Я буду сверху

Глава 23

После мы долго целуемся, не спеша приводить себя в порядок, обнимаемся, дышим друг другом, не в силах надышаться, успокоиться.

Я бы вечность так простояла, забыв обо всем на свете, но мир ничего не хочет забывать. И не собирается нас щадить.

– Эй, засранец, – голос отца за дверью заставляет нас вздрогнуть, – дверь открывай, пока я не выломал. Она тебе не жена еще.

– Блять… – шепчет расстроенно Курпатов, – тесть будущий, майор полиции, мс по боксу… Где я так проебался?

– Эй, я все слышу! – отец дергает дверь все сильнее, и я слышу, как Верка что-то возмущенно бормочет про кармическую связь, целительный целибат и прочий бред, от которого начинает кружиться голова.

Это она, похоже, папу взбаламутила. Предательница!

Дверь продолжает дергаться, это так папа намекает, что терпение его не безгранично.

И я со вздохом спускаюсь со стола, пытаюсь пригладить платье.

– Сейчас, папа! – подаю голос, пока имуществу не нанесен непоправимый ущерб.

А то папа у меня очень даже взрывной и бешеный. И тоже, похоже, ревнивый… Кого-то мне это все напоминает…

Платон приводит себя в порядок быстрее, чем я. Оно и понятно, чего ему: только молнию на ширинке застегнуть и волосы пригладить. А я…

Верка врывается в комнату первая, расстроенно ахает при виде меня:

– Соня! Прическа! Платье! Ой… Синяк!

Спасибо, блин, подруга! Вот без твоих комментариев бы обошлась, честное слово!

Так был бы шанс, что папа чего-то бы и не заметил… А теперь…

Отец окидывает меня прищуренным внимательным взглядом, затем изучает Платона.

И тот смотрит в ответ, очень даже вызывающе вскинув бровь.

– Ты еще не муж ей, – рычит, едва сдерживаясь, отец.

– Уже муж практически, – в той же тональности отвечает Платон.

– Вот штамп увижу, тогда и будем говорить, – не собирается уступать отец, – иди на улицу и жди. Твои прямо к загсу подъедут?

– Да, сразу с самолета, – кивает Платон, затем поворачивается ко мне и демонстративно целует в губы. В очередной раз показывая, что он думает про условности и штамп.

Затем выходит, напоследок довольно нахально усмехнувшись насупленному отцу.

– Щенок наглый… – бормочет тот.

– Папа, это мой муж, – напоминаю я, – и я с ним жила, вообще-то, в одной квартире!

– Мое упущение, – вздыхает отец, – если бы я раньше появился…

– Ты появился вовремя, – я не позворляю ему опять мучиться виной за то, что так поздно возник в моей жизни, подхожу, обнимаю, и сердце мягко-мягко поет от счастья.

Они, оказывается, такие похожие, мои мужчины. Надо же… Я ведь отца не знала, не предполагала, какой он… А парня выбрала себе – копию прямо…

– Руслан Маратович, нам надо пару минут, чтоб хоть что-то восстановить… – вмешивается решительно Верка, и отец, вздохнув, выходит из комнаты.

– Ох, варвар какой… – причитает Верка, осматривая фронт работ, – кошмар! Все разворошил! Вот что делать теперь?

– Ой, отстань, предательница, – отмахиваюсь я, подхожу к зеркалу, смотрю на себя… И решительно обрываю верхнюю, безнадежно измятую юбку платья.

Верка только ахнуть успевает!

Распускаю прическу, позволяя волосам свободно падать до поясницы, отыскиваю закатившуюся под стол драгоценную диадему, водружаю ее на голову. Кривовато, но прикольно.

Подтираю размазавшуюся тушь, подкрашиваю блеском красные натертые губы.

Синяк на шее не прячу. Пусть будет.

Верка, уже успокоившись, внимательно изучает меня в зеркале:

– А знаешь… В этом что-то есть… – задумчиво говорит она, – что-то такое простое и диковатое… Подожди-ка…

Она мягко переплетает мои кудри в толстенную свободную косу, выпускает пряди у лица, перехватывает тонким золотистым пояском из тесьмы под грудью, а остатками оторванной верхней юбки накрывает плечи таким хитрым способом, что кремовое классическое платье в пол становится похожим на индийское сари.

– Хорошо, что не белое, а кремовое с золотом, – бормочет она, – увлеченно драпируя меня, – лучше бы красное, конечно, но золото – тоже богато и символично… Давай поставлю тебе бинди… Пока золотом, потом красным сделаем… После того, как официально замужем будешь…

Я смотрю на себя в зеркало и удивляюсь: реально преобразилась, став похожей на нежную индианку.

Верка рядом, в своем странном радужном наряде, очень гармонично выглядит.

Мы с ней пересекаемся взглядами в зеркале:

– Ты такая красивая, Соня, – шепчет она, смаргивая слезы, – ты обязательно будешь счастлива! Поверь мне! Я знаю!

– Спасибо! Спасибо тебе!

Мы обнимаемся, а затем выходим из комнаты прямо к потрясенному моим преображением отцу.

Он смотрит долго-долго, потом моргает, выдыхая:

– Черт… Ты такая… Ты так на нее похожа… Соня…

У меня опять глаза на мокром месте, но Верка сурово пресекает попытки расклеиться:

– Руслан Маратович, все! Нас ждут уже!

Из подъезда выходим под руку с отцом. Верка идет позади, постоянно пытаясь влезть и поправить платье то там, то сям.

В принципе, этого не требуется, наше появление и без того производит фурор.

Сослуживцы отца, заставившие весь двор своими огромными и, как на подбор, черными тачками, взволнованно и восхищенно гомонят и свистят:

– Ничего себе!

– Рус – ты везунчик!

– Майор, а у тебя еще одна дочь есть?

Но я не слышу ничего и никого. Потому что у одной из машин стоит Платон.

И его взгляд, выражение его лица…

Боже… Как дожить до конца этой дурацкой церемонии?

В глазах Платона – прямое отражение моего безумия, мы не можем оторваться друг от друга.

– Так, в разных машинах поедете, – принимает решение отец, поймав наши переглядывания.

– Это да, – тут же принимаются гоготать его друзья, – а то невеста до загса не доедет!

Мы рассаживаемся в разные машины и мчим к загсу, благо, тут недалеко.

Всю дорогу я вижу перед собой безумный жаждущий взгляд Платона и едва сдерживаюсь, чтоб не выскочить из машины и не рвануть к нему, настолько сердце стучит, настолько я тоже сошла с ума!

Возле загса стоят три навороченных машины, рядом несколько мужчин и женщин, и Платон, уже поъехавший первым, выскакивает и бежит обниматься к невысокой, очень красивой девушке.

Я узнаю ее, видела на фото. Это – Кристина, сестра Платона.

А вон тот высоченный стильный мужчина рядом с ней, держащий на руках одетого в темный костюмчик, похожий на фрак, мальчика – явно ее муж, строгий и серьезный Игорь Игоревич, знаменитый ИИ, один из топ-менеджеров компании, в которой работает Платон.

Я вижу, как к моему будущему мужу подходят другие гости: еще двое огромных мужчин, по стати вообще не уступающих ни отцу, ни отцовским друзьям. Эти мужчины похожи друг на друга, как братья. С ними – женщины, их жены. Красивая молоденькая шатенка и стильно подстриженная дама средних лет. Они без детей, хотя Платон говорил, что у них тоже есть мелкие.

Смотреть, как здороваются, обнимаются эти люди, приятно, сразу становится понятно, что все они – близки и очень любят друг друга.

Я настолько увлекаюсь этой картиной, что не сразу замечаю странного поведения отца.

Они сидит на переднем сиденье автомобиля и без отрыва смотрит на ИИ, того самого строгого босса, мужа сестры Платона.

– Ой, какие они все красивые, – искренне щебечет Верка рядышком.

– Соня… – спрашивает отец, не отводя взгляда от ИИ, – а этот мужик… Это не Игорь Серов?

– Да, – киваю я, – муж Кристины, сестры Платона.

– Бля-а-а-а… – хрипит отец и неожиданно дергает ручку автомобиля, вываливается наружу и, забыв о том, что должен мне руку подать и вывести, вообще-то, красиво, быстро идет в сторону родственников Платона.

Мы с Веркой так и замираем, во все глаза глядя на разворачивающееся действо.

Вот ИИ, улыбнувшись жене и Платону, передает своего мелкого дяде, а сам поворачивается к нашей машине, явно любопытствуя, где же невеста.

Вот его взгляд упирается в быстро идущего к нему отца.

И лицо меняется, сначала застывая в неверии, а затем…

Затем мы слышим бешеный рев:

– Русик! Русик, мать твою!

В этот момент отец доходит до ИИ… И со всего размаха врезается в него, обнимая так, что, кажется, кости сейчас начнут трещать!

Тот не отстает, стискивая плечи отца с дикой силой!

– Они что, знакомы? – озвучивает элементарное Верка.

– Не думала… – бормочу я, глядя, как обнимаются и плачут два суровых взрослых мужика, как изумленно смотрят на это гости со стороны жениха и невесты.

– Слушай, они определенно знакомы, – торжественно говорит Верка, наблюдая, как мужчины прекратили обниматься, но не в состоянии отвести взгляды друг от друга. И это так трогательно, так волнительно, что у меня слезы на глаза наворачиваются, – и явно давно не виделись! Соня – это хороший знак! Я говорила тебе! Понимаешь, вы настолько эмоционально и космически связаны, что притягиваете к себе все хорошее, словно частицы материи…

– Ой, замолчи! – не выдерживаю я, – и давай уже выберемся из машины. Похоже, про нас забыли.

Правда, стоит мне взяться на ручку дверцы, как она распахивается с той стороны.

Водитель услужливо помогает нам выйти, и я смотрю на быстро идущего ко мне Платона.

И больше уже ни на кого не обращаю внимания.

Нет в мире никого и ничего.

Только мы, наши взгляды, наш мир, наша вселенная.

И тут не важно, кто из нас сверху.

Важно, что мы вместе.