Закрученный

Глава 8

Райли Многоименный мчался по лесам, по мощеным, гравийным и грунтовым дорогам, по частным территориям, по переполненным торговым проспектам и глухим переулкам, ни на секунду не замедляя шаг. Ни когда солнце вырывалось из плена облаков и сжигало его кожу, что даже прохладный ветерок не помогал, ни когда эта самая прохлада мучила его легкие, и даже ни когда луна, в конце концов, появилась на небе, — этот золотой полумесяц, на который ему безумно хотелось взвыть. Час за часом пролетали, одна за другой мили оставались позади.

Чтобы отвлечься, он прокручивал в голове все свои прозвища за многие годы. Братья звали его Райли-распутник. Или Райли-Закрой-Свой-Гребаный-Рот. Виктория с недавнего времени стала называть его Райли-Заноза-в-моей-ноге-с-которой-далеко-не-уйдешь. И при этом она еще пристукивала своей королевской ножкой.

Чтобы поступить в школу Эйдена, он взял фамилию Коннелл, что значит «великая, мощная гончая» на древнем языке. Виктория предлагала Ульрих, то есть «женщина-воин». Одна из первых ее шуточек, которые она когда-либо себе позволила. Он так гордился ею, что почти согласился. Но Райли Ульрих звучало слишком по-забугорному, а ему нужно было просто влиться в школьную среду.

Может, надо было остановиться на Райли Смит. Или Райли Джонс.

Некоторые из его бывших звали его Райли-мудак. Или, его любимое, Райли-Надеюсь-ты-подцепишь-ЗППП-гнилой-ты-кусок-говна.

Его отношения всегда плохо заканчивались по неважно какой причине.

«Неважно» значило, что по его вине, конечно же. И не только потому, что девчонки так ему говорили. Он сам стремился не особо сближаться, для его и их собственного же блага. Он всегда был собственником до мозга костей, и, если бы он решил, что какая-то девушка его судьба, ну, он бы забрал ее себе. На веки вечные.

Разумеется, девчонки могли хотеть его здесь и сейчас, или даже на несколько неделей или месяцев в серьезные отношения, но это временно. Она может измениться.

Он не изменится.

Нельзя научить старых собак новым трюкам, потому что старые собаки плевали на это обучение с высокой колокольни. Райли прожил больше сотни лет.

По людским меркам он старый. И поэтому не хотел учиться новому.

По меркам его народа, он все еще был младенцем, но это не вписывалось в его теорию, поэтому он просто выкинул эту мысль из уравнения.

Кроме того, девушка, когда узнает его по-настоящему, может не понять его образ жизни, не принять его и захотеть свалить от него.

Но если он к тому времени уже решит перевести отношения на новый уровень, то будет слишком поздно. Это дом Влада: привели однажды, оставайся навсегда.

Влад уже там не заправлял, но Райли понимал причины введения такого правила. Спасение вида. Все еще. Приводя кого-то со стороны, будь готов к трудностям.

Взять хотя бы Вик и Дрейвен.

Райли терпеть не мог трудностей. Что его, то его, он ни с кем не делился. И, может быть, он так считал, потому что вырос в стае, где каждая крошка, каждый лоскуток, каждая комната, кровать, неприсвоенная женщина — и да, каждый неприсвоенный мужчина — считались общими. Это быстро устарело. Так что, как он и сказал, он старался не сближаться с девушками и никогда не позволял себе считать какую-либо из них исключительно «его».

Пока не встретил Мэри Энн.

Каким-то образом она обогнула все его защиты. Черт, может, она заглушила их, как умеет приглушать все остальное. Ему казалось странным, что он был так заинтригован ей с самого начала. И да, у него руки чесались сделать что-нибудь, безумно хотелось всяких мелочей. Намотать на кулак ее темные волосы, заглянуть в эти осенне-карие глаза, такие глубокие, что в них можно утонуть. А ее оливковая кожа, бледная, с легчайшим намеком на цвет… Ее хотелось облизать. (Эй, ну он же пес).

Высокая и тонкая, она обладала не кричащей красотой, а скорее была изящно по-спокойному мила. Ну как сказать, она могла споткнуться на ходу, задумавшись о чем-то, но потом тянулась убрать волосы с лица, ее пальцы плавно скользили по щекам и вискам, и в этот момент она становилась воплощением чувственности.

Она сама не знала о своей привлекательности, и поначалу это было очень заметно. Она могла смотреть себе под ноги, неловко пиная камешки. Никогда не стремилась оказаться в центре внимания, иногда застенчиво краснела.

Она была скрытная и нервная, но полная решимости пройти все испытания на своем пути.

Тогда он еще не знал, как она умна. Он просто подумал: «Вау, какая милая… и сладкая… и больше думает о других, чем о себе». Но скоро он узнал. Очень скоро. Ее ум работал на потрясающей скорости. Она ничего не принимала за чистую монету, все проверяла, изучала и, даже будучи скрытной и нервной, не боялась озвучивать свое мнение людям, с которыми ей было комфортно, уверенная в своих словах на все сто процентов.

Более того, она всегда говорила только правду. Неважно, насколько жесткую. Он восхищался этой ее чертой, потому что сам был таким же.

А еще она эмоциональная. Сам он нет и не думал, что ему это может нравиться. Пока не встретил ее. Она не стеснялась расплакаться при нем, или обнять его, или смеяться и кружить по комнате от счастья. Просто и открыто — она не держала ничего в себе. Полная противоположность его самого и всех тех, с кем он когда-либо встречался, вот правда.

Она была уязвимой, но не парилась об этом. Она просто… жила.

Она ушла от него не для того, чтобы спасти себя. Он знал это.

Она ушла от него, чтобы спасти его. Не хотела причинять ему боль — он понял это. Он сам тоже не хотел делать ей больно. Но расставание? Это не выход.

Ну была она Опустошителем. И что? Они бы справились. Все парочки учатся решать свои проблемы. Ладно-ладно, ее проблема могла убить его. Но они бы успели найти решение до того, как это бы произошло. Уж наверняка.

Он порезал лапу об острый камешек, но не остановился. Он продолжил бежать, не взирая на пот, застилавший глаза. В отличие от собак-не-перевертышей, он мог потеть (помимо прочего), поскольку в нем смешались зверь и человек. И он еще как потел. Сильно. Его шерсть вся слиплась к тому моменту, когда он добрался до большого плохого города.

Запыхавшись, он лавировал между людьми, который вскрикивали при виде громадной (серьезно, громадной) зверюги, проходящей мимо машин и других животных — домашних на поводках и уличных в поисках еды.

Вокруг столько аур, каждая сверкает разнообразием красочных слоев. Свой цвет для физического тела, для самонаправленных эмоций, для эмоций на окружающих, для логики, для творчества, для прагматизма, для правды и лжи, для любви и ненависти, для страсти и, наконец, для гармонии и хаоса.

Люди носят все эти слои как пальто. Сверкающие пальто, транслирующие их мысли и эмоции — буквально все. Это было бы не так плохо, если бы каждый слой имел четкий цвет из перечня. Красный, синий, зеленый или желтый, ну что-то типа того. Но нет. Он различал оттенки одних и тех же цветов, одни цвета поверх других, смешение цветов, цвета, цвета и опять цвета.

Еще одна черта, которая ему нравилась в Мэри Энн, — это ее аура. Ему не надо было тратить время на интерпретации цветов, пульсирующих вокруг нее. Они были такими чистыми, такими сильными, каждый следующий четко поверх другого, ничего мутного или неоднозначного.

Где же ты, милая?

В последний раз, когда он ее видел — слишком много дней назад — она была Талсе, штат Оклахома. Как она умудрилась сбежать от него, он так и не понял. В один момент он ее видел, а в следующий, когда она завернула за угол — уже нет. Хотя он все еще чуял ее запах. Этот сладкий аромат полевых цветов и меда. Но вслед за ней исчез и запах, и он совсем потерял ее след.

Он бы остался и продолжил поиски, но стоило ему позвонить своему брату Нейту, чтобы узнать новости о Вик, Эйдене и как идут дела в особняке, и вот он уже слетел с катушек. Услышав, что его подопечная «рыдает без передышки» и «заперлась в своей комнате», а вдобавок еще «превратилась в кровожадную психопатку, грозящую напасть на людей», он запаниковал. Украл машину, нарушил все мыслимые и немыслимые скоростные ограничения, чтобы добраться до нее.

Он бы мог доехать до сюда, это заняло бы всего три часа, но он предпочел бежать в своем зверином обличье. Чтобы чуять Мэри Энн. Чтобы знать, кто с ней сейчас.

Когда он оказался на улице, где последний раз ее видел — запах вел его в оживленный торговый центр — он все-таки затормозил. Машины сигналили, пытаясь его объехать. Он скрылся в тени, оставаясь у стен здания. Связываться со службой контроля за животными и их транквилизаторами — та еще головная боль.

Волна адреналина прошла сквозь него, плотная, мощная, отчего его кровь вскипела в венах. Пот все еще рекой тек с него, оставляя заметную дорожку следов под ногами. Наверное, от него воняет. Ну и отлично. Никто к нему даже на метр не приблизится.

Он принюхивался… принюхивался… столько запахов, перемешавшихся между собой. Он различал каждый, продолжая принюхиваться… уловил намек на магию, и его шерсть, хоть и влажная и тяжелая, встала дыбом по позвоночнику. Магия равно ведьмы, а ведьмы горячо ненавидели Мэри Энн.

Ковен мог жить здесь, не зная о затесавшемся среди них Опустошителе. Или ковен мог преследовать ее.

Он принюхивался, принюхивался… попалась. Его сердце начало биться быстрее и яростнее. Мэри Энн. Ее запах не просто не исчез, он только усилился. Видимо, она прошла здесь несколько раз… и совсем недавно. Зачем? Столкнулась ли она с ведьмами? Если так, то высосала ли она магию из них, или они схватили ее? Или хуже?

Он изучал местность. Бутики с одеждой, гастрономы, кафе, кофейни. Неподалеку возвышался холм, освещенный множеством ламп, с пожелтевшей травой и зданием, тянущимся ввысь. Старое, из коричневого камня, с шатровыми крышами и бетонными ступенями. Библиотека.

Бинго. Обитель Мэри Энн.

Райли сократил дистанцию и поднялся по ступенькам. Сейчас нерабочее время, а значит здание опустело на ночь. Он обернулся, принюхиваясь. О, да. Сладкий запах Мэри Энн пропитал воздух.

Она была здесь много раз. В своих исследованиях, как велит ей сердце.

Что она изучала? Опустошителей? От одной только мысли у него скрутился живот, словно в него добавили ведро кислоты. Выслеживать по бумагам тот еще геморрой, и да, ведьмы это делали. А кто нет? Они нападут на нее — если еще этого не сделали — быстрее, чем она успеет скрестить пальцы и загадать желание попасть домой.

Нюх, нюх. Он нахмурился. Он также учуял запах чего-то… кого-то знакомого. Темный, немного цитрусовый. Знакомый, да, но не настолько, чтобы сразу назвать имя.

Вдруг Райли совсем потерял запах. Дым сигарет клубился в воздухе, перебивая все остальное. Он зарычал, низко и гортанно. Как же его бесила эта хрень. Как только он найдет ее источник, он…

Какой-то неопрятный тип с бутылкой виски сидел за одной из колонн, дым змеился вокруг него.

— Сюда, песик, песик, — едва ворочает языком.

«Серьезно?» — Райли еще раз зарычал на пьяницу.

В ответ пьяное фырканье.

— Так ты у нас не хороший мальчик, а?

«Чувак, тебе повезло, что я не собираюсь писать на тебя», — Райли обнажил свои острые клыки и развернулся. Позади него видно торговый ряд, с которого только что ушел, и даже больше: старые квартиры, полуразвалившиеся дома и места преступлений. Полиция уже выехала с мигалками. А дальше было видно центр Талсы — огни города, многоэтажки, из стекла и металла.

Мэри Энн бы не ушла бы так далеко от библиотеки, даже чтобы затеряться в толпе. Во-первых, не смогла бы себе позволить, а во-вторых, информация была ее наркотиком, и она не могла оставаться вдали от ее источника — мало ли, пришла бы в голову идея и нужно вколоть новую дозу. Так вот. «Дешевый мотель, я иду к тебе», — Райли рысью помчался от библиотеки, все время прислушиваясь к запахам, пока не уловил нужный след. Там! Предвкушение охватило его, и он ускорился.

Когда он ее найдет, то первым делом встряхнет хорошенько. Вторым — поцелует. Третьим — опять встряхнет. Четвертым — опять поцелует.

Похоже, вырисовывалась тенденция.

Из-за нее он состарился лет на сто, наверное. И ни хрена не благодарен за это! Перевертыши не живут вечно, но у них была долгая, долгая жизнь, и он хотел прожить каждое ее мгновение.

Его родители умерли раньше срока, о многом сожалея. Он такой судьбы себе не желал. Конечно, они умерли во время налета фейри, а не из-за одной человеческой девчонки, от которой он совсем потерял голову.

Фейри, черт их подери. Вечно у них что-то типа комплекса бога — устраивают массовую расправу над остальными сверхъестественными расами, прикрываясь спасением людей, хотя правда была в том, что они просто хотели оставаться самыми могущественными созданиями на районе.

Ну как Влад, воспитавший Райли. Которому Райли всегда служил.

Пока Эйден не забрал корону. Тогда Райли стал верен ему, и даже когда потом выяснилось, что Влад еще жив, Райли не предал Эйдена.

Связь уже была сформирована.

Впрочем, этот новый Эйден… Что-то с ним было не так, и это что-то Райли совсем не нравилось. Он не знал, что именно. Но все же он не предаст своего нового короля. Как только Мэри Энн будет надежно спрятана под охраной, он поможет Эйдену раскрыть свою прошлую личность. Как-нибудь.

Запах магии усилился, и Райли замедлился. Он пристально присматривался, взглядом пронзая цвета, прорезая тени. По ту сторону улицы он заметил два характерных светящихся пятна. Одно металлически золотое, другое — коричневато-золотое.

Магия.

Ну приветики, наставница и ученица.

Его уши дергались, пока он прислушивался к разговорам вокруг — даже к тем, что за много миль от него, или внутри зданий — отметая пустую болтовню, сосредоточиться на нужном, сосредоточиться…

— …ударить сейчас, пока она беззащитна.

Он узнал этот голос. Мария. Ведьма. Глава ковена, прибывшего в Кроссроудс.

— Знаю. Но ведь у нее защитные символы, — и этот голос он также узнал.

Дженнифер. Тоже ведьма. Учится еще.

— Нам нужно тщательно продумать нападение. Нельзя, чтобы эти символы спасли ее.

Мэри Энн была сейчас защищена от смерти от физических ран и от контроля разума. Чтобы обойти и то, и другое, ведьмы должны будут… что? Нанести ущерб психическому здоровью своими фокусами? Он не был уверен, как они смогут это провернуть.

Сколько их еще здесь? Они уже видели Мэри Энн? Они явно не нападали на нее. С намерением докопаться до правды, он подобрался ближе к ним.

— И с парнем тоже надо будет разобраться, — сказала Мария на выдохе.

Каким парнем? Это они о нем? Или еще о ком-то? В нем вспыхнула ревность.

— Он же ничего такого не сделал, — возразила Дженнифер.

— Неважно. Он силен. Может стать проблемой, — ответила Мария.

«Силен» могло относиться как к Эйдену, так и к самому Райли.

Однако часть про «ничего такого не сделал» исключала обоих. Ревность Райли расправила острые крылышки и пронеслась по всему его телу.

А Мария тем временем продолжила:

— Риск слишком велик. Мы можем сильно пострадать, если он придет за нами. Особенно, если он решит помочь тому новому королю. И поскольку в Эйдене застрял Тайсон…

— Знаю, — в голове Дженнифер слышался страх.

Тайсон? Одна из душ ПС? Перед смертью.

Райли мысленно сделал себе пометку сказать Эйдену и посмотреть, вдруг имя всколыхнет воспоминания в душе. Он остановился у главного входа в квартирный дом. Ну, один из этих, полуразрушенных. Ведьмы были там, их ауры чуть ли не трещали за кирпичными стенами. Ему страстно хотелось ворваться внутрь, разорвать зубами этих носительниц магии на сотню лоскутков и тщательное разжевать за то, что посмели угрожать Мэри Энн. Им надо преподать этот урок. Но у него не было защитных символов — на волчьей шкуре они не держатся. Ведьмы могут наложить тысячу разных заклинаний — смерть, разрушение, боль — и он ничего не сможет с этим поделать.

Вот почему волки никогда не выступали против ведьм, не вооружившись поддержкой вампиров.

Рычание вырвалось из него. Он терпеть не мог отказываться от боя, но ему пришлось. Он поплелся обратно в тень и заметил мотель через дорогу — в нем четыре мощные ауры. Они трещат, сверкают, закручиваются во все радуги.

Фейри.

Они тоже здесь были. Страх охватил его. Он дергал ушами, чтобы уловить их разговор.

— …добраться до нее раньше ведьм, — говорил чей-то голос. Женский. Возможно, Брендал — фейри, которая пыталась контролировать разум Эйдена, чтобы он делал то, что она говорила. Принцесса, волевая сестра мертвого, призрачного Томаса. — Она моя.

— Да, принцесса.

О да. Это была Брендал.

Райли бросился вперед, запах Мэри Энн усилился, как только он оказался рядом с мотелем Чарльстон. Под вывеской с названием висела табличка «Возможна понедельная оплата». Внизу кто-то от руки подписал «телом». Какая прелесть.

Могла ли Мэри Энн пойти в это сомнительное место? Это было бы совсем не похоже на ту, кого называют пай-девочкой. (Что за пай вообще?). Хотя она могла это сделать, просто чтобы избавиться от преследователей.

Ведьмы и фейри видели ее. Уже плевать как это произошло. Иначе с чего бы им быть тут, обсуждая ее?

Его предчувствие и тревога вернулись в двойном размере, и он поспешил на другую сторону улицы. Фары осветили его, машина засигналила, резина завизжала.

«Надо бы смотреть по сторонам», — подумал он, отскакивая с дороги. Двери мотеля чаще открывались снаружи, чем изнутри.

Все как он любит. Он принюхивался к каждому, пока не почуял легкий шлейф, тянущийся за Мэри Энн.

В ту же секунду его кровь закипела от всех этих слащавых эмоций, которые обычно у девчонок. Мэри Энн была здесь.

Он обернулся человеком, голым и внезапно мерзнущим, вернулся в волчью форму, взялся пастью за дверную ручку и слегка повернул. Ну или попытался. Даже не крутится, значит, она не просто заперла ее. Это хорошо. Не то, чтобы какой-то трюк мог остановить ведьм, фейри или его самого.

Вместо того, чтобы вернуться в человеческое обличье и начать разбираться с замком, и тем самым разбудить Мэри Энн, чтобы дать ей время сбежать, спрятаться или позвать «парня», о котором говорили ведьмы, Райли разбежался и навалился на дверь всем своим волчьим весом. Петли треснули, посыпались щепки.

Он остался стоять у дверной проема, осматривая обстановку. Первое, что он заметил: кто-то сидящий на полу уставился на него. Такер Харбор.

Второе: кто-то сидящий на кровати резко вздохнул. Мэри Энн. Эти струящиеся темные волосы и аура бордовая от страха, голубая от надежды.

Через секунду до него дошло. Такер был тем «парнем». Могущественным, предположительно не сделавшим ничего такого парнем.

Еще через секунду сцена перед глазами переменилась. На полу больше никого не было. Не было никого и на кровати, резко вздохнувшего при его появлении от страха и надежды.

Теперь двое были на кровати… занимались сексом.

Он опять зарычал, свирепо предвещая скорую смерть, как острейший из кинжалов.

Или то, что оставит раны побольше. Он уже решил убить Такера, но теперь хочет, чтобы тот еще и помучился.

Райли сменил форму — уже не парясь о своей наготе — и закрыл дверь так, как смог. Со сломанными петлями это просто деревяшка, заслоняющая дверной проем. Потом он развернулся и сложил руки на груди.

— Я знаю, что ты делаешь, ублюдок, так что завязывай.

Иллюзии. Глубоко внутри, он знал, что это была иллюзия. Ни один из тех двоих, забывшихся от наслаждения на кровати, не имел никакой ауры.

— Райли, — произнесла Мэри Энн, отрывисто дыша.

Звук его имени на ее губах оказал взрывной эффект на него. Кровь стала еще горячее и совсем не от ярости.

— Такер, — продолжила она, и от звука ее голоса раздражение сменился удовольствием. — Прекрати, или я заколю тебя.

Смешная угроза, из ее-то уст, но сработала. Такер снял иллюзию, и вновь Райли увидел Такера на полу и Мэри Энн на кровати.

Она не смотрела на Райли, даже когда передавала ему простыню. Ее щеки горели от смущения.

— Жеваный крот, Райли, прикройся. Здесь же Такер.

Она серьезно только что сказала «жеваный крот»? А если он не послушается? Его подмывало спросить, но он не стал. Поймал простыню и обернул вокруг талии, подвернув конец за пояс, чтобы закрепить.

— Уверен, Такер уже смирился с тем, что почти каждый, кого он встречает, больше него самого, так что не переживай, если он покончит с собой со стыда. Давайте уже, рассказывайте, что происходит.

«Пока я его не покалечил», — мысленно добавил Райли.

— Может, скажешь ему? — Такер спрашивает так самодовольно, что все добрые намерения Райли испаряются. — Мы снова встречаемся, и она строит из себя неуловимую.

Райли щелкает языком.

— Ни слова больше от тебя, демон. Мэри Энн? — она бросила его и отправилась в бега со своим плохим изменником-бывшим. Райли никогда раньше не был так ошеломлен — или так взбешен.

— По ту сторону улицы ведьмы, прямо в этом мотеле фейри. И те, и другие планируют тебя четвертовать. Ты либо говоришь мне, что происходит, сейчас, либо после того, как я убью Такера.

Она сглотнула.

— Лучше сейчас.

— Отличный выбор.

Как же она красива… Не просто «по-спокойному мила», осознал он, а убийственно красива. И да, может быть, ему это казалось из-за того, что он просто сильно соскучился, но в тот момент она была совершенна во всех отношениях. Ну кроме ее бывшего. Такер был безделушкой, не подходящей ни к одному из нарядов Мэри Энн.

Такер встал. На нем была футболка и боксеры. И то, и другое лучше бы смотрелось порванным в ленточки. Вместе с его кожей.

— Хочешь меня, волчок? Ну так пойди и возьми. Твоя девчонка уже заценила.

Мэри Энн вновь подавилась воздухом.

— Ах ты, лжец! Я передумала, Райли. Можем говорить после того, как убьешь его, — добавила она, придав себе строгий вид.

Он ухмыльнулся, но вдруг услышал:

— …волк вернулся! Что нам делать?

Это был голос Дженнифер. Посредством магии они могли наблюдать за кем угодно, когда угодно. Почему, черт возьми, он не подумал об этом?

— Придется повременить с убийством, — сказал он. — Хватай вещи, мы уходим. Ведьмы наблюдают за тобой.

Ему нужно было придумать что-нибудь, чтобы их остановить.

— Ладно. Сейчас, — она побледнела и задрожала, спустилась с кровати, но ее сумка была уже собрана — та же самая сумка, с которой она покинула дом — и как только надела свои теннисные туфли, была готова.

В следующую секунду они уже бежали в ночи.

Такер, этот подонок, увязался за ними.

— Я вам нужен, — опять он самодовольный, — без меня не справитесь.

— Что-то ты не очень справлялся до этого, — выпалил Райли.

— Она жива, разве нет?

И не поспоришь.

— Заткнитесь оба, — раздраженно бросила Мэри Энн. — Можем кричать и угрожать друг другу сколько угодно, когда будем в безопасности.

Он слышал ее невысказанный вопрос: а будут ли они когда-нибудь в безопасности? По-настоящему?

Он хотел бы ответить, но заткнулся, как она и сказала, и вновь обернулся волком, оставляя простыню валяться на земле.

Он обеспечит ей безопасность. Чего бы ему это не стоило, он обеспечит.