Запечатлённые

Глава 17

Тео никогда прежде не чувствовал себя так умиротворенно, как в лесном домике Кассандры. Здесь никто от него ничего не требовал; здесь не нужно было казаться сильным или стараться держать лицо. Кассандра не устраивала истерик, не капризничала, не демонстрировала дурное настроение — если у нее такое вообще бывало. Она оказалась неожиданно позитивным человеком, хотя никогда не упускала возможности беззлобно подколоть его. Впрочем, ему и самому нравились их пикировки, чьей целью были не попытки как можно сильнее задеть собеседника, а возможность поупражняться в остроумии.

А еще с ней оказалось очень уютно. Спать, говорить, молчать. Просто быть рядом.

Так странно. Они были уже так давно знакомы, а он никогда прежде не замечал, что рядом с ним есть та, с кем ему может быть по-настоящему хорошо. У них оказалось так много общего, а еще она умела слушать и сочувствовать… без лишней жалости и скрытого злорадства.

За неприметной внешностью Кассандры прятался характер, идеально ему подходящий.

И от мысли, что он мог убить ее, так этого и не узнав, становилось тошно.

А Кассандра точно следовала договору, ни словом, ни делом не упоминая, в чем он перед ней виноват. И единственный упрек, который он слышал от нее — что Тео не помогает ей с уборкой.

Но это его только веселило.

Тео никогда не занимался чем-то вроде уборки, для этого в доме работали специально обученные люди. У него просто никогда не возникало такой необходимости. Но это не значило, что он не смог бы себя обслужить самостоятельно. Просто Тео не понимал этой привычки Кассандры убираться каждый день. О чем ей постоянно говорил в ответ на ворчание. Тео был готов помочь ей — но не взваливать на себя бессмысленную работу, к которой она пыталась его привлечь.

И это было чуть ли не единственным их разногласием. Иногда Теодора даже пугало то, насколько Кассандра разделяет его вкусы и увлечения. Но у нее просто не было возможности настолько хорошо его изучить, чтобы сейчас так притворяться.

С Кассандрой ему было хорошо не только в постели, хотя дай он себе волю, из постели бы ее не выпускал. И Тео все яснее понимал, что она не просто запечатленная — идеальная женщина для рождения его ребенка. Кассандра была словно специально создана для него. А разглядывая девушку, он с удивлением отмечал, что ее внешность, хоть и неяркая, некрасивой вовсе не была. Неприметная, она была полна скрытого очарования, с ее живой мимикой и естественностью. Тео все чаще ловил себя на мысли, что любуется своей запечатленной.

Но он боялся заглядывать в их будущее. Тео причинил Кассандре вред, который мог оказаться непоправимым. И всех его стараний могло не хватить на то, чтобы спасти ее. Поэтому он нервничал, ожидая визита доктора Лестина, который должен был подтвердить или опровергнуть приговор Кассандре. И ему стоило огромных трудов сохранять видимость спокойствия, пока доктор обследовал девушку.

Но каким же облегчением было узнать, что его усилия принесли плоды! Кассандра будет жить — и он не стал сдерживать свою радость. Теперь можно было задуматься о будущем, строить планы, мечтать… Пока — только мечтать. Но у него теперь есть время убедить Кассандру, что он не настолько плох, как успел ей продемонстрировать. Конечно, не стоит рассчитывать, что она однажды сможет простить его настолько, чтобы полюбить. Но, возможно, она привыкнет к нему достаточно, чтобы перестать ненавидеть.

Иногда Теодору казалось, что она действительно не испытывает к нему ненависти. Но он запрещал себе глупые надежды, прекрасно понимая, что после всего, что он с ней сделал, чудо уже то, что она вообще с ним разговаривает. И любит его ребенка… Собственно, только ради ребенка она и мирится с присутствием Тео. Потому что искренне желает своему сыну счастья.

А Тео хотел этого для нее. Потому что здесь, рядом с ней, в глуши и одиночестве, чувствовал себя иррационально счастливым.

Даже с Оливией он не ощущал ничего подобного, хотя тогда и полагал, будто счастлив. Но с Оливией все было лишь видимостью: и ее любовь, и его влюбленность. Он думал, что встретил ту, кто вытащит его из бездны одиночества, кому он будет по-настоящему нужен. Оглядываясь назад, Тео поражался собственной слепоте. Но следовало признать, что Оливия была прекрасной актрисой и знала, на каких его чувствах нужно играть.

А здесь и сейчас не было никакой фальши. Казалось, Кассандра в принципе не умеет притворяться. И Тео все сильнее привязывался к своей запечатленной, наблюдая, как растет его узор. И замечая, что ее узор не отстает, объяснения чему он так и не нашел.

Тео никогда не думал, что для счастья нужно так мало. Он даже пошел навстречу Кассандре с уборкой, предложив компромисс. И Кассандра согласилась ради его помощи сократить ее частоту. Единственное их разногласие сошло на нет. Впрочем, когда живот девушки начал округляться, Тео уже был готов помогать ей безо всяких компромиссов. Собственно, именно поэтому он решил во что бы то ни стало выучиться готовить. Да, сейчас ей еще не тяжело, но позднее ей точно понадобится в этом помощь.

Тео видел, что ее забавляет его настойчивость, но к чести девушки, она не смеялась над ним в открытую, уважая его целеустремленность. И за это он был готов любить ее еще сильнее — если бы уже не любил больше жизни.

В какой момент это произошло? Когда симпатия и приязнь переросли в чувство куда более глубокое и искреннее, чем все, что он испытывал до этого? Тео не знал. Просто однажды, прижимая к себе спящую девушку, он вдруг осознал, что любит ее. Что не представляет свою жизнь без нее, что не может ее потерять. Это было словно вспышка, озарение, что зрело в нем долгие-долгие дни, когда он был рядом с ней, узнавая ее все лучше и постепенно влюбляясь. И больше Тео не пытался это отрицать.

Тео был готов на все ради Кассандры, но, когда его призвали Таринхаи, он не смог проигнорировать зов. Этот долг был важнее его чувств. Но, если бы она попросила… он бы остался, предав собственную суть.

Тео видел, как боролась Кассандра с желанием остановить его, и был благодарен ей за то, что она все же нашла в себе силы его отпустить. Но, направляясь в гарнизон Таринхаи, думал о том, насколько же важна для него Кассандра, что ради нее он готов даже на предательство. И почему-то его это совершенно не пугало.

В гарнизоне его встретил Михаил. Выглядел кадхаи еще более озабоченным, чем во время звонка.

— Все очень серьезно, — сообщил он. — Таких прорывов лет двадцать не было, поэтому вызываем всех. Сможешь организовать выход прямиком на поле? Все опытные уже там, молодежь ждет доставки.

Михаил кивнул на группу молодых кадхаи — едва старше самого Теодора, ожидающих неподалеку.

Хотя среди них были и Вайнхаи, без соответствующего опыта создать одностороннюю Дверь они не могли. Тео тоже никогда такого не делал, но знал, что ему это под силу. Не даром он был наследником Владетеля.

— Могу, — обрадовал он Михаила. — Еще кого-то ждем или отправляемся прямо сейчас?

— Должны подойти еще несколько кадхаи, но вы отправляйтесь.

Тео кивнул и сосредоточился, открывая Дверь. Обычно выходом служит уже созданная точка, но сейчас его единственным ориентиром было возмущение пространства, вызванное разрывом реальности. Это оказалось сложнее, чем он полагал, но Тео справился. И облачился в броню, прежде чем шагнуть в открытую Дверь.

Вихри возмущенного вторжением хаотов пространства обрушились на его органы чувств, заставляя на миг замереть. А в следующее мгновение он уже включился в бушующую вокруг битву. Полупрозрачные кляксы хаотов метались по полю боя, угрожая кадхаи острыми клыками в раззявленных пастях. Быстрые, ловкие, смертоносные, они были практически неуязвимы к обычным видам оружия. Единственное, что могло уничтожить подобную тварь — это меч кадхаи, как часть их брони. Оружие и броня кадхаи, хотя и выглядели сталью, не являлись чем-то материальным. Это было воплощение их практически бесконечной жизненной энергии, того, что уничтожало хаотов. Но в то же время было для тех желанным лакомством.

Благодаря этому хаоты не разлетались по всей вселенной, а кружились вокруг кадхаи, пытаясь их сожрать.

Но каждый кадхаи был прирожденным воином, а броня хорошо держала укусы хищных тварей. Хотя и ее могли прокусить, если кадхаи подпускал врага слишком близко.

Теодор готовился к битвам с ранних лет, но полагал, что первый бой его будет простым. Его должны были отправить на небольшой прорыв, где под присмотром опытных бойцов он смог бы продемонстрировать свои умения и набраться боевого опыта.

Он и представить не мог, что в первом же бою попадет в настоящий ад. Хаотов было так много, что казалось, сам воздух состоит из них.

На их фоне количество кадхаи выглядело удручающе малым.

Но они были единственной преградой между врагами и беззащитным человечеством, однажды уже едва не уничтоженном хаотами. Поэтому кадхаи стояли насмерть.

Тео рубился с хаотами, стараясь не думать о тех, кто уже не вернется из этой битвы. По мере возможностей он помогал товарищам по оружию, и его самого не раз спасал чужой меч. Битва длилась и длилась, выпивая силы, лишая надежды выбраться отсюда живым. Но у Тео было, к кому возвращаться, и он крепче сжимал оружие, экономя силы. Пусть у него не было боевого опыта, но он был молод, одарен и его ждала лучшая женщина в мире — и его сын, рождение которого он непременно увидит.

Тео не знал, сколько прошло времени, когда напор хаотов начал ослабевать. Но это словно вдохнуло в него новые силы. С удвоенным рвением он продолжил кромсать темные кляксы, вспарывая пасти тварей, лишая их главного оружия прежде, чем окончательно уничтожить. Победа была уже близка, когда среди прочих кадхаи Тео заметил отца.

Будь здесь обычный человек, он не нашел бы отличий среди затянутых в одинаковую броню воинов. Но для самих кадхаи броня не создавала помех для узнавания. Поэтому отца Теодор опознал без труда. И на миг оцепенел, обнаружив, что на того, внезапно застывшего посреди боя, несется хаот, увернувшийся от сражавшегося рядом кадхаи, уже атакованного другими тварями.

Владетель Вайнхаи не успевал увидеть нового противника, и перехватить того было некому.

В следующий миг Тео без раздумий создал Дверь прямо в воздухе, сокращая расстояние до отца. И встретил хаота клинком.

— Тео? — услышал он удивленный голос отца, а затем бок обожгло резкой болью.

Нырнувший следом за ним в Дверь хаот, никем не замеченный, сумел подобраться так близко, что отхватил приличный кусок брони Теодора.

Боль не помешала Тео разрубить тварь пополам, но было поздно. Он еще успел уничтожить Дверь, пока той не воспользовались другие хаоты, а затем густой мрак заволок его сознание.

Когда Тео пришел в себя, он не сразу понял, что произошло. Почему он в своей спальне в Резиденции? Где Кассандра? Откуда в теле такая слабость, что даже пошевелиться невозможно?

— Теодор, — услышав голос отца, парень с трудом повернул голову в его сторону.

— Отец? Что?..

Он не договорил, обессиленный этими двумя словами.

— Битва окончена, — в глазах Рэнда застыла печаль. — Мы победили. Ты спас мне жизнь. Но… — казалось, он подбирал слова, чтобы продолжить. — Твоя броня была серьезно повреждена. Критично. Без возможности восстановления.

Слушая отца, Тео не чувствовал страха. Фактически невозможность восстановить броню являлась смертным приговором для кадхаи. Но близость смерти почему-то не пугала.

— Сколько? — только и спросил он.

— Процесс разрушения удалось замедлить, но не остановить, — в голосе Рэнда послышалась вина. — Два-три дня под лекарствами. Без них — не больше пары часов.

— Зачем?

Тео не понимал, для чего продлевать его жизнь, если смерть неизбежна. Он не чувствовал боли, но слабость была почти невыносима.

— Я… я не могу просто взять и отпустить тебя, Тео, — признался отец. — Это выше моих сил.

Теодор улыбнулся. Странно, но слабость словно отступила, и он нашел в себе силы заговорить:

— Так ты что же, надеешься на чудо? Думаешь, за пару дней найдется решение проблемы, которая была всегда?

Он даже развеселился, хотя ничего веселого в его положении не было. Но так приятно чувствовать, как отступает слабость…

Броня кадхаи является источником его жизненной энергии и постоянно ее воспроизводит. Броня способна зарастить небольшие повреждения, но если разрыв в ней критичен, то начинается процесс разрушения. Вся производимая энергия уходит на попытки лечения, но вместо восстановления энергия развеивается с краев слишком большой раны, постепенно увеличивая ее. А вместе с полным разрушением брони кадхаи умирает. Способа залатать такие крупные раны так и не нашли.

Тео никогда не думал, что погибнет в первом же своем бою. Да, он еще жив, но смерть… неизбежна.

— Мне так жаль, Теодор, — тихо произнес Рэнд.

— О чем ты жалеешь? — удивился Тео. — Тебе не было до меня дела, пока я был жив. Что изменится, когда я умру? Мой сын скоро появится на свет, так что тебе не стоит беспокоиться, что твой род прервется.

Отец покачал головой, на мгновение спрятав лицо в ладонях:

— Тео, дело не в продолжении рода. И… ты не прав, ты всегда был важен для меня. Я знаю, я был плохим отцом, я не уделял тебе должного внимания… но это не значит, что мне было все равно. Ты мой сын, и я люблю тебя.

Парень усмехнулся, без горечи, но с печалью:

— Выходит, мне всего-то нужно было умереть, чтобы услышать это?

— Тео! — потрясенно уставился на него Рэнд.

— Прости, отец. Я не хотел тебя обидеть. Спасибо, что сказал мне… Я устал. Отдохну немного. И ты… отдохни.

Тео закрыл глаза. Короткий разговор потребовал неожиданно много сил. Слабость накатывала волнами, накрывая с головой и ненадолго отступая. Тео подумал, что сейчас сам себя убивает. Броня, источник его сил и жизни, медленно разрушает сама себя. И этот процесс не остановить. Если бы он снял броню тогда, в тот миг, когда хаот укусил его — умер бы мгновенно, на месте. И не пришлось бы переживать эти несколько дней агонии…

— Отдохни, Тео, — голос отца прозвучал так незнакомо.

Ласково. Отец никогда с ним так не говорил. Не поэтому ли он попытался продлить сыну жизнь — чтобы хотя бы напоследок показать, что все же любил его, пусть никогда этого не показывал?

Тео провалился в сон, не дожидаясь ухода отца. А когда проснулся, то с удивлением обнаружил, что чувствует себя значительно лучше. Он даже сел в постели и, откинув одеяло, которым его заботливо укрыли, посмотрел на поврежденный бок.

Тот был черным. Чернота заволокла половину торса, лезла на грудь, сползала к бедру. Тео осторожно коснулся почерневшей кожи — и ничего не почувствовал. Словно этой части тела просто не было. Пальцы упирались в неощутимую преграду, хотя, казалось вот-вот провалятся во мрак.

Выглядело страшно, и Тео натянул одеяло, по-детски прячась от проблемы.

— Проснулся? — отец вошел в спальню совершенно неслышно.

— Я чувствую себя лучше, — признался Тео.

— К сожалению, это временный эффект. Приступы слабости будут повторяться, сменяясь относительно нормальным самочувствием… Это действие лекарств.

Парень помолчал, понимая то, что не было произнесено вслух — так будет до самого конца, уже близкого. Сколько прошло времени от отмерянных ему дней? Тео не хотел знать.

— Отец, у меня есть одна просьба.

— Все, что угодно.

— Моя запечатленная… позаботься о ней. Я хочу, чтобы она пережила роды. Чтобы воспитывала сына. Обещай, что сделаешь все возможное.

— Обещаю, — он посмотрел на руку сына, обвитую узором: — Ты ведь не хотел привязываться к ней.

— Я был глупцом, — тихо признался Тео. — Кассандра — лучшее, что случилось в моей жизни.

Рэнд коротко вздохнул. Возможно, он и не одобрял выбор сына, но сейчас это уже не имело значения. И в этот момент Тео как никогда остро почувствовал, что действительно умирает. Отец никогда не пренебрегал возможностью выразить недовольство его действиями.

— Я бы так хотел, чтобы ты прожил счастливую жизнь, сын, — с горечью произнес Рэнд.

Теодор улыбнулся:

— Я проживу, отец. Сколько мне осталось — я буду счастлив. Спасибо, что дал мне это время.

Он поднялся с кровати, пошатнулся, но не упал. Торопливо натянул первые попавшиеся брюки и рубашку.

— Куда ты? — обеспокоился Рэнд.

— Туда, где хотел бы провести последние мгновения жизни, — беспечно ответил Тео.

— Если ты покинешь комнату, действие лекарства прекратится, — растерянно сообщил ему отец.

— Это уже не имеет значения, — он помедлил немного и все же подошел к отцу, крепко обняв: — Прости. Я тоже был плохим сыном. Но я просто хотел, чтобы ты заметил меня.

Не дожидаясь ответа, он разжал объятья и направился к Двери. И уже возле нее обернулся:

— Ты найдешь меня у нее. Дай нам время попрощаться.

Рэнд лишь кивнул. Впервые Теодор видел, как тот беспокоится о нем. И умирать уже не было так страшно.

Расстояние от Двери до ворот лесного домика Тео преодолел с трудом. Стоило оказаться вне спальни — и начала возвращаться слабость. Он открыл ворота и остановился, прислонившись к опоре. Странно, но раньше он не замечал, как далеко от ворот до дома. Дойти бы…

Собаки бросились к нему с громким лаем, но подойти не посмели, словно чувствуя близость смерти. Но их лай привлек Кассандру, которая выбежала ему навстречу. Такая родная, такая красивая… неужели она беспокоилась о нем? Конечно же, нет, но как же сладок самообман.

Тео, поздоровавшись, долго вглядывался в ее лицо, не зная, как ей сказать. Огорчится ли она? Или вздохнет с облегчением? Может, даже обрадуется, что освободилась от него?

— Прости меня, — Тео не знал, нужны ли ей его извинения. — Я пришел попрощаться. Я умираю, Кассандра.

Она моргнула недоумевающе, словно не поняла смысла сказанных им слов.

— Ты… что? — недоверчиво спросила девушка. — Это шутка? Не смешно, вообще-то!

Она сердилась, но Тео видел, как она испугана. И отказывалась верить услышанному.

— Я бы не стал так шутить, — тихо ответил он.

Кассандра прикусила губу, зажмурилась и тряхнула головой:

— Давай… давай зайдем в дом, а то ты еле на ногах стоишь. И ты мне все объяснишь.

Парень кивнул и тяжело оперся о подставленное ею плечо. С долей удивления отметил, что его запечатленная — довольно сильная девушка, раз в состоянии тащить его на себе. А раньше он и не замечал.

С ее помощью Тео добрался до дома, и Кассандра довела его до кровати, куда он, совершенно обессиленный, рухнул. Он даже не чувствовал стыда за собственную слабость, настолько устал.

— А теперь рассказывай, — строго велела Кассандра.

Но Тео видел, как дрожат ее пальцы, как часто она моргает и кривит губы, словно в попытке сдержать рыдания.

— Я был ранен, — просто ответил он. — Смертельно.

— Ты же кадхаи! Разве вы не бессмертны?!

— Даже нас можно убить, — устало вздохнул он.

— Тогда почему ты не в больнице? Вы же умеете исцелять!

— Мою рану невозможно исцелить, — ему приходилось прикладывать усилия, чтобы держать глаза открытыми.

Но Тео хотел смотреть на Кассандру. Хотел, чтобы она стала последним, что он видит.

— Но ты же не ранен… — растерянно она обвела его взглядом.

Тео потянул рубашку, обнажая разъеденное чернотой тело:

— Мне повредили броню, и она продолжает разрушаться. Когда она разрушится окончательно, я умру. Этот процесс остановить невозможно.

В глазах Кассандры отразился ужас.

— Теодор… — прошептала она, прижав ладонь к губам, а затем замотала головой, словно отказываясь принять правду: — Нет. Нет-нет-нет-нет-нет! Это не правда! Ты не можешь умереть, ты же обещал, что все будет хорошо! Что вернешься! Ты же обещал, что останешься со мной… ты не можешь меня бросить! Теодор! Не смей оставлять меня одну!

— Тебе не о чем беспокоиться, — он слабо улыбнулся. — Отец позаботится о тебе. Ты будешь жить и сможешь вырастить нашего сына…

— Ты… ты ведь тоже хотел его растить… — она разрыдалась, упираясь лбом ему в грудь.

— Ты… плачешь? — не поверил Тео.

Он ожидал чего угодно, даже радости — но не слез. Почему она расстроена? Тео вовсе не хотел, чтобы она плакала.

— Тео, не умирай, — услышал он полный отчаяния шепот. — Я хочу, чтобы ты жил!

И почти неразличимый шепот, разобрать который он уже не мог.

Тео закрыл глаза. Он исчерпал все силы и даже не мог утешить Кассандру. Ведь ей не о чем плакать. Род Вайнхаи позаботится о ней, свободной от запечатленного кадхаи. Любая на ее месте была бы счастлива такому исходу. Она будет отомщена… и Тео хотел бы сказать ей об этом, но у него не осталось сил. Слабость накрыла его, и Тео понимал, что уже не отпустит. Его время стремительно утекало. А он так и не успел сказать ей, что любит.

Может, и к лучшему.

Сознание начало туманиться, когда Тео вдруг ощутил странное тепло. До этого момента он и сам не понимал, насколько ему холодно. Но определить источник тепла не получалось.

А оно нарастало, в какой-то момент превратившись в нестерпимый жар, опаливший тело, заставивший все мышцы сжаться в спазме, отчего Теодора выгнуло дугой.

А когда жар схлынул, Тео открыл глаза.

Усталость больше не давила, во всем теле чувствовалась легкость, его словно наполняли сила и бурлящая энергия.

Тео чувствовал себя совершенно здоровым.

И этого не могло быть. Здесь нет лекарства, способного на время отогнать слабость, но и только. Оно не возвращало здоровья даже на время!

— Теодор? — голос Кассандры прозвучал неуверенно.

Только в этот момент он сообразил, что девушка больше не лежит у него на груди. Она стояла рядом с кроватью и смотрела на него с изумлением — и надеждой. Даже заплаканное, ее лицо казалось ему невероятно милым.

Тео рывком сел на кровати и задрал рубашку. А после и вовсе скинул ее, не в силах поверить собственным глазам.

На его теле больше не было следов разрушения брони. Чернота исчезла, к коже вернулись нормальный вид и чувствительность.

— Это невозможно, — неверяще пробормотал кадхаи и надел броню.

Кассандра вскрикнула и отпрыгнула от кровати. Только в этот момент Тео сообразил, что она еще не видела его в броне. Но он был слишком потрясен увиденным, чтобы устыдиться за то, что так ее напугал.

Броня была целой. Дыра на месте укуса хаота исчезла.

Тео снял броню и уставился на Кассандру:

— Что произошло? Как ты это сделала?

— Я… не знаю. Я ничего не делала… Просто вдруг наши узоры засветились, потом сияние скрыло тебя целиком, а когда погасло, ты… очнулся? А что это сейчас было?

— Моя броня, — рассеянно ответил Теодор, лихорадочно пытаясь понять, что произошло.

— Броня? Но она выглядела целой…

— Потому что она каким-то образом восстановилась, — кивнул он. — Я снова здоров.

— Так ты… не умираешь? Ты вылечился? — Кассандра даже не пыталась скрыть волнение.

— И я не понимаю, как это случилось, — признался он. — Разрушение брони неизлечимо… погоди. Узор засиял?

Он взглянул на свою руку. Теперь узор занимал все предплечье — от запястья до локтя. И выглядел на удивление гармонично. Тео взглянул на узор Кассандры — тот был точно таким же.

Девушка кивнула и вдруг бросилась ему на шею, крепко обняла и снова расплакалась.

— Кассандра… — ахнул он, обнимая в ответ. — Не плачь, что же ты… все ведь хорошо. Прости, я напугал тебя.

— Еще как! — она отстранилась и несильно стукнула его ладонью по груди. — Никогда больше так не делай! Умирать он вздумал…

— А я думал, ты брони испугалась, — он улыбнулся, вытирая ее слезы.

— Это было просто неожиданно, — смущенно буркнула она и тоже улыбнулась: — Теодор… ты здоров. Я так рада…

А его вдруг пронзила чудовищная мысль. Что, если узор использовал жизненную энергию ребенка? И теперь тот снова переключился на материнскую, теперь окончательно?

— Я сейчас вернусь, — сдавленно произнес он и рванул за доктором Лестиным.

Он не знал, что будет делать, если его внезапное озарение подтвердится. Но отмахнуться от него просто не мог. Вдруг еще что-то можно сделать, прямо сейчас?

Хотя доктор был удивлен неожиданным визитом Тео, но последовал за ним без вопросов. Все же в положении наследника Владетеля есть свои преимущества…

Кассандра встретила его возвращение удивленным взглядом. Он умчался так быстро, что она ничего даже сказать не успела. Зато, пока его не было, успела умыться и немного прийти в себя.

Обследование не заняло много времени, и по его окончании доктор Лестин слегка озадаченно сообщил:

— Все в порядке. Все показатели в норме, ребенок развивается в соответствии с возрастом. В чем причина такого экстренного вызова?

— Были причины, — коротко ответил Тео, не собираясь ничего объяснять.

Его отпустил страх, и на смену пришла эйфория. Он жив! Он будет жить — и Кассандра не пострадала. Тео был совершенно, одуряюще счастлив и не хотел тратить время на чужого человека. Поэтому, скупо поблагодарив доктора за содействие, торопливо проводил его к Дверям — и, наконец, вернулся к Кассандре.

— И что это было? — осведомилась девушка.

— Я испугался, что узор воспользовался энергией малыша, — честно признался он.

— То есть ты чудом выздоровел, и в первую очередь обеспокоился, не пострадала ли при этом я? — удивилась Кассандра.

— Да, — согласился парень просто.

— Теодор… — она произнесла его имя с совершенно непередаваемой интонацией.

А затем поцеловала.

И, разумеется, одним поцелуем дело не ограничилось. Они занимались любовью долго, чувственно, нежно, стирая из памяти все дурное, что им довелось пережить в дни разлуки. Они любили друг друга до изнеможения, но это была приятная слабость.

И Тео еще долго бы нежился в объятиях возлюбленной, не в силах выбрать, признаться ли ей в своих чувствах или оставить правду при себе, если бы не вспомнил об отце. Он же придет за телом сына!

Вставать не было никакого желания, но и видеть отца своим гостем — тоже. Это перед умирающим сыном он сдерживался, а если увидит Тео живым и здоровым — обязательно выскажет недовольство его выбором, не стесняясь присутствия Кассандры. Тео не хотел, чтобы его запечатленная выслушивала оскорбления.

И поэтому позвонил отцу.

— Теодор?! — Рэнд выглядел потрясенным.

— Здравствуй, отец. Позволь тебя обрадовать — я здоров.

— Что? Но как?

— Не знаю. Но я исцелился, — он продемонстрировал отцу свой теперь здоровый бок.

— Это невозможно… — зачарованно глядя на свидетельство чуда, произнес Рэнд.

— И, тем не менее, — Тео улыбнулся. — Мои планы не изменились. Я останусь со своей запечатленной до родов, и мы вернемся вместе, уже с ребенком. Надеюсь, ты будешь рад внуку. Я на связи, если что — звони.

И он отключился, давая возможность отцу осознать новость.

— Вы наладили отношения? — поинтересовалась Кассандра.

— Наверное, можно и так сказать. Все-таки я ему жизнь спас.

— Да? Расскажи, как так вообще получилось, что ты был ранен?

И, пока Тео делился подробностями сражения, проворно накрыла на стол. Очень вовремя, потому что парень вспомнил, что не ел несколько дней.

А после еды, откинувшись на кресле, он задумчиво заметил:

— По-хорошему, мое исцеление надо бы исследовать. Вдруг это поможет спасти других?

— Мне кажется, тут дело в узоре, — откликнулась Кассандра. — Если бы мы узнали, почему у меня он такой же, как у тебя…

Тео вдруг вспомнил Михаила. И нахмурился, не понимая почему ему пришел в голову этот кадхаи. Их знакомство было совсем коротким…

И вдруг сообразил. Он видел узор на руке Михаила — мимолетно, занятый совсем другим. Но узор оплетал предплечье кадхаи целиком. Точно, как у Теодора сейчас.

— Кажется, я знаю, кого можно об этом расспросить, — сообщил он Кассандре.

Тео без труда нашел в списке звонивших контакт Михаила. И, недолго думая, запросил соединение.

Тот откликнулся на удивление быстро.

— Теодор! — он выглядел удивленным и обрадованным. — Рад видеть тебя в добром здравии!

— Взаимно, — улыбнулся невольно Тео.

Михаил тоже участвовал в сражении и вполне мог не пережить его.

— Так чем обязан? — поинтересовался Таринхаи, не тратя время на церемонии.

— У меня есть вопрос личного характера, — не слишком уверенно начал Тео. — Я заметил у тебя узор запечатления. Не ошибусь, если предположу, что у твоей запечатленный он такого же размера?

— Да, верно, — словно бы удивился Михаил. — У нас цельный узор.

— Но ведь у запечатленной узор обычно не увеличивается? Что такое вообще — цельный узор?

Вид у Таринхаи стал недоумевающим, но Михаил быстро взял себя в руки:

— Ах да, ты ведь Вайнхаи. У вас странное отношение к запечатленным.

— Почему — странное? — озадачился Тео.

— Потому что вы относитесь к ним, как к функции.

— А как надо?

— Надо — как к женщинам, — Михаил улыбнулся. — Вы считаете, что запечатление посягает на вашу свободу, навязывая вам ненужный выбор. Но забываете, что генетическая предрасположенность может влиять и на наши предпочтения. Что узор связывает двоих, подходящих друг другу не только физически, но и по складу ума. Природа мудра, а мы в погоне за свободой зачастую отвергаем ее дары. Потому что они не достаются легко.

— О чем ты? — Тео не понимал, к чему тот клонит.

— Видишь ли, запечатление — это только первый этап. Вы еще не знакомы, хотя уже связаны, и обычно на этом этапе большинство кадхаи взбрыкивают, не желая мириться с привязкой. Всеми силами отталкивают запечатленную, лишая и себя, и ее шанса на развитие отношений. Первый этап — самый сложный. Нужно смириться, завязать знакомство, очаровать ее и найти ее достоинства. И если в первый этап все сделано правильно, тогда узор начнет расти у обоих. Это второй этап. В это время вы притираетесь друг к другу, находите компромиссы, узнаете недостатки. И в тот момент, когда каждый из вас признается себе, что любит партнера, начинается третий этап. Узор становится цельным и вас ждет счастливая супружеская жизнь.

— И что дает цельный узор, кроме счастливой супружеской жизни? — ровным тоном спросил Тео.

Потому что ему хотелось кричать, обвиняя Михаила во лжи. Ведь тот заявил, что узор на руке Кассандры означает, что она… любит Тео? Но это невозможно!

Тео покосился на девушку. Та сидела, делая вид, что увлечена книгой и совершенно не слушает разговор. А на ее обнаженной руке предательски темнел цельный узор…

— А что, этого мало? — развеселился Михаил. — Еще цельный узор стабилизирует броню при критических повреждениях. Ты знаешь, наверное, в тяжелых случаях броня идет вразнос, рассеивая энергию вокруг повреждения, тем самым увеличивая его еще больше. Узор стабилизирует процесс, направляя энергию в нужное русло, что позволяет броне затянуть повреждение.

— Но… почему тогда все кадхаи не стремятся к цельному узору? — потрясенно уставился на него Тео.

Кассандра была права — дело в узоре! Их узор стал цельным и помог Теодору справиться с критическим повреждением…

— Потому что вне пограничья критические повреждения бывают редко, — пожал плечами Михаил. — И ваши кадхаи выбирают самое простое решение. Ведь чтобы получить цельный узор, нужно пройти долгий путь, и гарантии, что все получится, никто не дает. К тому же обычно первая реакция на запечатление — это злость, даже если идешь на это сознательно. Никому не нравятся ограничения… так что большинство кадхаи даже не пытаются наладить отношения со своими запечатленными. Предпочитают к ним относиться, как к функции, и детям передают такое же отношение. Вот вы и забыли, что такое цельный узор и как его получить.

— И никаким другим способом цельный узор появиться не может?

— Нет. Для того, чтобы узор стал цельным, запечатленные должны полюбить друг друга. И признаться в этом хотя бы себе.

— Спасибо, Михаил. Ты мне очень помог, — Тео надеялся, что его голос звучит ровно.

— Не за что. Если еще будут вопросы — обращайся!

Тео кивнул и попрощался с разговорчивым кадхаи. А затем посмотрел на Кассандру.

Она старалась выглядеть спокойной, но Тео чувствовал, как она напряжена. Он подошел к ней, оперся руками о подлокотники ее кресла и приблизился к ее лицу.

— Это ведь неправда? — он попытался поймать ее взгляд. — Ты не можешь меня любить!