Высокий, тёмный и голодный

Глава 6

Терри выходила из душа, когда зазвонил телефон. Схватив полотенце с вешалки, она обернула его вокруг себя и побежала в спальню к телефону, который стоял на прикроватном столике.

— Алло! — запыхавшись, проговорила она, усаживаясь на край cмятой постели.

— Терри?

— Кейт! — Терри выпрямилась, и улыбка расползлась по губам. Она была очень рада слышать свою кузину. Девушка знала, что Люцерн звонил и разговаривал с Бастьеном в пятницу ночью, чтобы заверить его, что они без приключений добрались до Калифорнии. Но тогда Терри крепко спала и упустила свой шанс поговорить с Кейт. А сейчас утро понедельника: Терри полагала, они позвонили впервые с того времени. — Как конференция?

— Прекрасно, — сообщила ее кузина, виновато добавив: — Мне действительно жаль. Ты проделала такой путь, чтобы провести время со мной и помочь с приготовлениями, а я…

— Не беспокойся об этом, — прервала Терри. — Работа есть работа. Я понимаю. К тому же, Бастьен водил меня по городу, и я хорошо провела время, так что…

— Что? — переспросила Кейт. — Извини, Терри, ты только что сказала, что Бастьен водил тебя по городу?

Озадаченная реакцией кузины, Терри услышала, как мужской голос — скорее всего Люцерна — прогрохотал на заднем плане. Затем Кейт, должно быть, прикрыла телефонную трубку, так как Терри улавливала лишь отрывки приглушенного разговора.

— Прости, — наконец, извинилась Кейт, продолжая беседу, а затем спросила беспечным тоном: — Так как вы с Бастьеном провели время?

— Как? — Терри легла на кровать и начала пристально рассматривать балдахин,[32] висящий над головой. — Ну, в субботу мы сначала поехали позавтракать, потом прогулялись по блошиным рынкам. Мы обошли некоторые из них, потом…

— Блошиные рынки? — недоверчиво прервала Кейт. — Ты имеешь в виду рынки, которые находятся на улице, на открытом воздухе?

— Да. Я так понимаю, ты знаешь о его чувствительности к солнцу, вызванной таблетками, которые он принимает?

На другом конце провода наступила пауза.

— Да.

Вот и весь ответ. Никаких тебе объяснений о том, что это за лекарства и для чего. Терри надеялась, что кузина просветит ее. Разочаровавшись, она заставила себя продолжать:

— Во всяком случае, солнце начало влиять на него после посещения второго рынка. Ну, вообще-то, я думаю, что он почувствовал это с самого начала, но признался и объяснил ситуацию позже. И как только Бастьен все рассказал, мы взяли такси до «Мэйси» и переключились на торговые центры. Было забавно, — быстро добавила она. — Мы в основном бродили по магазинам, болтали и ели. Хорошо проводили время. Потом мы вернулись домой, переоделись и поехали ужинать. Потом Бастьен заверил меня, что уже полностью выздоровел, и пригласил в кино, но я заметила, как он мало ел, и подумала, что он до сих пор чувствует себя неважно, поэтому сказала, что немного устала от ходьбы и, вероятно, от смены часовых поясов. Мы вернулись домой.

Терри замолчала и приподняла голову, как только Кейт начала приглушенно разговаривать с Люцерном на другом конце провода. Звучало так, как будто она в мельчайших подробностях рассказывала о проведенной Терри субботе.

— Извини, — кузина вернулась, но говорила так, как будто запыхалась. — А воскресенье? Чем вы занимались в воскресенье?

— О!.. Э-э… Ну, да, — пробормотала Терри, а потом начала рассказ: — Мы встали немного позже в воскресенье. Бастьен спустился в офис, у него были какие-то дела. Когда он вернулся, мы отправились на бранч.[33] Выйдя из ресторана, мы увидели небольшой парад, поэтому стояли под навесом и наблюдали. Потом мы прогулялись по уличным ярмаркам. Не думаю, что стоило это делать, учитывая его восприимчивость к свету, но был пасмурный день. К тому же Бастьен надел свитер с длинными рукавами, шляпу и очки… — она засмеялась, вспоминая это. Он выглядел довольно глупо во всем этом обмундировании. Бастьен напомнил ей человека-невидимку,[34] который пытался прикрыть каждый участок своей несуществующей кожи, чтобы скрыть свое состояние, или какую-либо знаменитость, которая пряталась от общественности. Но все же, это не его вина. Они тогда прекрасно повеселились. — Потом мы взяли на вынос немного китайской еды и поехали домой, чтобы поужинать с Крисом, — закончила Терри, а потом добавила: — Кстати, Кэти, говоря о Си Кее: он сильно обеспокоен тем, что с ним случилось. Он страшно подавлен и плаксив. Или он всегда такой?

— О! Да кто его знает, этого Криса! — воскликнула ее кузина. — Ты лучше расскажи, чем еще вы с Бастьеном занимались?

— Кэти! — Терри засмеялась.

— Ах… Ты же сама знаешь. Мужчины всегда плаксивы, когда калечатся или болеют. С ним все будет хорошо. Так что еще вы делали в воскресенье?

— Да ничего особенного. Мы съели всю китайскую еду, посмотрели несколько фильмов, взятых в прокате. В общем, здорово расслабились и отдохнули. Бастьен — замечательный хозяин!

— Да… Он может быть очаровательным, — в голосе Кейт чувствовалась усмешка. — А где он сейчас?

— В офисе.

— Вряд ли он там, — быстро сказала Кейт. — Сначала я позвонила туда, но никто не ответил. Даже Мередит не было на месте. Но, с другой стороны, она появится только через час.

— Он, наверное, на пути сюда, — решила Терри. — Бастьен спускался, чтобы оставить Мередит кое-какие указания. Мы собираемся в музей.

— Что? — воскликнула Кейт. — В рабочий день?

— Когда я проснулась, Бастьен сказал, что сегодня у него были запланированы деловые встречи, но их отменили или перенесли, поэтому он подумал пойти в музей. И пригласил меня сопровождать его, — объяснила она, закручивая телефонный шнур вокруг пальца. Последовал еще один приглушенный разговор на другом конце провода, но в этот раз рука или что-то еще, чем Кейт прикрывала трубку, видимо, соскользнула, поскольку Терри услышала, как Люцерн проворчал «… да он, наверное, сам их и отменил». Потом микрофон тщательно прикрыли, и Терри не смогла больше ничего разобрать.

Позволив шнуру раскрутиться, она легла на бок и свободной рукой пробежалась по одеялу, лежащему под ней. Именно им она была укрыта, когда проснулась в субботу утром. Терри видела его на кровати Бастьена в хозяйской спальне и знала, что он, должно быть, перенес ее на постель и укрыл им. Он не просил вернуть одеяло, да она и не думала об этом. Но, по правде говоря, ей не хотелось его возвращать. Оно так приятно пахло.

Улыбаясь, Терри зарылась в одеяло и вдохнула аромат: оно до сих пор хранило запах Бастьена, который ей так нравился. Девушка решила спросить, каким одеколоном он пользуется. Возможно, когда-нибудь она сделает ему такой подарок.

— Терри!

— Да! — Терри встрепенулась и виновато села на кровати, чувствуя себя смущенно, несмотря на то, что Кейт не могла видеть, чем она занималась.

— Ты счастливица. Бастьен замечательный человек. Он умен, трудолюбив, красив. Настоящий джентльмен. Он…

— Кейт, — прервала Терри. — Мы всего лишь идем в музей. Это не свидание. Человек просто проявляет гостеприимство, пока тебя нет.

— Угу, — ее кузина явно не была в этом убеждена. — Хорошего вам отдыха. И передавай ему привет от нас. Мы позвоним через несколько дней, чтобы узнать, как развиваются ваши отношения.

— Между нами ничего нет, нечему развиваться, — возразила Терри. Но она говорила в никуда. Кейт уже отключилась. Терри с тревогой посмотрела на трубку, которую держала в руке. Бог мой! Девушка побледнела. Кейт с Люцерном явно не в своем уме.

Они с Бастьеном просто собирались в музей, а эти двое все неверно истолковали. Черт побери, да она вообще не надеялась, что парень когда-нибудь пригласит ее на настоящее свидание. А эта парочка их уже поженила.

Покачав головой, Терри положила трубку и рухнула на постель. А ей еще нужно одеться и уложить волосы. Она должна быть готова через пятнадцать минут.

— Ой! Смотри!

Бастьен улыбнулся, как только Терри бросилась к другой экспозиции: к работам в эмали, серебре, позолоченном серебре и золоте.

— Реликварий[35] Истинного Креста (ставротека), конец восьмого, начало девятого веков, византийский, — прочитала она вслух, когда подошел ее спутник. Терри отступила, поворачивая голову то влево, то вправо, затем покосилась на Бастьена и произнесла: — Уродливо, правда? Выглядит, как работа Пикассо.[36]

Бастьен посмотрел на экспонат и кивнул. Он вынужден был согласиться, так как предмет действительно был похож на произведения столь знаменитого художника и скульптора. Но Терри даже не видела, как он качнул головой. Она заметила другой экземпляр и бросилась к нему с тем же «ой, смотри».

Тихо посмеиваясь, Бастьен последовал за ней. Следующий образец представлял собой небольшой ящик в форме дома, семь или восемь дюймов высотой и примерно такой же в ширину.

— Реликварий Бурса, ранние девятисотые годы, Северная Италия, кость, медь, позолота, дерево, — прочитала она ему, а затем вздохнула. На этот раз Терри не двинулась с места, когда решила изучить предмет, а наклонилась ближе, затем медленно обошла вокруг витрины. — Посмотри на детали, — сказала она с благоговением, сделав круг и встав перед экспонатом. — Не могу поверить, что в то время могли выполнять такую тонкую работу. Должно быть, у кого-то это заняло вечность.

— Да, — сказал Бастьен, подходя к образцу искусства ближе, чтобы взглянуть на него по-новому.

— Ой! Смот…

Бастьен удивленно повернулся, как только прозвучала привычная фраза. Терри с тревогой уставилась на него. Прежде чем он успел спросить, что случилось, она выпалила:

— Извини. Я, наверное, свожу тебя с ума, дергая то туда, то сюда. Я…

— Нисколько, — заверил он ее. — Я наслаждаюсь. А твой энтузиазм еще больше этому способствует.

— Правда? — недоверчиво переспросила девушка.

— Правда, — ответил Бастьен. Его рука двинулась по собственной воле, чтобы успокаивающе пожать ее руку. И это было правдой. Он не мог представить себе более приятного спутника, чем она. Ее энтузиазм и трепет не только привлекали, но были заразительными. Такие ощущения Бастьен не испытывал уже долгое время. Он чувствовал то же самое на блошиных рынках и уличных ярмарках. Ее радость простым вещам, смех и наслаждение каждой прогулкой влияли на него, делая его собственное удовольствие более сильным.

Терри улыбнулась, когда ее взгляд скользнул к их переплетенным рукам. На щечках появился румянец.

У Бастьена возникло непреодолимое желание наклониться и поцеловать девушку, но они находились в самом центре экспозиции по Средневековому Христианству. Не самое удобное место для поцелуев. Поэтому он отпустил ее руку и посмотрел на другой предмет искусства.

— Ой! Смотри! — он слегка поддразнил ее. — Еще один реликварий.

Терри усмехнулась и подошла к стеклу.

Вскоре ее смущение исчезло, и она снова начала вскрикивать то перед статуей, то перед картиной.

Бастьен следовал за ней, наслаждаясь ее поведением также сильно, как и выставкой. К тому моменту, как они решили сделать перерыв, чтобы перекусить, он пришел к выводу, что эта женщина сама по себе была произведением искусства. Ее непринужденная естественная способность получать удовольствие от всего притягивала. Терри была такой же бесценной, как любой из предметов, находившихся здесь. Она была сокровищем, которое ему повезло встретить на своем пути.

— На улице так хорошо. Почему бы нам не взять все это и не поесть в тени? — предложила Терри, когда кассир возвращала ей мелочь. Его спутница настояла на оплате продуктов, к тому же была быстрее, чем Бастьен. Он подозревал, что большинство женщин радовалось бы, если бы он оплачивал каждый счет. Терри отличалась от всех. Для нее не имело никакого значения, что он богат и может с легкостью позволить себе то, чего не может она. Терри все равно хотела внести свой вклад.

— Звучит здорово, — согласился он, взял клубничные смузи[37] с прилавка, позволяя ей забрать сандвичи, и вышел из кафе.

— Не могу поверить, что уже так поздно, — заметила Терри, как только они уселись на каменном парапете, который опоясывал музей. — Утро так быстро пролетело.

— Да, — пробормотал Бастьен, сосредоточившись частично на сандвиче, который разворачивал, частично на пожилом джентльмене, который уселся на выступе рядом с ними. Мужчина держал в руке сумку с хлебом. Пока Бастьен ел, то наблюдал, как человек достал немного хлеба, разломил и бросил птицам, которые быстро начали клевать. Довольно скоро слетелось огромное количество разнообразных пернатых: маленьких и больших. Бастьен не знал всех названий, но приметил малиновок, голубей и серых дроздов. Во всей этой куче голуби оказались проворнее всех, и он смотрел, как они начали приближаться, жадно хватая кусочки хлеба, которые бросал человек. Стало очевидно, что тот часто сюда приходил, поскольку более наглые птахи выхватывали хлеб из его правой руки и даже садились на него.

— Мне действительно понравился музей. Спасибо, что привел меня сюда, — сказала Терри.

Бастьен посмотрел на нее и увидел, что она с таким же интересом, как и он, наблюдает за птицами, хотя подозревал, что совсем по другой причине. Ему не понравилось, насколько агрессивными стали пернатые, и он следил за одним из них, который уже решил, что им предложат сандвичи. Бастьен боялся, что если они кинут нахалам хоть кусочек, то голуби просто набросятся на них. Однако Терри невинно наслаждалась представлением, не задумываясь о возможной угрозе.

Он подумал, что нужно предупредить ее, но не хотел портить ей удовольствие. Бастьен потихоньку приблизился к девушке, чтобы иметь возможность парировать возможное нападение.

— Я рад, что тебе понравилось. Я тоже прекрасно провел время.

Она слегка улыбнулась, потом подняла свой коктейль, чтобы попить.

— Как твои ноги, не устали? — спросил он.

Они бродили по музею более четырех часов.

— В порядке, — быстро ответила Терри.

Возможно, слишком уж быстро, подумал Бастьен и сделал попытку проскользнуть в ее сознание и прочитать правду. Это было впервые с тех пор, как он приехал домой с ужином и нашел ее спящей. А сейчас представился наилучший повод. Они постоянно куда-то шли после того, как просыпались утром. И он не хотел, чтобы она переутомилась.

Проводя большую часть ночи на диване, разговаривая и смеясь, Бастьен спал всего до семи часов утра. Казалось, никто из них не хотел заканчивать разговор, поэтому каждый вечер они засиживались все дольше и дольше. А прошлой ночью они заболтались в гостиной до трех часов. По правде говоря, он давно должен был вымотаться, ведь проспал всего четыре часа, но этого не произошло. Бастьен поднялся с постели полным энергии, готовым встретить новый день и провести его с Терри.

Быстрый обход по общим комнатам пентхауса доказал, что она еще не проснулась, поэтому он набросал записку, объясняющую, куда отправился на тот случай, если не вернется к тому моменту, как она встанет. Потом он пошел в офисы компании, чтобы убедиться, что все в порядке.

Когда он вернулся в пентхаус, Терри была уже на ногах и выглядела веселой и не более страдающей от недостатка сна, чем он. Она недавно приняла душ, оделась и, очевидно, была готова к прогулке.

Прежде чем пойти в музей, Бастьен повел ее в Стэйдж Дэли[38] на завтрак и наблюдал, с каким энтузиазмом она ест, что всегда удивляло его. И с тех пор они гуляли: Терри порхала от экспоната к экспонату, Бастьен следовал за ней. Его внимание разрывалось между выставками и бесхитростной радостью своей спутницы. И все это так отвлекало, что ему даже на ум не пришло попробовать прочитать ее мысли.

— А я упоминала, что когда ты сегодня утром спускался в офис, звонила Кейт? — спросила Терри.

— Нет, — Бастьен моргнул, отвлекаясь от попытки проскользнуть в ее сознание. — Значит, она звонила?

— Да. Кейт удивилась тому, что мы собираемся в музей. Из чего я делаю вывод, что ты мало времени проводишь вне работы.

— Э-э… Да. Я, в некоторой степени, трудоголик, — признался он. Вероятнее всего, это было самым большим преуменьшением, когда-либо сделанным человеком или вампиром. До настоящего времени работа была для Бастьена всем.

Терри кивнула.

— Я надеюсь, ты не чувствуешь себя обязанным водить меня повсюду. Я имею в виду, мне это нравится, — быстро заверила она его. — Но я не хочу навязываться.

— Встречу отменили, — напомнил он ей, не упоминая того факта, что отменил ее он. Из всех участников встречи он единственный оказался недоступным и собирался оставаться таким всю неделю.

Ее лицо просветлело:

— Правда?

Успокоившись, Терри расслабилась и доела сандвич. Бастьен увлеченно наблюдал за ее ртом, как она прожевала и проглотила. У нее были такие большие и полные губы. Ему стало интересно, на что похоже целовать их? Как это, чувствовать их под своими губами? Такие ли они мягкие, как кажутся?

— Я испачкала лицо? — спросила Терри, внезапно осознав, что Бастьен пристально смотрит на нее.

Бастьен моргнул, по-видимому, удивившись вопросу, затем вздохнул и переключился на сандвич. Девушка заметила, что он съел всего половину, в то время как она полностью справилась со своим. Этот мужчина, видимо, мало ел. Сегодня утром он всего лишь притронулся к своему завтраку. Терри смутилась, сравнив их аппетиты, но по утрам она постоянно была голодной.

Девушка наблюдала, как он поднес сандвич ко рту. Бастьен откусил кусочек и в недоумении прожевал. Это привлекло ее внимание.

— Что-то не так с твоим сандвичем?

— Что? — Его взгляд переместился обратно к ней. — О! Нет. Я просто поражаюсь, насколько он вкусный.

Терри засмеялась. Иногда он говорил просто невероятные вещи. В музее, когда они обходили секцию Ренессанса,[39] Бастьен рассказывал о периоде с такой уверенностью и знаниями, что она, в конце концов, спросила, не брал ли он уроки истории в университете. Казалось, вопрос смутил его, он покраснел и пробормотал, что прослушал курс или два.

— У тебя есть братья или сестры?

Терри встрепенулась. По-видимому, вопрос Бастьена отвлек ее от размышлений.

— Нет. Я была единственным ребенком в семье.

— Ах, да. Кейт вроде упоминала что-то подобное. И у тебя был только один родитель.

Терри кивнула.

— Все заботы легли на мою мать, но она была потрясающей женщиной. Трудолюбивая. Иногда у нас не хватало денег, но любви всегда было предостаточно. — Она с любопытством наклонила голову: — У тебя есть еще брат и сестра, помимо Люцерна, верно? И ты рос с обоими родителями? Должно быть, здорово иметь еще кого-то.

— Не всегда, — Бастьен фыркнул. — Иногда это одно мучение.

— Но я уверена, ты никогда не откажешься от них, — высказала догадку Терри, увидев на его лице выражение глубокой привязанности.

— Нет, конечно, — признался он. — Хотя бывали моменты, и не раз, когда я уже подумывал сделать это.

— Расскажи, — настойчиво попросила девушка, а потом слушала с интересом, когда он пустился в рассказ о своих детских выходках.

Терри могла сказать, что Бастьен несколько откорректировал историю: иногда встречались колебания и паузы, над которыми он задумывался, но она уже не обращала внимания. Они так много проговорили в последние несколько дней, и Терри была уверена, что ее новый знакомый подправил большую часть рассказов о себе. Но ей было все равно. Она наслаждалась, просто слушая и разговаривая с ним. Ей нравился он сам.

Терри смотрела, как радостно светятся глаза Бастьена, а потом ее взгляд остановился на его губах. Они сначала изогнулись, показывая собственное унижение, а потом насмешку. Терри смотрела, как его рот двигается, когда он говорил. Ее очаровали контуры и полнота нижней губы по сравнению с верхней. И пока он без умолку болтал, ей стало интересно, что было бы, если бы он ее поцеловал.

Она моргнула, как только эта мысль прокралась в голову, а затем резко выпрямилась, выглядя встревоженной и удивленной. Терри подумала, что Бастьен привлекателен во всем, и с ним интересно поговорить. Она наслаждалась последними тремя днями и поняла, что, просыпаясь, с нетерпением ждала, что принесет грядущий день. Но она не могла себе представить, что может казаться этому человеку симпатичной.

«Бог мой! В какую же беду я вляпалась?!», — подумала Терри, побледнев. Потом она осознала, что Бастьен замолчал. Ее взгляд переместился с его губ на глаза. Она застыла при виде выражения его лица.

— Я… — Терри что-то невнятно пробормотала, но, прервав ее, Бастьен взял лицо девушки в свои ладони и притянул к себе. И накрыл ее приоткрытые губы своими.

Столько времени прошло с тех пор, как ее по-настоящему целовали! Поэтому Терри была немного ошеломлена внезапным вторжением его языка. Она замерла: множество противоречивых чувств сразу возникли в душе, от смущения до тревоги. Но потом удовольствие перекрыло все, чем была забита ее голова, и Терри расслабилась в руках Бастьена, дыша с ним в унисон. Казалось, что как только она это сделала, между ними возникла какая-то преграда. Они оторвались друг от друга и посмотрели на птиц, которые в этот момент сражались за последние крохи хлеба, потом расслабились и посмотрели друг на друга.

— Мне очень жаль, извини, — сказал он, как только их глаза встретились.

— Правда? — спросила она.

— Нет.

— Мне тоже.

Некоторое время они оба молчали. Потом Бастьен взглянул на пернатых, собравшихся вокруг человека, который их кормил. Его сумка с хлебом уже опустела, но птицы все еще были голодными.

Бастьен бросил им оставшийся кусок сандвича, откашлялся и посмотрел на Терри.

— Достаточно ли на сегодня музея? Мы можем прийти сюда в другой день, чтобы закончить осмотр, если хочешь.

Терри колебалась. По правде говоря, она изрядно повидала для одного дня. Ее ноги были в порядке, но она не думала, что сможет продержаться еще. Говоря точнее, она увидела даже слишком много, и боялась, что все начнет смешиваться у нее в голове. Но все же, Терри готова была рискнуть всем, лишь бы этот момент никогда не заканчивался.

— Мы можем пройтись по магазинам, — предложил Бастьен.

Терри оживилась в ответ на его предложение. Он не предлагал закончить прогулку, а просто переключился на другие варианты. К тому же, идея шоппинга[40] привлекала ее. На самом деле, она ничего не купила в субботу. Они в основном гуляли по магазинам, а ей так хотелось сделать кое-какие покупки здесь. В сравнении с Нью-Йорком, в Англии все было жутко дорогим.

— Звучит, как шутка, если ты понимаешь, о чем я, — с внезапной озабоченностью добавила Терри. На самом деле, большинству мужчин не нравилось ходить по магазинам, и она не хотела утомлять Бастьена такими прогулками во второй раз за три дня.

— А мне нравится шоппинг, — заверил он ее, поднимаясь на ноги.

И взял ее за руку так естественно, что Терри и не заметила. Но как только она обратила на это внимание, тут же закусила губу и постаралась не смотреть на него. Они по ступенькам спустились к тротуару, который находился перед музеем. Терри снова почувствовала себя подростком: нервной, неловкой и внезапно молчаливой.

По улице они шли в обоюдном молчании. Терри с любопытством поглядывала на то, что ее окружало. Это была ее третья поездка в Нью-Йорк. Она и раньше навещала Кейт, но тогда они много времени болтали, гуляли по Виллиджу[41] и снова болтали. Кейт и Терри всегда были особенно близки — больше подруги, чем сестры. Она улыбнулась необычности своей мысли. Это прозвучало так, как будто для Терри друзья были важнее родственников. Но в некотором отношении так и было. Ты можешь выбирать друзей, но не родственников. Терри была счастливицей в том, что большинство родных для нее были как друзья. Ее семья состояла из замечательных, заботливых дядюшек, тетушек и двоюродных сестер. Она любила каждого. Ее близкие были единственными, по кому Терри скучала.

— Как ты очутилась в Англии? — внезапно спросил Бастьен, держа для нее открытой дверь в «Блюмингдейл».[42]

Терри молча раздумывала над вопросом. Ее заполнила грусть.

— Я переехала, когда вышла замуж. Мой муж был англичанином.

— Ты сказала, что не замужем, из чего следует, что или брак закончился разводом, или твой муж умер, — спокойно сказал Бастьен. — Предполагаю, что он умер.

Терри удивленно посмотрела на него:

— Ты прав, но почему ты так решил?

— Плохие воспоминания привели бы тебя обратно в Америку, — пожал плечами Бастьен. — Но только хорошие будут удерживать в незнакомой стране, даже если нет того, кто послужил причиной переезда, — объяснил он. — К тому же, только дурак мог отказаться от такого сокровища, как ты.

Терри обрадовалась комплименту, но эти слова привели к болезненным воспоминаниям. Она была так молода, когда вышла замуж и переехала в Англию. Это случилось спустя год после смерти матери. Ей не было еще и двадцати. А Ян был всего на пару лет старше. Сначала все выглядело, как грандиозное приключение. Он работал на государственной должности, а она училась в университете. Они купили небольшой коттедж и обустраивали его несколько лет… до тех пор, пока ему не поставили диагноз «болезнь Ходжкина». Потом началась битва за жизнь мужа, которую они проиграли три года спустя.

Терри получила степень бакалавра, когда диагностировали его болезнь. Еще некоторое время после этого известия она продолжала свое образование, но оставила учебу в последний год страданий Яна, чтобы быть с ним. Едва переступив порог двадцатипятилетнего возраста, Терри овдовела. Она осталась с маленьким уютным домиком и небольшой страховкой.

Все деньги девушка потратила, чтобы окончить университет и получить докторскую степень, что привело к предложению стать преподавателем в университете Лидса. Последние пять лет Терри усердно трудилась на работе, которую любила, а в остальное время помогала в любительском театре. Это позволило ей избежать нежелательных эмоциональных проблем. Поначалу, напомнила она себе, все друзья и родственники из лучших побуждений пытались водить ее на свидания, но было слишком рано, чтобы строить с кем-то отношения. Но даже спустя пару лет Терри не считала, что для этого настало время. Правда заключалась в том, что даже сейчас, в возрасте тридцати трех лет, она боялась заводить романы.

Терри едва пережила смерть матери. Ян был тем спасательным кругом, за который она ухватилась в то тяжелое время. А его брат Дэйв и Сэнди, жена Дэйва, помогли справиться со смертью мужа. И с тех пор она всячески избегала эмоциональных потрясений. Было проще жить одной, не испытывая чувств, которые потом приведут к горю.

Или, по крайней мере, так всегда думала Терри. Тем не менее, она сейчас здесь, идет рука об руку с Бастьеном после того, как впервые за десять лет ее по-настоящему поцеловали.

Подумав об этом, Терри высвободила свою руку и остановилась около стенда, чтобы взять маленький черный кошелек и изучить его. Она не могла физически спрятаться от Бастьена, как могла сделать это в уме. Ее оборона пала, но к этому моменту полностью восстановилась. И это было к лучшему.

Терри не хотела думать о себе как о трусихе. Она могла вынести любую физическую боль, но эмоциональную — дело другое. Она чувствовала себя глубоко подавленной, когда потеряла тех, кого любила, будь то предательство или смерть, и это было своего рода адом, который ей не хотелось бы снова пережить. И сейчас Терри боялась, что если не будет осторожной, то Бастьен разобьет ей сердце. Его так легко полюбить. Он был умным, веселым, милым, добрым и очень привлекательным. Терри не встречала никого желаннее и красивее, чем он. К тому же, он интересовался ей, такой скучной и далеко не юной. В конце концов, Бастьен мог переключиться на кого-нибудь более достойного. И даже если и не так, он не был неуязвимым. Подумать хотя бы о таблетках, которые он принимал, и о штативе для капельниц в шкафу. Бастьен мог умереть у нее на руках, оставив страдать в одиночестве, как все те, кого она любила. В первую очередь, в него нельзя влюбляться. С этого момента она должна попытаться держать его на расстоянии, решила Терри. Ей не следовало вообще соглашаться на пьесу и ужин, которые он предложил за завтраком.

— Бог мой! Вы, оба! — Винсент Аржено остановился у входа и уставился на сумки, которые Терри и Бастьен внесли в пентхаус. — Вы решили все скупить в магазине?

— Думаю, да, — смеясь, сказала Терри, а потом добавила: — Большая часть вещей — Бастьена.

Винсент приподнял брови и посмотрел на кузена. Терри снова засмеялась. Бастьен выглядел огорченным. Он не шутил, когда говорил о том, что любит шоппинг. Она никогда не встречала никого, мужчину или женщину, кто любил бы делать покупки больше, чем он. Хорошо, что он богат, иначе давно бы разорился. Этот мужчина был самым настоящим шопоголиком.

— Мне нужна была повседневная одежда, — оправдывался Бастьен, не в силах скрыть свое смущение. — У меня не было даже пары джинсов, и я подумал, что настало время их приобрести.

— Угу, — Винсент прошел немного вперед и заглянул в пакет. — Значит, говоришь, нужна была одежда? — переспросил он и усмехнулся, как только Бастьен покраснел, а затем добавил: — Как бы я ни хотел поиздеваться над твоим внезапным желанием сменить гардероб на что-то более простое и комфортное, не говоря уже о привлекательности, твоя секретарша настояла на том, чтобы ты с ней связался, прежде чем уйдешь. И так как сейчас четверть пятого…

— Она сказала, что это важно? — прервал Бастьен, опуская на пол пакеты, которые держал. — Я спущусь в офис и узнаю, в чем дело. Мередит никогда не преувеличивает. Если она сказала, что это важно, значит, это действительно важно. Терри, оставь сумки у входа. Я заберу их, когда вернусь, — добавил он, затем повернулся и нажал на кнопку лифта. Когда открылись двери, Бастьен вошел внутрь, затем повернулся, чтобы видеть их, и спросил Винсента: — А она видела кухню?

— Да, — заверил его кузен сухим тоном. — Мередит сказала, что все в порядке. Теперь у тебя достаточно еды, не говоря уже о посуде. Можешь накормить целую армию. Надеюсь, что у гостей здоровый аппетит. На самом деле, у Си Кея он точно есть. Для такого тощего парня он ест слишком много.

— У него, вероятно, депрессия, — предположила Терри.

Казалось, Винсент обдумывал такую возможность, а потом покачал головой:

— Не-а. Он редактирует какую-то книгу, сидя перед телевизором. Там крутят какие-то старые британские фильмы. Вообще-то, довольно интересные.

— Терри, тебе стоило бы немного перекусить, мы сможем поужинать только после пьесы, — предложил Бастьен, когда двери лифта начали медленно закрываться. — Я вернусь через несколько минут.

— Хм… — пробормотала Терри, как только закрылись двери. — Интересно, что это за важное дело?

— Не знаю, — Винсент пожал плечами. — Мередит не сказала.

— Да… Думаю, скоро мы это узнаем, — философски сказала Терри. Она, наконец, поставила сумки, которые держала в руках. — А пока я действительно пойду и посмотрю, чем можно перекусить, как предложил Бастьен.

— Я присоединюсь к тебе. Возможно, найду что-то и для себя, — заявил Винсент. А потом проследовал за ней на кухню.