Я буду сверху

Глава 21

Центральный госпиталь города, известный как “военный”.

Местечко элитное, спрятанное в парке, красивом, уже светящимся на осеннем солнце багрянцем и золотом. У пропускного пункта наметено опавших листьев. Они постоянно попадают мне под подошву и шуршат.

Я иду через этот парк, не замечая осенних красот и бесконечно оглядываясь через плечо на Платона, оставшегося за воротами.

Его не пустили, пропуск был заказан только на дочь майора Шарипова.

Это я. Я – дочь! Дочь я…

Так сердце бьется, того и гляди, из груди вырвется!

Я бы с самого утра сюда прилетела, сразу, как только услышала про отца, забыв про учебу и коллоквиум, но пришлось себя сдерживать, к сожалению.

Пропускная система, строгие часы посещения… Военный, надо же…

Не верится ведь, до сих пор не верится, хотя здание госпиталя уже передо мной.

Белый квадрат больницы выглядит очень стильно и современно, он расположился на большой площади, в тени высоких деревьев видно еще несколько корпусов. Никогда тут не была.

Вокруг госпиталя царит очень спокойная и умиротворенная атмосфера. Никаких машин. Возле корпусов – маленькие парки с лавочками, там пациенты сидят, отдыхая и наслаждаясь красотой осенней природы.

Внутри госпиталя мне выдают бахилы, халат и берет, указывают, куда пройти. Иду по светлым, стильно оформленным коридорам. Везде царит чистота и порядок. Я знаю, что здесь работают опытные врачи и медсестры, и само оснащение госпиталя современное и передовое. Оглядываюсь с любопытством.

Блин, как в другой мир попала.

Здесь точно позаботятся о здоровье и благополучии отца.

Моего отца.

Я – дочь. С ума сойти…

На третьем этаже сталкиваюсь с четырьмя высокими мужиками, топчущимися возле палаты, в которую меня направили.

И, как только я подхожу ближе, они замирают, словно истуканы, ненавязчиво, но крайне профессионально и надежно перегородив мне путь.

– Это она? – басит один из них, окидывая меня с ног до головы внимательным взглядом.

Другой чуть нагибается, потому что высоченный настолько, что шея устанет смотреть ему в глаза, и заглядывает мне в лицо.

– Охренеть, вылитый Рус. Привет, солнце, я Алексей Максимович, боевой товарищ твоего отца.

Он протягивает мне здоровенную ладонь.

– Здравствуйте, – оторопело бормочу я, пялясь во все глаза на здоровенных мужчин.

Аккуратно пожимаю большой палец предложенной руки.

Это какой род войск, что они такие высоченные, здоровенные? Росгвардия же? Вообще не разбираюсь в этом, но очень впечатлена пугающими габаритами сослуживцев отца. Уж на что высокий и сильный Платон, но эти матерые мужики просто поражают.

– Милота в юбочке… – басит тихонько мужик, стоящий чуть позади остальных.

– Я тоже так хочу, – вздыхает еще один, тоже не отрывая от меня умиленного взгляда. – Живёшь, так, живешь… Как собака, один и один… И тут – херакс, а у тебя находится дочка с фигуркой.

– Простите, – выныриваю я из своего удивления и оторопи. – Мне надо пройти… – и, сглотнув неожиданный ком в горле, добавляю, – к отцу.

И бочком, бочком пробираюсь мимо мужчин ближе к двери, под их пристальными взглядами и улыбками.

Ой, как непривычно… И странно… И страшновато, если честно…

Забегаю в палату, не постучав.

Сразу видно, что палата эта – элитная.

Комфортное и просторное помещение, оборудованное современной мебелью, телевизором, кондиционером.

Сбоку – дверь, явно ведущая в собственный санузел, прямо как в элитной гостинице.

Жалюзи чуть приоткрыты, в большое окно попадает свет, освещая одинокую койку с пациентом.

Мама родила меня, когда ей не было еще и восемнадцати лет.

Теперь я понимаю, что отцу, наверняка, тоже тогда едва-едва восемнадцать исполнилось.

Он такой молодой!

Лежит на койке, бледный, под цвет простыни.

Дыхание перехватывает, хочется выбежать из палаты, настолько страшно становится!

Но там, за дверью, кордон из его сослуживцев, это будет вообще посмешище…

Справившись с собой, я подхожу ближе, ещё ближе, сердце в груди бьется сильно-сильно, никак не могу сосредоточиться. Ощущение, что мне больно, но в каком месте, не понимаю. Желание убежать, выскочить из этой палаты и откреститься от всего происходящего никак не пропадает. Так легко просто сказать, что нет у меня отца и не было никогда! Что это ошибка!

Но я не могу двинуться с места, все смотрю на этот профиль, на эти губы, на изгиб широких бровей, и узнаю себя, свои черты! Так похож, надо же! Только мужчина, и кожа у него смуглая.

– Сонь, ты? – он неожиданно и резко открывает глаза и улыбается, напугав меня до полуобморока.

Замираю и смотрю на него, почти не дыша.

Жадно изучаю знакомо-незнакомое лицо, с темной щетиной на щеках, шею крепкую, мощную, руки, большие, тяжело лежащие поверх белого одеяла.

– Соня… – он тоже не отрывает от меня тяжелого и невероятно теплого взгляда… До боли в сердце, – мама твоя не написала… – У него хрипит голос. – Когда ты родилась, не искала меня. А перед смертью предупредила, что ты есть. Я… Я был не в стране… А потом…

Отец выдыхает, словно эта небольшая речь отобрала все силы.

– Не бойся, не первое ранение, отойду скоро.

– А как ты так? – тихонько спрашиваю я.

– Жорика вашего хотел по-хорошему попросить, а он оказался с оружием, бывает… Ничего страшного.

Жорик!

Так и знала, черт, я так и знала!!!

– Он убежал?

– Да с чего бы? – усмехается отец, и так знакомо щурится… Я на него похожа, очень похожа! Мама, почему же ты не сказала мне?..

– Ты его… – осторожно продолжаю выспрашивать я, не зная, что больше хочу услышать: что этот урод живой, или что его нет уже на этом свете. Пока что пятьдесят на пятьдесят.

– Нет, к сожалению… – расстроенно вздыхает отец, – ключицу только сломал и, кажется, рёбра. Теряю хватку.

Я смотрю на него и даже не замечаю, как слезы по щекам катятся.

Надо же… Все последние годы мне так не хватало вот такого, теплого, заботливого взгляда!

Мама умерла очень неожиданно, рано, и я после ее смерти словно забетонировала себя, чтоб выжить в этом жутком, холодном мире, и теперь даже не знаю, что делать. Как реагировать?

Сначала Платон, с его вниманием и участием, а после – отец со своей защитой.

Участие и защита – два чувства, о которых я уже и забыла, которые испытывала только в детстве.

Слишком резкий перепад!

Я могу и не выдержать его!

– Я совсем недавно в город приехал, – продолжает отец, – информация о тебе опоздала, понимаешь… Так бывает у нас, в структурах… Твоя мама не знала, где меня искать, потому просто отправила информацию письмом на официальный адрес. Это просто чудо, что оно до меня дошло в итоге! – он выдыхает, судя по всему, сильно переживая этот момент, – я до сих пор не знаю, как это случилось, не знаю, кого из конторы благодарить за то, что пропустили письмо… Я приехал, нашел тебя, но… Ты прости, Соня… Я просто испугался… Дурак. Видел тебя пару раз, но подумал, что подготовлю сначала, разведаю… А потом позвонимся, встретимся… Ты такая красивая, самостоятельная, страшно подходить было. Потом меня чуть-чуть отвлекли… По работе. Не сразу увидел твое сообщение, а когда увидел… Короче, немного не рассчитал и перестарался. Или не достарался… – он вздыхает тяжело и улыбается.

И я снова залипаю на его лице.

Какой же он красивый! У меня отец красивый, и улыбка у него шикарнейшая.

Несмело подхожу ближе и тихонько касаюсь его пальцев.

Отец обрадованно сжимает мою холодную ладонь.

– Ты только не волнуйся, – бормочет он, – чего ревёшь, Сонечка? Поправлюсь скоро, я же железный. Ты там с кем-то встречаешься, у тебя парень есть?

– Да, – я вытираю слёзы, улыбаюсь.

– У тебя всё хорошо, денег хватает?

– Да, – киваю я.

– Не самое лучшее место для первой встречи, Сонечка, – он дышит тяжело, видно, что устал говорить.

– Ты не говори, – тут же спохватываюсь я, – ты выздоравливай, я ещё хочу с врачом поговорить.

– Да всё нормально. Что там мужики за дверью, ржут? Это друзья мои, обеспокоились, что я тут огнестрел словил не в боевых условиях.

– Меня спас, – шепчу я, только теперь до конца понимая ситуацию, в которой могла бы оказаться.

Если у Жорика был пистолет, то тут бы уже никто не помог… Он бы меня подкараулил и сто процентов или ранил, или вообще… По коже мороз от ужаса.

Ноги подрагивают, и я аккуратно сажусь на край койки, сжимаю обеими ладонями его большую руку.

– Я на тебя похожа, – шепчу я растроганно.

– Копия, – усмехается нескрываемой гордостью отец.

– А где ты живёшь?

– А где надо?

– Даже так? – улыбаюсь я.

– Получается, так. У меня постоянного места жительства нет… Теперь будет. В любом случае, я здесь обоснуюсь, рядом с тобой. Я рад, что ты нормально отреагировала. Честно говоря, боялся, что ты… Не поймешь. Я виноват, конечно, но если бы знал…

– Ну, да, мужчины точно не знают, где настреляли, – хмыкаю чуть насмешливо я.

– Вот этого я и опасался, – он переводит взгляд в потолок.

А я улыбаюсь.

Платон оказался прав, отец банально боялся встречи со мной! Эти сильные мужики иногда такие слабые, получается…

– Ты долго следил за мной?

– Нет… Совсем чуть-чуть…

За дверью слышится смех и шуточки, а затем в палате появляется раскрасневшаяся симпатичная медсестра.

– Больному нужен покой, – строго говорит она.

– Дашенька… – начинает просяще отец, но медсестра сурово сводит брови.

– Папа, ты бледный очень, – тут же спохватываюсь я, – наверное, устал. Я пойду.

– Я… всё хорошо, малышка, чуть попозже встретимся. Ты приходи ко мне, обязательно, хорошо? Поговорим.

Я кладу пакет с фруктами и соком на тумбочку у койки. Набираюсь смелости и наклоняюсь к нему, чтоб поцеловать в колючую щёку.

Выхожу из палаты. Как во сне, доносятся в отдалёнии голоса его боевых товарищей, я даже не смотрю на них, иду к выходу, чуть прихрамывая и только теперь ощущая, что бедро болит.

Странное опустошение накрывает с головой, я топаю по осеннему парку, улыбаясь, смотрю на желтые листья, кружащие над головой, а затем и сама кружусь в объятиях переживающего за меня Платона.

И этот кружащийся мир мне нравится!