Высокий, тёмный и голодный

Глава 8

Замолчав в середине рассказа о том, как они с Кейт были подростками, Терри посмотрела в сторону: один из посетителей спросил официантку, который час, — та ответила.

— Она только что сказала, что сейчас четыре часа двенадцать минут? — уточнила Терри, позабыв о своей истории.

— Разве? Вряд ли. Ты, должно быть, ослышалась. Этого не может быть!.. О! — удивленно воскликнул Бастьен, когда посмотрел на часы, потом поднял на свою спутницу ошеломленное лицо. Они некоторое время смотрели друг на друга, а потом расхохотались.

— Полагаю, мы потерялись во времени, — отсмеявшись, сказала Терри.

— Это точно, — согласился ее спутник. — Значит, мы очень этого хотели. Я имею в виду, общение. Мне нравится беседовать с тобой.

— Мне тоже, — призналась девушка, затем отвернулась, пытаясь отвлечься от потока нахлынувших чувств, которые стали переполнять ее. Внутренний дворик ресторана не был таким же заполненным, как раньше, но все же где-то с полдюжины столов были заняты. — Удивляюсь, почему они еще не закрылись. Я думала, что здесь бары работают до четырех утра.

— Не уверен, но… — начал говорить Бастьен. — О! Он круглосуточный, — и указал на надпись на тенте, когда Терри вопросительно повернулась к нему.

Она слегка улыбнулась и кивнула:

— Я не заметила.

— Я тоже.

Некоторое время они молчали. Терри поняла, что за прошедшие часы стало прохладнее. В воздухе чувствовалась легкая прохлада, но, несмотря на обнаженные руки, Терри это не беспокоило.

— Ты замерзла, — заметил Бастьен, когда она неосознанно потерла руки. — Думаю, пора домой.

— Да, — согласилась девушка, чувствуя себя расстроенной из-за того, что вечер подходил к концу. Не могла же она думать, что он будет длиться вечно.

Бастьен встал и отодвинул стул, чтобы помочь Терри подняться, потом снял свой пиджак и предложил ей.

— Вот. Надень. Сейчас на улицах пусто, поскольку уже слишком поздно. Придется пройти квартал или около того, чтобы найти такси. Сможешь идти на своих каблуках?

— Конечно, — заверила его Терри, когда мужчина помогал ей надеть пиждак.

Она просидела столько часов и много не пила, несмотря на все то время, которое они там находились. Никто из них даже не заметил этого, так они увлеклись разговором. Терри начала поправлять пиджак, но остановилась на полпути.

— А как же ты? Разве он тебе не нужен?

— Я в порядке, — заверил Бастьен, закутывая ее.

— Ммм… — Терри запахнулась поплотнее шелком и обняла себя, довольно улыбаясь. — Он теплый и приятный. И пахнет тобой.

— Правда? — спросил Бастьен с едва заметной улыбкой. — А это хорошо?

— Ммм… — Она подняла один лацкан,[50] повернула голову, чтобы зарыться носом в материал, и глубоко вдохнула. — Да, очень хорошо. Мне нравится твой одеколон, — призналась Терри, с удовольствием вдыхая его аромат снова и снова.

— Ты никогда не беспокоишься по поводу отговорок, правда?

— Отговорок? — Терри подняла голову и уставилась на своего спутника.

Официантка подошла к ним до того, как он успел ответить. Когда девушка взяла деньги, оставленные Бастьеном на столе, то поблагодарила его и пожелала им доброй ночи. Они ответили ей, затем Бастьен взял Терри под руку, чтобы подвести к открытым воротам, окружающих патио, вывел ее, все еще держа за локоть, и они направились вверх по улице.

Любезность была одной из характерных черт Бастьена, которая нравилась Терри. Например, он открывал перед ней двери, всегда пропуская вперед. Он беспокоился о ее комфорте и благополучии, переживал, не замерзла ли она, не жарко ли ей, или не устали ли у нее ноги. Ей даже нравилось, каким образом он спрашивал о ее предпочтениях, а потом заботился, чтобы они были исполнены.

Очень мало мужчин могли обходиться с учтивостью, которая была принята в прошлом, а большинство женщин могли воспринять это как оскорбление. Но только не Терри. Наоборот, это заставило ее почувствовать, что она особенная, что ее балуют, холят и лелеют. Она чувствовала, что о ней заботятся. Большая часть манер Бастьена способствовала таким ощущениям. Она могла бы и привыкнуть к такому обращению.

Обеспокоенная этими мыслями, Терри взглянула на здания, которые возвышались, как горы вокруг них, заслоняя небо.

— Здесь так прекрасно!

— Да, красиво, — удивленно сказал Бастьен, когда осмотрел окружающий их городской пейзаж. — Я бесчисленное количество раз приезжал сюда по делам, но никогда не обращал внимания.

Терри кивнула, нисколько не удивляясь. Большинство людей становились равнодушными к окружающему миру, независимо от того насколько восхитительным он был, и даже не задумывались об этом. — Что ты имел в виду, когда сказал, что я не беспокоюсь об отговорках?

Пока они шли, Бастьен некоторое время молчал, затем ответил:

— Многие женщины никогда бы не признались, что им нравится мой одеколон, не говоря уже о том, чтобы показывать такое удовольствие, вдыхая его запах. Они постоянно стараются сохранить хладнокровие и остаться безучастными к происходящему. Но ты сделана из другого теста. Ты не играешь в подобные игры.

— Игры для детей, — пробормотала она. Потом удивленно взглянула на него, когда он внезапно расхохотался: — Что?

— Кажется, тебя нисколько не заботит то, что в остальное время ты ведешь себя как ребенок. Я никогда не видел, чтобы кто-то реагировал в музее так, как ты, — объяснил он. Терри покраснела. Смеясь, Бастьен добавил: — А когда мы бродили по блошиным рынкам и уличным ярмаркам!..

— Извини, — машинально пробормотала Терри.

— Не надо. Это одна из особенностей, которая мне больше всего в тебе нравится.

— Это хорошо. Потому что на самом деле мне не жаль, — улыбаясь, призналась она.

Бастьен усмехнулся и повел ее переходить улицу.

— А это «Хилтон»,[51] - объяснил он, когда они шли вдоль здания, занимавшего большую часть улицы. — Здесь должен быть целый ряд такси. По крайней мере, так обычно бывает.

— А далеко до пентхауса? — спросила Терри. Ей казалось, что они не долго добирались до театра.

— Около четырех кварталов отсюда, — предположил Бастьен.

— Зачем тогда тратить деньги на машину. Мы можем дойти пешком.

— Серьезно?

Она покачала головой в ответ на его удивление. Ей было интересно, неужели он обычно встречался с дряхлыми кошелками, которые не могли и шага пройти.

— Я воспринимаю это как оскорбление, — сказала Терри, делая паузу, чтобы взглянуть на него, когда они дошли до угла гостиницы. — Все выходные я ходила с тобой пешком, провела на ногах не менее четырех часов в музее, а потом около трех часов, бродя по магазинам, пока ты делал покупки. Неужели ты думаешь, что я не смогу пройти каких-то четыре квартала?

— Конечно, нет, — его голос звучал мягко, с восхищением, что едва не смутило ее. То, как Бастьен смотрел на нее, навело Терри на мысль, что сейчас он ее поцелует.

— Вот и хорошо, — произнесла она, разрушая создавшуюся атмосферу. — Мне нужно присесть.

Развернувшись, Терри пересекла подъездную дорожку к «Хилтону» и направилась под навес к черному мраморному основанию, которое окружало колонны фасада. Ей нужно было опуститься на что-то, чтобы затянуть ремешок на правой сандалии, который ослабился. Но кто-то полил мрамор или для того, чтобы смыть грязь с него, или случайно, когда поливал растения. Широкая черная полоса камня, находящаяся в конце, была очень удобна для сидения, но, к сожалению, покрыта каплями воды. А сухая его часть оказалась узкой, как гимнастическое бревно, на котором нужно балансировать, и соединялась со следующей колонной. Приняв решение, Терри аккуратно присела на тонкую, скользкую, округлую поверхность, чтобы поправить ремешок.

Бастьен присоединился к ней через минуту, но устроился на узком куске мрамора так, чтобы видеть лицо девушки.

— Ты заставила меня поволноваться, когда сказала, что хочешь присесть.

— Мне нужно затянуть ремешок, — объяснила Терри и, подтянув ремешок, выпрямилась, посмотрела на Бастьена и улыбнулась. — Теперь я в порядке.

— Ты более чем в порядке, — заверил он ее. И так же, как в музее, взял ее лицо в руки и притянул к себе для поцелуя.

После секундного колебания, Терри охотно поддалась. Под его натиском ее рот приоткрылся, и вдруг распахнулся в испуганном крике. Она выгнулась ему навстречу, потеряла равновесие и соскользнула с мраморного выступа.

— Тпру! — Бастьен прервал поцелуй, чтобы поймать ее до того, как она приземлится на тротуар. Оба рассмеялись от смущения, и мужчина помог ей устроиться на округлой верхней части каменного выступа.

— Я хотела сесть там, — Терри указала в сторону более широкого конца. — Но там мокро.

Бастьен даже не взглянул, а стремглав подался вперед: одно колено он подставил под ее спину, а другим уперся в ее бедро. Таким образом он мог сохранять равновесие. Затем снова наклонил голову для поцелуя. Терри потянулась к нему и опять начала соскальзывать. Съезжая, она толкнула его колено и увлекла Бастьена за собой.

Смеясь, они резко отскочили друг от друга, но спаслись от падения. Потом Бастьен взял ее за руку и поднялся. Терри подумала, что пришел конец их попыткам поцеловаться, но вместо того, чтобы продолжить прогулку, он потянул ее обратно, к более широкому выступу мрамора. Пробормотав что-то о воде, воспользовался своим рукавом, чтобы вытереть большую ее часть, потом сел и потянул девушку к себе.

Терри вздохнула, когда его рот накрыл ее. Бастьен крепко прижимал девушку к своей груди, казалось, для того, чтобы она снова не соскользнула. Она даже не обратила на это внимание, а целиком и полностью сосредоточилась на его губах и на том, что он делал. В ту секунду, когда его губы коснулись ее, она позволила своему рту открыться и ахнула, когда их языки встретились. Поцелуй был таким же восхитительным, как тот, у музея. Она не помнила, что когда-нибудь чувствовала себя так потрясающе. Хотя прошло уже десять лет с тех пор, как ее по-настоящему целовали.

Не то что бы она все это время не целовалась.

Были редкие случаи, например, ужасные свидания вслепую, устроенные друзьями, которых нельзя было избежать. Но после смерти Яна никто из тех немногих людей не сделал ничего большего, чем просто приставать со своими поцелуями, оставляя ее в лучшем случае равнодушной, а в худшем — раздраженной и отбивающейся. Если честно, то Терри не разрешала себя целовать. Она не хотела этого. Ее не интересовал ни один из тех мужчин. Но Бастьен — другое дело. Он ей нравился, она наслаждалась его обществом, и ее тело определенно реагировало на его ласки. Терри прильнула к нему, руки скользнули к его груди. Когда ее язык двинулся навстречу, она поняла, что пытается сблизиться, притягивая его к себе.

Послышался внезапный визг шин и сигналы какого-то автомобиля. Она резко открыла глаза. Голова Терри была наклонена в сторону, поэтому она посмотрела на улицу, которая находилась прямо за Бастьеном. Девушка не смогла увидеть причину, вызвавшую весь этот шум, но то, что она заметила, заставило ее застыть на месте и инстинктивно отвернулась от Бастьена. Он же казался невозмутимым. Его рот пробежался по ее щеке, пока не нашел ухо. Терри готова была застонать в ответ на эту ласку, и ее глаза начали снова закрываться. Потребовалось немало усилий, чтобы побороть это наваждение.

— За нами наблюдает целый ряд такси, — краснея, пробормотала она, как только взглянула на припаркованные машины и их водителей, наблюдающих за сценой и живо беседующих между собой.

— Ну и пусть, — Бастьен выдохнул ей в ухо. — Бедняги просто завидуют.

— Но… — Терри протестующее остановилась. Она вздрогнула, как только Бастьен усмехнулся, и его дыхание защекотало ее кожу.

— Это еще пустяки, — сказал он. — С моей стороны — швейцар отеля, парни, убирающие в фойе, люди из приемной, парочка постояльцев и, по крайней мере, один случайный прохожий. — Взгляд Бастьена перемещался к каждому свидетелю, пока он перечислял, целуя ее шею. Затем мужчина повернул ее голову и посмотрел в глаза: — Это же Нью-Йорк. Я уверен, им не в диковинку видеть обжимающиеся парочки.

Он снова попытался её поцеловать, но Терри увернулась.

— Обжимающиеся? — озадаченно переспросила она.

Бастьен подмигнул и улыбнулся:

— Ну да, есть такое британское словечко. Означает жаркие поцелуи и объятия.

— Я знаю, я же живу в Великобритании. Помнишь? — пробормотала Терри, но ее заинтересовало то, что она расслышала в его голосе знакомые нотки акцента, которые так долго пыталась распознать. — У тебя небольшой акцент. Ты британец.

Он заколебался, затем покачал головой:

— Нет, хотя я жил там некоторое время.

— Когда? Ты сказал…

Видимо, не желая дальше обсуждать этот вопрос, Бастьен прервал ее поцелуем. Он не пытался воспользоваться другими методами убеждения, только губами. Сначала Терри воспринимала все более-менее спокойно, но через некоторое время поняла, что ждет чего-то еще — прикосновений, ставших уже привычными. Но их все не было. Бастьен обнял ее за спину, но его руки не двигались везде, как раньше. Все внимание Бастьена занимал ее рот. Его губы целовали ее с голодом и страстью, а язык проник внутрь и танцевал с ее языком. Через некоторое мгновение то, что они находились на улице в присутствии большого количества людей, было забыто.

Еще раз вздохнув, Терри позволила себе поддаться его страсти и сильнее прижалась к нему. Ее руки поползли вверх, чтобы опуститься на плечи Бастьена. Она потянула за материал рубашки, неосознанно прилагая усилия к тому, чтобы быть еще ближе. Но Терри не могла придвинуться ни на дюйм: они и так были настолько тесно прижаты друг к другу, насколько возможно для двух людей, которые не занимались любовью.

Для Бастьена время летело в калейдоскопе цветов и ощущений. Все, что он знал и о чем беспокоился, была женщина в его руках и ее губы под его собственными. Терри в его объятиях была мягкой и сладкой, сильно прижималась к нему, нетерпеливо хватаясь за его одежду. Она издавала гортанные тихие страстные звуки, которые были и приятными, и волнующими. Бастьен не чувствовал себя таким живым целые столетия. А также никогда не испытывал такого отчаянного голода. Но он знал женщину, которую сжимал в объятиях. Терри была не кем-нибудь. Она могла быть его второй половинкой.

Он открыл глаза и посмотрел сквозь стекло «Хилтона». Три человека работали у стойки регистрации, но только один был занят с клиентом. Бастьен мог бы снять номер в течение нескольких минут, если бы они вошли. Он посчитал идею не лишенной смысла, но затем отбросил ее в сторону. Терри была не из тех женщин, которые могли бы пойти на такое. Он интуитивно это знал, понял за то время, которое уже провел с ней. Ну и благодаря кое-каким знаниям о женщинах, приобретенным им за четыре с лишним сотни лет. Если он попытается, то напугает ее слишком стремительными действиями и будет удивляться, как девушка — фьюить! — и след простыл.

Пока Бастьен целовал Терри, эти мысли посещали его несколько раз. И каждый раз он приходил к тому же выводу. Нет. Нельзя торопить события. Но внезапно понял, что ему следует остановиться, или он действительно попытается затащить ее в отель.

Бастьен нежно поцеловал девушку в последний раз, потом еще раз, потом остановился, прижал ее голову к своей шее и просто держал. На мгновение он успокаивающе обнял ее за спину, восстанавливая контроль и позволяя своему телу остыть. В конце концов, он сказал:

— Нам лучше отправиться домой.

— Домой, — эхом повторила Терри. В ее голосе слышалась печаль, что побудило Бастьена крепко прижать девушку к себе. Это означало, что она не хотела останавливаться. Его взгляд скользнул к вращающимся дверям отеля, но он быстро одернул себя, чтобы избежать искушения.

— Да, — вздохнула она, слегка поглаживая пальцами небольшое местечко на его груди, что очень отвлекало. Он предположил, что она даже не осознавала, что делала. — Мы должны поторапливаться. Уже светает.

Бастьен посмотрел на светлеющее небо, затем на часы и поморщился. Полшестого утра! Да скоро и солнце встанет. Они просидели, обжимаясь как подростки, целый час!

— Пойдем. — Бастьен взял Терри за руку и, встав, потянул ее за собой. — Ты все еще хочешь идти пешком или лучше взять такси? — Он обхватил ее, поддерживая, когда она покачнулась.

Бастьен увидел, что ее взгляд метнулся к наблюдающим водителям. И щеки сразу же залились румянцем.

— Э-э… Лучше все же прогуляться.

Он понимающе кивнул, и они отправились в путь. Бастьен слегка улыбнулся тому, как она смущенно склонила голову, не глядя по сторонам. Он был очарован ее реакцией на то, что за их поцелуями наблюдали. После более четырех сотен лет на земле Бастьена не очень волновало то, что о нем думают, и до сегодняшнего дня он полагал, что Терри того же мнения. Казалось, ее мало заботило то, что она может выглядеть странно, но, очевидно, раскованное поведение не распространялось на поцелуи в общественных местах. Он снова обрадовался мысли, что не попытался заманить ее в отель. Она, вероятней всего, была бы подавлена при мысли, что таксисты поймут, куда они идут и чем будут там заниматься.

Они прошли гаражи, являющиеся частью отеля, и теперь стояли на углу, чтобы перейти улицу. Бастьен посмотрел на Терри и увидел, что она, наконец, подняла лицо и вдыхает воздух. А потом повернула голову, пытаясь найти источник приятного аромата.

— Пахнет вкусно, — сказала она.

— Это через дорогу, — ответил он, увидев прилавок.

— О! — выдохнула Терри. — Ты голоден?

Бастьен слегка приоткрыл рот, чтобы ответить на вопрос. Голоден ли он? Он жутко изголодался… Но ему нужны не булочки.

Он провел по ее руке вверх, потом вниз, затем крепко сжал. Когда сменился свет светофора, потянул ее за руку и повел через дорогу.

— Пойдем, я куплю тебе что-нибудь, чтобы ты могла продержаться до дома.

Терри проснулась, проспав всего четыре часа, но чувствовала себя великолепно. Отдохнувшая, голодная и счастливая…

Счастливая…

Она думала об этом, пока чистила зубы, затем пошла в душ. Терри всегда считала себя успешным человеком. Она такой и была. Но так было до ее приезда в Нью-Йорк. С тех пор, как она встретила Бастьена и провела с ним столько времени, то поняла, что за столь возвышенное чувство принимала обычное удовольствие. Терри любила свою работу, домик, друзей, но всю жизнь была одинока, просто плыла по течению, так сказать. Сейчас ее захлестывали волны эмоций, она в них погружалась и тонула. В первый раз за всю свою жизнь Терри по-настоящему наслаждалась. Она чувствовала себя молодой, сильной и энергичной. Она чувствовала себя живой… Но это так пугало.

Иметь что-то свое, о чем можно заботиться — просто замечательно, за исключением того, что это что-то могут отнять.

Выйдя из душа, она замотала маленькое полотенце вокруг головы и использовала большое, чтобы вытереться. Обернув его вокруг тела как саронг,[52] Терри подошла к туалетному столику, стянула полотенце с головы, взяла щетку и начала расчесывать волосы. Она даже не смотрела в зеркало, у нее и мысли такой не возникало. Она делала все автоматически. Это был своего рода утренний ритуал — приводить себя в порядок. Но через некоторое время женщина пристально посмотрела на свое отражение, рука замедлила движение, затем совсем остановилась.

Опустив руки, Терри молча всматривалась в зеркало, возможно, впервые за долгое время изучая себя по-настоящему. В течение многих лет она смотрелась в зеркало только для того, чтобы убедиться, что волосы аккуратно причесаны, а нос припудрен — она не видела себя саму. Сейчас же она взглянула на свое отражение по-новому, стараясь увидеть то, что видел Бастьен: большие зеленые глаза, длинные каштановые волосы, мягкие полные губы, слегка вздернутый нос. По отдельности — ничего особо примечательного в ней не было, по крайней мере, так всегда думала Терри. Но каким-то образом, сегодня, все сложилось в общую картинку — а она, оказывается, достаточно привлекательна. Ее кожа светилась, глаза блестели, а губы складывались в таинственную улыбку. Перед ней стояла женщина, которую хотели.

Терри не слишком обращала внимание на свою внешность, но сейчас знала, что никогда не выглядела лучше. И она понимала, что все это благодаря Бастьену. Он заставил ее почувствовать себя особенной, желанной, вожделенной. И он даже не попытался переспать с ней.

Она улыбнулась своему отражению. Мужчина пригласил ее в музей, провел по магазинам, сводил на пьесу и угостил ужином. Он всю ночь беседовал с ней и смеялся, целовал ее до бесчувствия более часа, купил ей кофе и липкую булочку, довел до пентхауса, держа за руку, проводил до двери в ее комнату, еще раз страстно поцеловал, пожелал ей сладких снов хриплым, страстным голосом… и, наконец, пошел к себе. Это был лучший день в ее жизни. Он заставил ее почувствовать себя особенной не только своей любезностью, заботой и отношением, а просто тем, что не пытался затащить ее в постель. Для Терри это много значило. Это доказало, что для Бастьена она не просто развлечение, а что нравилась ему по-настоящему. И он нравился ей. Это было замечательно и так приятно. Лучшее время в ее жизни. Но сколько страданий она испытает, когда все закончится. Боль будет невыносимой. Она боялась, что, возможно, даже сильнее, чем когда умер Ян. Терри осознала, что они с Яном чувствовали друг к другу какую-то наивную, детскую любовь. Они просто развлекались, пока их не постигла беда: болезнь мужа. Только после этого ее жизнь стала серьезней, она поняла, что стала для Яна матерью, заботясь и ухаживая за ним до конца как нянька.

То, что она начала чувствовать к Бастьену, не походило ни на обычное влечение, ни на материнские чувства. Он был не просто другом, с которым можно развлекаться. Он стал для нее необходимостью. Ее жизнь приобретала смысл от одного только его присутствия.

Терри не была глупой и знала, что такие вещи так быстро не случаются, хотя ощущала именно это. Возможно, она преувеличивала свои чувства из-за слишком короткой поездки, хотя это не имело никакого значения. Дело в том, что она постоянно размышляла о Бастьене и все свое время хотела проводить с ним. Он был первым, о ком она думала, когда утром открывала глаза, и последним, когда засыпала. Ей это нравилось. Нравилась неимоверная радость, которая ее заполняла. Терри любила, как ускоряется биение ее сердца, стоит только Бастьену войти в комнату или просто посмотреть на нее, или улыбнуться ей, или похвалить ее, или поцеловать.

Да, она точно была счастлива. Но, наряду с этим, боялась больше, чем когда-либо в жизни. Терри не хотела страдать, но также не желала от всего этого отказываться.

Поскольку здравый смысл подсказывал ей, что любовь так быстро не приходит, Терри решила рассуждать логически. Так безопасней. Это не может быть любовью, Бастьен ей просто нравится. Сильно нравится. И чем дольше он будет просто нравиться ей, чем дольше она не будет влюбляться, там лучше она сможет защитить свое сердце от боли, когда все это закончится.

— Ты с этим справишься, — спокойно сказала Терри своему отражению. — Просто не влюбляйся в парня.

Чувствуя себя немного лучше и менее обеспокоенной, поскольку у нее появилось что-то вроде плана, Терри вернулась к своему занятию — расчесыванию волос. Она просто будет получать удовольствие, пока не пройдет свадьба. Она также будет гулять с Бастьеном, когда он ее пригласит, беседовать, смеяться и целоваться с ним. Но не станет влюбляться в него. И тогда, когда она вынуждена будет вернуться в Англию, не будет полностью раздавлена. Ей будет просто ужасно грустно, но это пройдет, также как проходит все остальное.

— Доброе утро, солнце. Ты выглядишь довольно живенько, учитывая, что проспала всего четыре часа.

Терри сморщила нос и улыбнулась в ответ на приветствие Винсента, как только вошла в гостиную.

— Откуда ты знаешь, когда мы вернулись?

— Я слышал, как вы разговаривали в холле. Было очень поздно, я волновался из-за того, что могло вас задержать, поэтому открыл дверь, чтобы спросить все ли в порядке, но вы были несколько… заняты. — Он выразительно пошевелил бровями. — Я понял, что ничего не случилось, когда увидел, как вы милуетесь. Не хотел мешать, поэтому просто закрыл дверь и пошел спать.

Терри почувствовала, что начинает краснеть. Она даже не подумала, что их могут увидеть.

— Значит, гуляли всю ночь? — с усмешкой пробормотал Крис. — И чем вы все это время занимались?

Терри была спасена от необходимости отвечать звонком, раздавшимся из лифта. Кто-то хотел подняться в пентхаус.

— Ты кого-то ждешь? — спросил Винсент, приподнимая брови.

— На самом деле, да. Флориста. — Терри подошла к панели на стене, радуясь, что обратила на нее внимание, когда Бастьен ей пользовался, и нажала на кнопку, включающую изображение кабины лифта, потом кивнула, когда заметила мужчин, держащих цветочные композиции. Не потрудившись спросить, кто они такие, Терри просто нажала на кнопку, запускающую лифт, затем взглянула на кузена Бастьена: — Винсент, ты сможешь их встретить? Просто попроси их оставить цветы здесь. Я хочу сварить немного кофе.

— Цветы? — переспросил Крис.

Терри заметила, что его голос звучал несколько странно. "Многие мужчины не очень-то любят их", — подумала она.

— Да. Композиции для свадьбы Кейт и Люцерна, — объяснила Терри, направляясь на кухню. — Бастьен сделает кое-какие фотографии и отправит их Кейт, чтобы она смогла выбрать, что ей больше нравится.

Оставив мужчин разбираться с цветами и искать для них место, Терри поспешила на кухню варить кофе. Однако здесь был новый кофейник со специфическим запахом только что купленной вещи, поэтому она должна была несколько раз пропустить через него чистую воду.

Она облазила всю кухню в поисках того, что хочет или может съесть на завтрак, когда из кофеварки побежала вода. Терри могла найти здесь все, что бы только ей не захотелось. Она не думала, что здесь может не оказаться чего-то. Но что же выбрать? Сначала она подумала про тосты, но это слишком скучно. Хлопья — не интересно. А пирожные "Поп"[53] и штрудели[54] слишком сладко для завтрака.

Вздохнув, Терри быстро осмотрела кухню и остановилась на омлете. Она приготовит его достаточно, чтобы на всех хватило, хотя все равно большую часть съест она и Крис. Бастьен чаще всего лишь притрагивался к еде, а Винсент вообще никогда не ел. Нужно будет спросить о состоянии его пищеварительного тракта. Она совершенно точно сможет приготовить то, что ему можно есть.

Пожав плечами, Терри начала вытаскивать продукты из холодильника: лук, сыр, бекон, зеленый перец. Может, стоит добавить немного картофеля? Омлет получится вкусным. А еще она сделает тосты. По некоторым причинам она была ужасно голодна сегодня.

Бастьен принюхивался, пока шел по коридору в гостиную. Он поздно встал, но ведь они всю ночь гуляли. Он улыбнулся про себя, вспомнив свое свидание с Терри. Оно было совершенным, идеальным и полностью завершенным. Пьеса, ужин, беседа в "Мэйсоне". Ночь пролетела как какие-то несколько минут, а час поцелуев перед отелем "Хилтон" показался секундой. Терри была красавицей. Одна радость — проводить с ней время, а еще это интересно и забавно. Он постоянно чувствовал себя комфортно в ее обществе. Она само совершенство и могла бы стать его спутницей в жизни.

По словам его матери, только тот, чьи мысли нельзя прочитать, являлся второй половинкой. "Муж и жена никогда не должны вмешиваться в сознание друг друга. Они должны охотно делиться размышлениями, — говорила Маргарет, — а не ковыряться в чужих мыслях, как куры в курятнике". Бастьен не мог прочитать то, о чем думала Терри, но она непринужденно рассказывала ему обо всем.

Радостный вздох сорвался с его губ. Прямодушие и честность — качества, которые Бастьен больше всего ценил в Терри. Ее страсть к жизни, не говоря уже о страсти, которую она выказывала, находясь в его объятиях, бесценна. Он прожил достаточно, чтобы знать, что такая откровенность и преданность были редкой находкой в настоящее время. Большинство людей из-за страха заглушали свои эмоции. Терри не относилась к их числу. Она была полна энергии, прекрасна и жизненно… мертва..?

Он резко остановился у входа в гостиную и уставился на Терри, неподвижно лежащую на полу. Ее тело распласталось так, как будто кто-то бросил на землю тряпичную куклу. Ее восхитительные каштановые волосы полностью закрывали лицо. А на грациозной шее виднелись две красные точки…