и опускаю руки.

— Я ненавижу тебя, — говорю я со всей страстью, выжатой из меня.

— Тогда прекрати это. Скажи: Ной, ты победитель. Я любила тебя. Я всегда любила тебя.

Меня охватывает паника.

— Никогда.

Я обхожу его, выхожу из его комнаты и захлопываю за собой дверь.