Вулкан Капитал: Орал на Работе 3. 18+

Глава 16

Щелчок замка, когда Игорь закрыл дверь, прозвучал как финальный аккорд этого абсурдного представления.

Он обернулся. В полумраке коридора напротив стояла Ксюша. На её губах играла та же загадочная, чуть отстранённая улыбка, что и в комнате. Поймав его взгляд, она медленно, почти театрально, поднесла два пальца к губам и послала ему немой воздушный поцелуй. Затем, не говоря ни слова, плавно оттолкнулась от стены и направилась в сторону санузла.

А поравнявшись с ним, она на секунду остановилась. Её плечо легонько коснулось его руки, а голос прозвучал тихим, интимным шёпотом, предназначенным только для него:

— Давай я сейчас приведу себя в порядок, а потом вместе спустимся. Типа всё ок. Ты сделал массаж, и я… довольна.

В её тоне не было ни намёка на стыд, ни отголосков недавней страсти — лишь лёгкая деловая удовлетворённость, будто он качественно выполнил её заказ. Игорь усмехнулся, глядя на это удивительное сочетание детской игривости и циничной расчётливости.

— Ну иди, я подожду, — кивнул он.

Она в ответ одарила его ещё одной ослепительной, ничего не значащей улыбкой и скользнула в дверь туалета, мягко закрыв её за собой.

Игорь остался один в тихом коридоре, в котором витал лишь приглушённый гул музыки снизу. Он прислонился к косяку, перевёл дух и провёл рукой по лицу. «Что-то всё как-то странно, — пронеслось в его пьяной голове. — Неужели все правда поверят, что я просто сделал массаж?»

Он вспомнил довольное лицо Ксюши, её воздушный поцелуй и полное отсутствие каких-либо угрызений совести. И тут же, словно из другого измерения, в память ворвался образ Амины — её широко раскрытые от шока глаза, искажённое яростью и унижением лицо. Внутренний циник в нём ехидно усмехнулся.

«Ну, кроме Амины, конечно, — мысленно поправил он сам себя. — Но она вряд ли расскажет…» И тут его собственные слова, брошенные ей в оправдание — «Я думал, ты Ксюша!» — показались ему до невозможного глупыми. Он тихо фыркнул, глядя в пол. «…особенно после того, как я её тоже трахнул». Стоило ему подумать об этом, как по телу пробежала странная смесь стыда, растерянности и чёрного, почти истерического веселья. Он с силой провёл рукой по волосам, приводя их в подобие порядка, и сдавленно выдохнул: «Ух, пиздец денёк, однако…»

В этот момент из-за двери туалета донёсся звук льющейся воды — Ксюша приводила себя в порядок, смывая следы его недавнего «массажа». А его взгляд сам собой скользнул дальше по коридору, к той самой, роковой двери, за которой осталась Амина и Семён Семёныч. И любопытство, острое и неуместное, кольнуло его.

«Интересно, они ещё там?» — подумал он и тут же прислушался, стараясь уловить хоть какой-то звук. Музыка снизу мешала, но ему показалось, что сквозь массивную дверь доносится низкий, монотонный гул — будто голос Семёна Семёныча, читающего очередную лекцию. «Блин, а ведь интересно было бы глянуть, что они там делают, хе-хе», — пронеслось в голове у Игоря.

Внутренний бес толкал его на рискованную авантюру, суля порцию пикантных подробностей. Но ноги не слушались, прирастая к полу.

«Блин, а вдруг они как раз выйдут в тот момент, когда я подойду к их двери?» — стращал его внутренний трус, рисуя унизительную картину: он, подслушивающий у двери, и на пороге — Амина с Семёном Семёнычем, читающие в его глазах всё, что произошло, и всё, о чём он думает.

Он посмотрел в сторону туалета, откуда всё ещё доносился ровный шум воды.

«Ксюша ещё не скоро выйдет, минутка или даже две точно есть», — констатировал он.

Затем его взгляд снова, почти против воли, прилип к той самой двери. Желание подслушать, подсмотреть, получить подтверждение своим догадкам стало почти физическим — щекочущим и навязчивым.

«С другой стороны, — попытался он себя урезонить, — я могу сделать вид, что просто шёл к лестнице… или стоял, ждал Ксюшу». Звучало неубедительно даже для него самого. Но любопытство оказалось сильнее. Оно гнало его вперёд, суля хоть крупицу информации в этой таинственной истории. «Ну, может, просто встать около двери и послушать?» — сдался он наконец, чувствуя, как учащается пульс.

Сделав пару осторожных шагов, он прижался спиной к стене рядом с дверным косяком, стараясь дышать как можно тише. Из-за двери действительно донёсся голос Семёна Семёныча. Игорь прислушался. Сначала появился лишь приглушённый гул музыки снизу и собственное дыхание.

Но потом… еле уловимый, протяжный стон Амины, похожий на шёпот. Не яростный и не раздражённый, как с ним, а томный, глубокий, растворяющийся в воздухе. И тут же — ритмичные, мягкие шлепки, влажные и неспешные. Слышалось плотское, интимное эхо за дверью. А потом он различил голос Семёна Семёныча. Он был низким, с придыханием, и в нём не было ни намёка на лекторские интонации.

— Амина… вы… вы просто кудесница… — шёпот сорвался на короткий, захлёбывающийся вздох. — Боже…

Игорь стоял затаив дыхание, и медленная, понимающая улыбка расползлась по его лицу. «Ну, похоже, они ещё там, — констатировал он про себя с внутренним, едва слышным смешком. — И, судя по всему, ещё трахаются… А интересно было бы это увидеть… И, бля… кудесница? Ну Семён… не изменяет себе», — подумал он и резко оглянулся, бросив быстрый, исподлобья взгляд в сторону туалета.

Дверь была закрыта, и ровный шум льющейся воды внушал ложное чувство безопасности. Никого. Коридор был его тайной территорией, а он — невидимый наблюдатель в этом порно театре.

Как заворожённый, он снова прильнул к стене, превратившись на мгновение в того самого маленького ребёнка, который подглядывает за взрослым миром, полным непонятных, но манящих тайн. Вся его взрослая циничная оболочка на мгновение исчезла, осталось лишь чистое, азартное любопытство.

Из-за двери снова донёсся голос Семёна Семёныча, теперь ещё более срывающийся, лишённый всякой вычурности:

— Да… приятно…

И снова тот же томный, одобрительный стон Амины в ответ. В этом звуке было столько безмолвного согласия и взаимного удовольствия, что Игорю стало почти неловко. Это была не пошлая картинка, а кусочек чужой, настоящей страсти, до которой ему, в сущности, не было никакого дела. Но остановиться он уже не мог. Адреналин щекотал нервы, превращая его в вора, крадущего кусочки чужой интимности.

«Бля, — мелькнула наглая, азартная мысль, — а может, тут есть какая-нибудь щелочка, откуда можно подглядеть?»

Он снова оглянулся, и его взгляд, острый, как у воришки, выхватил в полумраке пустой коридор. Ни души. Лишь приглушённый гул музыки и тишина за дверью туалета, где Ксюша, наверное, наносила последние штрихи на свое милое лицо.

Игорь присел, двигаясь бесшумно, как кот. Его пальцы скользнули по краю дверного косяка, и он нашел ее — узкую вертикальную щель между дверью и коробкой. Сердце забилось чаще, в висках застучало. Он дрожал от возбуждения и риска, но любопытство было сильнее. И в следующую секунду Игорь прильнул к щели, прикрыв один глаз, и замер.

Комната, в которую он ворвался взглядом, была погружена в мягкий, теплый свет тусклого ночника. Игорь с едкой усмешкой подумал: «Вот тупица… не могла так сразу свет включить, когда я заходил?»

И теперь, при освещенной комнате, он увидел:

Семён Семеныч, снявший пиджак и галстук, в расстёгнутой рубашке, стоял на коленях на кровати. Его тело, обычно скованное и угловатое, сейчас двигалось с непривычной, животной грацией. Ритмично, не спеша. Амина лежала под ним, ее рыжие волосы растрепались по подушке. Ее руки лежали на его спине, то сжимаясь в ладонях, скользя по мокрой от пота ткани рубашки, то расслабляясь.

Но самое главное — их лица.

Семён Семеныч смотрел на неё. Его взгляд, обычно прячущийся за стёклами очков, сейчас был пристальным, почти незнакомым. В нём уже, казалось, не было занудства — лишь плотское, сосредоточенное внимание и тихое, изумлённое наслаждение. Он смотрел, как её глаза прикрываются от удовольствия, как губы полуоткрыты в беззвучном стоне, и, казалось, поглощал каждую её реакцию.

Амина же… она не просто терпела или принимала. Её тело мягко двигалось в такт ему, отвечая на каждый толчок. На её лице не было и тени той ярости или презрения, что он видел недавно. Была лишь глубокая, томная поглощённость процессом, физиологическая отдача, смешанная с признанием его мужской силы, которая наконец-то прорвалась сквозь толщу слов и правил.

И тут Семён Семёныч наклонился ниже и прикоснулся губами к её шее, чуть ниже уха, страстно и почти нежно. Амина в ответ выгнулась, её пальцы впились в его плечи, и из её груди вырвался глубокий, сдавленный стон. Это была странная, почти необъяснимая химия — соединение его вырвавшейся на свободу страсти и её принятия этой его странной, неуклюжей, но настоящей мужественности.

Игорь смотрел, завороженный, чувствуя, как его собственное дыхание перехватывает. Он видел, как Семён Семёныч, обычно такой скованный, двигался с Аминой с почтительной, но уверенной нежностью.

«Хм, а прикольно, — промелькнула у него ироничная мысль. — Я думал, что это будет как-то иначе… что ли…».

Он продолжал наблюдать, как член Семён Семеныча погружался в ту самую киску, которую Игорь трахал совсем недавно. В этом была странная, почти пошлая связь. И вдруг Семён Семёныч резко замер, его тело напряглось в дуге, и из его груди вырвался низкий, сдавленный стон, полный окончательного, мужского облегчения.

Он кончил и на мгновение застыл, потом медленно, почти нежно, опустился на Амину, и их губы встретились в долгом, ленивом поцелуе, полном взаимной благодарности. Затем он снова приподнялся, и Игорь увидел, как он, аккуратно придерживая член, снял презерватив, затем завязал его в узелок и отложил в сторону. Амина лежала в той же позе, раскинувшись, её грудь высоко вздымалась в такт дыханию. Влажная, тёмная щель между её ног сияла в тусклом свете.

И тогда она медленно, почти демонстративно, подняла обе ноги, согнув их в колене, открывая себя ещё больше. Игорь увидел её разработанную, влажную дырочку. А потом Семён Семёныч, всё ещё стоя на коленях между её ног, склонился и буквально нырнул лицом в её щёлку, начав жадно и влажно вылизывать влагалище. Из-за двери тут же донёсся новый, уже знакомый Игорю томный стон Амины, но на этот раз в нём слышалась не просто страсть, а глубокая, почти ленивая удовлетворённость.

«А вот это уже не прикольно», — с лёгкой брезгливостью и чёрной иронией подумал Игорь. — он чуть вздохнул и, наконец оторвавшись от щели, поднялся на ноги. По его телу пробежали противные мурашки. — «Вряд ли она подмылась после моего члена», — с отвращением и в то же время с каким-то извращённым азартом пронеслось в его голове.

Картина, всё ещё стоящая перед глазами, была откровенно грязной и смущающей. И в этот самый момент, словно по сигналу, щёлкнула задвижка, и дверь открылась.

На пороге появилась Ксюша — свежая, с идеально поправленными волосами, с лёгким румянцем на лице и с той же беззаботной, ничего не значащей улыбкой.

— Всё, я готова, — сказала она, сияя. — Пошли вниз?

Игорь сделал вид, что просто небрежно прислонился к стене, но щёки его горели, а в ушах стоял влажный звук из-за той двери. Чтобы скрыть смущение, он с натянутой небрежностью спросил:

— Ну что, подмылась… после моего массажа?

Она не смутилась ни капли. Её глаза блеснули озорством, а улыбка стала ещё шире.

— А что, хочешь проверить? — парировала она.

Игорь, подхватив игру, с притворной серьёзностью протянул:

— Ну конечно уж! Я должен убедиться, что всё в порядке и никаких улик не осталось, а то мало ли что ты там делала…

— Ааа, ну тогда смотри! — с лёгким, беззаботным смехом она одним плавным движением подняла подол своего короткого чёрного платья.

В полумраке коридора, освещённая лишь отблеском света из-под двери ванной, предстала её киска — аккуратная, нежная, с влажным блеском на ещё приоткрытых, слегка покрасневших половых губах.

Она не выглядела тщательно вымытой — скорее, слегка протёртой, будто её лишь сполоснули водой, оставив лёгкий естественный блеск и намёк на его недавнее присутствие.

— Ну что? Всё в порядке? — с наигранной серьезностью спросила Ксюша, всё ещё держа подол платья. — Или тебе нужна более… тщательная проверка? Разрешаю лизнуть для достоверности!

Она захихикала и опустила платье, которое, скатившись по ее фигуре, быстро прикрыло промежность.

«Да уж… любит же она пиздой посветить», — пронеслось у Игоря в голове, и он поднял взгляд и выдавил улыбку, чувствуя, как по спине бегут мурашки. Эта её демонстративная откровенность была одновременно и возбуждающей, и странной. В её жесте не было стыда или интимности — лишь дерзкий вызов и полное безразличие к условностям.

— Вроде… — хрипло произнёс он, отводя взгляд. — Всё в порядке.

Ксюша с торжествующим смешком произнесла:

— Тогда пошли, а то они там, наверное, уже скучают без нас.

Она повернулась и пошла к лестнице, её походка была такой же лёгкой и беззаботной, как и прежде. Игорь же, сделав глубокий вдох, последовал за ней. Этот вечер окончательно перестал укладываться в какие-либо рамки. Они начали спускаться по лестнице вниз, в гостиную, откуда доносилась музыка.

Ксюша шла впереди, её ножки отстукивали чёткий ритм по деревянным ступеням, и, не оборачиваясь, она произнесла:

— Так выпить хочется… В горле пересохло.

Игорь, следовавший за ней, чуть усмехнулся про себя. Ирония ситуации была слишком густой и циничной.

«В горле у неё пересохло, — ехидно подумал он, — а я, вроде как, недавно его только „смазал“». Мысленно он представил, как её горло судорожно сглатывает его сперму, и усмешка стала шире.

Они были уже в конце лестницы. Ксюша, ловко соскочив с последней ступеньки, сделала изящный шаг в сторону стола, оставив его позади. Игорь, глядя ей вслед, сделал свой последний шаг, уже по ровному полу. Но его нога, вместо того чтобы твёрдо встать на паркет, соскользнула, будто наступив на что-то мокрое и липкое.

Он не успел даже понять, что происходит — равновесие было безвозвратно потеряно. И с громким, нелепым шлепком он рухнул на пол, растянувшись во весь рост. Воздух с силой вырвался из его лёгких. Боль, острая и унизительная, пронзила локоть, бедро, и на секунду в голове воцарилась пустота, а затем её заполнила волна яростного, животного раздражения.

— Ааах, бля-я-ядь! — вырвалось у него громко и отчётливо, эхом разносясь по первому этажу.

Он лежал, уставившись в узоры на потолке, чувствуя, как по щекам разливается жар и злость. И тут он услышал смех Ксюши — лёгкий и абсолютно беззлобный. Затем в его поле зрения появилось её лицо. Она наклонилась над ним, и несколько её прядей светлых волос свисли вниз, обрамляя улыбку, полную весёлого недоумения.

— Игорь? — она помолчала секунду, давая ему осознать всю комичность ситуации. — А что это ты тут делаешь? Отдохнуть решил?

Но самое главное было не в её словах, а в том, что он видел. С её наклоном короткое платье отъехало вверх, и с его точки зрения, лёжа на полу, он видел всё. Её аккуратную, влажную киску, которую она ему так недавно демонстрировала. Теперь она находилась прямо над его лицом, как навязчивое видение — немой укор и насмешка одновременно. Она была так близко, что он мог разглядеть каждую деталь, каждый изгиб, и это возбуждающее зрелище парализовало его.

Ксюша же не спешила менять позу, наслаждаясь его растерянностью. Её улыбка становилась только шире, а в глазах заплясали озорные огоньки.

— Пол понравился, да? — спросила она, и в её голосе звенела неподдельная веселость. — Или что-то интересное нашёл?

Игорь схватился за голову. Она и без того была тяжёлой и мутной от алкоголя, а теперь ещё и загудела от удара. Но его взгляд, против воли, снова прилип к той самой точке — к её влажной, тёмной щели, висящей прямо над ним, как спелый, запретный плод. Мозги работали медленно, но азарт и желание блеснуть остроумием пересилили боль.

— Да вот… — начал он, пытаясь говорить легко, но голос подвёл, сорвавшись на хрипоту. — Решил ещё раз проверить твою… — он запнулся. Слово «киску» готово было сорваться с языка, но запоздалая осторожность заставила его замяться. Он смутно помнил её просьбу о конспирации и понимал, что в гостиной могут быть другие. Мозг лихорадочно искал замену, но выдал лишь нелепое: — … твою… эээ… дыр…

Он понял, что говорит полную чушь, и замолчал. А смех Ксюши в этот момент стал ещё громче, она всё поняла и без слов.

— Дырку? — передразнила она его, и её глаза сузились от весёлого, хитрющего огонька. — Ах, дырку, значит? Ну, можешь посмотреть поближе на мою дырку!

И прежде чем он успел что-либо сообразить, она плавно, но решительно присела прямо ему на лицо. Её тёплые, упругие ягодицы прижались к его скулам, а влажная, горячая кожа её киски накрыла его нос, губы и подбородок. Тот самый, уже знакомый ему, густой, сладковато-солёный аромат смешался с нейтральным запахом мыла и ворвался в его ноздри, заполнил собой всё пространство.

Её соки, тёплые и скользкие, размазались по его коже. Он почувствовал языком текстуру её набухших половых губ, упругость её плоти. Он попытался что-то сказать, протестовать или пошутить, но его рот был запечатан её киской, и вместо слов получился лишь глухой, подавленный мычащий звук.

Он лежал в ловушке, парализованный этим шокирующим, откровенным жестом. Весь мир сузился до этого тёмного, ароматного пространства между её бёдер, до вкуса её тела на его губах и до оглушительного смеха Ксюши, который, казалось, сотрясал всё его существо.

Инстинктивно его руки схватились за её упругую попку, пытаясь найти хоть какую-то опору в этом головокружительном моменте. Он попытался что-то сказать, протестовать, но единственным, что смог издать его парализованный сознанием рот, было короткое, рефлекторное движение языка и губ. Его губы прижались к её влагалищу, а кончик языка скользнул по её влажной, горячей дырочке, получив новую, шокирующе интенсивную порцию того самого солоновато-сладкого вкуса.

Ксюша резко вскрикнула — но не от возмущения, а от нового приступа смеха. Она отшатнулась, поднявшись с его лица так же стремительно, как и села, и отступила на шаг, держась за живот.

— А-ха-ха! Ты… ты лизнул меня! — она едва могла говорить от хохота.

Игорь, воспользовавшись моментом, быстренько вскочил на ноги и первым делом провёл тыльной стороной ладони по рту и подбородку, смахивая остатки её влаги. Его взгляд метнулся по гостиной. Комната была пуста. Лишь музыка — какая-то блюзовая композиция, видимо, включённая кем-то через блютус-колонку, — наполняла пространство меланхоличными гитарными переборами, создавая странный контраст с только что произошедшим.

— Блять, ты же сама сказала не палиться, — тихо, с упрёком прошипел он, всё ещё чувствуя её вкус на губах, — а сама…

— Да тут же никого! — весело перебила она, всё ещё хихикая и смахивая слёзы с ресниц. Она повернулась и направилась к столу, где стоял ящик с пивом. — Зато теперь ты точно знаешь, что всё чисто! — она ловко достала две бутылки, вскрыла их и, вернувшись, протянула одну Игорю. Её глаза снова блестели хитрой, почти детской игривостью. — Правда ведь? — поддразнила она, глядя на него прямо.

Игорь снова провёл рукой по губам, а потом, почти неосознанно, кончиком языка слизнул с верхней губы последствия ее выходки.

«Ну, не то чтобы прям чисто, — с едкой иронией подумал он, — судя по вкусу. Но ей лучше об этом не говорить. Сумасшедшая. Сама чуть нас не спалила».

Он потянулся за бутылкой, которую она держала.

— Ага, — буркнул он сдавленно, принимая пиво. — Но всё равно кто-то мог увидеть.

Ксюша, сделав большой глоток из своей бутылки, наконец огляделась по-настоящему. Её брови удивлённо поползли вверх.

— Кстати… — протянула она, и в её голосе впервые прозвучала лёгкая озадаченность. — А где все?

Игорь сделал большой глоток из бутылки, пытаясь смыть стойкий солоноватый привкус с губ.

— Ну, Азиза и Миля собирались в сауну, — сказал он, делая ещё один глоток и глядя на Ксюшу поверх бутылки. — Может, они там.

Она в ответ тоже пригубила пиво, и её взгляд скользнул по комнате, будто ища что-то.

— Блин, а ты не видел мой телефон? — спросила она, нахмурясь.

— Ты же музыку включала, когда я тебе… э-э… делал массаж, — напомнил он, с трудом подбирая нейтральные слова.

— А, блин, точно! — её лицо снова озарила улыбка, и она легким движением поправила волосы. — Сходи за ним, а? Пожалуйста?

Игорь, сделал ещё один глоток и с усталостью покачал головой.

— Не-е-е, давай сама, — ответил он с притворным упрямством. Сделав ещё глоток, он добавил, лукаво глядя на неё: — Ты же видела, как я спускаюсь по лестнице.

Она снова рассмеялась, её смех эхом разнёсся по пустой гостиной.

— Ничего! — воскликнула она, подмигивая. — Я тебя снова подниму, просто дам лизнуть кое-что, как я заметила, это работает.

— Да не стоит так утруждаться, просто сходи сама за ним, — пошутил он в ответ, скептически хмыкнув.

— Блин, ну ладно тогда, — с преувеличенной обидой протянула она. — Сама так сама. — она сделала последний большой глоток, поставила полупустую бутылку на стол и, поправляя платье, спросила: — А ты пойдёшь в сауну-то?

Игорь отпил ещё немного пива и кивнул, чувствуя, как алкоголь и остаточное напряжение начинают наконец растворяться в приятной истоме.

— Да, погреюсь чуть-чуть, — ответил он, и в его голосе впервые за этот вечер прозвучало искреннее, спокойное желание.

— Подождёшь тогда меня? Вместе пойдём? — она посмотрела на него с наигранной мольбой, но в глазах прыгали всё те же озорные чёртики.

Игорь мило улыбнулся ей в ответ, натягивая на лицо маску галантности.

— Ну конечно, — сказал он почти нежно.

Она в ответ хитро улыбнулась, развернулась и, нарочито покачивая попкой в такт музыке, направилась к лестнице на второй этаж. Он смотрел ей вслед, пока её силуэт не растворился в лестничном пролёте. И как только она пропала из виду, его улыбка мгновенно испарилась. Он с силой швырнул на диван пустую бутылку, которая, к счастью, не разбилась, а лишь глухо покатилась по подушке.

— Да пошла она нахуй, — сдавленно и с внезапной яростью выдохнул он пьяной головой, чувствуя, как остатки её соков на губах начинают снова раздражать его. — Будет ещё на моё лицо садиться… сука! Я такое даже Виктории Викторовне не позволял!

Он тяжко поднялся с дивана и, слегка пошатываясь, направился в сторону, где, как он предполагал, должна была быть сауна. Голова гудела, в висках стучало, а в ушах стоял навязчивый привкус её киски. И вдруг, уже почти добравшись до заветной двери, он споткнулся о край ковра и едва удержал равновесие, схватившись за косяк. Это внезапное движение встряхнуло его, и в пьяном мозгу родилась новая, циничная мысль.

«А хотя нет… — он тихо, хрипло рассмеялся сам себе, прислонившись горящим лбом к прохладной деревянной поверхности двери. — Виктории Викторовне я как раз позволяю. Хе-хе».

Эта мысль, грязная и пошлая, почему-то успокоила его, но после появилась другая, которая на миг снова заставила его понервничать.

«Хотя… в последний раз я её некисло так обломал… Бля, я даже успел забыть об этом! Что же будет? Что она сделает? А похуй…»

Он толкнул тяжелую матовую дверь и оказался в просторном предбаннике, где воздух был прохладным и влажным. Полы из темного лакированного дерева отражали приглушенный свет матовых светильников.

Вдоль стены стояли дубовые скамьи, на которых аккуратными стопками лежали пушистые белые полотенца. Чуть дальше виднелись несколько дверей в комнаты для переодевания и отдыха, а слева переливалась бирюзовым светом вода в небольшом, но глубоком бассейне-купели.

Прямо перед ним была еще одна дверь — из кедрового массива, откуда сквозь щели просачивался соблазнительный жар и доносился едва уловимый смолистый аромат. Он подошел к ней, чувствуя, как пьяная усталость начинает понемногу отступать перед ожиданием очищающего жара.

Его взгляд снова упал на стопку белоснежных пушистых полотенец. И тут он осознал, что его тело уже покрылось легкой испариной — не от жара сауны, а от алкоголя, стресса и всей этой безумной ночи. Одежда, пропахшая чужими духами и собственным потом, вдруг показалась ему невыносимо грязной, липкой кожей, которую нужно сбросить, перед тем как войти в этот храм чистоты и покоя.

«Сначала надо раздеться», — промелькнула в его пьяной голове простая, но важная мысль.

Ритуал подготовки казался теперь не формальностью, а необходимым актом очищения, переходом из одного состояния в другое.

Он подошёл к стопке, взял одно из полотенец. Ткань оказалась неожиданно мягкой и приятной в его пальцах. Затем он направился к одной из дверей, ведущих в комнаты для переодевания.

Тяжёлая дверь поддалась с тихим скрипом.

И он, всё ещё находясь во власти усталости и алкоголя, перед тем как переступить порог, непроизвольно широко зевнул, закрыв глаза. А когда он снова их открыл, картина, представшая перед ним, на секунду показалась порождением его уставшего сознания.

Миля стояла спиной к нему, чуть наклонившись над деревянной скамьёй. Её поза была откровенной и недвусмысленной — она стояла, нагнувшись, одной рукой опираясь о лавку, а другой держа маленькое полотенце, и обтирала ноги ниже колен.

В этот миг он увидел всё: идеально округлые упругие ягодицы, между которыми угадывалась тёмная интимная деталь — аккуратная, гладкая, вкусная киска, её половые губы были сжаты, скрывая дырочку.

Он замер, не в силах отвести взгляд, и в этот момент она обернулась.

Её движение было плавным, неспешным. Большие, чуть стеклянные глаза встретились с его взглядом. На её лице не было ни испуга, ни стыда — лишь лёгкая, отстранённая удивлённость, будто она обнаружила не наглого наблюдателя, а просто кота у себя в комнате.

Игорь же, пойманный на месте, ощутил, как по его лицу разливается горячая волна смущения.

— Ой, извини, я не знал… — заторопился он, уже начав пятиться назад, словно школьник, пойманный на шалости.

Но её голос остановил его. Он был таким же ровным и бесстрастным, как и её взгляд.

— Да я всё уже.

Она медленно, с той же грациозной неспешностью, полностью развернулась к нему, отпуская полотенце. Затем обе её руки поднялись, чтобы поправить волосы, собранные в небрежный пучок.

Этот жест обнажил её грудь — высокую, упругую, с маленькими, нежно-розовыми и уже твёрдыми от прохлады воздуха сосками. Её руки, поднятые за голову, вытянули её талию, подчеркнув хрупкость и плавный изгиб бёдер. А ниже, в основании плоского живота, виднелась аккуратная полоска, ведущая взгляд вниз, к той самой киске, которую он во всей красе смог разглядеть мгновением раньше.

Игорь продолжал стоять на месте, чувствуя себя совершенно глупо, с комом в горле и полотенцем, которое внезапно стало казаться ему смешным и ненужным щитом. Весь его цинизм и самоуверенность растворились в этом ледяном, безразличном спокойствии.

Миля стояла перед ним абсолютно безразличная к своей наготе, как античная статуя. В её позе не было ни вызова, ни соблазна — лишь простая констатация факта: она здесь, она голая, и это её не волнует.

Он продолжал наблюдать, как её пальцы с неспешной грацией вновь собирают растрепавшиеся пряди. Движения были до странности бытовыми, будто она не стояла обнажённой перед почти незнакомым мужчиной, а просто поправляла причёску у себя в спальне.

Наконец закончив, она взяла полотенце и, не торопясь, обернула его вокруг себя, прикрыв грудь и бёдра. Лишь тогда её взгляд снова встретился с его, и в её глазах, прежде абсолютно пустых, вспыхнули две искорки — милые, но оттого не менее хитрые.

Она прекрасно видела, как он смотрел, как замирал его взгляд на её теле, и теперь с лёгким любопытством ждала его реакции. А Игорь, всё ещё пытаясь прийти в себя, последним усилием воли заставил свой мозг работать.

Ему нужно было сказать что-то, чтобы разрядить ситуацию, в которой он чувствовал себя полным идиотом.

— Давай быстрее уже, — выдавил он, стараясь, чтобы в голосе звучала не грубость, а скорее шутка. — Ты же тут не одна.

Эффект превзошёл все ожидания. Холодная маска на лице Мили дрогнула. Её брови чуть приподнялись, а губы тронула улыбка — не та отстранённая гримаса, а самая настоящая, живая улыбка человека, услышавшего нечто неожиданное и забавное.

Она явно не ждала такой прямолинейности и тут же фыркнула, короткий смешок вырвался у неё — не оживлённый, а скорее удивлённо-оценивающий, будто он сказал что-то дико наглое, но в рамках правил какой-то её личной игры.

Ничего не ответив на его реплику, она через секунду спросила с лёгкой, почти дежурной любознательностью:

— А где Ксюша? Почему ты один?

— Она телефон пошла искать, — буркнул Игорь, отвлечённо пытаясь стряхнуть с рубашки невидимую пылинку.

Его взгляд снова скользнул по ней. Она стояла, закутанная в полотенце, и просто смотрела на него и не уходила. В её позе не было ни кокетства, ни раздражения — лишь тихое, немного отстранённое наблюдение.

И тут в его пьяной голове щёлкнуло: «Стоп. А пока я Ксюше… делал массаж… разве они не должны были уже сидеть в сауне?»

Он перестал мять рубашку и поднял на Милю вопросительный взгляд.

— А ты чего делала-то тут? Я думал, вы уже там, в сауне, сидите.

Миля мило улыбнулась, но в её глазах заплясали озорные искорки.

— А тебя ебёт? — парировала она с невозмутимым видом.

Игорь фыркнул, затем кашлянул, пытаясь сдержать неожиданный смех. Такого простого и грубого ответа он от неё действительно не ожидал.

— Ладно… классно поговорили, — пошутил он, покачивая головой.

— Ага, — бросила она уже из-за плеча, открывая дверь, но, остановившись на пороге, добавила: — Я сейчас за пивом пойду. Тебе взять?

— Да, если не сложно, — кивнул Игорь.

— Сложно, — тут же ответила она без тени улыбки. — Так что должен будешь, — и она вышла, демонстративно не закрыв за собой дверь до конца.

«Вот засранка! Обиделась, что ли?» — мелькнуло у Игоря в голове, пока он шёл закрывать дверь.

Щёлкнув замком, он прислонился к прохладной поверхности и на мгновение закрыл глаза, пытаясь упорядочить хаос в голове. Перед ним проплыл образ Мили — её отстранённый взгляд, идеальная кожа и…

«Не, ну тело у неё охуенное, конечно, — с невольным восхищением констатировал он. — Хоть я уже и Амину, и Ксюшу трахал, и больше не хочется, но…»

Мысль прервалась, когда он почувствовал знакомое напряжение в паху. Он посмотрел вниз на свои брюки, где уже намечалась плотная выпуклость.

«…но мой член явно так не думает», — с горьковатой усмешкой заключил он.

С этим осознанием он начал раздеваться. Пальцы, ещё не совсем послушные от алкоголя, с трудом расстёгивали пуговицы на мятой рубашке. Он стянул её с плеч и бросил на деревянную лавку. Затем расстёгнул пряжку ремня, пуговицу и молнию на брюках. Ткань, скользнув по бёдрам, грустно собралась у его ног на прохладном полу. Наконец он снял носки, ощутив под босыми ступнями гладкую, прохладную поверхность дерева.

Стоя в одних трусах, которые уже не скрывали его возбуждения, он сделал глубокий вдох. И сдёрнул их, оставив на полу. Теперь он стоял полностью обнажённый, и только холодок воздуха на коже немного охлаждал его пыл. Он взял с лавки пушистое белое полотенце и туго обернул вокруг бёдер, стараясь хоть как-то скрыть свою выдающуюся анатомическую особенность.

Решив убрать свои вещи, он подошёл к ряду деревянных шкафчиков и открыл первый попавшийся. Забросив внутрь свою смятую рубашку, брюки и остальное, он уже собирался захлопнуть дверцу, как вдруг его взгляд упал на соседнюю полку, принадлежащую, судя по всему, предыдущей посетительнице.

Там лежала аккуратная стопочка: сверху — чёрное платье, под ним — какие-то вещи, а рядом, отчётливо видимые на тёмном дереве, лежали крошечные чёрные кружевные трусики-стринги. Они были настолько миниатюрными, что скорее напоминали ажурный поясок, чем предмет одежды.

«Ммм, похоже, это Мили», — мелькнуло у него в голове и мысль о том, что она была здесь, полностью обнажённой, и всего в паре метров от него, снова разожгла внизу живота знакомое тепло.

Его взгляд прилип к тонкому чёрному кружеву. В пьяной, возбуждённой голове зародилась идея, которая в трезвом состоянии показалась бы ему отвратительной, но сейчас казалась гениальной в своей дерзости.

«Может… понюхать их?» — с усмешкой пронеслось у него в голове. Следом тут же возникла тень здравомыслия: «Хотя зачем мне это?», но любопытство, подогретое алкоголем и общим хаосом вечера, оказалось сильнее. «Но с другой стороны, а чего нет? Интересно же…» — это последнее, уже почти детское оправдание перевесило остальное.

Он снова огляделся. Никого. Дверь была закрыта. Сердце застучало чаще, когда он потянулся к шкафчику. Его пальцы коснулись тонкой, почти невесомой ткани. Он взял стринги и, чувствуя странную смесь стыда и азарта, медленно поднёс их к лицу.

Он вдохнул.

Запах ударил в ноздри — густой, тёплый, животный. Это был не парфюм и не мыло. Это был чистый, концентрированный аромат её тела, её возбуждения. Сладковато-кисловатый, с лёгкой горчинкой, он был на удивление сильным и пряным. В нём угадывались нотки её пота и едва уловимая, интимная влага её киски. Этот запах был самой сутью Мили, её скрытой, физиологической правдой, и он был невероятно возбуждающим.

«Бля», — пронеслось в его голове, и он сделал ещё один, более глубокий вдох, уже сознательно пытаясь разложить этот аромат на составляющие: сладость, кислинку, эту незабываемую терпкость…

И в этот момент с его губ сорвалась тихая, сдавленная усмешка — смесь стыда, азарта и осознания полнейшего абсурда происходящего. Он стоит голый в раздевалке и с упоением нюхает трусы девушки, которую видел первый раз в жизни.

С этим странным чувством он начал аккуратно, почти бережно складывать злополучные стринги, чтобы положить их обратно.

Он даже успел улыбнуться сам себе, как вдруг… дверь в раздевалку бесшумно открылась.

В проёме появилась Миля.

Она держала в руках две бутылки пива, а её лицо было тем же полотном бесстрастия, что и раньше. Её спокойный взгляд скользнул по его обнажённому телу, по полотенцу, небрежно накинутому на бёдра и выпуклость, и, наконец, остановился на его руке, которая всё ещё сжимала её чёрные кружевные трусики.

Улыбка на его лице застыла и медленно сползла, как маска. Время остановилось.

Мозг, отравленный алкоголем и возбуждением, на секунду просто отключился, оставив лишь леденящий вакуум и одну-единственную, кристально ясную мысль, пронесшуюся в пустоте: «Охуеть». Он буквально остолбенел, застыв с её трусиками в замершей руке, не в силах пошевелиться и не в силах отвести взгляд от её бесстрастного лица.

Весь его цинизм, вся его самоуверенность в одно мгновение испарились, оставив его нагим и полностью униженным в самом буквальном и переносном смысле.