Взятка

Глава 13

Дюк

— Извини, от меня мало толку, — сказал Блейк.

— Все в порядке. — Я вздохнул. — В любом случае, я ценю это.

— Хочешь, я продолжу копать? — спросил он. — Мне больше повезет, если я съезжу в Нэшвилл.

— Возможно. Но не сейчас. Сначала мне нужно поговорить с Люси.

Отправка моего друга в Нэшвилл, несомненно, дала бы ответы на некоторые вопросы, но это также означало бы контакт с детективом Маркумом. Может быть, мы могли бы раскрутить это дело и сказать, что Эверли наняла его в качестве частного детектива, но прежде чем мы сделаем этот шаг, я хотел бы обсудить это с Люси.

Блейк работал в охранной фирме в Лос-Анджелесе. Мы вместе учились в средней школе, а когда я поступил в академию, он пошел в армию. Я всегда думал, что Блейк будет служить в армии, но после своего последнего назначения он вернулся в Штаты и вернулся к гражданской жизни. Я не был уверен, что произошло, и не спрашивал. Чутье подсказывало мне, что это деликатная — засекреченная — тема.

Он вернулся в наш родной город в Вайоминге, и я случайно встретил его, когда поехал навестить своих родителей. Я предложил ему свою гостевую спальню, если он захочет посетить Каламити и осмотреть окрестности. Он согласился. Тогда я был помощником шерифа, и у меня было больше свободного времени. Мы вдвоем совершили несколько походов по окрестностям и пару в Йеллоустон, в том числе по тропе, где я нашел Люси. Затем, несколько месяцев спустя, он позвонил мне и сказал, что перешел на работу в компанию в Калифорнии.

Мы поддерживали связь, и он рассказывал мне о некоторых своих работах. Это казалось захватывающим и рискованным, и однажды он спросил, не подумываю ли я о переезде. Хотя деньги были неплохие — мне будет стоить целое состояние отправить его в Нэшвилл и расследовать дело о преследователе Люси, — я предпочел жизнь в маленьком городке. Через шесть месяцев после того, как он предложил мне переезд, меня избрали шерифом.

Поскольку дело Люси официально не относилось к ведению Департамента шерифа, а я знал, что Блейк — один из лучших детективов в округе, я позвонил, чтобы попросить об одолжении.

После недели битья головой о стену, пытаясь найти что-нибудь о преследователе Люси, я понял, что мне нужна помощь. На самом деле, мне стало легче от того, что Блейк, со всеми его легальными и не очень ресурсами, тоже ничего не нашел за неделю поисков.

Новостей о преследователе Люси не было. Это не привлекло внимания средств массовой информации. В основном, в последнее время сообщения касались ее ассистентки. Я изучил информацию о Меган Эттри и нашел безупречное досье. Прошлое Эверли Кристиан было примерно таким же.

Люси разозлилась бы на меня, если бы я сказал ей, что выудил информацию о ее лучшей подруге, но на данный момент в моем списке подозреваемых были все имена, которые она мне когда-либо называла. Мои инстинкты подсказывали, что Эверли была честной и беззаветно преданной Люси, но я не хотел рисковать.

Компания «Гаррисон», в которой работал Блейк, имела доступ к системам, которых не было у меня, и он не был связан клятвами и правилами. Как бы Блейк ни получал информацию, это было его дело, а я закрывал на это глаза, потому что отчаянно хотел решить проблему преследования Люси. Я предложил Блейку заплатить, но он отказался. Если Люси согласится отправить его в Нэшвилл, я буду настаивать.

— Держи меня в курсе, — сказал Блейк.

— Так и сделаю. — Я ущипнул себя за переносицу. — Скажи мне вот что. Как там Маркум? Есть какие-нибудь причины для беспокойства, что он не справляется со своей работой?

— Насколько я могу судить, он хорош. Он сталкивался со многими случаями преследования, и, вероятно, именно поэтому его капитан назначил его на дело Люси. Проблема в том, что тот, с кем он имеет дело, лучше.

— Люси не хочет говорить ему, что она здесь. Это заставляет меня нервничать. — Если она безоговорочно не доверяла полицейскому, то я, черт возьми, точно не доверял.

— Для того, чтобы преследователь был настолько внедрен, у него либо есть навыки взломщика, либо личные связи. Могла произойти утечка информации.

— Да, — пробормотал я. — Именно этого я и боюсь.

— Он определенно был связан с ее ассистенткой, — сказал Блейк. — У меня есть все электронные письма, отправленные с личного аккаунта Меган Эттри. Я не просматривал ее сообщения, но, если их не так много, похоже, что в основном она общалась с парнем по электронной почте.

Я выпрямился.

— Что-нибудь нашел?

— Нет, она присылала номера телефонов. Расписания. Без комментариев. Просто логистика.

— Черт возьми. А как же получатель электронной почты?

— Фиктивные аккаунты, и они каждый раз менялись. Я предполагаю, что преследователь отправлял ей смс или физическую записку с новым адресом электронной почты, и Меган отправляла следующую порцию информации о Люси. Вероятно, он наблюдал за Меган даже пристальнее, чем за твоей женщиной.

Что могло бы объяснить самоубийство. Если Меган была так же напугана, как Люси, и поддерживала более тесный контакт с тем парнем, кем бы он ни был, это могло подтолкнуть ее к краю пропасти. Затем, когда Люси уволила ее, это стало последним толчком к краю пропасти.

— Ты заинтересовал меня этим делом, — сказал Блейк. — Я был бы рад провести неделю в Нэшвилле. Бесплатно.

— Спасибо, но я заплачу.

Он усмехнулся.

— Посмотрим.

— Я позвоню Остину. — Его босс, вероятно, тоже откажется, но это все равно был шанс.

— Удачи. Я сказал ему об этом раньше, и он согласился отправить меня. Ему нравится музыка Люси.

— Дай мне с ней поговорить, — сказал я. — Еще раз спасибо.

— Нет проблем. Увидимся.

Я отложил телефон в сторону и повернулся на стуле, оглядывая стену с книжными полками позади меня. Я сам смастерил эти полки несколько лет назад. Я не хотел смотреть на крашеную цементную стену, когда я оборачиваюсь.

В моем кабинете не было никаких наружных окон. В участке не было никаких наружных окон, и точка, даже рядом с входной дверью. Это здание было возведено ради функциональности, а не красоты, и цементный куб сослужил свою службу.

Участок был разделен почти ровно пополам — передняя половина предназначалась для персонала, задняя — для тюрьмы. Рядом с моим кабинетом были три комнаты для допросов, затем небольшая кухня с холодильником, раковиной и кофеваркой промышленного производства. Все функционировало. Ничего лишнего.

Когда я повернулся и снова оказался лицом к своему столу, Карла, лавируя между столами, направлялась в мою сторону. Напротив моего стола было окно, из которого открывался вид на служебное помещение. Обычно я опускал жалюзи, только когда у меня была конфиденциальная встреча с помощником шерифа. В остальном, они были открыты, так что, даже если моя дверь была закрыта, моя команда знала, что я здесь, работаю с бумагами вместе с ними, пока остальные патрулируют.

Карла подошла к двери и, указав на ручку, одними губами спросила:

— Могу я войти?

Я жестом пригласил ее войти.

— Есть минутка? — спросила она.

— Всегда. Как дела?

Она выхватила блокнот, который держала под мышкой, села напротив меня и начала задавать вопросы. Карла была отличным помощником шерифа, но предпочитала оперативную работу. Она также претендовала на звание неофициального начальника участка, поскольку из всего персонала она проводила в здании больше всего времени. Мы разобрались с ее списком, а затем она оставила меня заниматься работой.

Когда пробило шесть и в животе у меня заурчало, я понял, что пропустил обед. Поэтому схватил ключи, попрощался с вечерней сменой и ушел.

После целого дня, проведенного на солнце, в моем грузовике было душно. Первая неделя сентября выдалась такой же жаркой, как и последняя неделя августа. Учебный год начался без особых фанфар, и я был рад, что в городе стало меньше машин.

Не то чтобы я не ценил туристов, которые приезжали сюда каждое лето и помогали поддерживать нашу маленькую экономику, но мне нравились эти недели, когда на девяти из десяти машин, припаркованных на Первой улице, были номера штата Монтана. Когда лица, которые я видел каждый день, были знакомыми. Когда улыбки и приветственные взмахи исходили от соседей и друзей.

Это был тот Каламити, которым я хотел поделиться с Люси, только я не был уверен, как именно.

Кто-нибудь мог узнать ее. Кто-нибудь мог разнести все это дело в пух и прах. Я не мог вечно держать ее взаперти на ферме или у себя дома. Люси, казалось, наслаждалась более медленным темпом, но долго ли это продлится?

Она была общительным человеком. Рано или поздно ежедневное пребывание дома начнет сводить ее с ума.

Но я все равно следил, чтобы она каждый день запирала за мной дверь. Когда ей были нужны продукты, я настаивал на том, чтобы ходить с ней в продуктовый магазин. Мы никуда не ходили есть. Мы не ходили в кинотеатр.

С тех пор как она рассказала мне о своем преследователе, меня не покидало ощущение, что надвигается опасность. Мы были на пороге урагана, и я хотел, чтобы окна были заколочены до того, как он разразится.

Я проехал через город с включенным кондиционером, направляясь прямиком к фермерскому дому. Ранее я позвонил Люси, чтобы узнать, пришел ли Трэвис на занятия по испанскому. Он не пришел.

После того, как Люси предложила стать его репетитором, я поделился этой идеей с Мелани. Трэвис едва закончил занятия в летней школе, и, к моему большому удивлению, Мелани сразу же согласилась на эту идею. Затем она практически приказала Трэвису встретиться с Люси на ферме после школы.

В ее голосе слышалось разочарование, когда она сказала мне, что он ее кинул. Я думаю, что она хотела заниматься репетиторством не только для того, чтобы наладить отношения с ребенком, который был важен для меня, но и потому, что дома в одиночестве она сходила с ума. Она была одинока, две недели не разговаривала с Эверли — это начало ее раздражать.

Может быть, сегодня вечером я справлюсь со своим дерьмом, и мы сходим в центр поужинать. Еще раз попытаем счастья в баре.

Когда я добрался до фермы, входная дверь была заперта. Я открыл дом своим ключом, как делал это обычно по вечерам, затем снял ботинки. Я открыл рот, собираясь крикнуть на весь дом, чтобы Люси знала, что я здесь, когда до меня донеслись слабые звуки музыки.

Мягкие звуки гитары и нежный напевный голос Люси заманили меня к задней двери кухни, которую она подперла деревянным клинышком.

Она сидела в кресле во внутреннем дворике. Ее ноги были вытянуты, и на солнце были только кончики пальцев ног. В остальном она была в тени от козырька крыши, когда пела, обращаясь к полям. Вдалеке, в поле, поросшем колышущейся травой, виднелся старый сарай вдовы Эшли, заброшенный и потрепанный ветрами, — классическая сельская картина Монтаны. Когда Люси пела, все это создавало прелестную картину.

Я не слышал, как она пела. Ни единой ноты. Ни единой струны. Ничего с тех пор, как мы познакомились. Мне было легче забыть, что она суперзвезда кантри-музыки. Но прямо сейчас, когда мой желудок сжался, я понял.

Она Люси Росс.

Я ни за что не стану держать эту женщину в Каламити. Из ее души исходило величие, и если я запру ее здесь, то задушу женщину, которая поглотила мою жизнь.

Волосы Люси были зачесаны наверх, открывая длинную линию шеи. На ней были те самые рваные джинсовые шорты, которые я так любил, те, что подчеркивали гладкую кожу ее длинных ног. Она была босиком, и сегодня она покрасила пальцы ног новым цветом. Неоново-оранжевый. Она любила неоновые цвета. Трусики. Бюстгальтеры. Лаки для ногтей.

Это было так же ярко, как музыка, слетавшая с ее губ.

Я застыл в дверном проеме, молча наблюдая за происходящим. Мне казалось, что я вот-вот потеряю ее. Боже, она умела петь. Она была создана для радио. Она была создана для сцены.

Она была создана для создания музыки.

Мелодия, которую она играла, была небыстрой, но веселой. Я ее раньше не слышал, и когда она запела о маленьком городке в Монтане, я понял, что она, должно быть, написала ее недавно. Когда она дошла до реплики о пузатом начальнике полиции с париком вместо волос, я не смог сдержать смех.

Звук моего смешка заставил ее обернуться и посмотреть через плечо, но она не прекратила петь. Она просто подмигнула мне и повторила припев еще раз, завершив его моими аплодисментами.

— Ну что? — спросила она, вставая со стула. — Как ты думаешь, это хит?

— В некоторых местах немного притянуто за уши, но…

Она хихикнула, отложила гитару в сторону, подошла и встала на цыпочки, чтобы поцеловать меня.

— Я не хотела писать о сексуальном шерифе, потому что это никого не касается. Последнее, что мне нужно, это чтобы все эти одинокие женщины переехали в город и устроили соревнование.

— О, я бы сказал, что ты уже выиграла. — Мое безраздельное внимание и мое сердце.

— Что ты хочешь сегодня на ужин? — спросила она.

— Не хочешь сходить в бар? Сегодня женский вечер. Может, заведешь новых друзей.

— Нет, спасибо.

— Я так завел тебя.

Она провела руками по моей груди.

— В самом деле? Я думала, что все наоборот.

Я заключил ее в объятия, притянул к себе и прильнул губами к ее губам, чтобы ощутить вкус этой вишневой сладости. Мы никогда особо не придерживались запретов, когда дело касалось физической близости, но за последние недели любая неуверенность с нашей стороны исчезла. Ей было так же комфортно с моим телом, как и мне с ее, и мы ничего не скрывали.

Для нас был важен каждый поцелуй. Каждое прикосновение.

Когда мы, наконец, оторвались друг от друга, у нее был красивый румянец на щеках и припухшие губки. Мой член был твердым, и, если бы не муки голода, я бы отказался от ужина и взял Люси вместо него.

Она взяла свою гитару, затем внесла ее в дом и отнесла в гостиную.

— Я и не знал, что у тебя здесь есть гитара, — сказал я, когда она поставила ее в угол рядом с камином.

— Я держала ее в гостевой спальне. — Она смотрела на инструмент, пока говорила. — Мой папа подарил мне ее на десятый день рождения. Она была мне великовата, но он пообещал, что я подрасту.

— Что заставило тебя вынуть ее сегодня?

Она пожала плечами.

— Не знаю. После всего, что произошло, мне не хотелось играть. Мне нужен был перерыв. А сегодня я просто почувствовала себя… готовой.

— Когда ты написала эту песню?

— Сегодня, — сказала она, как будто в этом не было ничего особенного.

Удивительная. Я никогда не встречал никого с таким талантом. В ее пальцах таланта было больше, чем во всем моем шестифутовом теле.

Взгляд Люси был прикован к гитаре, как будто, если она перестанет на нее смотреть, она может исчезнуть.

Я подошел к ней и положил руки ей на плечи.

— Ты в порядке?

Она кивнула.

— Когда умерли мои родители, музыка спасла меня. В тот раз… пение стало чем-то таким, что прочно вошло в мою жизнь. После смерти Меган, когда я увидела ее мертвой, музыка просто исчезла. Как будто кто-то взял ластик и стер ее из моего сердца.

Это был тот сукин сын, преследователь.

— Мне жаль, детка.

— Все в порядке. — Она глубоко вздохнула и повернулась, уткнувшись мне в грудь. — Я думаю, мне просто нужно было время, чтобы погоревать. Есть ли в этом смысл? Мне нужно было немного отдохнуть от музыки, чтобы попрощаться. А сегодня я сидела в гостиной, ожидая Трэвиса, и было так тепло и солнечно. Я закрыла глаза и сделала несколько глубоких вдохов. И тут зазвучала эта песня. Она была веселой и легкой. Так что я напела ее и сразу же взялась за гитару.

Черт возьми, мне будет больно, когда она уйдет. Я знал это с самого начала, не так ли? Но я позволил себе поверить, что она останется. Она, казалось, была полна решимости сделать это место своим домом, а я закрывал на это глаза и пропускал мимо ушей. Люси приехала сюда, чтобы встать на ноги. Она приехала сюда зализать свои раны.

Но когда они перестанут кровоточить, она вернется к своей жизни. К жизни, которой она принадлежала.

— Я скучала по этому, — прошептала она. — Не думаю, что до сегодняшнего дня я осознавала, насколько сильно.

Каждый удар сердца отдавался болью.

— Это часть тебя. — Часть, от которой я бы не стал ее удерживать.

Люси была падающей звездой. Яркой. Гипнотизирующей. Ее голос и способности не были созданы для жизни в маленьком городке. Скорее рано, чем поздно, ей нужно будет расправить крылья. Когда они перестанут болеть, она полетит домой.

— Мне нужно с тобой кое о чем поговорить. — Я взял ее за руку и подвел к дивану.

— От твоего выражения лица мне не по себе.

Я отпустил ее руку и переплел пальцы на коленях.

— С тех пор, как пришло то электронное письмо, я пытался разобраться в твоем деле. — Кое-что, о чем я ей не говорил.

— Лаааднооо, — протянула она, растягивая слоги.

— Как и ожидалось, в прессе было не так много информации. То, что я нашел, соответствует всему, что ты рассказала мне о Меган. Но про преследователя…

— Ничего из этого не было передано прессе.

— Верно. И, не предупредив Маркума, я никак не смогу подключиться к этому делу. Даже в этом случае он может послать меня к черту. Поэтому я позвонил своему приятелю, который работает в частной охранной компании.

— Что это значит? Разве он не найдет ту же информацию, что и ты?

— Не факт. Я надеялся, что он найдет что-нибудь еще, потому что он не связан теми же правилами.

— И он нашел? Что-нибудь нашел?

— Нет, но он предложил поехать в Нэшвилл. И я думаю, мы должны принять его предложение.

Она колебалась.

— Почему?

— Потому что ему, возможно, повезет больше в поимке твоего преследователя.

— Больше, чем полиции?

Я пожал плечами.

— Может быть. А может, и нет.

Люси вытерла небольшое пятно на подоле своей рубашки, вероятно, от пролитой порции сальсы.

— Ладно.

— Ладно. — Я вздохнул. — Когда ты вернешься в Нэшвилл, угроза должна быть устранена, и я думаю, Блейк — наш лучший выбор.

— Когда я вернусь в Нэшвилл? — Она наморщила лоб. — О чем ты говоришь? Я не собираюсь возвращаться.

— Детка, мы оба знаем, что ты никогда не будешь счастлива, живя здесь вечно. Тебе нужно…

— Нет. — Она вскочила с дивана. — Ты что, не слышал меня? Ты что, не слушал меня? Я туда не вернусь.

— Но твоя музыка.

— Я сожалею об этой части своей музыки. И сегодня я поняла, что могу ее получить. Здесь. В этой жизни. Она покачала головой. — Дюк, я не уеду.

— Люси…

— Я не уеду! — Она всплеснула руками. — Пожалуйста, выслушай меня. Я не уеду. Нэшвилл — не мой дом. Больше нет. Я живу здесь. В Каламити. Я же сказала, у тебя был шанс избавиться от меня.

— Я не хочу избавляться от тебя.

— Тогда не пытайся выставить меня за дверь. Я никуда не уйду.

— Ты можешь передумать.

— Дюк, — прошептала она. — Я остаюсь.

Трахните меня. Она остается.

Я слетел с дивана, обогнув кофейный столик, когда она бросилась ко мне. Мы столкнулись губами, руками, вздохами и желанием. Затем я подхватил ее на руки и отнес наверх, в спальню, снял с нее одежду, чтобы поклоняться ее телу и наслаждаться ее киской, пока она не кончила.

Когда я погрузился глубоко в нее, наши взгляды встретились, я дал молчаливую клятву крепко обнимать и лелеять эту женщину до тех пор, пока я буду в ее жизни.

Люси спросила, верю ли я в судьбу. До нее — не верил.

Мы занимались любовью, горячо, страстно и всепоглощающе, пока оба не выдохлись и за окном не стемнело.

— Все изменится, — прошептал я ей в волосы, когда она легла рядом со мной.

Люси приподнялась и положила подбородок мне на грудь.

— Например, что?

— Насколько ты привязана к фермерскому дому?

— Мне здесь нравится. Но я не привязана к нему. А что?

— Потому что я привязан к своему дому.

— Ты просишь меня переехать к тебе?

— Когда будешь готова.

Она прижалась щекой к моей груди, прислушиваясь к биению моего сердца.

— Я не хочу расторгать договор аренды с Керриган. Как насчет того, чтобы не расторгать его?

— Я не против. — Я улыбнулся, когда в животе у меня заурчало.

— Мы пропустили ужин.

— Я не пропустил.

Люси рассмеялась и села, прижимая простыню к груди. Ее черные волосы рассыпались по кремовым плечам. Ее веснушки дополняли прекрасную улыбку на лице.

— Я собираюсь пойти и принести нам что-нибудь перекусить.

Звук бьющегося стекла, за которым последовал громкий удар, заставил ее вскрикнуть и вздрогнуть. Она закрыла уши руками, а я дернулся и вскочил с кровати.

Я нашел свои боксеры и натянул их, прежде чем выхватить пистолет из кобуры, все еще прикрепленной к поясу моих джинсов.

— Оставайся здесь.

— Дюк…

— Оставайся здесь, — приказал я и шагнул к двери с поднятым пистолетом.

Воздух наполнился звуком двигателя мотоцикла. Я бросился вниз по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки за раз, надеясь рассмотреть все поближе, но замер на пороге гостиной. Осколки стекла валялись на полу, их зазубренные края отражали свет, проникающий из кухни. Рядом с ножкой кофейного столика лежал серый камень размером в два раза больше моего кулака.

Прохладный вечерний воздух проникал сквозь то, что когда-то было панорамным окном, и волосы на моей обнаженной коже встали дыбом. А дальше по гравийной дороге пронесся одинокий задний фонарь.

— Сукин сын. — Я опустил пистолет и побежал наверх.

Люси натянула футболку и шорты.

— Что происходит?

— Кто-то бросил камень в переднее окно.

— Что? Зачем? — Она ахнула, и ее лицо побледнело. — Ты думаешь…

— Нет. — Я притянул ее к себе. — Это касается меня, а не тебя. Я видел, как мотоциклист мчался отсюда так, словно его колеса были в огне, и я уверен, что знаю, кто был за рулем.

— Это был…

Трэвис?

Лучше бы этому парню не иметь к этому никакого отношения. Я схватил свои джинсы и натянул их. Люси помогла мне застегнуть рубашку.

— Сделай мне одолжение, — попросил я, доставая ключи из кармана и снимая ключ от входной двери моего дома. — Надень какую-нибудь обувь и собери вещи на пару ночей. А потом отправляйся ко мне.

— Куда ты собираешься?

Мои плечи поникли.

— Арестовать ребенка.