Запечатлённые

Глава 19

Приближалось время родов, и Тео чувствовал все большую тревогу. Он смертельно боялся за Кассандру, хотя умом понимал, что риск минимален. Но всегда есть вероятность, что что-то пойдет не так, потому что Теодор не спохватился вовремя.

И он старался скрывать от Кэсси свой страх, в чем, кажется, преуспел.

А потом настал тот самый день.

— Кажется, началось, — вдруг сказала Кассандра, держась за живот.

На мгновение Тео впал в ступор. Откуда-то изнутри поднялась волна паники, но он справился с собой. Подхватил девушку на руки и рванул к Двери, уже давно настроенной на больницу. Уложив опешившую от скорости происходящего Кассандру, он немедленно вызвал доктора.

— Какой пунктуальный малыш, — улыбнулся Лестин, проверив девушку на диагносте. — Что ж, готовимся к родам.

Дальнейшее Тео запомнил урывками. Все его силы уходили на борьбу с паникой, при этом он старался не пугать и без того взволнованную Кассандру, пытаясь оказать ту поддержку, в которой она нуждалась. Кажется, получалось у него неплохо, потому что она не особо нервничала. И хорошо, что Тео заранее выяснил, как проходят роды, иначе точно не выдержал бы, наблюдая, как мучается схватками его любимая. Но даже зная, чего ожидать, спокоен он не был.

Никогда Тео не боялся так, как в те несколько часов, что они ждали рождения ребенка. Бессильно наблюдая за болью Кассандры, он боялся, что девушка ее не переживет. Если бы он только мог взять на себя ее боль! Но даже кадхаи такое не под силу. Все, что он мог — это быть рядом.

Но, к счастью, его страх оказался напрасным. И спустя несколько наполненных его тщательно скрываемой паникой часов Кассандра благополучно разродилась.

Тео увидел сына даже раньше нее. Тот был таким крохотным и беззащитным, что все инстинкты кадхаи у Тео мгновенно заработали в полную силу. В этот момент он впервые понял привязанность отца к Мартину — ведь тот родился на глазах Рэнда.

Малыша положили Кассандре на грудь, выполнив все необходимые процедуры под внимательным взглядом Тео. А затем их оставили втроем.

— А ты боялся, — обнимая ребенка, улыбнулась Кассандра устало.

— Да, очень, — признался Тео. — Я так рад, что все позади.

— Ох. Боюсь, все только начинается, — рассмеялась она. — Говорят, родить ребенка — это самое простое.

— Но теперь я смогу тебе помочь, — мягко улыбнулся он, ласково касаясь малыша.

И они оба оказались правы.

Первые месяцы жизни юного Криса Вайнхаи дались его родителям нелегко. Хотя он ничем не болел, хорошо кушал и крепко спал, но спокойно вел себя только на руках у мамы. И чтобы мама при этом ходила. Стоило Кассандре присесть, и крепкий сон мгновенно прерывался, а малыш немедленно начинал рыдать.

Кассандра падала бы от усталости, если бы не спокойный ночной сон Криса в кроватке и не Теодор. Он всегда был рядом и без просьб и вопросов носил на руках свою запечатленную, пока она держала их сына. Девушка отдыхала в его объятиях, а Тео казалось, что ему хватит сил носить их на руках вечность.

К счастью, такой жертвы не потребовалось. Уже к четырем месяцам малыш перестал так остро нуждаться в маме и начал проводить время вне ее рук. Его родителям стало легче, хотя даже в самые трудные времена взаимная поддержка облегчала им любые сложности.

К удивлению Теодора, его отец неожиданно проникся к внуку теплыми чувствами. Тео перевез невесту и сына в Резиденцию сразу из больницы, понимая, что штат прислуги сильно облегчит жизнь Кассандры. И, стоило им появиться в доме, с внуком пришел знакомиться Рэнд. Маленькому кадхаи удалось покорить суровое сердце деда, и Тео лишь усмехнулся мысленно. Его отец был готов любить кого угодно, только не родного сына. Впрочем, теперь это не имело значения. Тео нашел тех, кто любили его. Свою собственную семью.

Грация появление в доме маленького ребенка и его матери проигнорировала. Мартин же, укативший учиться в столицу, дома вообще не появлялся, что не могло Теодора не радовать. Видеть сводного брата он не хотел и сожалел лишь о том, что тот, наряду с Оливией, не внял хорошему совету.

Если бы эти двое улетели с Танши, то сильно облегчили бы жизнь Тео. Увы, они оказались слишком самонадеянны.

И, когда Крису исполнилось полгода, и малыш стал достаточно самостоятельным, чтобы его можно было оставлять с няньками, Тео приступил к делу. Даже двум делам, одно из которых было более чем приятным — подготовка к свадьбе. Кассандра не настаивала на пышной церемонии, но и против ничего не имела, охотно участвуя в организации. А Теодору хотелось, чтобы свадьба получилась идеальной, самой лучшей, особенной — для такой особенной девушки.

Но, насколько приятным было это дело, настолько же неприятным — другое. Тео предъявил обвинение Мартину и Оливии.

Разумеется, отец его поначалу не поддержал. Созывать Совет самостоятельно Тео еще не имел права, а обращение с такой просьбой к Владетелям иных Родов понимания бы не встретило. Кто прислушается к мальчишке, которому не поверил даже родной отец? Поэтому Теодору предстояло убедить отца в своей правоте. Вот только Рэнд ничего не хотел слушать, полагая, что Теодором движет желание отомстить брату.

— Это тобой движет слепое нежелание верить в его виновность! — вспылил в конце концов Тео. — О, уверен, если бы он пришел с подобным обвинением, Совет был бы собран в тот же день!

— Разумеется, нет! — возразил Рэнд. — Я никому не поверил бы, что один из моих сыновей желает смерти другому!

— Вот как? А теперь подумай, что Мартин планировал стать опекуном племянника, при том, что у ребенка вроде как должен остаться дед-кадхаи. Ты точно уверен в его сыновьих чувствах?

— Теодор! — Рэнд разгневался. — Да как ты смеешь! Мартин не мог бы желать лучшего отца, чем я! Даже ты, несмотря на свою обиду на меня, спас мне жизнь. И теперь заявляешь, что Мартин, который все имеет благодаря мне, желает мне смерти?

— Ты считаешь, он тебе благодарен? Тогда ты ошибаешься. Не сравнивай меня с ним — что бы я к тебе ни чувствовал, ты — мой отец, и во мне заложено стремление защищать тебя. А в нем этого нет, потому что Мартин — не кадхаи. И это то, что он тебе не может простить. Как бы ты не любил его, как бы не баловал — он всегда будет помнить, что не родня тебе, потому что он — человек.

— Я дал ему все!

— Даже Грация признает, что упустила воспитание сына. А уж она в нем души не чает.

Рэнд не нашел, что возразить. Он и сам понимал, что чрезмерно избаловал приемного сына, позволив Мартину вырасти в атмосфере вседозволенности. Но он не хотел признавать, что любимый сын вырос бессердечным. И уж точно не мог и мысли допустить, будто Мартин желает ему смерти.

Поэтому молчание его не затянулось:

— В тебе говорит обида, Теодор, — упрямо возразил Рэнд.

Тео вздохнул:

— Разве ты не заметил, отец? Я больше не злюсь на вас с Грацией. Мое воспитание вы тоже упустили, не взрастив во мне твердую основу. Я почти рассыпался, столкнувшись с крушением моего личного мира. Но мне повезло, я собрал из осколков себя нового. И все мои обиды остались там, в руинах моего прежнего я. Мне безразлично прошлое, но меня беспокоит будущее. Я хочу, чтобы моя семья была в безопасности. А если не принять никаких мер, Мартин окончательно убедится в своей безнаказанности и может довести начатое до конца. Только поэтому я не отложил все до лучших времен, когда сам стану Владетелем и смогу без лишних проблем добраться до его памяти, отлучив от Рода.

— А если ты ошибаешься? — мрачно осведомился Рэнд. — Если он не желает нам зла?

— Тогда я извинюсь перед Мартином и забуду о его существовании. Даже когда стану Владетелем.

— Хорошо. Я подумаю над твоими словами, — тяжело вздохнул отец.

Он определенно был потрясен откровениями сына. Вряд ли ему приходило в голову, насколько его безразличие травмировало Теодора в детстве. Конечно, Рэнд знал, как важна для кадхаи опора, на которой формируется его личность, но едва ли понимал, что создать такую опору — обязанность родителей. Его собственный отец погиб прежде, чем успел объяснить наследнику эти тонкости.

Но теперь Тео был уверен — отец согласится на его условие. Хотя бы из желания защитить будущее любимого сына. Ведь, передав власть над Родом Теодору, Рэнд уже не сможет оградить от него Мартина.

И все же разговор оставил у Тео неприятный осадок. Да, он больше не злился на отца, но в глубине души все так же был разочарован его равнодушием. Но с этим можно жить. Тем более, что теперь есть, ради кого.

Тео не ошибся, Рэнд действительно решил согласиться на сделку, и делу был дан ход. И это оказалось совсем не просто, убедить Совет, что память Мартина Вайнхаи требует проверки. Тео пришлось пережить немало неприятных минут, пока копались в его собственной памяти в поисках основания для обвинения. Снова и снова переживать крушение собственного мира было тяжело, даже с учетом того, что Тео оставил этот мир позади. Но пережитые тогда эмоции от этого не становились менее яркими, а потому болезненными. К ни го ед. нет

А вот Оливию, с которой решил начать Совет, ему было совсем не жаль. Впрочем, и злорадства он не почувствовал тоже, когда испуганная девушка предстала перед Владетелями благословенной земли Танши. Она не сразу поняла всю серьезность своих проблем, поначалу пытаясь извернуться. Но она больше не была невестой кадхаи, и ее не защищал этот статус. Впрочем, Совету Владетелей не требовалось ее согласие на вмешательство в память.

Тео похвалил себя за то, что не успел назвать ее невестой официально, тем самым оградив себя от наказания за самовольное вторжение в ее память. Обычные люди в этом плане не имели никакой законной защиты.

Должно быть, во время допроса девушка не раз пожалела, что осталась на Танше. Но Тео на допросах не присутствовал. Его гордость и без того была потрепана началом расследования. Все же в отношениях с Оливией Тео показал себя непроходимо наивным глупцом.

Допрос Оливии подтвердил слова Теодора. И Совет вынес решение о проверке памяти Мартина, несмотря на его принадлежность к семье Вайнхаи. Рэнд, хоть и поддержал это решение, был мрачен, как никогда.

В принципе, того, что Совет узнал от Оливии, было достаточно для обвинения. Она много раз обсуждала с Мартином смерть Тео, вот только тот так и не озвучил способ убийства. А поскольку убить кадхаи не так-то просто, без внятного плана такие обсуждения оставались не более чем разговорами. Да, наказуемыми, но не столь сурово, как подготовка покушения.

Тео не был уверен, что у Мартина есть такой план, так что ничего удивительного, что его интересовали результаты допроса брата. Но он и предположить не мог, насколько они его поразят.

Мартину задали всего два вопроса: когда он решил убить Тео, и каким образом.

Ответом на первый вопрос стало воспоминание, где Мартину едва исполнилось четырнадцать. Тео тоже помнил тот день — он вернулся домой после очередной изнурительной тренировки, а встретивший их Мартин устроил отцу форменный скандал с требованием обеспечить ему такое же обучение. Рэнд тогда сказал свое твердое нет пасынку-человеку, не способному выдержать тренировки кадхаи. Отец редко отказывал Мартину, и тот взбесился. Должно быть, впервые он четко осознал, что ему никогда не стать Владетелем, что однажды его судьбу будет решать ненавистный брат. И тогда он поклялся уничтожить Теодора.

И Рэнда, обманувшего его — ведь Мартин полагал, что имеет в семье те же права, что и Тео. А его ткнули носом в его происхождение, и кто? Тот, кто воспитывал его, как настоящего кадхаи!

Услышав из уст юного Мартина пожелание смерти отцу, Тео украдкой взглянул на Рэнда. Владетель Вайнхаи слушал запись с непроницаемым лицом, но Тео понимал, как больно ранят его отца слова Мартина.

Рэнд Вайнхаи действительно любил приемного сына.

Ответ на второй вопрос нашелся в более поздних воспоминаниях — через два года. И день из этого воспоминания Тео помнил тоже.

Он тогда в очередной раз поругался с Грацией, окончательно утратив надежду добиться от нее хоть проблеска материнских чувств и уяснив для себя, что для своей семьи он — чужой. Как оказалось, у той ссоры был свидетель, и Мартин сделал верные выводы, наблюдая, как его брат выпрашивает любовь.

Конечно, он составил свой план не мгновенно, Мартину пришлось покопаться в книгах, чтобы исключить ошибки… и в конце концов он придумал.

Подсунуть Теодору девушку, в которую тот влюбится без памяти, дождаться рождения наследника и убить возлюбленную брата. Нестабильный кадхаи не сумеет пережить утрату смысла своей жизни и покончит с собой. Мартину нужно будет лишь взять на себя опеку над племянником — и власть над Родом будет принадлежать ему. А чтобы этому не помешал отец — что ж, достаточно дождаться очередного прорыва, на который отправится Рэнд, и послать ему весточку о смерти Грации. В разгар боя такое сообщение станет роковым.

Увы, Мартин хорошо знал слабости своей семьи. И такой план вполне мог сработать. Тео вспомнил, как замер посреди той битвы его отец. Могло ли это быть потрясением от внезапного сообщения? Судя по сжатым челюстям Рэнда, вполне.

— Задайте ему еще один вопрос, — холодно распорядился старший Вайнхаи. — Как он организовал доставку мне такого сообщения.

Тео вдруг осознал, что его мимолетное предположение оказалось правдой. Мартин действительно покушался на отца! И у него могло все получиться…

Запись ответа Мартина все подтвердила. Тот действительно готовился к этому, и уже давно, обеспечив себя возможностью скрыто отправить сообщение.

Мартин был достаточно умен, чтобы не попасться. И он резонно полагал, что его память, как сына Вайнхаи, неприкосновенна. Никто бы не узнал, если бы не стечение обстоятельств…

Совет признал его вину. Планирование убийства кадхаи, покушение на убийство Владетеля Рода. И Оливия — соучастница. На благословенной земле Танши нет более серьезного преступления. Но право назначить наказание Совет передал тем, против кого оно замышлялось.

— Ты будешь требовать его смерти? — голос отца прозвучал безжизненно.

Им позволили уединиться, чтобы обсудить приговор.

— Я? — Тео удивился. — Мне кажется, это твое право, ведь это тебя он едва не убил.

— А ты спас. Едва ли не ценой собственной жизни. При том, что… — он не договорил.

Но Тео его понял. Рэнду оказалось тяжело смириться с тем, как он ошибся в сыновьях.

— Это сейчас не имеет значения. Я соглашусь с любым твоим решением, — спокойно заметил Тео.

— Теодор… он ведь мой сын. Я не могу приговорить его к казни, — на миг лицо Рэнда страдальчески исказилось.

— Я не настаиваю на казни, — напомнил Тео. — Но я не хочу, чтобы он причинил вред моей семье в попытке отомстить.

Отец задумался, уже полностью владея собой. И предложил:

— Я изгоню его из Рода. Отлучу от мира кадхаи, так что никто не захочет иметь с ним дел. И в качестве страховки он будет носить артефакт, который будет сообщать стражам порядка о каждом его шаге. Это тебя устроит?

— Разумеется, — он кивнул. — А Оливия?

— Разве не ты пострадал от нее? Тебе и решать, — предложил Рэнд.

— Мне безразлична ее судьба, — Тео пожал плечами. — Даже если она избежит наказания.

— Нет. Она соучастница и должна быть наказана. Если тебе все равно, я сам решу, как.

— А у тебя есть идеи? — полюбопытствовал парень.

Рэнд задумчиво посмотрел на сына и кивнул:

— Двадцать лет исправительных работ, думаю, будет достаточно.

Тео изумился:

— Исправительных работ? Какого плана?

Отец усмехнулся:

— Девочке нравилось прыгать из постели в постель ради своей выгоды? Думаю, ей стоит дать возможность реализовать себя в хорошем борделе.

Такого Тео не ожидал. Да, Оливия желала ему смерти и спала с ним вовсе не из любви… Но он не считал ее бордельной девицей. И через двадцать лет такой работы все двери высшего света, к которому она принадлежит по праву рождения, закроются для нее. Судьба ничем не лучше изгнания Мартина.

— Отец… — неуверенно попросил он. — Можно ли дать ей артефакт, который обеспечит ей удовольствие от такой работы?

— Разве страдание не есть суть наказания? — удивился Рэнд. — Она причинила тебе боль, а ты хочешь облегчить ее участь?

— Я ведь говорил тебе, что обвиняю их не из мести, — хмуро ответил Тео. — Я лишь хочу безопасность для своей семьи. Зла на этих двоих я не держу.

Отец только головой покачал:

— Да, ты сильно изменился. Хорошо, будет ей артефакт…

На том и порешили.

Мартин выслушал приговор с достоинством проигравшего. Да, ставка была высока, и приобрел бы он, в случае успешного воплощения плана, очень многое. Он рискнул, зная, что в ином случае его ждет изгнание, даже если бы он не пытался избавиться от отца и брата. Увы, родители не научили его вовремя, что с братом, даже не любимым, лучше дружить.

А вот Оливия впала в истерику. Она рыдала, просила, умоляла ее пощадить, клялась, что никогда не воспринимала Мартина всерьез, что любила Теодора, что с ней обошлись слишком жестоко…

Тео даже поверил бы в ее искренность, не знай, какая великолепная она актриса. Ему совсем не было ее жаль. Но напоследок он все же ей сказал:

— Не беспокойся, Оливия. Я позаботился, чтобы тебе там понравилось.

В ответ он получил полный злобы взгляд. Но Теодора это больше не трогало. Он выполнил сложное дело и оставил его позади.

Теперь можно было сосредоточиться на своей семье и приближающейся свадьбе. Куда более приятные заботы.

Он больше не сходил с ума от страха за Кассандру. Впервые в жизни он ощущал спокойствие и уверенность в будущем.

У Тео наконец-то появилась собственная семья, в любви которой он не сомневался.