Выбесить босса. Влюбить и не влюбиться

Глава 34. Аделина

Да ладно!

Быть такого не может!

Я думала, Афанасьев там платками сопливыми от Оксаны отбивается, а он тут тестостероном приехал побрызгать.

И как он меня нашёл? Жучок установил?

- Андрюх, только не борщи, - в гардероб с большими перепуганными глазами ворвался Вася.

А вот и жук.

- А ты кто такой, дядя? – с ленцой вопросил Нечаев, повернувшись к моему боссу.

Как же быстро исчезли нотки обольстителя в голосе Егора и появился скрип речей имбецила, который, похоже, не понимает, что статус его папы не делает его бессмертным.

- На «вы» и «Андрей Васильевич», - ледяным будто не своим голосом припечатал Афанасьев.

Что творит, а?! Что творит!

Афанасьев, конечно, не Джейсон Стейтем, но небритую морду кирпичом тоже держать умеет.

- А писей по губе не хочешь, Андрей Васильевич? – достаточно учтиво поинтересовался Егор, пожамкав себя за яйца поверх джинсов, пока я искала в их разговоре место, чтобы вставить свои пять копеек.

- Пацан, ты почему дебил-то такой? – устало спросил Вася, осуждающе качнув головой. – Конечно, Андрей Васильевич хочет. Вставай на колени, подставляй губки.

Детский сад.

- Хватит! – крикнула я и как раз в тот момент, когда Нечаев решил перейти в рукопашную, но, почему-то, с Васей.

А дальше случилось что-то фантастическое. По крайней мере, я никогда не видела, чтобы драки предотвращались настолько быстро.

Кулак Нечаева не успел даже задеть Васю, как его в полете перехватил Афанасьев.

Андрюшенька-душенька, как нефиг делать, едва заметным движением рук скрутил Нечаева, заставив того извиваться червем.

- Отпусти, урод! – вопил он, пока мы с Афанасьевым смотрели друг другу в глаза.

Не знаю, что он хотел сказать мне своим тяжелым и суровым взглядом, но лично я без слов обещала ему жестокую расправу.

- Никто не будет драться, пока рядом есть девушка, – произнес Андрей Васильевич голосом, блин, какого-то терминатора.

- Так пойдём выйдем! Зассал? – насмешливо спросил Нечаев, всё ещё с руками за спиной.

- Я сказала, хватит! – крикнула я повторно, понимая, что Егор останавливаться не собирается.

Если Вася и Афанасьев уже доросли до того, чтобы спокойно разойтись по углам, то Егор до подобной мудрости ещё не созрел. И не успокоиться, пока не пустит чью-нибудь кровь.

Но, похоже, рискует лишь брызнуть своей, пацанской, на асфальт.

- Аделина, ты, кажется, собиралась ехать домой? Машина у входа.

Хоть Андрей Васильевич и говорил спокойно, но по взгляду его темных глаз я понимала, что разговор на этом не закончился. Более того, в машине он только начнётся.

- Хорошо, - пришлось согласиться, чтобы не доводить ситуацию до катастрофы. Иначе Афанасьев рискует наломать дров, если оставит хоть одну шишку на туловище Егора.

Эх… А эта драка могла бы выглядеть красиво. Я бы даже с удовольствием на неё посмотрела, но действительно не хочу проблем для Афанасьева. Согласно моим планам, он должен страдать из-за неразделенной любви ко мне, а не из-за конфликта с Нечаевым и, как следствие, с его отцом.

Афанасьев спокойно дождался, когда я надену пальто и возьму свой чемодан, и только после этого выпустил Нечаева, который сразу начал ныть о том, что теперь у него болят руки и «знаешь, кто мой батя?».

Кажется, так быстро в своей влюбленности я ещё не разочаровывалась.

- Да что мне твой батя? Ты мне про мамку свою расскажу. Вот с ней я бы познакомился, - хмыкнул Вася, когда Афанасьев кивнул ему и, очевидно, без слов передал эстафету в том, чтобы гасить Егора.

- Идём, - Андрюшенька-душенька подхватил мой чемодан и, слегка придерживая меня под локоть, помог выйти из клуба к машине. Усадил на переднее и пассажирское, а затем убрал чемодан в багажник.

Дергая ногой, я ждала, когда он сядет за руль.

Наконец, это случилось.

Молча и без единого взгляда в мою сторону.

- Быстро вы с Оксаной, - проронила я словно между делом, глядя в лобовое. А сама начала лишь сильнее злиться, просто произнеся её имя.

- Я сделал всё необходимое и отвез её домой, - он сказал это таким ровным тоном, будто для него давно уже в порядке вещей трахать свою секретаршу.

- Всё необходимое вы делали так же? Как робот? Вы хоть знаете, что женщину целовать нужно? За ушком, например. Ласково и нежно.

- Зачем? – с лица Афанасьева слетела вся суровость, уступив место совершенно неуместному сейчас веселью. – Теперь бумаги без поцелуев не подписываются?

- Ой, не прикидывайтесь! Можно подумать, что Оксана надела платье покороче, чтобы дать вам бумаги подписать, а не просто дать. Бумаги – это так… банальный повод легально попасть в вашу квартиру.

- Она была в коротком платье? Не заметил. А ты для чего короткое платье надела и чемодан трусов прихватила? Кому хотела дать… подписать?

- Очень смешно, - состроила я рожицу. – С Оксаной своей такие шуточки шутите. Уверена, она заценит и без бумаг вам даст.

- Ещё немного и я решу, что ты ревнуешь, - с улыбочкой глянул на меня Афанасьев, поворачивая в свой двор и паркуясь.

- Делать мне больше нечего, - фыркнула я. Первая вышла из машины и сама достала свой чемодан из багажника. Направилась к подъезду и, не оборачиваясь, продолжила. – Просто покажите мне места в квартире, которые вы с Оксаной осквернили, чтобы я их никогда не касалась.

Мы молча дошли до лифта, который сразу распахнул свои двери, и только в кабине, нажав кнопку нужного этажа, Афанасьев соизволил ответить:

- Получается, тебе лучше не заходить на кухню, - он чуть сощурился, словно вспоминая что-то. – И в гостиную. Оксана там грудь намочила.

- Грудь? – хохотнула я ехидно. – Как вы поняли, что это у неё грудь?

- А ещё она просила мою футболку, - как ни в чем не бывало продолжал Афанасьев. – Ну, вместо испорченного платья. Оно так намокло…

- Достал! – я вспылила и, отпустив ручку чемодана, за которую цеплялась как за соломинку здравомыслия, набросилась на Душеньку с кулаками. Просто начала хаотично бить его по плечу, что было ближе всего ко мне, и груди, когда он начал поворачиваться. – Насрать мне, что у неё там намокло! Понятно?!

Он поймал запястья моих рук и завёл их мне же за спину, лишив возможности ударить его ещё раз-другой.

Я пыталась вырваться. Дёргалась, сопротивлялась, выкручивала руки. Но Афанасьев держал меня так уверенно и спокойно, будто я не оказываю никакого сопротивления вовсе.

Прижимал меня к себе и всё ещё оставался спокойным, как удав.

Я сверлила его гневным взглядом, глядя глаза в глаза, а он, улыбаясь, словно случайно иногда смотрел на мои губы.

- Может, заключим перемирие? – предложил он. – Согласен подписать все необходимые бумаги.

- С Оксаной своей подписывайте, - фыркнула я, отвернув от него лицо.

- Не было у меня ничего с Оксаной. И не могло быть. Я всё время думал о тебе. Куда, говоришь, нужно женщин целовать? – спросил он тихо у самого уха и зарылся носом в волосах. – Ласково и нежно?

Он водил кончиком носа за ухом, спускался к шее и дразнил губами тонкую кожу, но не целовал.

А я теряла над собой контроль, чувствуя ускоряющийся пульс и желание, чтобы он уже, наконец, поцеловал меня там, где касается прямо сейчас и больше не задавал лишних вопросов.

- Так, что? – горячим шепотом коснулся мочки уха. – Подписываем перемирие?

- Я убью вас.

- Знаю.

Он приник губами к коже под ухом. Запустил пальцы в мои распущенные волосы и слегка стянул их на затылке, чтобы я открыла ему шею. Повел дорожку нежных поцелуев к моим губам и застыл в миллиметрах от них.

С трудом сфокусировала опьяненный взгляд на его лице и поняла, что он уже давно отпустил мои руки, дал полную свободу и теперь ждал только одного – моего шага.

А меня уже накрыло.

Его запахом. Его близостью. Его силой.

В эту же секунду я вцепилась в лацканы его пальто и, привстав на носочки, сократила последние миллиметры между нашими губами.

Наверное, в книгах о таком поцелуе пишут, что он был волшебным, полным чувств и страсти. А я скажу, что поцелуй был офигенским!

В руках Афанасьева, полностью отдавшись вспыхнувшим в моменте чувствам, я забыла о своём коварном плане, забыла о мести и не помнила о том, как сильно он иногда меня бесит.

Пальчики моих ног поджимались, по рукам бегали мурашки, а под кожей стреляло искрами, как от высоковольтного провода, сорванного со столба.

А уж как сорвало Афанасьева…

Ммм…

Он целовал меня так, будто не целовался лет двести. Жадно, чувственно и откровенно. Думаю, если бы мы не питали друг другу столь открытую неприязнь, то он бы, не задумываясь, раздел бы меня прямо в лифте, здесь и сейчас.

Но поцелуй закончился. Мы оторвались друг от друга и, стараясь прийти в себя, оба ловили ртом воздух, глядя друг на друга каждый из своего угла лифта.

- Из-за этих соплей даже нормально не поцелуешься, - делано возмутилась я.

- Ага, - поддержал меня Афанасьев.

Губы горели, места, где он меня касался, словно жалобно ныли, напрашиваясь на продолжение. Это действительно было феерично. Кажется, у меня даже закружилась голова.

- Но я всё равно тебя ненавижу, - сказала я, когда смогла прийти в себя.

Пришлось вновь нажать кнопку нужного нам этажа, потому что с первого раза из лифта мы не вышли. Мы даже не заметили, что он где-то останавливался.

- Мы перешли на «ты»? – ехидно ухмыльнулся Афанасьев и поправил на груди пальто, которое я бессовестно измяла собственными руками.

Это я так сильно притягивала его к себе?

Сила есть, жаль, что ума в момент поцелуя у меня не осталось.

- Ты так глубоко меня целовал, что мог бы достать языком до анальной пробки, если бы я её носила.

- Анальная пробка? Это что, альтернатива лекарствам от поноса? Или как у медведей на время зимней спячки?

- Я целовалась с безнадежным стариком, - нарочито печально выдохнула я и вышли из лифта вместе с чемоданом.

Андрей Васильевич нагнал меня и, открыв дверь ключом, первой впустил в квартиру.

Навстречу мне выбежала Киня и сразу врубила режим трактора, стоило мне взять её на руки.

- Ты же моя красавица! – приласкала я ей, прижав к груди.

- Твоя красавица чуть не порезала Оксану на лоскуты, - поведал мне Афанасьев.

- Моя девочка! Моя умничка! Это были бы самые плоски лоскуты. Чипсы! – я чмокнула кошку и аккуратно поставила её на пол. Афанасьев уже снял верхнюю одежду, поэтому нарисовался рядом, чтобы помочь мне снять пальто. – Да я и сама могу, вообще-то, - цокнула я.

- Знаю, - ответил он спокойно. Оставил пальто на вешалке и прошёл дальше в квартиру, оставив меня одну в прихожей.

Я сняла сапожки и несмело пошла за ним, понимая, что меня начало захлестывать смущение, стоило в полной мере осознать, что только что между нами произошло.

Пока Андрей наполнял чайник и гремел посудой, я юркнула в ванную комнату, где в зеркале увидела своё отражение. Выглядела я как сумасшедшая – глаза бешеные, щеки красные, волосы взлохмачены.

Ударила по крану и подставила руки под поток теплой воды.

- Это был первый и последний поцелуй. Больше это не повторится. Я просто… я просто поставила якорь. Да! Последний и самый крепкий. Пусть теперь побегает за мной. Пусть мучается. Больше он ничего от меня не получит. Теперь я начну отдаляться. Да. Именно так. Он влюбился. Я – молодец. Он влюбился, а я- молодец, - я словно мантру проговаривала эти слова.

Главное теперь – не потерять контроль, не позволить ему решать что-либо и доминировать.

Пусть знает, что я здесь главная.

Помыв и протерев руки, я выключила воду и вышла из ванной.

Андрей уже налил нам чай, хоть я и не просила, и уже что-то готовил.

Кажется, обжаривал фарш.

Оставил сковороду в покое и отвлекся на чай, в который начал лить мед чайными ложками.

- Кажется, ты любишь добавлять во всё мёд, - сказал он, заметив моё приближение.

- Тебе, действительно, кажется, - произнесла я сдержано и подошла к столу, встав неподалеку от босса. Постаралась выглядеть взрослой и уверенной в себе женщиной, чтобы мои следующие слова имели вес. – И тот поцелуй тебе тоже показался. Это была ошибка.

- Об унитаз или об раковину? – спросил он вдруг, глядя мне в глаза.

- Что «об унитаз или об раковину»?

- Ударилась ты, - в его глазах притаилась улыбка, хотя внешне он продолжал оставаться серьёзным.

- Ударилась я об что-то, когда позволила тебе себя поцеловать.

- Да? – повел он удивленно бровью. – А мне показалось, что это ты на меня в лифте набросилась. За грудки так схватила… - произнес он многозначительно и отправил ложечку с мёдом в рот.

- Тебе показалось, - я была тверда и непреклонна.

Надеюсь, он уже начал мучаться от осознания, что всё было не взаимно?

- Показалось, значит? – хмыкнул он, понизив голос. Зачерпнул ложечкой ещё немного мёда и отправил в рот. Подошёл ко мне ближе, смакуя сладость и, глядя в глаза, спросил. – И то, что тебе понравилось, мне тоже показалось?

- Именно так.

- Что ж, - вздохнул он. – Я бы предложил тебе повторить, но… Показалось, - щелкнул языком.

- Нечего повторять, - горжусь своей уверенностью и жесткостью. Так ему и надо.

- Конечно, нечего. Ведь не было этого, - он склонился надо мной, отчего у меня перехватило дыхание. Улыбаясь уголком губ, вдруг зарылся носом в моих волосах за ухом и повторил всё, что было буквально только что в лифте, вынуждая вновь проснуться мурашки и искры. А затем так же замер напротив губ. – Ничего этого не было. Мне показалось.

Губы опалило его дыханием.

Я как загипнотизированная потянулась за ними, понимая, что совершаю ошибку.

Но было уже поздно. Наши губы вновь слились для поцелуя. В этот раз со вкусом сладкого мёда.

Но это точно в последний раз!